Раскопки
– Если хочешь мне что-то рассказать, то не переживай – никто ни о чем не узнает.
И тут она как-то резко дернулась.
– Все в порядке, мэм, – сказала она. – В полном порядке. Но спасибо за заботу.
Я стояла у зеркала, а Эллен взяла щетку для одежды. Она с обыкновенной ловкостью прошлась по моему наряду, лишь слегка прикасаясь к ткани. Тут я поняла, что Эллен вот уже как несколько дней не спрашивала, не хочу ли я, чтобы она причесала меня перед ужином. Наверное, это тоже из чувства такта.
На следующий день снова пошел дождь. После чая я отправилась к курганам. Мистер Браун сидел в одиночестве в пастушьей сторожке. Он уже было собирался выйти ко мне, но я сказала, что буду рада посидеть вместе с ним внутри. Он помог мне подняться по ступенькам, отряхнул мой зонт, смахнул пыль с одного из мест и предложил сесть. Джейкобс и Спунер, как выяснилось, уже разошлись по домам – в такую погоду раскопками заниматься оказалось невозможно.
Только я села, как мистер Браун тут же сказал:
– Мы вряд ли что-то найдем, миссис Претти.
Говорил он поспешнее, чем обычно, как будто эту мысль он держал в голове уже какое-то время и ему очень хотелось наконец ее озвучить.
– Вы уверены?
– Нет. Но у меня такое чувство, если так можно сказать.
– Это ваш нос так чует?
– Боюсь, что да.
Я даже не ожидала, что так расстроюсь. Разочарование пробежало по мне, как сильный поток реки, сметающий все на своем пути.
– И что вы предлагаете, мистер Браун?
– Даже не знаю. Я все думаю, как же будет правильнее поступить.
Судя по всему, он был так же подавлен, как и я. Мы посидели немного молча. Отчасти желая отвлечься от невеселых мыслей, отчасти потому что мне и правда было интересно, я спросила у Брауна, как так вышло, что он занялся археологией.
– Мой дед любил поковыряться в земле, – сказал он. – Хобби такое. И отец много рассказывал мне об археологии. Он провел целое исследование саффолкской почвы. Знал о ней все – от и до. Говорили, что ему можно показать пригоршню земли из любой части Англии и он безошибочно определит, с какой она фермы.
– Невероятно.
– А в пятнадцать я получил свидетельство, подписанное самим Артуром Ми, подтверждавшее мое знание географии, геологии и астрономии. Я окончил школу и чем только не занимался – фермерство, разведение скота, был молочником. Какое-то время трудился страховым агентом. Но ничего надолго меня не увлекало. Зато я все время читал, все, что угодно. Мэй говорит, у меня слишком много книг. Она из-за них до белого каления доходит.
– А с мистером Мэйнардом вы как познакомились?
– В Саффолкском институте. Нас представил друг другу преподобный Харрис из Торндена. Вы знаете преподобного Харриса?
Я покачала головой. Мистер Браун хмыкнул.
– Он читает еще больше моего. И особенно об археологии. И Священное Писание, конечно. Я уже тогда занимался кое-какими раскопками для себя. Римские печи в Ваттисфилде. И мистер Мэйнард предложил мне поработать внештатно для музея. Так, по мелочи. Что предложат.
Мы слушали, как капли дождя барабанят по крыше сторожки, от пола поднимался запах сырой травы. Мистер Браун сидел, уперевшись локтями в колени.
– А можно вопрос, миссис Претти? – спросил он.
– Конечно.
– Все никак не возьму в толк… Почему именно сейчас?
– Не совсем понимаю.
– Не пойму, почему вы хотите заняться раскопками курганов именно сейчас? Вы же не только что сюда переехали…
Задав вопрос, он тут же отвел взгляд. Наверное, решил, что сказал лишнего.
– Вы правы, конечно, – сказала я. – Мы часто говорили о раскопках с моим покойным мужем. Оба хотели узнать, что там, в курганах. К сожалению, он ушел из жизни, а мы так и не занялись этим вопросом вплотную. А потом мне показалось, что без него будет как-то неправильно… Но я передумала и решила, что если не сейчас, то уже, видимо, никогда.
Мистер Браун закивал. Потихоньку стук дождя стих, и тогда он сказал:
– Может, выйдем и посмотрим, что там и как?
