Новые семейные обстоятельства
Тетя Люся тяжело встала со стула и ушла. Невестка до вечера места себе не находила, несколько раз звонила свекрови, но телефон не отвечал. На следующее утро она винила себя в смерти ни в чем не повинной женщины и велела мужу срочно ехать к маме. Старший сын застал маму в добром здравии и приподнятом настроении. А также в чаду и пару – закатывала новую порцию банок.
Обе невестки забеременели, и тетя Люся ходила совершенно счастливая, хотя до этого извела обеих за то, что не родили ей внуков через девять месяцев после свадьбы. Про старшую невестку говорила, что той карьера нужна, а не сопливые дети. А младшей поставила диагноз «бесплодие». Теперь тетя Люся звонила обеим невесткам по очереди и регулярно приезжала в гости, чтобы помочь. И, конечно, у одной был слишком большой живот для ее срока, значит, многоводие и сама не родит. А у другой и вовсе девочка ожидалась, как решила тетя Люся, определив пол младенца по форме живота. И обе невестки решительно неправильно питались, неправильно одевались, неправильно носили ее будущих внуков и рожать точно будут неправильно.
Невестки родили – старшая сына, младшая дочку. Тетя Люся была на седьмом небе от счастья. Она же говорила, что будет девочка, а ей никто не верил. И что – мама теперь глупая? Мама ничего не понимает? Да мама лучше врачей понимает. Тетя Люся отчаянно хотела сидеть с внуками. Только никак не могла разорваться и определить, кому из невесток больше нужна ее помощь. Вроде как обе безрукие да неловкие… Внук беспокойно спал по ночам, а внучка отказалась от груди. У внука колики, у внучки газики. Конечно, чего ждать от детей, если у них такие бестолковые матери? Тетя Люся с утра ехала к старшей невестке с домашним творожком и отваром ромашки, а потом к младшей – успеть закутать внучку, а то ведь плюс пятнадцать, а она без шерстяных носочков и без байкового одеялка в коляске. Еще вот горе случилось, даже два горя – старшая невестка занялась спортом, чтобы восстановить фигуру, и хочет пораньше выйти на работу. А младшая увлеклась закаливанием – издевается над ребенком как хочет. Тетя Люся однажды приехала и увидела, как невестка дочку холодным душем поливает. Так еле спасла малышку от неминуемой смерти. Была б ее воля, забрала бы обоих внуков и воспитала как положено.
Тетя Люся каким-то образом успевала обзвонить всех знакомых и дальних родственников, которым подробно сообщала обо всех «бедах». Собственно, нам она звонила чаще других. Можно положить трубку на стол и идти заниматься своими делами. Тетя Люся наслаждалась монологом.
Что же сыновья? Они не вмешивались в отношения матери и жен. Надо отдать должное тете Люсе, она ни разу не предложила им такой выбор – «или я, или твоя жена».
Она любила сыновей и внуков до одури и оказывалась единственной, кто был способен в пять утра бежать на первый автобус, чтобы накормить бульоном слегшую с гриппом невестку, забрать коляску и уйти гулять на четыре часа. Она оказалась единственной, кто решился забрать внука из инфекционной больницы под расписку, спать на полу, отпаивать ребенка, выхаживать, выкармливать и часами носить на руках, укачивая. Лишь бы дома. Лишь бы под приглядом.
Тетя Люся сейчас живет на даче. Внуки выросли. Сыновья поседели. Она стала прабабушкой. Все приезжают на праздники ее проведать. И через пять минут уже молодые невестки начинают стонать и закатывать глаза. Потому что тетя Люся считает, что правнуки – худые и запущенные. И не надо было ей уезжать на дачу. Будь она рядом с ними, такого бы никогда не допустила.
* * *Многодетная мать, в моем случае подруга Катя, неизменно превращается в нескончаемый источник афоризмов. «Новогодние праздники – то волшебное время, когда только убираешь посуду после завтрака, и можно уже начинать готовить обед».
* * *Старшая из трех Катиных дочерей, Алиса, спрашивает у мамы:
– А правда, есть поговорка: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь»?
– Да, правда.
– Значит, опять в бардаке, – сокрушается Алиса, которая единственная во всей семье любит порядок и чистоту и всеми силами, хотя и безуспешно, пытается их поддерживать.
