Невинные дамские шалости

– Я тоже видел. А теперь заткнись и вали к фонтану, она сейчас появится.

В продолжение этой беседы я лежала ни жива ни мертва. Хотела с перепугу заорать «караул!», но придурковатый Павел вряд ли меня услышит, а услышав, конечно, поспешит уехать подальше от греха. Я зажала рот рукой и зажмурилась, боясь пошевелиться. Мысли метались, но среди них не было ни одной ценной. Как выпутаться из этой дрянной ситуации, в ум не приходило. Эти психи хотят меня зарезать, за что, интересно? Если им нужна Алькина машина, то убивать меня глупо… Мамочка, так ведь Алькиной машины нет, а что, если подружка на ней никуда не уезжала? Вдруг она у них? В таком случае убивать меня еще глупее, ведь им уже известно, что в машине ничего нет. А потом, откуда они могли узнать, что несчастный Сережа там чего-то спрятал? Неужто такие умные… Тут Вовка полез назад через кусты с намерением занять позицию позади скамейки, а с аллеи вновь послышались шаги, а потом и голос:

– Татьяна…

Пашка не усидел в машине и поперся за мной. Вот ведь дурень, слава тебе господи!

– Черт… этот, – проворчал Генка и бросился через кусты.

Далее я услышала топот ног, звуки ударов и отборную матерщину. Видеть ничего не видела, потому что боялась голову поднять, но что на аллее происходит, догадаться было нетрудно. Вовка вдруг резко взвыл, потом завизжал:

– Руку, руку пусти…

Кто-то грохнулся на землю и охнул, а Пашка зарычал:

– Я вас, падлы, без яиц оставлю! – Из чего я сделала вывод, что мы побеждаем, и чуть приподняла голову.

Генка рявкнул:

– Мать твою! – И тут раздался выстрел, а следом и второй.

Я обомлела, потом ходко поднялась и, не разбирая дороги, бросилась куда-то вправо, продираясь через кусты и повизгивая.

В конце концов парк остался позади, а я смогла оглядеться и отдышаться. Колени дрожали, виски ломило, а сообразить, где нахожусь, я никак не могла. Прислонилась спиной к дереву и немного постояла с закрытыми глазами. После чего посоветовала себе взять себя в руки и как можно быстрее убраться подальше от этого места.

Я пошла прямо, в надежде, что по пути возникнет что-то знакомое и я смогу определить, где нахожусь. Минут через десять я оказалась на улице, застроенной двухэтажными домами, прошла ее до конца и с некоторым удивлением увидела «Универсам», прозванный в народе «аквариумом». Рядом с ним была троллейбусная остановка, а на остановке телефон. Я бросилась к нему, на ходу пытаясь сообразить: кому следует позвонить? В парк меня вытащили, соблазнив обещаниями рассказать об Альке, поэтому я набрала номер подружки. Трубку Витька снял сразу.

– Алла? – спросил он тревожно, а я вздохнула:

– Витя, извини, это Таня.

– Что-нибудь случилось?

– Случилось, – вторично вздохнула я и коротко рассказала о пережитом ужасе. – Тебе тоже могут позвонить. Будь осторожен.

– Выходит, Алька у них?

– Вовсе необязательно. Но в милицию завтра сходи и заставь их пошевелиться. Что-то здесь не так…

– Я ничего не понимаю, – жалобно пробормотал Витька, а я, чтобы его утешить, ответила:

– Я тоже, – хотя совсем дурой не была и кое-что, безусловно, понимала.

– Где ты сейчас? – догадался спросить Витька. – Я за тобой приеду.

– Не надо, – отказалась я, хоть у нас с ним теперь общее горе, но лучше относиться к Витьке я от этого не стала. – Я у подруги, – с ходу соврала я. – Здесь заночую. Домой, знаешь ли, боязно.

– Танька, может, ты поживешь у меня? – жалобно предложил он.

