Миллионер из коммуналки
В ту же секунду раздался звук заводящегося автомобиля, и две яркие световые полоски вспыхнули из-за угла очередного многоквартирного строения.
Прибавив темп, Гуров на всех парах несся за парнем в футболке, но тот был уже у цели. Послышался хлопок дверцы, и подбежавшего полковника чуть не сбила рванувшая с места машина. Ослепленный ярким светом фар, Лев не смог определить цвет, но, глядя вслед быстро удалявшемуся автомобилю, совершенно четко различил знакомый логотип.
«Мазда»! – мысленно воскликнул он. – Да что же это такое! Меня «пасут»? Но кто?! И главное – с какой целью?
Возвращаясь обратно к своей машине, Лев вновь припоминал обстоятельства дел, которые сейчас находились у него в разработке, и пытался определить, с каким из них может быть связана эта загадочная слежка. Перебрав все возможные варианты, он пришел к выводу, что «корень зла» таится в расследовании исчезновения Константина Соловьева. Именно с того момента, как он начал его поиски, в зеркале заднего вида стала появляться «Мазда». Причем появлялась она именно тогда, когда он разъезжал по адресам, связанным с Соловьевым, и эпизод с дежурившим у дома парнем лишь подтверждал эту гипотезу.
И тут Гурова осенила новая догадка.
Пытаясь обосновать свое требование сугубой конфиденциальности, Элеонора напирала на то, что Костя мог совершить что-то противозаконное и именно в связи с этим скрываться. А самыми «противозаконными» из его друзей были именно Созонт и Красный. Таким образом выходило, что, если исчезновение Соловьева связано с совершением преступления, к этому, скорее всего, как-то причастны друзья из ночного клуба. И, разумеется, они совсем не заинтересованы в том, чтобы предполагаемое преступление было раскрыто. Узнав, что исчезновением Кости заинтересовались официальные органы, они вполне могли принять определенные меры для того, чтобы контролировать процесс и заблаговременно принять меры в том случае, если вдруг «запахнет жареным».
Предположение казалось вполне вероятным, и, подходя к машине, Гуров был почти уверен, что оставаться на «боевом посту» ему больше нет смысла. Если загадочные «пастухи» были связаны с Созонтом и Красным, то последнего наверняка уже успели предупредить, а значит, в ближайшее время по месту жительства ждать его не стоит.
Уже открыв дверцу, чтобы сесть за руль и ехать домой, Лев вдруг услышал голоса. Веселая и, судя по несколько невнятной речи, подвыпившая компания шла по двору, очевидно, направляясь в один из подъездов. Выглянув из-за ветвей, он увидел несколько человек, которые только что миновали третий подъезд и сворачивали к четвертому. Среди них были низкорослый, плотного телосложения мужчина в черной футболке.
«Нормально, – изумленный этим неожиданным поворотом событий, подумал Гуров. – Так это что же получается, Красный не в курсе, что я здесь? Мои непутевые соглядатаи так перепугались, что даже позабыли его предупредить?»
Наблюдая, как компания входит в подъезд, он вновь терялся в догадках, что же означает это новое обстоятельство и кто может следить за ним, если эти люди не связаны с Красным и Созонтом.
Тем временем кодовая дверь плавно закрылась, а в окне первого этажа загорелся свет.
«Так, похоже, „малина“ начала работу, – усмехнулся Лев. – Как же поступить? Устроить мальчику допрос с пристрастием прямо сейчас или подождать, когда он „дойдет до нужной кондиции“ и, возможно, сам все расскажет?»
Поразмыслив, он выбрал второй вариант, рассчитывая, что доза может сработать как «правдивая таблетка» и вызовет у собеседника приступ разговорчивости. Кроме этого, к такому решению склоняли и некоторые другие обстоятельства. Красный видел его и, увидев, поспешил ретироваться. Тот факт, что назойливый мужик снова маячит у него перед глазами, причем не где-нибудь, а в собственном доме, мог вызвать дополнительный страх и даже спровоцировать панику. В результате Красный мог закрыться и вообще отказаться от каких-либо разговоров. Тогда ответы на ключевые вопросы из него действительно пришлось бы выбивать, а к жесткому давлению Гуров решил прибегнуть лишь в самом крайнем случае.
Поэтому он спокойно прохаживался среди деревьев, выжидая время и мысленно подготавливая перечень вопросов, которые нужно будет задать.