Воздух был теплым и влажным. Над курганами и полями уже собирался туман. Кое-где дождь примял ячмень, вверх торчали лишь отдельные стебли. На участках открытой земли виднелись коричнево-грязные лужи. Мы постарались их обойти и направились к самому большому кургану. Кролики кидались от нас врассыпную. И вот перед нами вырос курган – на целых четыре или пять футов выше, чем все остальные, грузный и тучный.
– Знаю, вам он нравится, миссис Претти.
– Да, но ведь смысла его раскапывать нет, раз вы считаете, что его уже разграбили.
– Да, но давайте поглядим на него еще разок.
Как и в день нашей первой встречи, мистер Браун взбежал наверх. Ноги его проскальзывали по мокрой траве. Добравшись до верхушки, он встал, уперев руки в бока, и поглядел вниз. А затем, как и тогда, исчез из вида. Только я начала переживать, куда же он подевался, как его фигура снова появилась в поле моего зрения.
– Нет, его точно разграбили. Причем залезли даже глубже, чем в другие курганы. Наверное, выкопали весьма большое отверстие.
Мистер Браун начал спускаться, но, сделав всего пару шагов, остановился. Я решила, что, наверное, он случайно угодил в кроличью нору. Но тут он развернулся и пошел обратно наверх. И там он начал осторожно ходить по кругу.
Когда он все-таки двинулся обратно ко мне, то бежал он так быстро, что часть пути просто проскользил. Он начал ходить вокруг подножия кургана, туда-сюда. Он зашел на второй круг, и я увидела, что лицо его так же вытянулось и заострилось, как когда он нашел тот поднос для мяса. И еще мне стало слышно, как он начал цокать языком.
– Что такое, мистер Браун? – спросила я.
Он не ответил и вместо этого снова взбежал наверх, постоял там пару минут, почесывая подбородок. Дальше он спустился – на этот раз не так быстро – и начал набивать трубку табаком.
– Вы же объясните мне, в чем дело? – спросила я.
– Может, и ничего такого, миссис Претти. Но я обратил внимание, что этот курган несимметричный. Это особенно заметно сверху. Я думал, этот курган такой же, как и другие, более круглый. Но нет, он, скорее, овальный. Как спинка свиньи.
– Это что-то меняет?
– Все курганы ровные. А этот нет. Почему так?
– Возможно, ошиблись, когда насыпали?
– Не похоже на то. Он же самый большой. Только его с реки и видно. Даже в такой пасмурный день, как сегодня, его все равно можно легко разглядеть. Так что ошибки быть не могло, они должны были как следует над ним потрудиться.
– По-вашему, это хорошее объяснение?
– Не объяснение, миссис Претти. Только лишь теория. Может, курган изначально был симметричным. Потом землю, наверное, вспахали. Тут же всю землю вспахивали. А вот та канава, – он ткнул пальцем, – мне кажется, это средневековая граница поля. Такая же идет и по краю леса. Что если когда землю вспахивали, то часть с кургана как бы сковырнули. Никто бы и не заметил. А потом пришли грабители и полезли, как им казалось, в середину кургана. Но на самом деле никакая это была не середина.
– Что-то я не совсем понимаю, мистер Браун. Вы говорите, что курган разграбили, ну или пытались разграбить, но расхитители искали не в том месте?
– Вкратце – да. Но, возможно, я ошибаюсь.
– Но, возможно, вы и правы.
– Возможно.
– Ясно… Но мистеру Риду-Моиру я сказала, что вы поедете в Стэнтон в конце недели.
– К субботе, думаю, мы сможем все разузнать, – ответил Браун. – Так или иначе.
– Так что, мистер Браун, вы займетесь этим курганом?
Он поднес спичку к трубке. Табак загорелся с легким шипением, и мистер Браун выпустил целый клубок дыма.
– Попытка не пытка, так ведь?
Тем вечером я съела все, что у меня было на тарелке, а еще закусила кусочком чеддера. Грейтли собирал посуду, и я попросила его поблагодарить миссис Лайонс, а потом добавила:
– Я заметила, что кто-то из прислуги пользуется одной из спален наверху.
Грейтли тут же переспросил:
– Кто-то из прислуги, мэм?
– Да, два человека.
– Два человека?
– Грейтли, не надо повторять все, что я говорю. Я не знаю, кто это, и не собираюсь выяснять. Но мне бы не хотелось, чтобы это повторилось. Ты передашь мое пожелание?
– Безусловно, мэм.
Держа мою тарелку в руках, он двинулся к буфету, но не успел до него добраться, как я спросила:
– Кстати, Грейтли, давненько я не спрашивала, как там твой радикулит?