– Зачем это? – удивилась я.

Он помолчал, вздохнул и сказал:

– Вдвоем-то легче.

«Вот уж только не с тобой», – подумалось мне, а вслух я сказала:

– Не забивай голову, Алька найдется.

Но сама уже как-то в это не верила. Пожелав Витьке спокойной ночи и с опозданием сообразив, что при подобных обстоятельствах это звучит как-то издевательски, я повесила трубку.

В этот момент из-за поворота показался троллейбус. Наверху светилась табличка «Следует в парк», но, увидев меня, водитель притормозил и открыл дверь. Я запрыгнула.

Кондукторша дремала, свесив голову на грудь, а я пристроилась у окна. Троллейбусный парк находился в трех остановках от моего дома. Поблагодарив водителя, я двинулась далее пешком. Тут меня осенило, что домой мне вроде бы идти не следует: если у этих типов есть моя фотография (а они об этом сказали совершенно определенно), то уж адрес мой точно имеется. Куда же мне, горемычной? Знакомых полгорода, есть среди них такие, к кому и в час ночи можно заявиться без угрызений совести, но ведь свой визит придется как-то объяснить. К тому же идти домой все равно надо: в кошельке у меня всего сотня, паспорта с собой нет. В такой ситуации разумнее делать вид, что я ничего не понимаю и поэтому не боюсь. Если человек срывается в бега, это наводит на размышления. Опять же Алька может позвонить… и вообще.

Я продвигалась к дому и вскоре продвинулась до такой степени, что смогла увидеть свой подъезд. К сожалению, не только его. По соседству с подъездом нагло стоял джип «Тойота». Выходит, это они караулили меня в парке, а теперь дожидаются здесь. Я подняла голову, свет в окнах моей квартиры призывно горел. Может, это другие? Думают, что я дома и никуда не выходила? Те или не те, а в подъезд пробраться как-то надо. Я свернула за угол и остановилась возле третьего окна. Поднялась на носки и постучала. Ждать пришлось долго. Наконец послышался пьяный мужской голос:

– Чего?

– Вадик, – позвала я.

Вадик встал на подоконник и высунулся в открытую форточку. Сфокусировал зрение и удивился:

– Танька?

– Я. Слушай, открой окно.

– Зачем? – еще больше удивился он.

– Я к тебе влезу.

– Так у меня вроде дверь есть.

– Не могу я через дверь, гад один привязался, у подъезда стоит.

– Может, дать ему по шее? – предложил Вадик, открывая окно. – Дотянешься?

– Не-а, табуретку подай.

Он подал, я влезла в окно, после чего Вадик, рискуя вывалиться, втащил табуретку. Окно заперли, а свет включать не стали. Вадик поглядывал на меня с интересом. Был он когда-то моим одноклассником, а теперь алкоголиком и частенько забегал ко мне стрельнуть денег на выпивку, при этом каждый раз вспоминая, что в четвертом и частично в пятом классе был в меня влюблен.

– Чего за тип-то? – спросил Вадик.

– Говорю, пристал, гад. Боюсь, не стоит ли он возле квартиры.

– Хочешь, чтобы я проверил?

Я-то хотела, а вот Вадик – не очень. Помялся и пошел к входной двери.

– Вадик, – позвала я, протягивая ключи, – заодно уж и в квартире посмотри.

Он моргнул, но с очередного перепоя, да еще поднятый с постели ночью, соображал плохо и пошел. А я стала ждать. Вернулся он через пять минут.

– Никого там нет, – заявил вроде бы обиженно и добавил: – Танька, у тебя там в холодильнике водка стояла, на донышке…

– Выпил, что ли?

– Ну…

Я махнула рукой и отправилась к себе. Заперлась, прошлась по квартире, заглянув во все щели, потом рухнула на диван и пожаловалась:

– Просто ужас, как все перепуталось!