Приблизительно через полчаса после того, как гости и хозяин вошли в квартиру, открылось окно. До слуха полковника донеслись звуки работающего телевизора и невнятный говор.
Лев вышел из укрытия и подошел поближе к окну, но из комнаты доносились лишь отрывочные выкрики и бессмысленные фразы, адресованные неизвестно кому. Один за одним, голоса постепенно стихали, и минут через двадцать он понял, что большинство участников разговора погрузились в сон.
Окно первого этажа находилось невысоко над землей. Пошире приоткрыв раму, Лев подтянулся на руках и через минуту уже стоял на подоконнике с внутренней стороны.
Картина, представшая его взору, не внушала восторга. Истертые диваны, дырявый ковер на полу, грязное белье и посуда с остатками закусок, в беспорядке стоявшая на столе, – все это в полумраке комнаты, освещенной сейчас лишь работающим телевизором, выглядело удручающе. Бычки, торчащие из банок с остатками консервов, пакетики из-под клея и несколько использованных шприцов недвусмысленно подсказывали, как ребята проводили свое время.
На одном из двух диванов, стоявших здесь, тихо, как младенец, спал худой парень с очень бледным лицом, на другом с закрытыми глазами сидел Краснов. По тому, что он никак не отреагировал на его появление, Гуров сделал вывод, что он тоже спит или находится в прострации после дозы.
«Черт, а не переборщил ли я с ожиданием? – в беспокойстве подумал он. – Сейчас Андрюша не сможет ничего мне рассказать даже при всем горячем желании. А уж „выбивать“ из него что-то тем более бесполезно. Ему сейчас хоть морду бей, хоть иголки под ногти вставляй, все едино – вроде щекотки покажется».
Лев выключил телевизор, сел рядом с Красновым и стал терпеливо ждать, когда тот начнет подавать признаки жизни.
На удивление, ждать пришлось недолго. По-видимому, организм Краснова уже давно адаптировался к периодическим «вливаниям» и умел восстанавливаться в кратчайшие сроки. Минут через десять он приоткрыл осоловевшие глаза…
Глава 6
– Привет! – бодро произнес Гуров. – Как ты? Нормально?
– А? – переведя на него мутный взгляд, промычал Краснов.
– Я говорю, привет тебе. От Костика. Кости Соловьева. Помнишь такого?
– А?
– Вот черт…
Видя, что диалога пока не получается, Лев сходил на кухню, набрал в чайник холодной воды и, вернувшись в комнату, выплеснул ее в лицо Краснова.
Бодрящая процедура неожиданно вызвала приступ неуемной веселости. Отфыркиваясь, Красный без удержу хохотал, будто ему только что рассказали очень забавный анекдот.
– Ха-ха-ха! Ой! Оххо-хо, – заливался он.
Эта истерика быстро надоела Гурову, его так и подмывало как следует врезать ублюдку по физиономии и привести наконец в чувство. Он уже размахнулся, чтобы осуществить свое намерение, как вдруг Краснов неожиданно смолк сам, будто его выключили, и в упор уставился на полковника:
– Ты кто?
– Дядя. Племянника ищу. Не знаешь, где он?
– Кто?
– Костик. Костя Соловьев.
– Костя? – Красный нахмурился, как бы решая непосильную для интеллекта задачу, и после мучительных раздумий выдал: – Так ведь он свалил.
– Серьезно? Куда?
– Туда, – вновь осоловело уставившись на него, ответил Краснов. – А ты кто?
– Дядя, я ведь уже сказал тебе. Так куда свалил Костя?
– Костя? Костян, что ли? Хакер?
– Хакер? Костя – хакер?
– Ну да. А кто же еще? Ох, он тут зажигал! Такие штуки проделывал… блеск! Деньги с чужой карты снять или банкомат почистить – это ему как плюнуть было. На раз. Да он и посложнее чего… Вообще любой файл мог вскрыть. Самый секретный. Хоть ЦРУ. Ха-ха! – снова впадая в жизнерадостную эйфорию, говорил Краснов. – Любую защиту мог пробить. Как два пальца. На раз. Любой сложности. Он у нас просто гений был, Костик. Ха-ха! Точно! Именно – гений. Как мы с ним… Всегда выручал. Скажешь ему – край, мол, Костик, совсем на нуле. Он всегда поможет. А чего? У народа на картах знаешь сколько бабла бесхозного лежит? Море! Ха-ха! А нам пригодится. А то как же так? Одни в бабках купаются, а другие на нуле. Несправедливо! А? Ха-ха!
