Другая Вера

Он убеждал ее подождать, хотя бы год-полтора, на работе тогда было сложно, тяжелый контракт с китайцами, огромный проект, требующий невероятных усилий. Вадик и муж мотались в Пекин и, сменяя друг друга, застревали там на полгода.

Нашла коса на камень. Начались скандалы и взаимные претензии. А Вадик этого не переносил, равно как и давления на себя. Понял, что если уступит, то милая, хрупкая Нелли сотрет его в порошок.

Узнав правду, Вера успокоилась и оправдала сына. Все правильно. Нежная фиалка Нелли оказалась акулой, это подтвердили и некоторые знакомые.

Нателла появилась спустя год. Поначалу сын ее скрывал, не показывал. Заинтригованная, Вера пыталась получить хоть какую-то информацию – в конце концов, круг был достаточно узок.

Ну и получила. Разведенная женщина, старше ее сына, дочке пять лет. Красавица, умница, из хорошей семьи. С мужем не сложилось, бывает.

Вера молчала. Самое главное – Вадик окончательно пришел в себя после разрыва с Нелли и даже, похоже, влюбился.

Но женитьба? Нет, ребенок тут ни при чем, Вера сама вышла замуж с сыном на руках. Ребенок не может быть помехой. Но Вадик – и нужно в этом признаться – совсем не похож на Гену. И вряд ли он примет чужого ребенка так, как принял его самого Геннадий Павлович. Да и вообще – к чему лишние проблемы? Вадим молодой, успешный, все, как говорится, при нем. А тут женщина старше, да еще и с ребенком. Да неужели же не нашлось более юных и свободных от всяких оков?

Вере было стыдно за пошлые, мещанские мысли, с ее-то собственной историей. Но мысли были, были. Что поделаешь – мать.

Однако того, чего она так опасалась, не случилось – спустя три года сын с Нателлой расстался.

Нельзя сказать, что Вера облегченно выдохнула, вовсе нет. Они с избранницей сына давно познакомились и даже вполне подружились. Женщиной она была тонкой и мягкой, а дочка ее, прелестная, черноглазая, умненькая и воспитанная, была Вере очень симпатична.

Но нет, не сложилось у них с Вадимом. И снова вопрос – почему?

Звонить Нателле, взрослой женщине, проводить дознание было совсем уж неловко. А сын, как всегда, ничего не объяснил:

– Да, расстались. А что в этом такого?

На Верино возмущенное «Как же так, я же к ним привыкла!» ответил почти грубо: «Значит, отвыкнешь».

Вера обиделась, даже оскорбилась, и с сыном не разговаривала несколько дней.

Утешил муж:

– Ну и слава богу! Мало девиц? Ничего, не волнуйся, через месяц будет другая!

Ну нет, все-таки это не про ее Вадика. Ни ловеласом, ни бонвиваном, ни банальным бабником он не был.

И все-таки – почему? Почему снова не сложилось?

Вера опять страдала, горячо мечтала о внуках, осторожно намекала сыну, что давно пора жениться и наконец устроить личную жизнь. Перевалит за сорок – все, конец. Старый холостяк – это диагноз.

На Верин вопрос «почему?» ответил коротко и внятно:

– Мамуль, когда решусь жениться, сразу к тебе, пред твои мудрые очи! А так – да зачем, сама рассуди. И вам с папой напряг, и нам ни к чему.

Не возразишь – разумно. Но как-то слишком разумно, не так ли?

Однако дождались, слава богу! Дождались! Сынок их сподобился! И свадьба была назначена, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.

Правда, от будущей невестки Вера в восторге не была. «Но и это дело обычное, – балагурил Генаша. – Покажи мне свекровь, довольную своей невесткой».

Вера Андреевна раздраженно отмахивалась.

Говорить об этом с мужем не хотелось, да и ни к чему. Вот в этом он ее не поддерживал. И обсуждать это с Тамаркой не очень хотелось, хотя эту животрепещущую тему подруга бы с радостью подхватила. Ух, здесь Томка бы разошлась! Оставалась Евгеша. Но она молчунья, лишних и ненужных комментариев не дает, нигде и ничем не обмолвится, верный человек.