Минут через пять я выключила в комнате свет и осторожно подошла к окну. Джип стоял на месте. Разглядеть, кто там внутри, возможным не представлялось, а просто так пялить глаза быстро надоело, и я пошла спать.

Снились мне грязные простыни, я их зачем-то развешивала в палисаднике на нашей даче, а мама, стоя на крыльце, укоризненно качала головой.

Я открыла глаза и тревожно посмотрела на часы: 5.45. Вскочила и кинулась к окну. Джип все еще торчал под окнами, я нахмурилась. Что-то в нем было странное. Я прошла в кухню, заварила кофе и стала наблюдать за тем, как трудится наш дворник, дядя Вася из тринадцатой квартиры. Он мел дорожку перед подъездом, неумолимо приближаясь к джипу, а я вышла на балкон и хмуро уставилась на дверь со стороны водителя. Она была открыта. Не распахнута, нет, а чуть-чуть приоткрыта, точно что-то ей мешало. Я присмотрелась и поняла что: мужской ботинок. «Это как же он сидит?» – изумилась я, потом, швырнув чашку в мойку, бросилась к двери и, забыв одеться, в футболке, в которой спала, босиком выскочила на улицу.

Дядя Вася как раз поравнялся с джипом, я подбежала и дернула на себя дверь машины. После чего мы с дворником переглянулись, он сказал: «Мать честна…», а я: «Мамочка…» – и оба устроились на асфальте, потому как на ногах устоять было трудно: в «Тойоте» друг на друге лежали два трупа. Без голов, то есть они вроде бы были, но в таком виде, что лучше б их и вовсе не было. Вместо лиц – кровавая каша. Мы еще раз переглянулись с дядей Васей и дружно заорали. Орали мы довольно долго и громко, пока в своем кухонном окне не возник Вадик и не спросил:

– Вы чего, спятили, что ли?

– Вызови «Скорую»! – крикнул дядя Вася, матюгнулся и добавил: – Нет, милицию.

– А зачем? – удивился сосед. – И чего вы на асфальте сидите? – По утрам Вадик всегда малость заторможенный.

– Да звони ты в милицию, олух! – заорала я, наконец-то приходя в себя. – Здесь людей убили.

Слово «убили» оказалось магическим: разом в большинстве окон возникли лица – мужские, женские и даже детские, а возле джипа вскоре собралась толпа.

Кто-то все-таки вызвал милицию, и они приехали. К месту происшествия пробираться им пришлось сквозь сомкнутый строй граждан.

– В чем дело? – спросил пожилой коротышка в погонах капитана, и все разом заговорили. Больше всех старался дядя Вася, красочно рассказывая, как обнаружил покойников, отведя себе в рассказе ведущую роль, чему я по понятным причинам не препятствовала, потихоньку выбралась из толпы и сбежала домой.

«Выходит, это те самые, что поджидали меня в парке, – носясь кругами по комнате, лихорадочно думала я. – Задание оба раза провалили, и в лесу, и в парке, и их за это убили, а может, не за это, поди разберись».

Вдоволь набегавшись, я постояла под душем, а потом решила лечь спать: голова болела, а чем себя отвлечь от горьких мыслей, я не знала. Сон, как известно, все лечит, и я забралась под одеяло. К этому моменту убитых увезли, машину тоже, милиция отбыла, толпа рассосалась, и под окнами стихло.

В десять позвонил Витька и принялся жаловаться на жизнь: раз пять произнес: «Это невыносимо!», еще раз спросил: «Ты действительно ничего не знаешь?» – и бросил трубку. И себе не помог, и меня расстроил. Я хотела рассказать ему о трупах во дворе, но передумала: у человека горе, а объяснять, почему эти трупы меня так взволновали, не хотелось. Испугалась я здорово и с удовольствием тоже кому-нибудь пожаловалась бы на жизнь, а еще лучше – улетела бы к Ленке. Однако, пока не найдется моя непутевая подружка, сделать это не могла. Поэтому и печалилась.