– Значит, Костик был хакером?
– Точно! Я же тебе сказал – гений. Любую защиту мог вскрыть. Хоть ЦРУ. Как мы с ним… А теперь уж все. Теперь амба. Свалил.
– А куда свалил-то? – добивался Гуров. – Не сказал, что ли?
– Да я и не спрашивал. Свалил и свалил. Его дело. Мне по фигу. Созонт, может, знает, а мне по фигу. А ты кто?
– Дядя. А давно он свалил, Костик-то?
– Костик-то? Давно. Уж больше года. Наверное. Я, говорит, вас никого теперь знать не хочу. У меня, говорит, теперь институт, дружаны крутые. А вы, говорит, теперь мне никто. Вот так вот. Так вот он поступил. Друг. А как мы с ним… Ну, и хрен с ним. По фигу…
Эта не очень внятная речь позволила Гурову установить два важных факта. Во-первых, то, что кроме обычного воровства Костя промышлял еще и «киберкражами», а во-вторых, то, что после поступления в институт он действительно порвал со старыми друзьями, и о том, как проходит его жизнь в настоящее время, они ничего не знают.
– Самого-то когда прижало, на коленках приполз. «Мужики, помогите! Негде жить, нечего есть». А чуть только покатило ему – сразу в «отказку». Знать вас никого не знаю, ведать не ведаю. А? Как это, по-твоему, дядя? Хорошо?
– Нет, нехорошо. А когда это его прижало?
– А вот когда от отца ушел. Уйти-то ушел, а куда – непонятно. Не больно-то его ждали. Погулял-погулял, да к тому же Созонту и приполз. Пусти, не гони. А у него что, блатхата, что ли? У него тоже не гостиница.
– Значит, после школы Костя у Созонта жил?
– Ну да.
– Долго?
– Не-а. Недели две, наверное, кантовался. А потом свалил. Только его и видели.
– И больше не появлялся?
– Не-а. Ну, и хрен с ним. По фигу. Ха-ха! Слушай, у тебя курить есть? – вдруг спросил Красный, повернувшись к Гурову.
– Нет. Курить – здоровью вредить.
– Ха-ха-ха!! Ой! Ой, не могу! Ну ты и дал! Ты юморист, что ли? Петросян?
– Нет. Я волшебная фея. Сейчас испарюсь в воздухе, и больше ты меня не увидишь.
Новая информация вызвала у Краснова приступ просто гомерического хохота, и Гуров даже забеспокоился, что, не выдержав наплыва эмоций, он может впасть в настоящую кому.
Но через пару минут он понял, что кризис миновал. Полулежа на диване, Краснов похохатывал, блуждая глазами по потолку и стенам, и, занятый новыми мыслями, вполне возможно, уже забыл о присутствии в помещении постороннего.
Сам «посторонний», решив, что больше ничего полезного здесь не узнает, подошел к окну и покинул гостеприимный приют таким же образом, как незадолго до этого проник сюда.
«Итак, выходит, что старые друзья о новом местопребывании Соловьева не знают, – размышлял Лев, направляясь к машине. – По-видимому, он не сообщал им даже адрес квартиры в Перовом поле, что уж говорить об информации о том, где он может сейчас скрываться. Хотя поговорить с Созонтом, возможно, имеет смысл. Видимо, с ним „гений“ общался ближе, чем с Красным».
Анализируя услышанное, он отметил, что все чаще слышит слово «гений», наряду с неизменным предположением о том, что Костя «что-то натворил», которое высказывали практически все, к кому он обращался. Неожиданный синтез этих двух характеристик, недвусмысленно обозначенный словом «хакер», прозвучавшим в беседе с Красновым, наводил на новые интересные размышления и догадки.
По всей видимости, криминальная составляющая жизни Константина Соловьева не ограничивалась теми шалостями, за которые он попадал в полицию. Определенная и, возможно, довольно значительная часть его проделок выпадала из поля зрения компетентных органов.
«Как знать, может, здесь-то и находился тот волшебный источник, из которого мальчик без роду и племени черпал средства на оплату отдельной квартиры в очень неплохом районе столицы, – думал Гуров, неспешно проезжая по пустынным ночным магистралям. – И это, пожалуй, был бы самый безобидный способ применения его „суперспособностей“. Если он и в самом деле такой гений, как о нем все говорят, тут и до беды недалеко».
