Тень стрекозы

– Спецназовец? – уточнила я.

– Вот именно. Здоровенный детина. Тридцать пять лет.

– Занятно. Вряд ли он спокойно ждал, когда ему выпустят кишки наружу.

Сева поморщился.

– После увольнения из органов он нигде не работал, жил один в общаге, пил. В друзьях у него был всякий сброд. Вполне могли убить по пьяному делу, если бы…

– Если бы?

– Если бы не следы пыток, вырванное сердце и этот крест. Он был в Чечне. В конце концов тогда решили, что это, возможно, чья-то месть.

– Неплохая версия, только крест вряд ли подходящая метка для мусульман. На втором трупе она тоже была?

– Была. На правой груди, чуть выше соска. Водитель-дальнобойщик Прибытков Геннадий Степанович. В наш город приехал два года назад, женился. Вернулся из рейса, машину поставил в гараж, позвонил жене, но до дома не дошел. Жена ждала сутки, мобильный молчал. Естественно, она забила тревогу. Труп выловили в реке только через четыре месяца. Узнать его было невозможно, делали экспертизу. Повреждения на трупе те же самые: распоротый живот, вырванное сердце и этот крест. Убитые знакомы не были, ничто их не связывало, жили в разных районах. Кстати, этот тоже был здоровый мужик. При нем имелись приличные деньги, возможно, кто-то поджидал его возле гаража… И того, и другого, вне всякого сомнения, убил один и тот же человек. По крайней мере, орудие преступления одно – нож с широким лезвием.

– Двое взрослых мужчин, физически сильных, один вообще спецназовец… Если речь идет о маньяке, выбор довольно странный.

– Может, он не ищет легких путей, – усмехнулся Сева. – Решено было о деталях убийств прессе не сообщать и искать маньяка. Через месяц погибла ваша подруга.

– Он и у нее вырезал крест на груди?

– Левую грудь он ей вообще отрезал, еще у живой. А крест вырезал на горле. Сердце, конечно, тоже вырвал и внутренности… Ей досталось больше, чем мужикам. Она умирала долго и в сознании… Урод, мать его! На труп наткнулись дети, вызвали милицию. У одного из пацанов отец работает в газете, поэтому журналисты приехали в одно время с милицией. Что Светлана делала ночью на стройке, непонятно. Скорее всего, он похитил ее, а потом привез туда. Никаких следов. Никаких зацепок. Журналисты подняли шум из-за ее статей о вице– губернаторе. Потом появились парни из ФСБ и предложили нам не лезть в это дело.

– И как они объяснили?

– А чего нам объяснять? Вызвали к начальству и сказали: так, мол, и так, теперь это не вашего ума дело, и все материалы забрали. Только вряд ли они продвинулись в расследовании дальше нас. Если хотите мое мнение: это действительно маньяк. Выбирает случайные жертвы, и кого он похитит в следующий раз, остается лишь гадать.

– Кто проводил вскрытие? – спросила я.

– Иоффе Марк Абрамович.

– Он еще работает? – удивилась я.

– Вы с ним знакомы? Старик – молодец, любого молодого за пояс заткнет.

– Морг все там же, возле шестой городской больницы?

– Хотите навестить старика? – улыбнулся Сева.

– Хочу.

– Что ж, ваше право… Только не питайте особых иллюзий, я сомневаюсь, чтобы вам удалось то, чего не смогли мы.

Я пожала плечами. Мужчины продолжали пить пиво, а я размышляла. Три трупа, двое мужчин и одна женщина, на груди вырезанные кресты… смахивает на какой-то ритуал. В сочетании с тем, что я увидела в квартире Светки, и с тем, что говорила (или она бредила?) ее подруга Агнесса, напрашивается вывод, что так оно и есть. Светка, хоть голова ее и забита всякой чушью, все же женщина, справиться с ней несложно. Однако двое дюжих мужиков – совсем другое дело. Допустим, спецназовец был пьян в доску, и шофера предварительно специально напоили… Только к чему все эти сложности, если вокруг бомжей полно? И искать бы их или их убийцу никто не стал бы… Нет, если это ритуал, то выбор жертв настораживает. Или жертва должна отвечать каким-то определенным требованиям? Тогда что общего между Светкой и спецназовцем? Допустим, для разных целей необходимы разные жертвы, в одном случае мужчина, в другом женщина… Я тряхнула головой. Ладно, пока отложим, надеюсь, что-то прояснится после разговора с Марком Абрамовичем. Он был другом моего покойного деда, и на его желание помочь я очень рассчитывала.