В дверь позвонили, я испугалась, но пошла открывать. На пороге стоял незнакомый мужчина: высокий, спортивный, а главное, блондин. Ярко-синие глаза смотрели на меня с тихой лаской. Приди он неделю назад, я бы упала в обморок от счастья, но, вспомнив, что один раз судьба уже посылала мне блондина, а также что из этого вышло, радоваться я не спешила и даже улыбаться не стала.

– Извините. – Он нерешительно улыбнулся. – Матвеева Татьяна Юрьевна здесь живет?

– Здесь, – вздохнула я, врать не было смысла.

– Это вы?

– Я. А вы кто?

– Мое имя Корнилов Михаил Алексеевич. Можно мне войти?

– Зачем? – насторожилась я.

Он уже занес ногу над порогом, да так и замер, взглянул на меня растерянно и пояснил:

– Я хотел бы с вами поговорить.

– О чем, интересно?

– В двух словах не объяснишь. Можно, я войду? – и опять попытался.

– Нет, нельзя, – сурово ответила я. – Я вас не знаю и разговаривать с вами не хочу.

Он лучезарно улыбнулся, а я нахмурилась: «Симпатичный» – и даже вздохнула. Парень наверняка знал, что после такой улыбки его впустят куда угодно, но я вовремя вспомнила о другом таком же симпатичном и опять сказала:

– Нет.

Он вроде бы задумался, дверь я не закрывала, продолжая смотреть на него, и он спросил:

– Вы чего-то боитесь?

– Чего это мне бояться? Просто я не пускаю в квартиру кого попало.

– Слушайте, мне действительно надо с вами поговорить. Честное слово. Вам совершенно нечего бояться. Если вы сейчас заняты, скажите, когда мы смогли бы встретиться.

– Не хочу я с вами встречаться. Уходите и не вздумайте звонить. Не то милицию вызову.

– Не надо, – серьезно сказал он. – Я сам из милиции.

Он протянул мне удостоверение, я его тщательно изучила и вернула, но впускать красавчика в квартиру не спешила.

– На улице вас не было, – заметила я подозрительно.

– Где? – удивился он.

– Вы из-за трупов пришли, да?

Тут он глаза вытаращил:

– Из-за каких трупов?

– Ладно, проходите. – Разговор становился чересчур затейливым, а стоять в дверях мне уже надоело.

Михаил Алексеевич снял обувь и прошел вслед за мной на кухню. Я еще раз внимательно оглядела его с ног до головы и решила: «Очень симпатичный», после чего поставила на плиту чайник и спросила:

– Чай, кофе?

– Спасибо, не беспокойтесь. Вы мне лучше расскажите об этих трупах, – с невеселой улыбкой попросил он.

– Рассказывать нечего. Дворник обнаружил их утром в машине, в джипе. Стоял у нас во дворе. Двое. Кошмар какой-то.

– Кто-нибудь из соседей?

– Нет. Но все равно очень страшно.

– Да. Убийства, к сожалению, перестали быть редкостью. – Я продолжала его разглядывать, он помолчал немного и осторожно начал: – Вы извините, что я пришел к вам и вроде бы напугал…

– Чего ж теперь. Так вы не из-за джипа, значит, а из-за Альки? – поинтересовалась я.

Он удивленно поднял брови:

– А это кто?

Тут я тоже удивилась:

– Моя подруга. Муж ее в милицию обращался. Вы не из-за этого пришли?

– Нет.

– Но ведь вы из милиции?

– Да, я работаю в милиции, но дело у меня личное.

Я моргнула, пытаясь сообразить, какое может быть у блондина ко мне личное дело? Господи, ну почему на моем пороге появляется красавец-блондин именно в тот момент, когда мне до них нет дела и мысли заняты иными проблемами?! Никакой в жизни справедливости. Блондин томился, сидя на стуле, я разлила чай и села напротив.

– Я вас слушаю, – напомнила я.