Смутные подозрения, зародившиеся у Гурова после беседы с Красным, подсказывали, что таинственное исчезновение Кости, вполне возможно, связано именно с его «гениальностью». Но каким образом осуществляется эта связь и в чем может проявляться – этого он не смог бы сейчас определить для себя даже в виде догадок.
Тем не менее было уже совершенно ясно, что слежку за ним организовали вовсе не приятели Созонта или Краснова. Те, очевидно, давно уже были непричастны к темным делишкам Кости, и, соответственно, им незачем было опасаться, что их привлекут заодно с ним. Скорее всего, беспокойство бармена и испуг Краснова объяснялись лишь тем, что они не хотели обнаружить свою причастность к торговле запрещенными веществами. Если верить словам Красного, «покатило» Костику не сразу после поступления в институт, иначе он не ползал бы «на коленках» перед Созонтом, жалуясь, что ему негде жить. Значит, кроме удачно полученного гранта на обучение в жизни Константина Соловьева случилась еще некая удача, позволившая ему иметь материальный достаток.
Инстинкт подсказывал опытному сыщику, что, выяснив, что это была за удача и насколько чистым, с точки зрения закона, был источник ее возникновения, он сделает большой шаг к раскрытию этого удивительного дела.
Но проблема была в том, что выяснить все это почти не представлялось возможным. Свою частную жизнь и контакты Костя тщательно скрывал и от новых, и от старых знакомых, тесной дружбы ни с кем не водил и даже с самым преданным фанатом своих способностей Игорем Кировым говорил исключительно «об учебе». Разгадка интригующей тайны была чем-то вроде крепости, скрывавшейся за высокой стеной, и в стене этой Лев пока не находил ни единой бреши.
«Попробовать выйти на кого-то через этих „пастухов“? – вновь перебирал он варианты. – Не исключено, что те, кто послал их, как-то связаны с тайными делишками юнца. Только вот как отловить их? Эти-то не под кайфом, их „на дурочку“ не возьмешь. Наверняка и в лицо меня знают хорошо, и каждый шаг мой отслеживают бдительно. Как только я на обходные пути двинусь, сразу узнают, и в ту же секунду духу их там не будет…»
Когда Гуров вернулся домой, Мария уже спала. Вечерний моцион полковника закончился гораздо позже, чем вечерний спектакль его жены.
На следующее утро наконец-то порадовала звонком Элеонора Юрьевна.
– Ах, так неудобно вас беспокоить, – озабоченно прощебетала она. – Вы, наверное, очень заняты. Но я так волнуюсь. Что там с моей просьбой? Вы наводили справки? Удалось что-нибудь выяснить?
– Пока ничего конкретного, – уклончиво ответил Лев. – По-видимому, Константин был очень закрытым молодым человеком. У тех, кто постоянно общался с ним, информации не так много.
– Да-да, об этом я и говорю, – суетливо подхватила Элеонора. – Такой скрытный, такой необщительный. Все-то у него тайны. А эти люди… вот которые, как вы говорите, постоянно с ними общались. Они что, действительно ничего не знают? Костя совсем-совсем не делился с ними своими планами? Может, он собирался куда-то уехать. Например, в путешествие или даже насовсем. Может быть, он кому-нибудь что-нибудь говорил об этом?
– У меня нет такой информации, – сдержанно произнес Лев.
– Правда? Надо же какая жалость. Значит, пока ничего не известно?
– Нет, пока ничего.
– Что ж, нужно набраться терпения. Главное, чтобы вы не забывали о моей просьбе. Ведь вы не забудете? Поможете отыскать нашего Костю?
– Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Гуров намеренно не спрашивал Элеонору о несоответствиях, которые обнаружил он в ее рассказе. Ее попытки скрыть свои истинные отношения с Константином Соловьевым могли указывать на причастность к его исчезновению, и в этом случае, проявив подозрительность, он мог раньше времени спугнуть преступников, поэтому в беседе с бойкой дамочкой ограничился лишь краткими ответами на ее вопросы.