Он остановился на полпути.
– Радикулит? Гораздо лучше, спасибо, мэм.
– Прекрасно, рада слышать. И передавай от меня привет миссис Грейтли, – добавила я.
Тут самообладание его несколько подвело:
– Я… я передам, конечно, мэм, – ответил он.
Не то чтобы особенно торопливо, но как-то напряженно Грейтли собрал со стола блюда. Наконец, он скрылся за дверью, слегка подволакивая за собой одну ногу.
Все мои усилия найти для Роберта новую гувернантку оказались тщетны. Несколько претенденток, чьи объявления я увидела в газете, даже не ответили на мои письма. А те, которые ответили, нам явно не подходили. Вообще, объявлений о поиске работы у кого-то в доме стало заметно меньше – видимо, в такое время люди и думать не хотят о новой должности.
Мистер Браун так ничего и не обнаружил. Ничего, кроме мелких осколков голубого стекла и костей. Находки запаковали и отправили на экспертизу в Ипсвичский музей. Работы оказалось больше, чем мы думали. Отчасти это из-за размеров кургана. Мистер Браун говорит, что он как будто бы пытается раскопать гору.
К концу третьего дня стало очевидно, что все трое не просто устали, но еще и крайне разочарованы. Я заметила, что во время работы друг с другом они почти не переговаривались. Во время перерывов сидели задумчивые и мрачные. Мистер Браун, конечно, принимает все очень близко к сердцу. Думает, что раз они ничего пока не нашли – это потому, что он ненастоящий археолог. А Джейкобс и Спунер, уверена, ждут не дождутся субботы, когда раскопки завершатся.
Да еще дождь все шел и шел – слабая, мелкая, непрекращающаяся морось. И вместо того чтобы принести свежесть, воздух становился только более плотным. Пальцы у меня отекли, особенно суставы. Думаю, если бы я сняла свои кольца, то обратно уже бы точно их не натянула. Роберт тоже мучился как из-за погоды, так и из-за общего напряженного настроения. Он ходил вялый и невеселый. За завтраком сегодня не проронил ни слова, и аппетита у него не было так же, как и у меня.
Он сказал, что пойдет проведает мистера Брауна и остальных. Но по его тону казалось, будто этот поход, как и все остальное, для него в тягость.
Вечером я пошла в кабинет Фрэнка и села за его стол. Наверное, это моя любимая комната в доме (и дело даже не в том, что она напоминает мне о покойном муже). Здесь, казалось, дольше задерживается солнечный свет. Мне хотелось поразбирать его бумаги – осталось еще несколько стопок, которые надо разложить. Но, добравшись до кабинета, я поняла, что ни желания, ни сил этим заниматься у меня сейчас не было.
Серые облака над устьем реки нависали так низко, что невозможно было сказать, где кончается вода и начинается небо. Граница проходила тонкой карандашной линией.
На полке над столом Фрэнка стояла фотография в кожаной рамке: мы оба верхом на лошадях. На нас полная экипировка, и мы спокойно смотрим в камеру.
Я взяла фотографию в руки. Двенадцать лет назад на отдыхе в Исландии. Мы прошли по плоскогорью, которое в нашем бедекере называлось «Необитаемое нагорье». Оно славится лишайником, который, как считается, светится в темноте. И Фрэнк, и я относились к этим рассказам довольно скептически. Наш исландский гид, однако, настаивал, что на лишайник стоит посмотреть, а это значило, что ночевать нам предстоит под брезентом.
Отправившись в путь рано утром, мы втроем поехали через плато – наш гид шел первым, за ним Фрэнк. Будучи более опытной наездницей, я шла последней. Плато – неприступное место, окаймленное с обеих сторон черными базальтовыми скалами. Вершины этих скал стояли засыпанные снегом. Солнце село, но мы продолжили путь. Из вулканических бассейнов пахло серой. Запах этот беспокоил пони; они начали сильно волноваться, и их пришлось направлять против ветра.
Вскоре Фрэнка и гида стало почти не видно. Но мы продолжали идти вперед. По обе стороны от меня я слышала, как грязь плещется в вулканических лужах, звук одновременно торжественный и нелепый. Внезапно мой пони остановился. Наверное, сама того не осознавая, я слишком сильно натянула вожжи. И вдруг я начала сомневаться в том, что я увидела. Медленно всматриваясь, я поверила своим глазам.