– Таня… можно мне вас так называть?

– Можно.

– Таня, у меня есть брат, несколько дней назад он ездил в Нижний Новгород, в среду должен был вернуться, собирался встретиться с одним человеком. Но не вернулся, и с тех пор о нем никаких вестей.

– Ясно, – кивнула я, до смерти испугавшись. – А я здесь при чем?

– Вы, конечно, ни при чем. Сейчас я поясню. Встреча, на которую он не явился, была для него очень важна, поэтому я стал беспокоиться. Справился о происшествиях на дороге, ну и узнал о странном звонке. В тот день в милицию позвонила женщина и сообщила, что на лесной дороге совершено убийство. По звонку были приняты меры, но трупа не обнаружили: на лесной поляне следы шин и кровь, так что убийство действительно могло произойти. Больше звонков не поступало, и о женщине ничего узнать не удалось. Я отправился в Нижний, с намерением проследить путь брата. В районном городе, недалеко от места предполагаемого убийства, мне повезло: на станции техобслуживания брата опознали по фотографии, запомнили и его машину. Он привез на буксире «Ауди», я узнал номер машины и решил поговорить с ее хозяином: он видел моего брата и мог что-то знать о нем.

– Он знал? – спросила я со вздохом.

– Она. Хозяйка машины – женщина, Гришина Алла Леонидовна.

– Точно, – согласилась я. – Ее-то как раз и разыскивает муж.

– Понятно. Я пришел к вам, потому что мне сказали, вы близкие подруги, а между женщинами обычно секретов нет…

– Не в этом дело, – возразила я. – Проблема вот в чем: со среды Альку никто не видел. Меня это тревожит, я пыталась ее искать. Она пропала, и машина ее тоже… черт-те что… еще эти трупы в джипе.

– Вы думаете, это как-то связано? – спросил он, а я перепугалась:

– Трупы?

– Исчезновение. Моего брата и вашей подруги.

– Откуда мне знать? О вашем брате мне ничего не известно. Альку я видела во вторник, поздно вечером, и с той поры она словно прячется…

– Прячется? – переспросил он, а я пожала плечами:

– Вы меня извините, но помочь я вам не могу: просто ничего не знаю.

Я поднялась, демонстрируя, что разговор окончен. Мы уже подошли к двери. Блондин сказал:

– Что ж… извините. Если она вдруг появится… – Он торопливо извлек визитку из кармана и сунул мне в руку. – Я вас очень прошу… у нас мама больна… не представляю, как я ей скажу…

Я закрыла за ним дверь и заревела. У Сережи есть мама, есть брат, и они его ждут, беспокоятся о нем, как я о своей Альке, а я вру людям, да еще при этом в глаза им смотрю… А может, все ему рассказать, про убийство то есть? В частном порядке? Он мент и вроде бы человек неглупый, по крайней мере, впечатление произвел хорошее, кому и разбираться с такими историями, как не менту? И Альку бы, глядишь, отыскали. Ага… Разберется он и до пакетика докопается. И что тогда? А если меня укокошат, то и пакетик мне без надобности… Сильно расстроившись, я оделась, решив прогуляться. На ходу думается лучше, авось и придет в голову что-нибудь путное.

Как видно, я здорово задумалась, потому что в противном случае никогда бы сюда не пришла. Я имею в виду Самсонову гору. Находится она недалеко от центра, в исторической зоне, к ней ведет аллея высоченных берез, место красивое, но глухое. Вблизи ни одного дома, аллея обрывается на вершине горы, слева, за железной оградой, опытная станция юннатов: огромный сад и стеклянные крыши теплиц, впереди и справа обрыв, далеко внизу частные дома с корявыми заборами. С вершины открывается прекрасный вид на реку и старую часть города. Я это место очень любила, считала своим – наверное, оттого и забрела по привычке, сама не знаю как.