«В конце концов, она и сама не особенно-то активно интересуется тем, как идут поиски, – подумал Лев, когда Элеонора положила трубку. – Прискакала, устроила тут вселенский переполох, все уши прожужжала о том, как сильно волнуется, и – исчезла. Ни слуху ни духу. А ведь, казалось, ситуация ее волнует, найти этого Костю ей действительно необходимо. Почему же тогда…» – Тут неожиданно сам собой возник ответ на этот вопрос: «Слежка! О черт! Вот почему Элеонора не спешила звонить и узнавать о том, как идут дела. Просто она и без того прекрасно знала об этом. Отслеживала ситуацию, так сказать, в режиме онлайн».
Догадка о том, что «пастухов» могла нанять Элеонора, одновременно и упрощала, и усложняла дело. Упрощала в том смысле, что проясняла, кто был заказчиком слежки, и давала понять, что ничего слишком глобального за ней не скрывается. Если все это организовала Элеонора, цель здесь предельно ясна и незатейлива. Выдав «задание», она хотела проконтролировать его исполнение и, не слишком надеясь на обязательность полковника, приняла свои меры для получения достоверной информации.
Но в этом же заключалась и сложность. Если слежка организована Элеонорой, а не теми людьми, с которыми тайно сотрудничал Костя и которые, возможно, были причастны к его исчезновению, то терялась последняя ниточка, могущая вывести на этих людей. «Пастухи» были единственной зацепкой, которая еще оставалась у Гурова, и, потеряв ее, он терял и надежду когда-нибудь добраться до истины в этом головоломном деле.
Еще раз сопоставив все факты, Лев решил не отклоняться от ранее намеченного и действовать по принятому еще вчера плану. Какими бы блестящими ни были его озарения, профессионалу непозволительно работать с догадками. Заказчика слежки необходимо установить точно, а чтобы сделать это, в любом случае требовалось плотно «поработать» с теми, кто этот заказ исполнял.
– Послушай, Стас, – обратился Гуров к другу и коллеге, сосредоточенно читавшему какие-то бумаги за соседним столом. – Как ты относишься к вечерним прогулкам?
– Я? – поднял тот глаза. – Хм… Ты это к чему? То есть… если имеется в виду прогулка в соответствующей компании, например с симпатичными дамами или если не симпатичными, то, по крайней мере, веселыми, или если не веселыми, то…
– Имеется в виду прогулка в моей компании, – перебил его Лев. – Я очень веселый и, как сам можешь заметить, чертовски симпатичный.
– Верю тебе, Иваныч. Но есть нюанс.
– Какой?
– У меня слишком старомодная ориентация, чтобы запасть на такого веселого и симпатичного парня, как ты. Так что прогулки в твоей компании меня совершенно не привлекают.
– Черта с два! Либо ты сегодня вечером идешь со мной, либо ты мне больше не друг и я тебя знать не хочу!
– Ух ты! Звучит устрашающе.
– Я с тобой о серьезном деле говорю, а ты паясничаешь.
– Серьезное дело? Вы это о чем, товарищ? – Вдруг увидев, как на лице Гурова появилось зверское выражение, Стас в испуге округлил глаза и, сразу сбавив тон, примирительно произнес: – Ладно, ладно, уже боюсь. Давай выкладывай, с чего это тебя на вечерние прогулки потянуло.
Вкратце объяснив ситуацию, Гуров изложил свой план и сказал, что намеревается осуществить его сегодня же вечером.
– Ждать милостей от природы бесполезно, – говорил он. – Вокруг этого дела много всяких непонятностей и пены, но факт остается фактом – парень действительно пропал, и чем оперативнее мы будем действовать, тем больше шансов, что нам удастся найти его живым.
– Это само собой, – соглашался Стас. – Но тебе не кажется, что ты чересчур все усложняешь? Не проще будет, если ты в качестве себя самого будешь стоять там на карауле, а я в это время присмотрю за ребятами? Ведь меня-то они не знают в лицо, а значит, ничего не заподозрят.
– Да, тебя не знают. Только и ты никого из них не знаешь в лицо, а это чревато. Они теперь в курсе, что я видел их машину, а значит, могут ее сменить. А по каким еще признакам ты сможешь ориентироваться? Я хотя бы видел того парня, а ты при малейшем изменении в их программе рискуешь пойти по ложному следу. Нам эти стрессы, сам понимаешь, совершенно ни к чему.
– Ладно, как скажешь. Придется, видимо, хлебать полной ложкой, такова моя судьба.
– Да, это твоя судьба, – веско произнес Гуров. – Смирись.