По земле будто расстелили огромное светящееся покрывало бледно-зеленого цвета. Оно простиралось до самых дальних краев плато, расходясь невероятными светящимися волнами. Никогда еще я не испытывала такого удивления и трепета. И все же вместе с ним пришло странное чувство, как будто мир перевернулся с ног на голову и мы едем на наших пони по дну моря. Я попыталась удержать воспоминания, надеясь, что то ощущение чуда, которое я тогда испытала, поможет развеять это грызущее, разъедающее чувство пустоты.
Дверь с грохотом распахнулась. Вбежал Роберт. Рубашка не заправлена, воротник не вывернут.
– Вот ты где, мама! – воскликнул он.
– Надо стучаться, прежде чем заходить, Роберт! – сказала я. – Сколько раз я тебе говорила? И зачем мне тебя чему-то учить, если ты не обращаешь ни малейшего внимания на мои слова?
Роберт немедленно замер.
Он смотрел на меня так, будто я внезапно дала ему пощечину. Пару секунд он молчал. Грудь его вздымалась – он тяжело дышал.
В голове у меня все еще звенел мой собственный голос – недовольный, гневный. И я все еще слышала его, когда сказала:
– Робби, ты хотел мне что-то рассказать?
– Да… Да, хотел, – ответил он.
Он замолчал, видимо, не понимая, можно ему продолжить или нет.
– Что же?
– Про мистера Брауна, мама.
– А что мистер Браун?
– Он говорит, что что-то нашел.
Бейзил Браун
Май – июнь 1939 года
Всю неделю лило как из ведра. Вода затекала нам в ботинки, забиралась под брезент, крыша в сторожке начала подтекать. Тачка вязла в земле, чуть ли не до самой колесной оси. Мы постелили доски, но если нагрузить тачку как следует, то она становится такой тяжелой, что толкать ее ровно, не съезжая с досок, практически невозможно. Да и из-за воды дерево, понятное дело, становится скользким. Время от времени начинало казаться, что работа встала и вперед мы совсем не продвигаемся. И вот в четверг, часа в три дня, я стоял на дне траншеи, как вдруг меня позвал Джон Джейкобс:
– Бейз!
– Что такое?
– Можешь подойти?
Я забрался на край, возле которого стоял Джон. В руках он держал что-то металлическое. Примерно четыре дюйма в длину, покрытая ржавчиной, эта штуковина напоминала болт. Я попросил показать место, где Джон обнаружил свою находку, и он ткнул пальцем в розово-коричневый участок на песке. Заметив его, я тут же попросил всех отойти, а сам наклонился поближе, вооружившись лопаткой. Я было начал копать, как вдруг заметил еще один такой же участок розового песка – примерно в шести футах по левую руку от меня. И хотя по размерам этот участок был невелик да и особенно не выделялся, я все равно его заметил.
Я начал раскидывать землю. Вскоре мне удалось обнаружить еще один кусок металла – ржавчины было больше, но форма та же самая. Как будто болтик. Я огляделся. Копать перестал, просто огляделся. В шести дюймах от второго участка розового песка был третий.
И что же это у нас такое?
Прежде чем вернуться к изучению местности, я еще раз оглядел болт, найденный Джоном. А потом болт, который нашел я сам. Меня охватило чувство, будто подобные вещицы я уже видел. Или что-то очень похожее. Но где и когда?
Я сел на доску и задумался. Да будь я проклят! Захотелось удариться головой о стену, как я вспомнил – точно такую же штуку я видел в Альдебурге, и я в этом совершенно уверен, хотя и прошло уже пятнадцать лет. Я отряхнулся и сказал Джону и Уиллу, что отлучусь на пару часов и что во время моего отсутствия им ни в коем случае нельзя ничего трогать. Я сложил кусочки металла в карман, прыгнул на велосипед и поехал в сторону Орфорда.
Пока я ехал, облака наконец начали рассеиваться. Я добрался до Рендельсхемского леса, а кроны деревьев начали темнеть. Я подбирался все ближе к морю, и бриз оказался таким сильным, что чуть не сдул с меня кепку. Я проехал Орфорд и выбрался на дорогу, которая шла вдоль побережья. Справа земля спускалась к воде. Я ехал через пшеничные и осоковые поля, пока не достиг паромной переправы напротив Слоудена. Как назло, там уже стоял паром, который должен был вот-вот отойти.