– Адреса убитых вы, конечно, помните? – спросила я и улыбнулась, потому что Сева взглянул не по-доброму. Однажды мне сказали, что моя улыбка обезоруживает. Правда, говоривший не был трезв, да он и в трезвом виде не отличался большим умом и сообразительностью, но сейчас мне очень хотелось верить, что он прав.

– Я же сказал, никто вам не даст опубликовать… ничего не записывайте, – погрустнел он. – И вообще, в случае чего, я вас не видел.

Через десять минут мы с Ковалевым покинули пивную. Сева остался там. Наверное, в целях конспирации.

– Ну как, удовлетворили свое любопытство? – спросил Алексей Дмитриевич. – Теперь куда?

– В морг.

– Не шутите так.

– Бросьте! Там нас встретят, как родных.

– Не сомневаюсь, – буркнул Ковалев, устраиваясь в машине. – Вы хорошо знаете Иоффе?

– Он держал меня на коленях, когда я была маленькой девочкой.

– Трогательно. Надеюсь, он прослезится от счастья. Главное, чтобы он не сообщил ребятам из ФСБ, что мы суем свой нос куда не просят. Они этого очень не любят.

– А вам, кстати, никто не мешает проводить свой отпуск в свое удовольствие. И в самом деле, ехали бы вы на рыбалку…

– Не на чем ехать. Денег нет, да и рыбалку я не люблю. Так что я лучше с вами. Кстати, вы не забыли, что обещали мне?

– В любое время, только свистните.

Он засмеялся и стал смотреть в окно.

Я очень надеялась застать друга своего деда на боевом посту.

Марк Абрамович Иоффе по праву считался лучшим патологоанатомом города, а мой дед был хирургом, и когда два друга-медика собирались вместе за столом, усидеть рядом могли лишь самые стойкие. Врачебный юмор сродни солдатскому, к нему надо привыкать с детства, не то желудок не выдержит. Цинизм странным образом сочетался в Марке Абрамовиче с добротой, он был очень отзывчивым и заботливым человеком, поэтому его все любили, а шуткам смеялись, хотя следовало бы плакать.

Я свернула во двор шестой городской больницы, проехала еще метров пятьсот и увидела старый двухэтажный особняк, снабженный соответствующей табличкой возле массивной двери. Ковалев, который отправился со мной, потянул за ручку, и дверь тяжело, со страшным скрипом открылась. Именно так, по моим представлениям, должны открываться врата ада. Но место, куда мы сейчас пришли, с моей точки зрения, мало чем от последнего отличалось.

Когда-то я, воспитывая в себе силу воли, устроилась в анатомичку уборщицей. Продержавшись первый месяц, я себя очень зауважала. Потом стала брать на работу томик Данте, а потом поняла, что смерть – явление довольно будничное, и именно так к ней следует относиться, чтобы сохранить присутствие духа.

Перед нами был длинный коридор. Ковалев притормозил и на меня поглядывал с беспокойством. Должно быть, боялся увидеть что-то жуткое, хотя такой страх боевому офицеру не к лицу, но мужчин не поймешь. Я уверенно прошла к кабинету под номером два и постучала. Мне не ответили, кабинет оказался заперт. Но из-за соседней двери доносились голоса, и я направилась туда. Алексей Дмитриевич мрачнел все больше. Может, о начальстве думал, которое за самодеятельность не похвалит, а может, и правда покойников боялся. Я постучала, но находившиеся внутри кабинета на стук внимания не обратили. Разговаривали там довольно громко, и я позволила себе войти без разрешения.

– Если с меня полставки снимут, пусть сами здесь копаются, – выговаривала кому-то грозного вида дама лет сорока.

– Симочка, ну как можно…

Возражавшая даме Валерия Федоровна, моя хорошая знакомая, в этот момент повернулась, увидела меня, и на лице ее отразилась целая гамма чувств – от удивления до испуга.

– Господи, Лана, что случилось?

– Ничего плохого, – заверила я с улыбкой.

– Здравствуй, солнышко, я и не знала, что ты приехала.

Валерия Федоровна пошла мне навстречу, раскинув руки. Расцеловала меня, для чего мне пришлось наклониться – она едва доставала мне до плеча, зато, по ее собственным словам, компенсировала недостаток роста большим весом. Она очень напоминала колобка. Круглолицая, светлоглазая, с ямочками на щеках. Женщина без возраста. Очень немногие знали, что Валерии Федоровне далеко за шестьдесят, она же предпочитала говорить, что ей «глубоко за тридцать».

