Дом на мосту

Дом на мосту • Амнезия

С трудом приоткрыл левый глаз, проверил зону обзора и уставился на луч света, просочившийся сквозь грязное окно. Он остановился в сантиметрах десяти от головы, но даже на этом расстоянии казался ужасно едким.

Я лежал на животе на полу. Щека приклеилась к крашеной половице. Попытался поднять голову, открыл рот – спёртый воздух с пылью залетел в глотку. Голова рухнула на пол, сухой язык щупальцем прилип к нёбу.

Медленно перевернулся на спину, вытащил из-под себя онемевшую руку. Повыл от боли, размял. Поднял корпус и прижался спиной к потрёпанному дивану.

Одет, а вернее, раздет был наполовину. Левая сторона тела была оголена полностью, за исключением почти сползшего носка. Правая же была максимально прилична – на ноге болтались джинсы с трусами, верх тела последовательно облегали рубаха, кофта и куртка.

– Как так-то? – спросил я у пустой комнаты.

Эхо в черепной коробке заметалось злым жуком и осело где-то у основания черепа.

Не помнил ничего о вчерашнем дне. Медленный и тяжёлый, как питон, ужас забирался в душу. Не помнил не только вчерашний день – не мог вспомнить совершенно ничего. И даже своего имени.

Затошнило. Попробовал встать, но лишь заполз на диван и лёг на бок. И тут меня поджидало ещё одно откровение – я понятия не имел, где нахожусь.

Стены, окна, грязная клеёнчатая скатерть с оторванным углом, покосившийся шкаф – всё это было просто чужим.

Единственное, что я помнил, – это и есть мой дом.

Дурка • Доктор

Менты привезли меня в дурку к обеду. Завели в кабинет главврача. Доктор молча посмотрел документы, достал из стола бланк, расписался и отправил служивых ставить печать. Они тут же расслабились, обмякли фуражками и с радостью ушли.

Мы остались вдвоём.

– Ну, здравствуйте, Егор.

– Здравствуйте. Я хотел сразу объяснить кое-что.

– Если вы про своё поведение и стрельбу – не утруждайтесь. Я об этом почти всё знаю. Давайте лучше начнём с другого начала.

– Давайте.

– Хотите коньяку?

Я посмотрел на него с восхищением.

– Честно?

– Конечно. У меня всегда есть запас.

– Очень. В камере было холодно.

– Вас били?

– Само собой. Но сначала я пьяный был, потом что-то вроде шока, так что можно сказать всё прошло безболезненно. А потом вытащили с допроса и привезли сюда.

– Скажите спасибо своему седому товарищу. Ну да бог с ним.

Он достал из сейфа бутылку и разлил по полрюмки. Выпили.

Доктор спрятал тару и продолжил.

– Итак. Меня зовут Иосиф Леонидович Шефалович, я главврач этой обители добра.

– Очень приятно, Егор.

– Я вижу, насколько позволяет мой опыт, что вы не из «наших» и ваше появление здесь связано скорее с общей, чем с общественной необходимостью.

– Хорошо сформулировали.

– Сформулировал. Давай отсюда перейдём на «ты».

– Как это: «Иосиф Леонидович» – и на «ты»?

– Доктор. Это нейтрально.

Шефалович достал сигареты, открыл окно, предложил мне.

– Но твоё попадание сюда также неслучайно, помимо обстоятельств, так что, раз уж такое счастье привалило, мы тебя подлечим. Не волнуйся, всё очень просто. Нервишки успокоим, восстановим сон, а проблемы с ним, я вижу, есть. Никаких тяжёлых препаратов и прочего, при условии, что ты сможешь не поймать общую атмосферу и не наделаешь глупостей.

– Я постараюсь.

– Постарайся. Поселю тебя на первом в самой спокойной палате. Чтоб ты понимал: на втором – шумные, на третьем – буйные и «овощи».

– Спасибо большое.

– Да не знаю пока, за что. Люблю, когда появляются здоровые – относительно – люди. Это помогает легче выносить больных.

Доктор снова налил по чуть-чуть.

– Будешь лежать в самой козырной, тихой и спокойной. А теперь о соседях.