На разумный вопрос Евгеши, а что в девушке не так, Вера Андреевна ответила туманно:

– Не знаю. Но чую сердцем. – И тут же растерянно и торопливо добавила: – А может, я не права. – Она тяжело присела, достала сигарету. – Материнское сердце вещун, – произнесла она задумчиво.

Вере от этих слов стало только горше и тяжелее. Может, она все придумала от безделья?

И тут сын объявил, что появится в доме с невестой, уже, так сказать, официальной, и взволнованная Вера принялась тщательно продумывать, как принять важную гостью, что подать на стол, что надеть к торжественному дню.

Три дня готовились. Евгеша выискивала рецепты изысканных, неизбитых закусок – ну разве удивишь современную молодежь салатом оливье или селедкой под шубой? Да и не едят они сейчас майонез и прочие «гадости».

Колдовали два дня – салат с креветками и авокадо, салатные листья с натертым рокфором и ананасами, моцарелла с базиликом под темным соусом, баклажаны с кедровыми орешками. На горячее было решено подать утиные грудки с апельсином.

Две ночи Вера не спала. И вот настал час икс.

Она надела красивое платье и туфли, накрасилась и села в кресло. Волнение было такое, что сама удивлялась.

Сын с невестой должны были явиться в восемь. А появились в полдесятого. И даже спокойный, уравновешенный Геннадий Павлович, злой как черт, мотался по комнате и покрякивал, что было высшей степенью раздражения.

Телефон сына был вне зоны действия сети.

Вера, уставившись в одну точку, с идеально прямой, напряженной спиной, сидела как мумия.

А бедная Евгеша страдала над подсохшими и опавшими салатами и курила одну за одной.

Но вот молодые явились. На пороге стояли их счастливый, улыбающийся во весь рот сын и молодая женщина в простых голубоватых джинсах с прорехами, в простенькой маечке с открытой спиной и кроссовках на босу ногу. Была она довольно милой, даже красивой: высокие острые скулы, широкие темные брови, глубоко посаженные черные глаза, широковатый короткий нос и большой, «буратиний», рот. Такие лица сейчас были в моде. Хороши были волосы – густые, прямые, блестящие, чернильно-черного, в синеву, цвета.

Увидев расстроенных и обиженных родителей, Вадим нахмурился и скупо извинился.

Протянув Вере руку, девушка представилась:

– Лидия.

И на Верино сухое «очень приятно» удивленно вскинула брови и с немым вопросом посмотрела на жениха: «Разве мы провинились? Лично я ничего не заметила!»

Конечно, в такой ситуации Вера и не подумала обнять будущую невестку и сказать ласковые слова, заученные накануне. Вот еще! Не тот был характер у Веры Андреевны.

Чуть позже она с трудом нацепила нечто похожее на улыбку.

Геннадий Павлович смотрел на сына с укоризной и покачивал головой.

– Ну разве так можно, ведь взрослые люди, – не удержался он. – Ну неужели нельзя было проверить телефон? Три часа вас не было в зоне доступа. И что нам думать, как ты считаешь?

Оправдывался Вадим, Лидия молчала и по-прежнему смотрела на все с недоумением и, кажется, уже с раздражением.

Вера пошла на кухню к Евгеше. Хотелось разреветься, выплакаться, вылить обиду.

Но Евгеша быстро ее приструнила:

– Всё, хорош! От любви совсем крышу снесло нашему мальчику. Всё, всё. Всем успокоиться, улыбнуться и к столу. Выпить по рюмке, потом по второй – и увидишь, все расслабятся и всё встанет на свои места. Марш в столовую! Ну а я понесу закуски. Впрочем, – пробормотала она, – это уже не закуски, а говно.

Получилось все так, как советовала мудрая Евгеша – после первых двух рюмок напряжение спало, беседа кое-как потекла, и все вроде стало налаживаться.

Только вот гости отказались от еды – перекусили в загородном ресторанчике неподалеку от дома Стрельцовых.

– Как же так? – возмутилась Вера. – Вы же знали, что мы вас ждем.