– Давно в наших краях?

– Вчера приехала.

– У кого остановилась?

– В гостинице.

– С какой стати? Давай ко мне. Я сейчас одна.

Тут взгляд ее замер на бледном Ковалеве, и она улыбнулась еще шире. Ее коллеги – гневная сорокалетняя Симочка и мужчина лет двадцати семи – с интересом наблюдали за нами.

– Идем ко мне, – сказала Валерия Федоровна. Коридором мы двинулись к ее кабинету. – У тебя правда все в порядке? – посерьезнела она.

– Конечно.

– А почему с тобой молодой человек из милиции?

– Я не знала, что вы знакомы, – удивилась я.

– Мы незнакомы, – вроде бы тоже удивился Ковалев.

– Дети мои, милицейский – это не профессия, это диагноз. А в диагнозах я кое-что смыслю.

Входя в ее кабинет, я обратила внимание, что молодой мужчина тоже идет за нами.

– Выпьете чаю? – спросила Валерия Федоровна, прикрыв дверь. – Рассказывай, что тебя привело к нам.

– Хотела встретиться с Марком Абрамовичем.

– У него отпуск. Уехал на рыбалку с внуками. Ты их не узнаешь. Совсем взрослые. А помнишь, как вы с Антошкой залезли на крышу? Он теперь в областной больнице. Хирург, золотые руки, что неудивительно.

Валерия Федоровна быстро двигалась по кабинету. Включила электрический чайник, достала из шкафа чашки, банку с вареньем и лимон на блюдечке. Алексей Дмитриевич топтался возле двери, нерешительно улыбался, должно быть, переваривал слова Валерии Федоровны о своем диагнозе.

– Присаживайтесь, – предложила гостеприимная хозяйка.

– Спасибо, я не любитель чая, – вежливо ответил Ковалев.

– Могу спирта налить. Это шутка, – махнула она рукой, заметив, как страдальчески сморщилась его физиономия. – Марк Абрамович будет через несколько дней. Мобильный он с собой не берет, чтобы удовольствие не портили. Ты по делу или просто так?

– Хотела поговорить.

– Может, я смогу помочь? – Она смотрела с интересом и теперь говорила серьезно.

– Несколько месяцев назад погибла журналистка, моя знакомая.

– Ах, вот что… Мне сказали, ты теперь занимаешься переводами?

– Так и есть. Но это дело меня очень интересует.

Валерия Федоровна совершенно по-другому взглянула на Ковалева и кивнула:

– Ясно.

– Было еще два похожих трупа? – понизив голос, спросила я.

– Это страшная тайна. По крайней мере, нам рекомендовали о них помалкивать. Заключение делал Марк Абрамович, так что с подробностями я тебе помочь не могу. У нас даже никаких бумаг не осталось, только запись в журналах.

– Почему вдруг такая секретность?

– Не каждый день людей потрошат, точно куриц. И эти кресты на груди… Выглядит страшненько.

– У женщины крест был вырезан на шее?

– Да, ближе к ключице. Ее грудь представляла собой кровавую кашу. Он ей все ребра сломал.

– Маньяк?

– А кто еще способен на такое? Ужас берет, лишь только подумаю, что она пережила… и что эта сволочь до сих пор землю топчет. Надеюсь, его найдут. Можно совет? – спросила она ласково.

– Догадываюсь, что вы хотите сказать, – улыбнулась я.

– Я серьезно. Не хотела бы я увидеть тебя в соседней комнате. Извини.

– Вы о подобных убийствах раньше слышали? – спросила я наудачу. Неожиданно ответ вызвал затруднение.

– Лана… – замялась моя знакомая.

– Валерия Федоровна, я взрослый человек. Прекрасно все понимаю. Но для меня это очень важно.

– Кажется, сигнализация сработала, – вдруг сказал Ковалев. Лично я ничего не слышала, но возражать не стала. Он открыл дверь и выскользнул в коридор.

– Личная охрана? – кивнула в его сторону Валентина Федоровна. – Или для него это тоже очень важно? Ему лет сорок, если не ошибаюсь. Не староват для тебя?

– У нас сугубо деловые отношения.

– Ясно. А что на личном фронте? – Я в ответ только развела руками. – Мужики чокнутые. Я бы на их месте прохода тебе не давала.

– У меня характер скверный.

– С этим трудно спорить, – хихикнула она. – Все равно дураки. Всегда можно найти правильный подход.

– Вы не ответили на вопрос, – мягко напомнила я.