Поскольку на этот день у полковника не было запланировано никаких мероприятий по делу Константина Соловьева, он целиком и полностью посвятил его своим основным профессиональным обязанностям и уже к семи часам вечера смог вернуться домой, чем несказанно удивил жену.
– Вот уж редкость так редкость, – проговорила Мария, встречая его в прихожей. – Просто праздник какой-то. Пирог, что ли, испечь?
– Отложи на выходные, – резонно посоветовал Гуров. – Мне вечером нужно будет уйти… ненадолго. Так что с пирогом лучше подождать.
– А, вот оно что. Это у нас не конец рабочего дня, это только небольшой перерыв. Что ж, могла бы и догадаться.
Надув губки, она прошла на кухню, чтобы подогреть ужин, а Лев, удобно устроившись в кресле, стал обдумывать предстоящую операцию.
Он не сомневался, что, несмотря на вчерашнее фиаско «пастухов», слежку за ним не прекратят. Скорее всего, неожиданный звонок Элеоноры как раз и объяснялся тем, что после инцидента с погоней в информационном потоке образовалась некая брешь, которую необходимо было заполнить. Элеонора, а возможно, и какие-то еще люди, с которыми она сотрудничала, не знали, чем занимался Гуров после бегства парня в синей футболке, а знать это им, по всей видимости, было необходимо. Именно поэтому гламурная дамочка и осчастливила полковника своим звонком. Поскольку незадачливые «пастухи» не справились со своими обязанностями и не могли обеспечить ее нужной информацией, она решила узнать последние новости непосредственно от самого Гурова.
Но, разумеется, каждый раз проделывать это солидная и серьезная женщина не собиралась. Наверняка к нему снова приставят соглядатаев, снабдив соответствующими инструкциями и строго-настрого наказав быть предельно осторожными и внимательными. Именно на это и был рассчитан его новый план.
Поскольку тайные наблюдатели не знали, что все, что хотел выяснить у Краснова, Лев уже выяснил, они не удивятся, если он отправится на улицу Константинова снова. А поскольку кроме Краснова в друзьях у Кости числится еще и Созонт, то будет выглядеть вполне логично, если на эту «вечернюю прогулку» полковник отправится в компании друга и коллеги. Таким образом, появление возле дома Краснова не одного, а сразу двух полковников не должно было вызвать у «пастухов» особых подозрений.
Снова и снова прокручивая в голове дальнейшие запланированные действия, он приходил к выводу, что эти действия тоже не должны насторожить наблюдателей и вызвать у них желание покинуть пост. А это было самым важным условием для успешного осуществления его плана.
Перекусив и немного отдохнув, Лев стал собираться «в поход».
Поскольку для успеха оперативных мероприятий ему частенько приходилось скрывать свою профессиональную принадлежность, на работу он предпочитал ходить в штатском. В теплое время года это обычно были классические брюки и рубашка с короткими рукавами. Лето было в самом начале, и погода стояла еще не настолько жаркая, чтобы менять рубашки каждый день. Поэтому сегодня утром он с чистой совестью облачился в тот же костюм, в котором разгуливал вчера.
– Рубашке уже в стиралку пора, – окинув его критическим взглядом, заметила Мария. – Или ты всю неделю собрался в одной и той же ходить?
– Вечером постираешь. Эта рубашка сегодня – очень важный компонент одного стратегического плана.
– Вон оно как, – усмехнулась жена. – Ну, если компонент, тогда конечно. Там, в корзине, еще одна лежит, тоже очереди на стирку дожидается. Может, ее наденешь? Вот это уж точно будет компонент так компонент. Любой бомж по запаху тебя за своего примет.
Несмотря на насмешки жены, быть одетым так же, как вчера, действительно было чрезвычайно важно. Вчера вечером его видели именно в этой одежде, ее запомнили, а если учесть, что поздним вечером гораздо проще ориентироваться именно «по одежке», чем по внешности, то костюм и впрямь становился очень важным «стратегическим компонентом». Именно на этом и был построен план Гурова.
Впрочем, к сегодняшней экипировке он добавил и дополнительный элемент, которого вчера не было. Бейсбольная кепка с большим козырьком, закрывавшим пол-лица, могла очень пригодиться, и Лев, практически никогда таких кепок не носивший, для сегодняшнего вечера сделал исключение.
Когда он был полностью готов, позвонил Стас:
– Иваныч, я на месте. Уже приготовил гитару, чтобы спеть под твоим окном серенаду.