Алиса пишет письмо Деду Морозу: «Дорогие Дедушка Мороз и Снегурочка. Поздравляю вас с Новым годом. Желаю счастья, здоровья! На Новый год я бы хотела получить игрушку в виде авокадо, пижаму с авокадо и помаду со вкусом авокадо. Но если я слишком много пожелала, то можно что-нибудь одно. Если будет сложно найти пижаму с авокадо, можно с кактусами. Но вовсе не обязательно. Спасибо большое. С Новым годом!»
Катя рассказала, что Алиса написала письмо на красивой открытке, положила в конверт, нарисовала сердечки.
Средняя, Полина, написала письмо Деду Морозу карандашом на криво вырванном из тетрадки листочке. Сто раз все стерто и написано заново. Текст мне Катя прислала:
Дорогой Дедумка Мороз. Можеш подарить мне на Новый Год сноу-борд с пончиками, 176, размер батинки 29, ведущая правая нога. Маску норно-лыжную. Бомбочку для ванны от морики дорики. 8 штук. Крем от дольче милк. Набор чтобы делать мороженое. Набор чтобы делать маникюр. Набор чтобы делать шоколад.
Еще год назад она была скромнее. Просила лишь «ручку-стиручку».
Ева письмо диктовала маме. Попросила у Деда Мороза маленькую собачку. Через несколько дней сказала, что тоже хочет бомбочку для ванны.
– Ева, но мы же уже написали письмо! – воскликнула Катя.
– Писи исё, – невозмутимо потребовала Ева.
Письма Деду Морозу Катины дочки складывают в морозилку вечером. Утром проверяют. На месте писем появляются три конфеты. Катя в ночи письма вынула, конфеты выложила. Но по дороге в комнату Евино письмо уронила. Утром его обнаружила Полина.
– Ой, мама, а Дед Мороз Евино письмо потерял! Теперь Ева подарок не получит?
– Получит. Мы еще раз письмо в морозилку положим. – Катя пыталась оправдать нерадивого дедушку.
– Как он мог потерять? – возмущалась Полина, видимо, представив, что Дед Мороз и ее письмо может потерять.
– Ну, понимаешь, Дед Мороз тоже живой человек, – объяснила Катя. – Он просто устал. Представляешь, сколько холодильников ему приходится открывать!
– Зато он может есть по ночам, – завистливо заметила Полина.
У Кати – детская травма. Она всегда находила подарки на Новый год раньше, чем они оказывались под елкой. Да и искать особо не приходилось – Катина мама складывала их в нижний ящик платяного шкафа. Поэтому Катя никогда не верила в Деда Мороза и решила сделать все возможное и невозможное, чтобы ее дети в него верили как можно дольше. Прятала подарки в разных местах и никогда не повторялась. Правда иногда, а точнее каждый год, забывала, куда в этот раз их засунула. Перерывая в глубокой ночи балкон, наткнулась на подарок, который приготовила для мужа, кажется, три года назад. А еще обнаружила игрушку – авокадо, – купленную для Алисы в прошлом году. К счастью, Алиса все еще не разлюбила авокадо в виде игрушек, сережек, пижам и ручек с ним же. Но куда делись подарки, приготовленные на этот год, Катя вспомнить не могла. Только Алиса точно знала, что и на каких полках находится в их доме. Если Ева теряла любимое платье, старшая дочь уверенно заявляла, что оно в стиральной машинке. Катя даже не помнила, как его туда запихнула. Если Полина теряла тетрадь по русскому, чему очень радовалась, Алиса беспощадно находила ее в рюкзаке сестры. Но Катя не могла спросить у дочери, куда делся подарок для нее же. Муж тоже не мог стать источником информации – он вообще не умел хранить секреты: стоило дочкам его поцеловать, как он таял и немедленно все выбалтывал.
– Ты можешь рассказывать мне, куда спрятала, я тебе напомню, – предложила я.
– Да, только я забуду, что именно тебе об этом рассказала!
– Дед Мороз не принес мне сноуборд, – жалуется Полина. – Я же не ласты у него просила. Сноубордов у него должно быть завались!
* * *Эта новогодняя история произошла с одним моим знакомым, детским писателем. Назовем его Игорь. Он поехал в подмосковный город на встречу со своими маленькими читателями и их родительницами. Игоря обожали мамы, бабушки и тетушки. Он был уютным – с мягким прищуром, ласковой улыбкой, красивым баритоном. Прямо Дед Мороз.