Я бросился на палубу. Отплытия пришлось подождать еще пару минут. Медленно паром отошел и двинулся через реку. С велосипеда я не слезал и все глядел на противоположный берег, желая, чтобы он как можно быстрее оказался ближе. Когда паром причалил, я выехал в город и понесся мимо лодочных домиков и пляжных хижин. Меня окликнули несколько человек. Один из них – понятия не имею кто – крикнул:
– Куда спешить?
Но я не остановился, а только лишь помахал рукой, проезжая мимо.
Велосипед я оставил возле музея. За столом сидела женщина, которую я не знал. Я спросил, на месте ли мистер Брайтлинг.
– Нет, – сказала она потрясенным голосом, который звучал так, будто он либо умер, либо эмигрировал несколько лет назад. Но я не стал выяснять, в чем дело, а вместо этого объяснил, кто я такой, и спросил, могу ли я заглянуть в их кладовую.
Ей эта идея совсем не понравилась. Некоторое время женщина пыталась мне отказать, все поглядывала на часы и объясняла, что музей закрывается через полчаса. Она добавила, что они бывают открыты и в более позднее время – до шести. Но только по средам, и это не сильно помогало, учитывая, что был четверг.
– У меня важное дело, – сказал я. – Очень важное.
И все же она не сдвинулась с места. В отчаянии я сказал:
– Меня послал мистер Рид-Моир.
А вот это сработало. Женщина тут же переменилась.
– Почему вы сразу не сказали? – спросила она.
Я забормотал, что не хотел шумихи. Женщина оказалась очень полезной: проводила меня до кладовой, извинилась за беспорядок и предложила чашку чая.
Я отказался от чая и принялся осматривать ящики. Хотя комната была маленькой, на всех четырех стенах от пола до потолка стояли шкафы. Места было ровно столько, чтобы открыть дверцу. Насчет беспорядка она не ошиблась. Я вспомнил, что старик Брайтлинг никогда особо не занимался каталогизацией. Его преемник тоже особенно не утруждался. В одном только ящике я нашел коробку, полную наконечников стрел бронзового века, трое часов для охоты (у одних не было задней крышки корпуса и одной из стрелок), контейнер с антикоррозийным ударным порохом Джойса и еще несколько пакетов с горчичными зернами. Видимо, из Садовой Могилы в Иерусалиме.
Через полчаса во рту у меня пересохло, и я пожалел, что отказался от чая. Но снова звать ту женщину было слишком поздно. Я сидел на корточках и рылся в одном из нижних ящиков, когда заметил кусок пурпурной ткани. Края рваные, нитки торчат. Я взял ткань в руки и понял, что в нее что-то сложено. Что-то тяжелое и цилиндрическое. Я развернул ткань, и вот оно. Я достал железку, которую нашел в Саттон-Ху, и сравнил их. Болт из ящика оказался меньше, но формы такой же. Это бы заметил любой дурак. Под железякой лежала этикетка с указанием даты и места находки: май 1870 года, Снейп.
Я перевернул этикетку. На обороте от руки была написана идентификация. Или, по крайней мере, возможная идентификация. Ее автор поставил в конце вопросительный знак, чтобы перестраховаться. Несколько минут я глядел на эту надпись, пытаясь понять, что это значит и что меняет.
– Спокойно, Бейзил, – сказал я себе. – Не спеши.
Но все равно я слышал, как бьется мое сердце. Во рту страшно пересохло. Завернув кусок железа в пурпурную ткань, я положил его обратно в ящик. По пути к выходу я поблагодарил женщину за столом за ее помощь.
– Вы нашли то, что искали? – спросила она.
– Не уверен, – ответил я.
– Очень надеюсь, что вы не приехали впустую, – сказала она. – Обязательно передавайте привет мистеру Риду-Моиру.
– Конечно, – пообещал я. – Обязательно передам.
Понятное дело, что чертов паром стоял на противоположном берегу, когда я вернулся в Слоуден. Пришлось стоять и ждать, пока он добрался до моего берега. На обратном пути снова начался дождь. Я с силой крутил педали и ехал как можно быстрее. Пыхтел как паровоз, пока проехал те восемь миль, что отделяли меня от Саттон-Ху. Джон и Уилл ждали в хижине. Мальчик миссис Претти, Роберт, тоже сидел там. Не могу сказать, что мне было приятно его видеть. В тот момент я не хотел отвлекаться.
– Удачно съездил, Бейз? – спросил Уилл.
– Пойдемте со мной, ребята, – сказал я. – И прихватите рулетку.