– Станислав Семёнович. Неходячий старик, который разговаривает сам с собой, но чаще всего тихо. Цыган Ило, или просто Цыган. Клептоман, лжец и проныра, который попробует тебя втянуть в какую-нибудь аферу. Просто жёстко скажи «нет». Ну и наш Иван-великан – добродушный гигант с задержкой в развитии. Его сюда ежегодно сдаёт его брат-близнец, между нами, не далеко ушедший от Ивана в умственных способностях, который работает в полиции. Тут главное, не давать Великану возбуждаться – он быстро успокаивается, но если что, зови санитаров. Сразу двух.

– О лучшем и мечтать не приходилось.

Доктор налил ещё по одной.

– Персонал у нас обычный, непритязательный, но с учётом обстановки – хороший. Единственно, кто выделяется – это Нина, медсестра. Она из наших бывших подопечных. Там история мрачная: у неё отец на глазах мать зарубил, когда она девятый класс заканчивала. Отец в тюрьму попал и уже не вышел. А она сюда. Три года в порядок приводили, потом она в деревню поехала к родне, а через пару лет вернулась, выучилась на медсестру и пришла к нам. Хорошая очень девочка, но ранимая. Острых тем с ней никаких не обсуждай и не обижай, в общем. Всё понятно?

– Честно? Запутался.

– Распутаешься. Я тебе тетрадь дам и карандаш. Пиши из памяти, что в голову придёт. В шахматы, кстати, играешь?

– Да.

– Ну, тогда и играть будем. Опять же: как я в ночь – заходи на процедуры.

Шефалович щёлкнул пальцем по шее.

– А разве с таблетками можно?

– Верь мне, я же доктор. А теперь вперёд – к здоровью, счастью, свободе, к дежурной сестре.

Коридор пах затопленной кипятком конторой. Ко мне подошёл санитар и повёл в палату.

Дед • Переворот

Дорогой Б.!

Ты помнишь, да и как забыть: когда чахотка добила мать и та отошла, отец превратился из человека в тень.

С нами он почти перестал разговаривать, но стал проводить больше времени. Не ругался, когда мы заходили в его кабинет, все вечера проводил дома, читал, курил и, если мне не изменяет память, тихо плакал.

Тогда же он начал строить часовню недалеко от родовой деревни матери. Брал нас с собой, и мы часами изнывали от безделья, пока он принимал работы и отчитывал мастеровых.

Строительство заняло три года. В конце апреля, как раз на Пасху, отец отстоял с нами в часовне всенощную и больше никогда в неё не возвращался.

А после твоего отъезда мы стали жить с ним параллельно. Ел и пил он отдельно и если и говорил, то только о работе.

Как-то я привёл домой девушку, с которой тогда встречался. Он поздоровался, представился, после чего брезгливо посмотрел на меня. Я понял, что никогда не смогу привести чужого человека в дом, не вызвав его осуждения.

Когда переворот добрался до нас, я уже был инженером и большую часть времени проводил в разъездах, инспектируя мосты и переправы по всей губернии.

Мои товарищи из инженерного корпуса при встречах рассказывали, что участились случаи нападения на управленцев и бригадиров, но до большой крови дело не доходило.

Белые отступали, приходили красные, потом всё возвращалось. Все требовали от отца лояльности к себе, а он упорно оставался в стороне, чётко давая понять, что при любой власти его задача – поддерживать железку в рабочем состоянии.

Расстрелять зарвавшегося старика никто не решался, потому что спецов его уровня просто не было.

Судьба сыграла с ним одну из своих странных шуток. Белые потребовали от отца пустить под откос поезд с красноармейцами, выпустив ему навстречу маневровый, он воспротивился, не желая иметь отношения к массовому убийству.

Забаррикадировавшись в депо с мастеровыми, держал оборону. Белые постреляли для проформы и ушли. Поезд красных прибыл в город, но когда комиссары пришли разговаривать с отцом, он был уже мёртв. Отказало сердце.

Узнав о произошедшем, я вернулся в город. На перроне меня встретили ряженые в солдат крестьяне. Маленький картавый человек в несуразной кожаной куртке проводил меня в управление. Мне рассказали о «подвиге отца, его служению делу революции» и сообщили, что теперь я, сын героя, должен продолжить его дело.