Детям раздавал конфеты, вытаскивая их из-за уха (единственный фокус, которым владел в совершенстве), позволял себе обнимать мам, а бабушкам целовал руки. Со стороны казалось, что Игорь вообще не способен на что-то плохое. Разве что выпить да в баньку сходить. Ну нормальный мужик. Сокровище, а не мужчина. А уж как читает детям сказки собственного сочинения! Мамы чуть не плакали.
Так вот, после той встречи Игорь за ужином выпил чуть больше обычного и позволил особо восторженной поклоннице разделить с ним трапезу и проводить себя в гостиницу. Прямо до номера.
Вернувшись домой, он, наряжая елку, с теплой улыбкой вспоминал эту поездку как одну из лучших. А через неделю почувствовал неприятные ощущения во всем теле. Нашел у себя покраснения, которые вызывали зуд. А тут, как назло, подарки, гости, родственники, хлопоты, в магазин бежать то за майонезом, то за шампанским – к врачу некогда сходить.
Поскольку детский писатель обладал богатым воображением, он тут же обнаружил у себя все остальные симптомы страшного венерического заболевания. И начал переговоры с собственной совестью. Сначала ему хотелось позвонить той поклоннице и высказать все, что он о ней думает. Но бумажку, на которой был записан номер, он предусмотрительно выбросил.
Тогда Игорь позвал жену – а он был давно и прочно женат – и признался во всем. Жена, как и ожидалось, устроила скандал, собралась подавать на развод и начала припоминать прошлые обиды. Но решила отложить решение вопроса «на после праздников».
– Может, мне к врачу? – жалостливо спросил детский писатель. Ему с каждым часом становилось все хуже. Он уже буквально умирал.
Жена, все-таки родной человек, отвлеклась от селедки под шубой, своего фирменного блюда, посмотрела на мужа и вызвала скорую.
Игорь горел не от стыда, как она надеялась, а от высокой температуры. И уже начал бредить, вспоминая, как они познакомились в парке, как он влюбился в нее с первого взгляда. Конечно, это был бред: познакомились они в гостях, где будущий детский писатель неприлично нажрался и неприлично же лез целоваться.
Врач, пожилая, уставшая женщина, осмотрев больного, начала прыскать в кулак, едва сдерживаясь. Жена тем временем сообщала ей, что этого детского писателя нужно немедленно вернуть к жизни, чтобы она могла начать убивать его медленно и мучительно в отместку за все годы испорченной жизни.
– У него ветрянка, – сказала врач.
– Что у него? – не поняла жена.
Детский писатель уже ни на что не реагировал, находясь в длинном коридоре, по которому шел к свету, – это он потом жене рассказывал.
– Ветрянка. В любом случае, после сорока лет риск заболеть увеличивается. И болезнь протекает очень тяжело.
– У нас дети взрослые! – ахнула жена. – Да и он мне сам признался, что у него… в командировке… было…
– А он переболел ветрянкой в детстве? – спросила врач.
– Не знаю, – призналась жена и расплакалась. Она, как оказалось, очень многого не знала о человеке, с которым прожила четверть века.
– Мажьте зеленкой. Температуру нужно сбивать, общение – ограничить, – сказала врач.
Ветрянка далась Игорю очень тяжело. Родственников и гостей пришлось отменить. Как и спиртные напитки.
Писатель тоскливо смотрел телевизор. Жена мазала его зеленкой. Он испытывал стойкое унижение – и от диагноза, совсем не героического для мужчины под шестьдесят, и от того, что жена измазала его зеленкой вдоль и поперек. Да еще всем звонившим с поздравлениями сообщала диагноз.
Он вспомнил: на той лучшей встрече с читателями к нему подошли девочка с мамой. Девочка взяла автограф, мама обняла. И девочка была в зеленых пятнах. Он еще пошутил, что ей маскарадный костюм не нужен: Дед Мороз ее и так заметит.
А еще детский писатель думал о том, что мог бы и не рассказывать жене про командировочную связь, поторопился. И, уже выздоравливая, спрашивал в потолок, за какие грехи его настигла детская, а не взрослая болезнь? Да еще в Новый год. Может, это знак какой?
* * *– Почему никто не хочет слушать про лошадку? – возмущается Полина. Речь идет о стихотворении Некрасова. «Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел, был сильный мороз…» Полина читает его не просто выразительно, а еще и показывает. И лошадку, и хворосту воз.