Мы вышли на улицу. Перед тем как мы начали, я не забыл записать время – начало первого. Затем я опустился на колени там, где Джон нашел первый кусок металла. Я взял рулетку и отмерил шесть дюймов до второго участка розового песка. Затем, двигаясь по прямой, я поискал еще одно розовое пятно в шести дюймах от меня. Там ничего не было. Я раскидал песок, чтобы убедиться точно. Нет, там точно ничего нет. Что-то я не понимаю.
– Он должен быть тут, – подумал я, – должен.
И тут я понял, какой я дурак. Естественно, отмерять нужно не по прямой.
По мере продвижения участки, конечно, должны как бы расходиться.
Переместившись на полшага влево, я поискал там. На этот раз пришлось поковыряться немного глубже, но вскоре, как и до этого, передо мной начал просвечивать розоватый песок. За полчаса я обнаружил пять мест с розовым песком. Все они находились на одинаковом расстоянии друг от друга, но расходились к краю траншеи. Каждый находился немного глубже, чем предыдущий.
– Что это такое? – все время спрашивал мальчик. – Что это вы нашли, мистер Браун?
Я не хотел отвечать. Не только ему, я никому не хотел рассказывать. Надо еще немного подождать. Как расскажу, пути назад не будет. Кроме того, сказал я себе, нужно найти еще один участок, чтобы точно во всем убедиться.
Я снова отмерил шесть дюймов по той же траектории и начал скоблить. Тут же начало появляться еще одно пятно коричневато-розового песка. Под ним был еще один кусок металла. Однако на этот раз я не стал его доставать. Я посмотрел вверх. Все трое столпились вокруг и смотрели вниз. Я видел, что мальчик очень хочет задать очередной вопрос, и не успел он открыть рот, как я сказал:
– Думаю, это корабль.
Джон Джейкобс переспросил первым:
– Корабль? В каком смысле корабль?
– Корабль, который захоронили в кургане.
Он начал смеяться.
– Зачем кому-то понадобилось хоронить корабль?
– Наверное, потому, что это могила.
– Чья могила?
– Пока не знаю. Но кого-то важного, думаю. Вряд ли из-за какой-то мелкой сошки пошли бы на такие хлопоты. Просто представьте, сколько сил потребовалось: сначала корабль надо было тащить от реки вверх по склону. Тот кусок металла, который ты нашел, Джон, – это заклепка. По розовым пятнам понятно, где искать другие заклепки. Видишь, они заржавели и окрасили почву.
– Но, Бейз, если это корабль, что случилось с корпусом? – спросил Уилл.
– Все сгнило, – сказал я. – Но посмотрите сюда. – И я указал туда, где гряда из твердого песка шла от одной заклепки к другой. – Видно, как шли доски. Они оставили эти отпечатки. Это все, что осталось. Это и заклепки.
Все они хотели знать, сколько кораблю лет. Я сказал, что точно не знаю. Возможно, это ладья викингов. А может, что-то еще древнее.
– Ну, я никому… – начал Уилл и остановился.
Я посмотрел на него и усмехнулся:
– Никому не скажешь.
Я, конечно, собирался сообщить миссис Претти о том, что нашел. Но Роберт уже побежал в дом. Видимо, чтобы рассказать матери вперед меня. Он подпрыгивал, размахивал руками. Когда миссис Претти дошла до кургана, я показал ей заклепки и песчаные пятна. Затем рассказал о том, что видел такую же заклепку из Альдебурга, а также об этикетке, объясняющей, как она попала в корабельное захоронение в Снейпе.
Она некоторое время осматривала заклепку. Затем, к моему удивлению, протянула руку.
– Поздравляю, мистер Браун, – сказала она.
Она сделала паузу, и уголки ее рта, казалось, поползли вверх.
– Я же говорила, что там что-то есть.
– Да, говорили, говорили…
Потом она пожала руку Джону и Уиллу. Мы все какое-то время постояли, улыбаясь, как дураки. Было уже семь часов, и мы решили, что пора закругляться. Миссис Претти и Роберт пошли домой. Когда мы накрыли траншею брезентом и мешковиной, Джон и Уилл предложили пойти выпить по стаканчику, чтобы отпраздновать. Но я был слишком возбужден, чтобы проводить время в компании. Вместо этого я пошел вниз к устью реки. Лесной купырь доходил мне до плеч, а деревяшки, которые указывали, где проходит тропинка, терялись под кустарником. Пробившись к воде, я сел на берегу. Компанию мне составило несколько уток, между которыми разгоралась ссора.