Похороны превратились в вакханалию, с пламенными безграмотными речами, стрельбой в воздух и попойкой в депо, с которой я, слава богу, смог уйти живым.

Несколько дней кряду воинственные пролетарии настойчиво уговаривали меня взять на себя руководство депо, но я отказывался наотрез. Тогда они предложили возглавить партию по прокладке короткого пути через тайгу к рудникам, и я согласился.

Учитывая, что они реквизировали в интересах революции нашу квартиру, хотелось оказаться от них как можно дальше.

Питер • Прыжок

Я уже почти погрузился в сон, когда, вибрируя, на тумбочке зазвонил телефон.

– Борис, здравствуй.

– Егор, привет. Звоню, как обещал.

– Это хорошо.

– Мы не любим наших женщин.

– Мы не любим наших женщин.

– Есть что от Ленки?

– Повестка в суд есть и всё.

Он глубоко вздохнул, помолчал и продолжил.

– Мне нужно одно слово, которое, я уверен, ты точно припас.

– Бывай.

– Хорошо. Очень хорошо. В нём есть многие будущие, в которых ты был в прошлом. Вечно бывший. «Он бывал». У тебя есть право на один вопрос.

– Два. Не хочется ещё немного?

– Пожил. Не моё.

– Какой этаж?

– На восемь больше, чем нужно.

И сразу короткие.

Я прошёл в зал, достал бутылку и пил из горла без отрыва, до боли в затылке. Затем меня вырвало, я отдышался, почистил зубы и пошёл спать.

Дурка • Знакомство

Палата оказалась тихой и на удивление просторной, хотя света, который прорывался в два узких окна, расположившихся чуть выше уровня лица, явно не хватало.

Первым подошёл Великан. Он показал мне помятую эмалированную кружку и попросил не рассказывать об этом доктору.

Его грубо отогнал Цыган, который был его противоположностью: мелкий шнырь с мечущимся взглядом.

– Ты, говорят, инженер? Меня вообще-то украли, я подозреваю, у инженеров, я так думаю, мозг-то вон какой. Я на заводе даже работал, почти хотели начальником сделать, но я отказался – свободу очень люблю. Всю страну объехал и от всех ушёл. И отсюда уйду. Давай вместе? На север поедем, будем деньгу заколачивать, потом на море поедем, я один раз на пляже был, девушки там красивые и тепло. Хочешь яблок? Ща!

Тут же развернулся и убежал.

Старик лежал на спине, не шевелясь и что-то бормоча. Я подошёл и прислушался.

– …Андрюше говорю, что я исправлюсь, а он смеётся, куклу теребит, ни любви в нём, ни печали, одни проказы на уме, но мне не до этого – я пожить хочу для себя, зачем мне он? Ходит везде под ногами, диван пачкает – пришлось полиэтилен купить. Зина лазит в холодильник, пока меня нет, а ведь у неё свой, новый. Да, всё старое, зато добротное, не то, что сейчас – одна фуфель вокруг и дорого всё. Кафель и этот…

Дослушивать не стал. Умылся. Слегка знобило. Лёг на жёсткую кровать, укутался в одеяло, отвернулся к стене и уснул.

Дневник из дурки • Лена и Борис

Это было где-то через год после института. Работал в одной инженерной конторке. Дорога от съёмной комнаты до моей пахоты занимала тридцать минут пешком, и я с удовольствием пользовался этой возможностью размяться, послушать музыку и просто разгрузить голову.

Каждый день проходил мимо маленького кафе – одного из тех модных, с большими окнами, где все слишком много говорят о кофе, подают яичницу по цене курицы и ставят чёрный джаз в белом интерьере.

Как-то, проходя, приметил сидящую за стойкой у окна девушку с лицом французской куклы и тонкими пальцами, слишком увлечённую чтением книги. Зачем-то показал ей язык и прошёл дальше.

На протяжении двух месяцев проходил около кафе и, когда она была на своём месте, повторял это действие, получая удовольствие от шалости.