– Учительница послушала до лошадки и сказала, что достаточно, – жалуется Полина. Я даже ржание не изобразила. – Дед Мороз дослушал до сильного мороза и предложил поиграть в снежки из ваты. Маша, ты тоже не хочешь слушать? – Полина спросила с явным вызовом. Мы уселись на диван и прослушали до конца. Как выдержали – не помню. Я икала от смеха. Мой муж прихрапывал не хуже лошадки. Полина была счастлива. Вышла на поклон. Собиралась читать на бис.
* * *Знакомая прислала фото грамоты, выданной ее сыну-первокласснику за поделку «Новогодняя свеча». Грамота красивая, с печатями, подписью директора школы. Все как положено: «Награждается обучающийся… победитель общешкольнойвставки “Новогодняя поделка”».
Никто эту «вставку» не заметил, кроме свекрови, которая объявила любимому внуку, что грамота – филькина, раз написана с ошибкой.
– Моя грамота, не Филькина! – кричал внук, думая, что его поделку перепутали с поделкой мальчика Филиппа.
– Я говорила, что надо отдавать в другую школу, – заявила свекровь невестке. – Дети не знают, что такое «филькина грамота», чему их вообще учат?
Моя приятельница залезла в Википедию, чтобы объяснить сыну значение фразеологического оборота, но сдалась. Для начала надо было объяснять про Ивана Грозного, Митрополита всея Руси Филиппа Второго и Малюту Скуратова, от чьей руки тот погиб.
Грамоту торжественно поставили на самое видное место в шкафу назло свекрови.
* * *Приехала в гости к подруге – маме третьеклассницы Маши.
– А вы можете сделать со мной домашку по английскому? – вдруг попросила Маша.
– Могу, конечно, но твоя мама прекрасно знает английский, – удивилась я.
– Но она так орет! – сообщила мне шепотом девочка.
Представить себе подругу, которая даже громко говорить не умеет, орущей я была не в силах. Хотя… учитывая обстоятельства – воскресный вечер, несделанная домашка…
* * *На катке девчушка лет шести учит кататься подружку. Девчушка явно из профессионалок, за плечами как минимум несколько лет секции. Подружке лет девять, и она очень крепкая и рослая для своего возраста девочка. На две головы выше спортивной малышки и раза в два тяжелее.
– Ну вот, молодец, – подбадривает та мультяшным голосом, какой бывает только у маленьких девочек. – Не бойся, я тебя держу!
В этот момент у всех проезжающих мимо взрослых одна мысль – спасти малышку.
* * *В парке. Опять дурацкая погода – резкое потепление в январе и дождь. Главные дороги посыпаны песком, но он под дождем смешался с лужами и стал очень похож по цвету на собачьи какашки. Какашки, которых тоже немало, так же размыло дождем, и они смешались с песком.
– Осторожно! Не наступи! – кричит мне муж. У него настоящая фобия. Каждый раз думаю: он сожжет только мои кроссовки со следами экскрементов или меня заодно?
– Это песок, – замечаю я. – А вот ты точно наступил в какашку.
Муж в панике бежит в сугроб, чтобы стереть следы то ли песка, то ли того самого.
В это же время на дорожке стоит девчушка и, глядя в небо, рыдает на одной ноте: «Я устала!»
Ее понять можно. Я тоже устала и бурчу, что погода и условия – не самые благоприятные для прогулки. Ноги дрожат, руки тоже. Я уже два раза шмякнулась на попу. В третий раз не очень хочется.
Мама малышки уговаривает ее пойти другой дорогой.
– Там нет чаю!!! Нет там чаю!!! – кричит небесам девочка. Видимо, ей пообещали в конце прогулки чай из уличного кафе на колесах.
– Мы пойдем короткой дорогой, – увещевает мать.
– Там нет чаю и я устала! – причитает малышка, взывая к высшим силам.
Я тоже устала и хочу кофе. И тоже готова орать в небо. Муж говорит, что я веду себя как капризный ребенок.
* * *У меня есть подруга Лена. Бывшая коллега. Мы редко созваниваемся, однако Лена из тех, кого ты можешь не слышать годами, но знать, что она есть. И ответит, будто вчера расстались: «О, привет!» Как правило, мы созваниваемся во время моих кризисов. Любых – творческих, личных, жизненных. Я рассказываю Лене о том, что случилось и что не вижу выхода. Вот вообще никакого.