– Лидия проголодалась, – коротко и раздраженно бросил сын. – Мы долго гуляли по лесу. Мам, а что здесь удивительного? И вообще, ты бы порадовалась. Мы так редко бываем на воздухе, а тут бродили по лесу аж пару часов! – Но в голосе его не было оправдательных ноток – только раздражение и досада.

После этих слов у Веры Андреевны полезли глаза на лоб. Она посмотрела на мужа, ища у него защиты. Но Геннадий Павлович взгляд ее не поймал – точнее, отвел свой. «И ты, Брут», – с досадой подумала она.

А будущая невестка и не подумала извиниться. Вера перехватила ее удивленный и недоумевающий взгляд – что это за насилие, что за претензии? Ах, ну да, все понятно – ее будущая свекровь еще какая цаца! Бывшая красавица, богачка с прислугой, избалованная любовью мужа и послушностью сына.

«Ну-ну, дорогая Вера Андреевна, – читала Вера в ее глазах. – Власть переменилась. Или вы не заметили?»

Все она заметила, все! И раздражение сына, и его «забывчивость» – никогда раньше он не опаздывал к семейному ужину. А этот легкомысленный наряд, эти дырявые портки, эта полуголая майка? Вся эта нарочитая небрежность, пренебрежение? А она-то готовилась, ночей не спала! И платье это дурацкое надела, и туфли! И эти подвядшие салаты, и засохшая, никому не нужная утка.

«Лидия проголодалась». Все, точка. И ерунда, что он взрослый и состоявшийся мужчина. Очевидно, эта, с позволения сказать, невеста крутит им, как сопливым мальчишкой. И так теперь будет всегда.

«Только бы не разреветься, – думала Вера, комкая в руке салфетку. – Да не дай бог! Чтобыона увидела мои слезы?»

На Верин вопрос – как ей казалось, самый естественный – «Лидия, а кто ваши родители, ну и вообще, если можно, о вашей семье?» – сын дернулся и бросил на мать злобный взгляд.

– Родители? – переспросила Лидия. – Да никаких тайн, поверьте! Вырастил меня отец, я из Комсомольска-на-Амуре, знаете такой городок? Отец работал на КНААЗе. Слышали?

Стрельцовы покачали головами.

– Авиационный завод имени Гагарина, – пояснила Лидия. – Сейчас он пенсионер, копается на дачке, растит помидоры. Ездит туда на своей тарахтелке, так я называю его старый «Москвич». Материально я ему помогаю. – И она с облегчением, словно оттарабанила заранее выученный урок, замолчала.

Вадим смотрел глазами в тарелку и почему-то был сильно напряжен.

«Тайны? – подумала Вера. – Или просто взбесился, что я задала вопрос?»

– А ваша мама? – кашлянув, осторожно спросила она.

– Мама? А мамы у нас нет, мама нас бросила.

Вот так. Мамы у нас нет, мама нас бросила.

Пила? Гуляла? Выходит, ничего благополучного. Просто так женщина не оставляет ребенка. А гены? Ох… Отец на тарахтелке, дачка, помидоры… Нет, Вера никогда не презирала бедных, да и к приезжим относилась спокойно – разные люди наполняли Москву. Были и те, кто искренне полюбил город и приносил ему пользу. Но эти приезжие девочки… Нет, все понятно – им надо стараться. Им надо очень стараться, чтобы зацепиться здесь, урвать свое от жизни, сделать карьеру, выстоять. И именно они лезут напролом, не гнушаясь различными методами. И ничего их не смущает. И пашут они как лошади. Вера и жалела их, и немного побаивалась.

Кто знает, что у них в голове? Да любая бы мать, честное слово, испытывала бы такие же чувства. Любит ли эта Лидия ее сына?

А это покажет дальнейшая жизнь.

Но пока выходило так – семья неблагополучная, не их круга. Едва так подумав, Вера тут же устыдилась, отругала себя: «А ты? Забыла, сколько съела дерьма? Твой круг? А разве ты сама, сама не презираешь свой так называемый круг?»

Веру эта Лидия определенно считает избалованной барынькой – а какие еще бывают барыньки? Богатый муж, прислуга, кухарка, садовник. Высокомерная москвичка и богачка, все так. Так все и выглядело на первый взгляд.