В ноябре снова, увидел её в окне и уже было собрался повторить, но она опустила книгу, посмотрела на меня, показала язык и рассмеялась.

Я застыл, застигнутый на месте преступления. Растёкся в улыбке и зашёл внутрь.

– Думал, я не вижу?

– Да. И ещё думал, что только я могу так делать.

– Я против монополий, – она протянула мне руку. – Лена.

– Егор, – ответил я с рукопожатием. – И давно ты меня выпалила?

– Да порядком. Стыдно небось?

– И да и нет. Люблю долгие игры.

– А я читать.

– Я заметил.

И осмелев, спросил:

– Слушай, а у тебя какие планы на вечер?

– Вот так сразу?

– А что откладывать. Так какие?

Она закрыла книгу и повернулась ко мне.

– А каковы ваши предложения, Егор?

– Меня на квартирник позвали друзья. Это безопасно, я надеюсь. Обещают музыку, много народа, вино – что может случиться?

– Звучит интригующе.

– Это «да»?

– Это – да.

Мы обменялись телефонами, договорились о месте встречи, и я вышел. Показалось, что на улице даже стало немного теплее.

Вечером встретились у подъезда, забрались в лифт и рванули на последний этаж.

Дверь в квартиру оказалась открытой. Мы зашли в коридор, покричали. Появилась девушка с тарелкой бутербродов со шпротами. Сказала разуваться и проходить в зал.

Народу было человек двенадцать. Кто-то суетился на кухне, кто-то накрывал фуршет в гигантских размеров зале.

Лену припрягли разливать сок по стаканам, я отдал кому-то принесённое вино и стоял, оглядываясь по сторонам.

– Покурить где ищешь? – спросил здоровяк с широкой улыбкой.

– Ага.

– Это на балконе. Пойдём, я туда же.

Мы вышли.

– С какой целью прибыли?

– Да друзья позвали. Я впервые на подобном мероприятии.

– Да ничего сверхъестественного. Сейчас набьётся человек тридцать, все напьются, потом кто-нибудь возьмёт гитару и будет требовать внимания пьяных людей. С крайне переменным успехом.

– Просто феерия, ей-богу. Манифик, не иначе.

– Ага. А девушка твоя…

– Да только сегодня познакомились. Взял для защиты. Вдруг придётся убегать – брошу в толпу для отвлечения.

– А ты коварный тип!

– А ты слишком много задаёшь вопросов незнакомым людям.

– Мне можно. Я Борис. Хозяин этого вертепа.

– Егор, алкоголик.

– Дунем, Егор?

– Как ветер, бля.

С балкона вышли уже на одной волне. Народу с нашего исхода значительно прибавилось. Свалка из обуви и рюкзаков в коридоре потрясала размерами. Лена успела перезнакомиться со всеми. Потом пили и травили байки. Затем была музыка, Лена спрашивала, давно ли я знаю Бориса. Я искренне врал, что с детства.

Вакханалия продолжилась на кухне, курили прямо там же, издевались друг над другом, кто-то откровенно флиртовал. Я с чего-то безудержно пил и громко матерился. Краем глаза заметил Лену и Бориса, стоящих друг напротив друга в зале. За считанные минуты влил в себя бутылку белого, не говоря ни слова собрался, вышел из квартиры, зашёл в лифт и провалился в чёрную дыру опьянения.

В себя пришёл утром и дома, побитый, по ощущениям, асфальтом, деревьями и перилами. Судя по следам на одежде – с пустым желудком. Написал Лене сообщение с предложением выпить кофе вместе. Она ответила. Договорились.

***

– Привет!

– И тебе привет.

– А ты знал, что у Бориса своя компания?

– Невероятно! – Голова гудела. – Да, конечно.

– А куда ты вчера пропал?

– Да дела срочные появились, надо было другу помочь. Прости, что там тебя бросил.

– Да что ты, всё было хорошо. Борис проводил меня до дома. Он, кстати, тоже очень много читает.

– Это же здорово?

– Конечно! Кстати, вот и он!

Она помахала рукой. Борис подошёл к нашему столику.

– Всем привет!

– Привет.

– Мальчики, пообщайтесь, а я на секунду отлучусь.