– Сама понимаешь, случай из ряда вон… А Марк Абрамович человек дотошный. Так вот, больше двух лет назад было похожее убийство. Не у нас. В Санкт-Петербурге. – Тут Валерия Федоровна очень внимательно посмотрела на меня, я терпеливо ждала продолжения. – Все то же самое: вспоротый живот, вырванное сердце и крест на груди.

– Маньяк сменил место охоты?

– Разумная предосторожность, – пожала она плечами. – Возможно, теперь он уже за тысячу километров отсюда.

– Об убитом в Питере что-нибудь известно?

– Мне – нет. Поговори с Марком, когда он вернется. Тебе он не откажет. И ради бога, будь осторожнее.

– Вы же сами сказали, что маньяк, возможно, уже за тысячу километров от наших мест.

– Как знать, как знать… – задумчиво ответила Валерия Федоровна.

Мы еще немного поговорили. Правда, теперь тема беседы была далека от первоначальной.

Я отметила, что Алексей Дмитриевич отсутствует довольно долго. Этому должна быть причина. Надеюсь, с моей машиной ничего скверного не случилось. Продолжая что-то рассказывать, Валерия Федоровна вместе со мной подошла к двери, открыла ее, а я обратила внимание, что тот молодой мужчина все еще пасется в коридоре. Сейчас он стоял возле тумбочки и увлеченно что-то разглядывал в верхнем ящике.

– У вас новый сотрудник? – кивнув на него, спросила я Валерию Федоровну, понизив голос.

Могу поклясться – уши у него напряженно вытянулись. Выглядело это довольно комично. Возможно, парень просто не в меру любопытен.

– Санитар, – ответила Валерия Федоровна. – Жду тебя в гости. Номер телефона, надеюсь, ты не забыла.

Мы простились.

Алексей Дмитриевич ждал меня на улице.

– Вы действительно что-то услышали или вам санитар не приглянулся? – спросила я, направляясь к машине.

– Вы на него тоже обратили внимание? – поинтересовался Ковалев.

– На него трудно внимание не обратить.

– Вот-вот, – покивал головой мой «оруженосец». Затем он огляделся, прежде чем сесть в машину, точно ожидал вражеской засады и прикидывал, как половчее ее обойти.

– Эй, завязывайте демонстрировать свои боевые навыки! – сказала ему я, нахмурившись.

– Что? – не понял Алексей Дмитриевич.

– Пугать меня завязывайте, вот что. Когда вы так оглядываетесь, я начинаю тосковать о бронежилете.

– Кстати, неплохая идея, – серьезно кивнул он.

– Не валяйте дурака! – осадила его я. – Как бы вы меня ни запугивали, я все равно не уеду. По крайней мере, сегодня. – И милостиво предложила: – Могу отвезти вас домой.

– А сами куда?

– Загляну в эзотерический центр.

– Вы же слышали, что сказал Сева. Их тщательно проверили…

– Я просто хочу узнать свою судьбу, – улыбнулась я. – Вдруг за поворотом ждет меня большая любовь, а я совершенно не готова к такому счастью?

– Ладно, поехали в «Белые облака», – кивнул Ковалев. – У меня тоже вопросы накопились.

– Адрес знаете?

– Найдем.

Эзотерический центр по виду ничем не отличался от какой-нибудь частной клиники средней руки. Скромная вывеска, массивная дверь. Я позвонила, дверь открылась, мы вошли в небольшой холл, где за стойкой сидели две девушки с такими улыбками, точно ожидали, что мы сию минуту скончаемся, но стеснялись нам об этом сказать.

– Здравствуйте, – одновременно поздоровались они. – Чем можем помочь?

– Мне надо срочно встретить свою любовь, а молодому человеку избавиться от запоев. Я уверена, на нем порча, потому и пьет безостановочно.

«Молодой человек» посмотрел на меня неодобрительно, но лишь вздохнул. Девушки пребывали в недоумении: с одной стороны, в моих словах им чудилась издевка, с другой, на моей физиономии не было и намека на ухмылку, одна решимость «встретиться» и «избавиться».

– Э-э… – начала первая незамысловато, но вторая ее перебила:

– Предварительная консультация восемьсот рублей.

Названная сумма произвела на Ковалева самое гнетущее впечатление. Он сморщился так, точно съел кислое, и торопливо заявил:

– Я лучше еще немного попью.

– Ерунда! – осадила его я. – С пороком надо бороться!