А что касается сына… Вышло по хрестоматии – довыбирался. Долго искал и нашел.

Вера сделала вывод – никакая. Никакая эта Лидия, ни о чем. Ни красоты, ни воспитания, ни тепла. Обычная, таких пучок на пятак. И никогда у них с Верой не будет теплых и доверительных отношений – это понятно и ясно уже сегодня, сейчас.

И надо же – после всех его женщин эта обычная девушка. И чем она его привлекла, вот интересно?

Словом, так тщательно продуманный вечер надежд не оправдал.

Ночевать молодые не остались. После чая – слава богу, что хоть от чая не отказались, впрочем, Вере было уже все равно – быстро собрались и уехали в Москву.

Евгеша молча собирала посуду. Вера в полной темноте сидела в кресле в столовой. На душе было пасмурно. И это очень и очень мягко говоря.

Геннадий Павлович смотрел телевизор без звука.

В доме воцарилась страшная, пугающая и тревожная тишина.

Когда Вера поднялась и пошла к себе, муж, кажется, этого не заметил.

В полдвенадцатого Геннадий Павлович зашел к Вере в спальню, сел на кровать, взял ее за руку.

– Ну что делать, Веруша, что делать. Мы-то переживем, верно? Конечно, переживем! – Муж добавил оптимизма в голосе. – А куда нам деваться? Ну и, в конце концов, Вера. – Он слегка сжал ее холодную, безжизненную руку. – В конце концов, главное, чтобы наш балбес был доволен и счастлив! Ну правильно я говорю? Вместе нам не жить, и то слава богу. И самое главное – мы, Вера, есть друг у друга! Правда, родная?

Вера, отвернувшись к стене, по-прежнему не отвечала.

– Спи, дорогая! День был тяжелый. Да, неудачный был день. Но может быть, совпадение? Хочется верить в лучшее, хочется! И ты, Веруша, умница. Ты все наладишь! Раз он выбрал эту Лидию, значит, она неплохая? Подстроишься, наладишь контакт. В конце концов, ты же женщина, Вера! Ну ради нашего сына, ради Вадима…

Вера упрямо возразила:

– Не подстроюсь, не жди. И никакие контакты, как ты изволил выразиться, лично я налаживать не собираюсь! Все, Гена, иди. Я устала.

Геннадий Павлович прекрасно знал свою жену – сейчас ее просто надо оставить в покое. Вера такой человек – упрямый и в чем-то негибкий. И, кстати, сын их, Вадим, точно в нее.

А потом она разберется. Веруша действительно большая умница и человек замечательный. Непростой, даже трудный, но замечательный! Но бывало иногда, бывало – как замкнет, так не разомкнет. Это про его Веру. Но наверняка все наладится и будет в порядке.

Покрякивая от расстройства, Геннадий Павлович отправился в библиотеку – после такого вряд ли удастся уснуть. «Вадик и вправду козел. И эта девица… туда же. Ох, детки!»

Но через три дня Вадим примчался в имение – цветы, любимые мамины конфеты и раскаяние на лице.

Через полчаса трудного разговора, Вериных претензий, его оправданий и извинений сын был прощен, и в семье воцарился мир и покой.

Евгеша накрыла в беседке – холодный борщ, жареный карп, кисель из смородины и ватрушки с малиной. Обедали втроем – в кои-то веки Евгеша дала себя уговорить к ним присоединиться.

Говорили обо всем, было видно, что Вадим счастлив, а уж про Веру и нечего говорить – Вера сияла.

Про Лидию ни слова – здесь Вера была как скала.

Но свадьбу обсуждать пришлось, куда денешься. И сын попросил мать помочь в ее организации – занят он был страшно, сплошные командировки, да и у Лидии куча срочных и неотложных дел по работе. Тут Вера еле сдержалась, чтобы сына не подколоть. Но одновременно воспряла духом – выходит, сын не списал ее, ему нужны ее помощь, ее возможности и безупречный вкус.

Мир был восстановлен, и Вера ожила, у нее появились дела.