Лена выскочила из-за стола.

– Чувак, она такая классная.

– Ага.

– Вы же вроде не сильно знакомы, ты говорил.

– Ну, минут на десять больше, чем с тобой.

– Слушай, ты не против, если я с ней заобщаюсь?

– С чего мне-то быть против?

– Ну, ты вчера так подорвался, я подумал…

– Господи, делов-то. Набрался я, плохо стало. Не хотел облевать твой роскошный толчок, вышел на улицу да домой уехал.

– Фу-у… А я думал, что дело во мне.

– Да ну ты что, всё в порядке. Отличная вечерина вышла, как раз то, что душа требовала – беспамятства.

– Я рад это слышать, чувак.

– Скажи, я никого не бил?

– Нет. И тебя никто не бил, хотя многие хотели.

Вернулась Лена.

– Как вы тут без меня?

– Болеем, что уж там. В промежутках – страдаем.

– Егор, – Борис повернулся ко мне. – А не дать ли нам пинка суке-судьбе и не зайти ли в бар?

– В бар?

– Ну, можно в парочку. Исключительно для ознакомления со списком лекарственных препаратов.

– Лена? – Моля, спросил я.

– Нет. Вы идите и гуляйте, а мне сегодня надо ещё раз принять ванну, выспаться и, наверное, ещё раз выспаться.

– Я сейчас машину перепаркую, вернусь и пойдём.

– Хорошо, – ответил я.

Борис вышел. Лена улыбалась ему вслед. Я вздохнул, матерясь внутри. Мозг требовал устроить истерику и погром, но в кафе было тепло, и даже пальцы ног согрелись. В общем, сдался.

Через год они поженились. Я был очень рад за них. Особенно за неё.

Дурка • Знакомство

Проснулся от того, что меня в бок толкал Иван. Я испуганно отпрянул к стене.

– Не бойся, Егор, это я, Иван.

– А может, я этого и боюсь?

Громадные голубые глаза Великана наполнились детской обидой.

– Я страшный?

– Ты большой. Очень.

– Я знаю, – вздохнул он. – И спина всегда болит. И руки болят. И будто тело совсем не моё. У тебя такое бывало?

– По субботам – регулярно.

Иван сидел на табуретке рядом с моей кроватью и мял в руках игрушку – резинового зайца с уродливой мордой.

– Это Киря. У меня был котёнок, а я его случайно убил, и мне теперь только Кирю можно. Но я знаю, что он не настоящий, если что.

Легче мне от этого признания не стало.

– Вань, что случилось-то? На кой ты меня разбудил?

– А, ну так это, доктор просил зайти к нему, как проснёшься. Ну, я и разбудил.

– Молодец, конечно, но я мог и сам проснуться.

– А мог и не проснуться.

В палате было прохладно.

Натянул носки, влез в тапки, накинул халат поверх пижамы.

– Пояса нет, не положено, – выдал Иван.

– Спасибо за информацию.

Он довольно улыбнулся.

Я вышел в коридор и прошаркал к доктору.

Шефалович курил у окна.

– Как ты, Егор? Выспался?

– Ну как сказать…

– Ну, ничего, ничего. Первые три-четыре дня потрясёт с непривычки, а потом обвыкнешься.

– Кровать жестковата.

– Для спины, говорят, очень полезно. Денег на новые не дают, старые панцирные сетки уже сиськами до пола свисают – вот мы доски и проложили. Я ребятам скажу, они тебе второй матрас принесут. Решение так себе, но точно удобнее будет.

– Спасибо. Что сейчас делаем? Осмотр, таблетки, уколы?

– А тебе-то зачем? Такие, как ты, гости у нас редкие, так что закрой дверь и давай по сто за твоё здоровье.

– Это становится хорошей традицией.

– Хотя и тянет на диагноз.

Вернувшись в палату, обнаружил яблоко на подушке. Лёг в халате, закрыл глаза и откусил громадный кусок.

Дед • Янис

Дорогой Б.!

Отряд наш добрался до развилки и приступил к работам. Слава богу, что прибыли в начале апреля: заморозки были редки, теплушка справлялась, и мы буквально за месяц прошли первый отрезок.