После некоторых пререканий, в ходе которых выяснилось, что денег у Ковалева нет, а у меня он их брать не хочет, было решено, что он скромно посидит в коридоре, а я отправлюсь на предварительную консультацию. Девушка полистала журнал, приняла у меня деньги и отправила в шестой кабинет на встречу с Дианой. Так звали консультанта. Я постучала, вошла и с удивлением обнаружила за столом свою бывшую одноклассницу Наташку Швецову, хохотушку и большую любительницу всевозможных тусовок. Сейчас она с постным видом сидела за столом, изо всех сил стараясь соответствовать высокому званию астролога. То есть смотрела со значением и вроде бы даже что-то такое во мне видела.

– Ланка, ты, что ли? – наконец изрекла она.

– Вы знаете мое имя? – картинно выпучила я глаза.

– Хорош дуру-то валять!

Я засмеялась, а Наташка нервно хихикнула. Я устроилась за столом и сообщила:

– Жажду любви. Чем скорее, тем лучше. Давай говори, что делать. Может, на мне какая порча?

– Кому ты вкручиваешь? – скривилась она. – Скажи честно, чего тебе здесь надо?

– Для начала поведай, как ты стала Дианой.

– Говори потише, – кивнула она на дверь и, понизив голос, продолжила: – Диана – это псевдоним. Мы тут все Паисии да Аделаиды. А здесь я потому, что, будучи учителем астрономии, сильно бедствовала. Государство-то у нас учителей не жалует. Хотела на рынок идти трусами торговать или яйцами, к примеру, и вдруг в газете увидела объявление: курсы астрологов с дальнейшим трудоустройством. Вот я и подумала, что астрология ближе моей душе, чем трусы и яйца, и подалась на курсы.

– Ну и как?

– Нормально. Компьютерная программа, всех дел, что дату рождения ввести. Это даже не жульничество. Верит человек, ну и на здоровье. Я из человеколюбия только хорошее предсказываю.

– Молодец, – похвалила я.

– Ты меня искала? – спросила Наташка.

– В общем-то нет, но рада, что тебя встретила. Ну, что там мне звезды обещают?

– Так я и поверю, что ты за этим пришла, – хмыкнула Наташка.

– Расскажи о вашей лавочке.

– С ума сошла? Ты статейку в газету, а я лапу сосать? Благодаря идиотам, что сюда таскаются, я значительно улучшила свое материальное положение.

– Никакой газеты, – заверила я.

– А что тогда?

– Ты случайно не слышала о клиентке по имени Светлана Старостина? Она к вам приходила.

– Конечно, слышала. Во-первых, это твое имя. Правда, тебя Светой никто не звал, но все равно. Во-вторых, она на тебя похожа. Я поначалу даже подумала,что это ты, потом вижу: с придурью девка, а у тебя здравомыслия на четверых, и стало ясно, что она – твой двойник. Говорят, у каждого из нас он есть, а у тебя еще и с твоими именем и фамилией. Я бы сказала, что в этом есть некий божий замысел, но так как бог нам о них никогда не сообщает, остается лишь гадать, что он имел в виду. В-третьих, менты про нее расспрашивали, и не один раз.

– Она часто приходила?

– Сначала регулярно. Жуткая порча на ней была. Ходила к Паисии, а у той тоже крыша набекрень, как у твоей однофамилицы. Короче, они нашли друг друга. Исцелялись. Потом то ли деньги кончились, то ли в мозгах просветление настало, но здесь она больше не появлялась.

– А Паисия эта…

– Совершенная дура, но вполне безобидная. Кругом порча, сглаз и сквозняки. Но можно бороться. Помогать людям – ее призвание. Не ест, не пьет, иногда даже денег не берет и помогает с утра до ночи. Пора присваивать звание «лучший экстрасенс всех времен и народов».

– Поговорить с ней можно?

– Можно, но не нужно. Неподготовленный человек впадает в столбняк на третьей минуте. Там сплошные чакры, визуализация, аффирмация… Что, уже подташнивает? То-то. Баба она добрая, и вреда от нее нет, хоть и пользы не вижу. Гонория, есть у нас и такая, баба злобная, норовит всем гадость сказать, но это у нас не приветствуется, и к ней, кроме алкашей, никого не посылают, а на алкашей она такую тоску нагоняет, что они действительно месяцами не пьют. Наш хозяин – грамотный парень, установку дает такую: мы призваны помогать людям, нести сплошной позитив, указывать свет в конце тоннеля и все прочее.

– Расскажи о хозяине, – попросила я.