– Ой, ну что ты причитаешь? – удивлялась Лена. – Помнишь Ирку – Ирка была нашей общей бывшей коллегой. – Вот ты хотя бы знаешь, от кого ребенка родила, а Ирка не знает, представляешь? И мужа у нее нет, а у тебя есть! – восклицала Лена. – А еще у нее собака заболела!
Я понимала, что по сравнению с Иркой у меня действительно все неплохо.
Шли годы.
– Ой, ну что ты причитаешь? – восклицала Лена в очередной раз, когда я жаловалась, что не вижу выхода из тупика и что сейчас так плохо, как никогда. – Вон Ирка второго родила и опять не знает, от кого именно. Ты хоть знаешь, от кого у тебя дети! И муж у тебя есть, а у Ирки как не было, так и нет. Еще и кошка беременна. Неделю на даче провели – и вот результат.
По сравнению с Иркой и беременной кошкой у меня в жизни все действительно выглядело неплохо.
Шли годы.
– Ой, ну что ты причитаешь? У Ирки сын-подросток решил тоннели в ушах сделать, мама чудит и говорит, что у нее деменция, но никакой деменции нет, Ирка проверяла. Собака старая, на один глаз уже ослепла, кошка опять беременна, но уже другая, не та, та сбежала, и машина сломалась, а им уезжать, – в очередной раз говорила мне Лена.
Да, у меня по сравнению с Иркой была тишь и благодать в семейной жизни. Мама, правда, тоже «чудила», но хотя бы не изображала деменцию.
Шли годы.
– Ой, ну что ты причитаешь? У Ирки мужик объявился, требует анализ ДНК. Говорит, что дочь точно от него. У него, видишь ли, вспыхнули отцовские чувства. В суд подал – установить отцовство. Ты хотя бы знаешь, от кого у тебя дети.
Да, наверное, это главное счастье – знать, что в твоей жизни не появится бывший, который вдруг решит потребовать анализ ДНК ребенка, которого ты давно привыкла считать только своим.
Если кажется, что твоя жизнь находится в тупике, из которого нет выхода, вспомни, что всегда есть Ирка, у которой проблемы посерьезнее.
* * *Катя решила устроить семейную фотосессию. Чтобы все красивые, в нарядах family look.
– Зачем? – удивился Катин супруг. – Я уже фотографировался в прошлом году на паспорт.
* * *У каждого человека есть незакрытый гештальт из детства. Точнее, из школы. У моего мужа – так и не сделанное выжигание на дощечке. Гвозди́ки для мамы на Восьмое марта. У меня – орешки со сгущенкой. Тесто прилипло к форме, да и банка со сгущенкой взорвалась в процессе варки. Впрочем, шоколадная колбаса мне тоже так и не удалась. Учительница сказала, что я неправильно распределила печенье – оно не напоминает жир в настоящей телячьей колбасе. У Кати – свой гештальт, так и не сшитый фартук. Дома не было швейной машинки, а в семье денег, чтобы приобрести миллиметровую бумагу для выкройки. Катя сделала выкройку из обычной газеты, и этот позор так и остался главным кошмаром ее школьной жизни. Учительница труда смеется, одноклассницы подхихикивают. У всех – красивые фартуки, и они уже раскраивают юбку-солнце, только Катя сидит в углу и плачет.
Сейчас во многих школах уроки технологии, бывшего труда, изменились. В нашей, например, никто не шьет, не готовит, не строгает табуретки. Дети пишут конспекты, не вникая в содержание. В школе Катиных детей уроки технологии остались приблизительно в прежнем виде. Девочки шьют фартуки.
– Ты представляешь, я получила трояк за фартук! – позвонила мне подруга, пылая от гнева.
– Да, понимаю, обидно.
Сколько раз сама занимала последние места на конкурсах стихотворений и басен! Я – ученица поэта Юрия Левитанского, писатель. Сколько раз получала двойки и тройки за сочинения, которые писала для своих детей! Они, к счастью, родились лишенными гуманитарных импульсов.
Катя, дочери которой занимаются художественной гимнастикой, давно шьет купальники сама. Иначе разоришься. Шьет не только своим девочкам, но и на заказ. А купальник для гимнастики – не фартук какой-то. Это высший пилотаж.
У Кати появился шанс закрыть гештальт. Она поехала в любимый магазин тканей и купила лучшую, не предназначенную для фартуков, но невероятно красивую. Потом долго рассматривала выкройки, которые пятиклассница Алиса сделала в школе под присмотром учительницы – фартук, передник. Катя никак не могла понять, как правильно сложить этот самый передник. И зачем он вообще нужен.