Я стояла, смотрела на ленту реки, уходящую за горизонт, и вдруг испугалась, сама не знаю чего. Холод прошел по спине, я торопливо огляделась: аллея пуста, вокруг ни души. «Надо выбираться к людям», – решила я, взглянула напоследок на золотые купола церквей, в этот момент в кустах сирени сбоку хрустнули ветки и что-то со страшной силой ударило меня в спину. Не удержавшись на ногах, я полетела вниз.

Спасла меня сумка и, конечно, торчащий из земли пень. Моя голова его благополучно миновала, а вот длинная ручка сумки зацепилась за него. Сумку я держала намертво. Я дернулась всем телом и затихла в какой-то немыслимой позе, решив, что руки у меня вырвало с корнем. Руки оказались целы, но сил держаться явно не было, придется мне лететь дальше, и неизвестно, где я приземлюсь, а что, если на какую-нибудь доску с торчащим в ней гвоздем? Эта мысль придала мне силы. Я попыталась подтянуться и встать на крутом склоне на колени, а еще я заорала. Честно скажу: очень громко.

Вверху послышались шаги, торопливые, я порадовалась, что кто-то меня услышал, с трудом подняла голову и увидела утреннего блондина. Он стоял на краю обрыва и смотрел на меня вроде бы с недоумением. Потом сообразил, что, если ручка сумки оборвется или я расцеплю пальцы, кувыркаться по крутому склону мне придется очень долго. Блондин чертыхнулся, потом попробовал спуститься вниз: боком, скользя и хватаясь руками за что ни попадя. Таким образом он добрался до меня. Я, обрадовавшись чудесно появившемуся спасителю, попробовала приподняться.

– Давайте руку, – сказал он, я протянула левую, правой продолжая держаться за сумку, блондин попытался развернуться, ноги его соскользнули, он упал и едва не уволок меня следом, но тоже ухватился за мою сумку. Мы лежали в отличном кусте крапивы, смотрели друг на друга и гадали, что делать дальше. – Потерпите, сейчас выберемся, – заявил он. Ему, конечно, досталось меньше, чем мне: по склону кубарем он не летел, в крапиве лежал в джинсах, а я, по случаю жаркого дня, в коротком сарафане и уже готовилась умереть от невыносимого зуда в конечностях.

– Я больше не могу, – честно сказала я, попробовала посмотреть вниз: что меня там ожидает при падении, но ничего углядеть не смогла, как шею ни выворачивала.

Между тем блондин подтянулся (при этом в сумке что-то жутко затрещало) и вцепился руками в пень, после чего ухватил меня за руки и подтянул к себе. Я смогла передохнуть, затем мы взяли левее, почти ползком достигли кустов и выпрямились. Здесь склон был более пологим, но все равно пришлось помучиться, пока удалось выбраться наверх. Времени это заняло достаточно, я успела прийти в себя и начала волноваться. Хорошо я, должно быть, выгляжу: в грязном сарафане, с красными пупырышками от крапивы на ногах, да и карабкалась я наверх без особого изящества. Надо же, так не повезло. То есть, конечно, повезло, что он здесь оказался и меня вытащил, но все-таки спасенные героини так не выглядят.

– Как вы себя чувствуете? – спросил блондин, отряхиваясь.

– Отвратительно, – сказала я и добавила: – Спасибо. Не знаю, что бы я без вас делала… простите, я забыла ваше имя.

– Михаил.

– Спасибо, Михаил.

– Как вас угораздило свалиться?

Тут я задумалась, говорить ему правду или нет? Если сказать, он непременно привяжется, с какой стати меня хотели убить (в том, что убить, – я не сомневалась) и, между прочим, уже второй раз за сутки. А вдруг это он меня и толкнул, чтобы потом спасти и выглядеть героем? Есть такие хитрецы.

– Меня кто-то толкнул, – ответила я, подозрительно глядя на него.