– Симпатичный мужик. Жил за границей с предками, почуял веяние, учился в Гамбурге, там академия есть какая-то. Чему учат, не спрашивай, но в кабинете диплом у него висит в рамочке, и местные экстрасенсы, которых у нас словно грязи по осени, очень его уважают. Все, как один, у него учились. Я, кстати, тоже. Он что-то вроде школы открыл. Девять месяцев учишься за вполне сносные деньги, а затем ты уже дипломированный маг и волшебник. Скоро у каждого жителя нашего города будет персональный экстрасенс.

– А со Светланой он знаком не был? – спросила я.

– Вряд ли… Зачем ей Вадим, когда они с Паисией так подружились, что та до сих пор оплакивает ее в психушке.

– Шутишь?

– Насчет психушки? Ничего подобного. Сначала она страдала молча, потом начались отклонения. Первыми их заметили мы, потом и она согласилась, что они имеют место, и добровольно заключила себя в клинику до полного излечения.

– У Светланы была подруга, Агнесса…

– Экстрасенс, что ли? Имя подходящее.

– Нет, там дело хуже. Она борется с дьяволом.

– Все на борьбу с нечистой силой? Актуально. Нет, не слышала. Если хочешь, я поспрашиваю.

– Поспрашивай, только интеллигентно и ненавязчиво.

– Я тебе клянусь, у нас вполне приличная лавочка. Даже налоговая с этим согласилась. Никакого криминала, сплошной оптимизм. Вадим помешан на позитивной психологии.

– Это когда с утра встаешь и говоришь: «Я привлекаю в свою жизнь только любовь, радость и счастье»?

– О-о, и тебя пробило! – хихикнула Наташка-Диана. – «Высшая радость – дарить радость другим» – вот его любимое изречение. Я тебе больше скажу: он в это верит. Так что у нас тут только светлые силы по коридорам бродят. Мобильный у тебя есть? Оставь номер, будет чего рассказать, позвоню.

Я вышла из кабинета с просветленным лицом.

– Спасибо огромное, – сказала с чувством девушкам на входе. Обе мгновенно прониклись и улыбнулись так счастливо, что у меня на глазах выступили слезы умиления.

– Приходите к нам еще, – предложили они.

Алексей Дмитриевич наблюдал за этим действом с несколько очумелым видом.

– Зря вы не пошли, – укорила я его. – Столько счастья – и всего за восемьсот рублей.

– Вы уже знаете угол, за которым вас подстерегает любовь? – заботливо спросил он.

– Конечно. Постараюсь там не появляться. Нам нужна некая Паисия, которая сейчас, предположительно, в психушке.

– Она выписалась, – покачал головой Ковалев, а я уважительно покивала.

– Вы неплохо осведомлены.

– По-вашему, это недостаток?

– Вы представляетесь мне человеком, целиком состоящим из достоинств. Кстати, вы не в курсе, где живет эта Паисия?

– Сейчас узнаю, – буркнул он. Когда мы устроились в машине, адрес у него уже был. – Смею напомнить, уважаемая Светлана Сергеевна, что наши передвижения по городу вряд ли остались незамеченными. По крайней мере, в ближайшее время в соответствующих органах об этом узнают и в восторг не придут.

– Боитесь, что шею намылят? – улыбнулась я.

– Мне бояться нечего. В должности меня понижать – зря стараться.

– Это верно. Тогда что за странные волнения?

– То ли вы совсем дурочка, – вздохнул он, – то ли…

– Что? – не дождавшись продолжения, спросила я.

– Поживем – увидим, – без энтузиазма ответил Алексей Дмитриевич.

– Долго смотреть собираетесь? – съязвила я.

– Пока не надоест.

– Оптимистично. Говорите, куда ехать.

Паисия, а в миру Волкова Анна Витальевна, проживала в частном доме на окраине города. Мы потоптались возле запертой калитки, звонок на которой отсутствовал.

– Что будем делать? – проявил интерес Ковалев, оглядываясь. Эта его манера продолжала меня тревожить.

– Вы свистеть умеете?

– Умею.

– Ну, так свистните. Может, тогда кто-нибудь обратит на нас внимание.

Он посмотрел на меня так, точно пытался решить: шучу я или говорю серьезно. Потом взял и по-разбойничьи свистнул.

– Здорово, – ответила я. – Правда, толку от этого я не вижу.

Я всерьез прикидывала, смогу ли перемахнуть через ветхий заборчик, но тут дверь дома открылась, и на крыльце появилась пожилая женщина в теплом халате.