Но сложила, прогладила, прометала. Алиса вернулась из школы в слезах. Оказалось, передник надо было не проглаживать, а тереть о край стола.
– В смысле тереть? – Катя пыталась понять, что за новый способ глажки, о котором она не знает.
Алиса объяснила, что учительница технологии Людмила Александровна кричала на весь класс, потрясая Алисиным фартуком:
– А если у вас нет утюга? Как вы будете проглаживать? Вот, взяли, сложили и трете! – Учительница показала, как правильно тереть.
За выкройку Алиса, то есть Катя, получила «трояк», потому что передник был неправильно сложен. Да еще, какой ужас, прометан.
– А если у тебя нет лишних ниток, то как? Ты их на наметку пустишь? Расточительство! Распороть все! – гаркнула учительница.
Дома, уже поздним вечером, Катя вспомнила, что она не просто так, а умеет шить купальники для выступлений и выкладывать на них стразы. И даже делать так, чтобы купальник сидел как влитой и никакие трусы не торчали. Да что там! Она ведь умеет шить подкупальники, бесцветные, а это – отдельный вид искусства. Подкупальник не должен быть заметен под купальником. Ни один шов не имеет права торчать или просвечивать. Катя решительно отбросила в сторону фартук с передником, снова все раскроила, прогладила, не справившись с трюком «потереть о край стола», наметала. Алиса крутилась рядом и просила делать наметку не такой аккуратной:
– Мам, закрой глаза и наметывай. Тогда точно получится как я делаю.
Фартук выглядел отлично. Оставалось только прострочить.
Из школы Алиса опять вернулась в слезах. «Трояк» подтвердился. Алиса, то есть Катя, неправильно сложила лямки, которые держат передник, – надо было просто, пополам и еще раз пополам, а Катя загнула красиво.
– Людмила Александровна говорит, что мы должны уметь шить мужские трусы и гладить без утюга, – рассказывала, все еще хлюпая носом, Алиса. – Можно я к мальчикам перейду? Они компьютерные языки проходят.
Поскольку гештальт Катя так и не закрыла, она написала классной руководительнице заявление с просьбой перевести дочь к мальчикам, избавив ее от шитья фартуков. Катю вызвали в школу для разговора с учительницей технологии.
Людмила Александровна рассказывала, как важно научиться шить именно мужские трусы, и просто жизненно необходимо уметь обходиться без утюга.
– Это еще почему? – уточнила Катя.
– А если муж не может купить утюг? Если у него денег нет? А трусы нужны? – с праведным гневом возмутилась вопросу Людмила Александровна.
– Так и на фига такой муж? – спросила, не сдержавшись, Катя. – Если он не в состоянии купить утюг и требует сшить себе трусы?
– Вот! Современные матери! – Людмила Александрова произнесла это как приговор.
– Нет, ну сами посудите. Если муж умеет программировать, он, всяко дело, заработает и на трусы, и на утюг. Если девочка умеет программировать, то она и швейную машинку себе купит, если вдруг захочется. А вот если уметь шить только фартуки, то фига с два ты на швейную машинку заработаешь.
Людмила Александровна, кажется, одновременно схватилась сразу за сердце, голову и печень на всякий случай. Алису перевели в класс мальчиков. Учительница сказала, что она еще ее вспомнит и будет жалеть, что не научилась шить мужские семейные трусы.
В компьютерном классе случилось то ли короткое замыкание, то ли дети постарались и вырубили все компьютеры разом, то ли еще что-то. Но на время ремонта мальчики на технологии писали конспекты, а Алису вернули на технологию к девочкам. По гендерному признаку, так сказать.
Людмила Александровна торжествовала, увидев на пороге класса несчастную Алису.
– А я знала! Знала, что ты еще попросишься назад! – объявила учительница.
– Вообще-то я не просилась, – заметила Алиса, но Людмила Александровна предпочла ее не услышать.
– Тебе очень повезло! Сегодня мы учимся пришивать пуговицы! – объявила Людмила Александровна. – Наверняка ты не умеешь!
– Вообще-то умею, – буркнула Алиса, но учительница опять сделала вид, что не услышала.
– Вот, держи пуговицу, ткань. Надеюсь, сорока минут тебе хватит, – хмыкнула Людмила Александровна.
Алиса за пять минут пришила пуговицу и пошла сдавать работу.