– Я шел за вами, на аллее никого не встретил, – произнес он с сомнением и тут же добавил: – Хотя покушавшийся имел возможность уйти вон там, по тропинке…

Михаил глянул вниз, покачал головой и заявил:

– Вы могли разбиться.

– Конечно, – бог знает на кого рассердилась я.

– Здорово ушиблись?

– Как будто нет. – Я пожала плечами.

– Давайте я отвезу вас домой, – предложил он. – Я на машине.

Идти через весь город в таком расчудесном виде, безусловно, нельзя, и предложение я приняла, хотя и чувствовала, что Михаил хитрит и готов оказать мне услугу не только из сострадания. «Я соглашусь, и он замучает меня вопросами», – хмуро решила я, но к машине пошла. Только мы тронулись с места, Михаил посмотрел на меня очень серьезно и сказал:

– Вы что-то знаете.

Ну вот, пожалуйста, мало мне Витьки.

– О чем? – поинтересовалась я.

– О моем брате.

– Я вам уже все рассказала…

– Таня, я вас очень прошу… я понимаю, должны быть какие-то причины, если вы не пошли в милицию, но я разговариваю с вами как его брат и… вы должны понять… Клянусь, все, что вы мне расскажете, останется между нами…

Конечно, врать ему было бы свинством. У человека пропал брат, он места себе не находит, а я… Вздохнув, я сказала:

– Сережа погиб.

– Сережа? Откуда вы знаете, что его зовут Сережа? – неведомо чему обрадовался он.

– Мы с ним познакомились. Я – та самая женщина, свидетельница убийства, которая звонила в милицию…

Я подробно рассказала о событиях той среды. Михаил слушал, закусив губу, и смотрел в окно. Потом мы еще немного помолчали, и он, справившись с душевным волнением, спросил:

– Почему вы не пошли в милицию? Испугались?

– Испугалась, – кивнула я. – Эти типы были в масках, а вдруг они запомнили номер моей машины? Да и меня… В общем, так и получилось – они меня знают, я их нет. Я подумала, буду сидеть тихо, и, может быть, они про меня забудут…

– О господи, Таня, неужели вы не понимали, как рискуете?

– Понимала. Тут вот что еще: я ехала на чужой машине, потому что изображала подругу, вместо нее ездила на фабрику. Она в это время должна была встретиться на даче со своим другом. Заявись я в милицию, ее муж непременно узнал бы об этом, а потом такое бы началось… Я уже просто понять не могла, что должна делать.

– Это та самая подруга, которая пропала?

– Да.

– Когда вы виделись в последний раз?

– Во вторник, поздно вечером. В четверг она вроде бы заходила, пока меня не было дома, оставила записку, просила перегнать машину к офису.

– Какую машину?

– Свою, на которой я ездила в среду.

– А где была машина до этого?

– В гараже, у одного знакомого. Пустует гараж, вот мы с Алькой и договорились, что я ее там оставлю. А в четверг я вернулась домой, нашла записку и перегнала машину к офису.

– И она оттуда исчезла?

– Почему исчезла? – испугалась я. – Может, на ней Алька уехала?

– Слушайте, когда-нибудь раньше случалось подобное? Я имею в виду: это в привычках вашей подруги – исчезать?

– Нет, – подумав, ответила я. Исчезнуть Алька, конечно, могла, но для меня всегда находилась в досягаемости. Кроме этого случая. Либо с Алькой произошло несчастье, либо что-то чрезвычайно важное заставляет ее вести себя подобным образом.

– Вам это не кажется странным?

– Кажется. Я пыталась ее отыскать, ездила на Алькину дачу и к ее другу. Он утверждает, что в среду они не встречались.

– Вы ему верите?

– А зачем ему врать?

Михаил надолго задумался, по-прежнему глядя в окно. А я порадовалась, что могу говорить о происшедшем. До этого мгновения я и не подозревала, как мне это было необходимо – рассказать и хоть частично переложить тяжелую ношу на чужие плечи.