Коллектив собрался разношёрстный, шестнадцать душ: бывшие студенты, разорившиеся крестьяне, беглые, но порядочные люди и даже один расстриженный священник, Алексей – громадный патлатый чертяка, работающий за троих и особо ни с кем не общавшийся. Как-то он отхватил себе топором фалангу мизинца, но только ёкнул, ушёл в вагончик и через пару часов вернулся к работе.

В общем, особого отребья не было.

Пили сравнительно мало, в основном для согрева. Время от времени отправляли в лес пару охотников для пополнения наших скудных запасов – депо привозило лишь хлеб, лук, керосин и спирт. Ну и материалы.

В середине мая вышли к реке. Пролёт метров тридцать при глубине пятнадцать, но течение здесь слишком бурное, так что две недели потратили на строительство временной переправы.

С горем пополам забутовали устои, подняли на метр от воды пару быков, распёрли и подняли деревянный каркас. Решил, что верхнюю ферму будем делать из металла.

Взял одного студента с собой, на магистрали подсели к машинистам и уже на следующий день были в городе. Студента отправил выбивать провиант, а сам пошёл в контору.

– Ну что ж, Егор Палыч, – сказал начальник депо Пайотов, осмотрев мои расчёты, – всё вроде верно. Мастерские сделают это дней за десять. Клепальщики у тебя там есть?

– Был бы инструмент, как говорится.

– Понятно. А обстановка на объекте как?

– Рабочая, спокойная. Никто не ленится, дебоша не наблюдаю – уверенно идём на восток.

– Эт славно… Мне тут из области человека прислали, вроде как уполномоченного. Надо тебе его на объект взять.

– На кой он мне там? У меня команда укомплектована. Да и в теплушке места нет.

– А ты один приехал?

– Нет, со студентом.

– Ну вот его оставь, а человека забери. Он вроде как тоже инженер, может и сгодиться. А студента я в мастерские пристрою, чтоб без дела не скучал.

– Хрен с тобой. Но если будет мешать, отправлю назад.

Перед самой отправкой на перроне появился высокий тощий человек в черной шинели, с вещмешком и кожаным саквояжем.

– Янис. Янис Зандерс, – представился он, слегка растягивая слова.

– Очень приятно. Откуда будешь, Янис?

– Сейчас я буду из Пскова, по партийной линии, но до этого я был из Даугавпилса.

– А специальность у тебя какая?

– Раньше я был землемер, потом попал в тюрьму, а теперь по партийной линии. Прислали помогать ускоряться.

– Ясно-понятно. Ложись спать, Янис из Даугавпилса, путь неблизкий.

– Ладно. Только осторожнее с саквояжем, пожалуйста. Я его у белых лично отвоевал.

***

К обеду следующего дня приехали на развилку и добрались до лагеря. Было солнечно, и мужики отдыхали.

– Егор Палыч, – обратился ко мне Алексей. – Мы, пока тебя не было, мосток на тот берег прокинули и разведку произвели. Порыбачили, так что с голоду не помрём.

Он указал рукой на рыбные ожерелья, сушившиеся на бечёвке, натянутой между кедрами.

– Ну и гусей набили.

– Неплохо, Алексей. Собери всех, чаю попьём да план составим. О, – я повернулся и взял под локоть гостя. – Это Янис, из Даугавпилса.

– Из Пскова, – поправил он меня через зубы. – По линии партии.

***

Перед сном вышел покурить. Янис сидел на рельсах.

– И часто они у вас вот так без дела сидят?

– Только когда устают.

– У вас вообще есть дисциплина?

– Конечно. Но и совесть есть.

– Очень легко прикрывать совестью нежелание работать.

– Ну, посмотрим тебя в работе, Янис. Может, и научимся чему.

– Я здесь не для этого. Спокойной ночи.

***

Конструкцию привезли на третьей неделе. За это время мы наготовили кругляка, прорубив почти километр леса на противоположном берегу. В тот день я не смог найти часов, оставшихся от отца, но решил, что они слетели с руки где-то на участке. Разгружали конструкцию дотемна, а поутру приступили к сборке.