Геннадий Павлович был счастлив – Веруша успокоилась и занялась делами. А их было море! На свадьбе единственного сына экономия неуместна.

Уж здесь-то Вера Андреевна хотела размахнуться! Нет, никаких купеческих замашек у нее не было, о чем вы! Веруша и дурновкусие? Ей хотелось не пышности, а красоты. Моря цветов, красивых молодоженов, и черт с ней, с этой Лидией. Женится ее единственный сын! Хотелось изысканного, вкуснейшего и красивого стола и много гостей. Красивый праздник хоть чуть-чуть примирит ее со всем остальным.

Стрельцов ни в чем жене не отказывал. Никогда не отказывал, а уж здесь! Уговорил и ошарашенного сына – зная собственную мать, тот сильно удивился ее размаху. Вадим почему-то чувствовал свою вину и с пышным торжеством смирился.

И Вера Андреевна занялась предсвадебными хлопотами. А их было – кошмар! «Если бы знала, – повторяла она, – ни за что бы не согласилась».

Но Стрельцов понимал – кокетничает. Поди предложи ей сейчас от всего отказаться! Ага, как же! Веруша так увлечена и озабочена, так возбуждена и оживленна, что даже переживания по поводу невестки, кажется, отошли на второй план.

Главное для Геннадия Павловича были Верочкин покой и Верочкино счастье.

Выбрали загородный ресторан-усадьбу с прекрасным парком, уютным помещением, гравийными дорожками, уединенными беседками, роскошными клумбами и тенистыми уголками.

Рядом чистая, неглубокая речка с купальней, милые номера для отдыха гостей. Составили, тысячу раз обсудив, меню. Четыре раза Стрельцовы ездили на «апробацию» – пробовали и закуски, и горячее, и десерты. Выбрали эскизы свадебного торта, купили обручальные кольца и костюм жениху. Заказали свадебный букет невесты – ландыши и незабудки, мило, свежо и не очень избито. Впрочем, оценит ли? Вопрос. Тщательно продумали список гостей.

Конечно же, не избежали и встреч с невестой – слава богу, довольно редких. Лидия была теперь в Москве набегами, готовила большую конференцию в предместье Праги.

Все, что ей предлагали, она просматривала бегло и невнимательно, приговаривая, что вкусу Веры Андреевны доверяет полностью, а вообще все это ей по большому счету по барабану.

От этих слов Вера Андреевна вздрагивала.

Конечно, свадьба – праздник для родителей, всем это понятно. Так что свои разочарования и мелкие обиды Вера запрятала глубоко-глубоко – в конце концов, все это она делает для сына. А Лидия – так, сбоку припека. Хотя без нее в этом деле не обойтись.

Кстати, про «праздник для родителей». По понятным причинам будущий сват в хлопотах не участвовал.

– Копается в огороде или чинит свою тарахтелку, – недобро шутила Вера.

– Ну и слава богу, – радовался Стрельцов, – тебе он здесь нужен?

К свадьбе отец Лидии обещал приехать.

Вера Андреевна нервничала, не спала ночами, раздражалась на все, мгновенно закипала, но все молча терпели ее инквизицию.

Впрочем, она так старалась! Не для себя же, для сына, для молодых! Сколько потрачено сил, сколько эмоций, сколько вложено трудов, а сколько нервов? Кто считал ее бессонные ночи? Ну а про деньги мы не говорим – Геночка сказал, чтобы деньги она не считала:

– Какие деньги, Веруша? О чем ты? Трать сколько надо, потом разберемся.

И странное дело – Вере Андреевне, расчетливой по природе и уж определенно не транжире, здесь абсолютно сорвало крышу. Она, как говорится, «гуляла по буфету».

Но все имеет начало и конец. Несколько месяцев подготовки и кропотливой работы, тщательнейших поисков лучших вариантов, и вот все готово – уффф! Теперь можно выдохнуть. Усадьба найдена, программа составлена, меню выверено. Платье невесте куплено – здесь уж сама Лидия сподобилась подобрать в Праге. Костюм жениха ждал своего часа в шкафу. Теперь оставалось пережить само событие – грандиозное, красивое и, кажется, даже роскошное.

Примечания