В голосе отца явственно зазвучали гневные нотки. Бессильный гнев на Судьбу, обрекшую на любовь, но отказавшую в союзе с любимой.
– Возможно, тебе этого достаточно, Риан. Мне – нет! Помнишь, мы с тобой прошлым летом были в Уэльсе, и твоя мать, вспомнив, что наступает Купальская ночь, сказала: этой ночью всем позволяется все? Сколько раз я сожалел, что отринул ее намек!
Ответный гнев, а потом мольба, жаркая мольба леди Рианнон, которая боролась не с графом Альриком, а с собой.
– Столько же, сколько я гордилась тобой, тем, что ты не принял ее подаяния! Милый, любимый, единственный, я все отдала бы за то, чтобы стать твоей женой, но это невозможно! Прошу тебя, смирись, прими то, что есть, что только и может быть!
Резкий холодный смешок:
– Смирение? Ты знаешь сама: оно мне не свойственно!
Бесконечное ледяное спокойствие в ее ответе:
– Хорошо. Тогда скажи, что будешь по-прежнему уважать и меня, и себя, если я стану твоей любовницей. И если ты скажешь «да»…
Молчание, долгое молчание. Казалось, оно никогда не закончится, а потом Вилл услышал в голосе отца отзвук именно того свойства, присущность которого ему самому граф Альрик только что яростно отрицал:
– Нет… Ты права, во всем права, моя Дева. Я унизил бы тебя преступной связью и, оскорбив твоего мужа, утратил бы уважение и к себе. Прости, любимая, я измучил тебя. Мне не следовало заводить этот разговор. Прости!
Звук быстрого поцелуя, стремительный шелест платья – леди Рианнон почти бегом вышла из библиотеки, тяжкий вздох, вырвавшийся из самой глубины сердца отца, а потом его спокойный, уже обычный голос:
– Сын, я надеюсь на твою деликатность!
Вилл с трудом выбрался из кресла и посмотрел на него несчастными глазами.
– Отец, у меня и в мыслях не было подслушивать!
Граф Альрик легким взмахом руки прервал его извинения.
– Знаю. Я сам виноват: не сразу заметил тебя. Надеюсь, она тебя не увидела. Ей и так нелегко, чтобы она отяготила себя еще и чувством стыда.
Все время, пока граф Альрик говорил с Виллом, он неотрывно смотрел на дверь, за которой скрылась леди Рианнон. А Вилл точно так же не сводил полных сочувствия глаз с отца, пытаясь найти слова, которые могли послужить утешением. Почувствовав его мучительные поиски нужных слов, граф Альрик усмехнулся:
– Не старайся. Все равно что искать лекарство для того, кто смертельно ранен. Не знаю, что лучше: изведать любовь или вовек не узнать ее!
Граф Альрик перевел взгляд на Вилла, словно ждал ответа на свои последние слова, и Вилл честно попытался ответить. Но что он знал о любви? Сладкий сироп куртуазных романов не шел ни в какое сравнение с ярко полыхавшим огнем, о котором ему довелось случайно узнать. Глядя на обескураженное лицо сына, граф Альрик рассмеялся, ласково взъерошил ему волосы и ушел из библиотеки.
Погруженный в воспоминания, Вилл не сразу заметил, что он не один в часовне. Его чуткий слух поймал слабый шорох, а сам он почувствовал устремленный на него взгляд. Отведя глаза от лица леди Рианнон, он увидел возле постамента девочку в траурных одеяниях. Все время, пока Вилл находился в часовне, она стояла на коленях, опустив голову и прижавшись лбом к руке леди Рианнон, потому он заметил ее, только когда она подняла голову и посмотрела на него в упор. Темное покрывало сбилось с ее головы, открыв россыпь светлых волос. Встретившись с девочкой глазами, Вилл вздрогнул: на него взглянула словно сама леди Рианнон. Светло-серебристые большие глаза, опушенные длинными, слипшимися от слез ресницами, неотрывно смотрели на Вилла с требовательным ожиданием. Вилл догадался: эта девочка и есть маленькая леди Марианна – сестра Реджинальда и невеста Робина. Должно быть, она до рассвета пришла в часовню втайне от всех, даже от брата.
Вилл подошел к ней, преклонил колено, чтобы его лицо оказалось вровень с лицом девочки, и ласково провел ладонью по ее голове, одновременно поправляя сбившееся покрывало.
– Прими мои соболезнования, маленькая леди, – тихо сказал он.
Ее лицо было опухшим от пролитых слез, и в серебристых глазах тоже переливались слезы. Но девочка резким движением ладони вытерла глаза, не позволив слезам пролиться.
– Благодарю, милорд, – ответила она хрипловатым голосом. – А теперь не могли бы вы удалиться?
Гордая, понял Вилл. Хочет плакать, но не желает, чтобы он видел ее слезы. Понимающе кивнув, он улыбнулся ей и поднялся на ноги, еще раз погладив маленькую Марианну по голове. Она увернулась из-под его ладони и вновь прильнула лбом к руке матери.
– Утешьтесь, маленькая леди, – сказал Вилл, не в силах смотреть на это безмолвное, но такое глубокое горе. – Ваша матушка сейчас в лучшем мире.
– Мне все так твердят, – услышал он приглушенный голос девочки, – и я верю в это. Но она там, а я-то здесь. Пожалуйста, милорд, оставьте меня наедине с моей матерью.
Не выдержав, она все-таки заплакала – беззвучно, но Вилл увидел, как затряслись ее хрупкие детские плечи. Уважая гордость и сочувствуя скорби маленькой девочки, он молча вышел из часовни.
– Там твоя сестра, – сказал он Реджинальду.
– Знаю, – ответил тот, – она, как проснулась, сразу попросила отвести ее к матери. Сейчас провожу тебя и вернусь за ней.
Реджинальд провел Вилла по коридору, из которого они вошли в комнаты, анфиладой переходившие одна в другую. По легкому аромату жасмина, витавшему в воздухе, и убранству комнат Вилл догадался, что это покои леди Рианнон. В самой дальней комнате Реджинальд подошел к стене, повернул кольцо для факела, и стена отошла в сторону, открыв темный провал хода.
Они спустились по лестнице, прошли по длинному коридору. Хотя их окружала сплошная темнота, Реджинальд уверенно шел вперед и вел с собой Вилла, придерживая его за локоть. В конце коридора путь им преградила стена, которая открылась точно так же, как и та, что была в комнате. Они вышли и оказались внутри небольшого каменного строения. Реджинальд толкнул ладонью деревянную дверь, та легко распахнулась, и Вилл увидел прозрачный зимний лес. Рядом переминался с ноги на ногу рослый гнедой жеребец. Реджинальд отвязал поводья от дерева и вложил их в ладонь Вилла.
– Не знаю, когда сумею вернуть его, – признался Вилл.
– Не заботься об этом, – рассмеялся Реджинальд. – Тот, что остался, ничуть не хуже. Ему надо лишь отдохнуть.
Они крепко обнялись, и Реджинальд, выпустив Вилла из объятий, дружески похлопал его по плечу.
– Удачи тебе, Вилл! Обязательно передай Робину привет от меня и не забудь прислать весточку о том, что ты нашел его.
– Непременно, – улыбнулся Вилл и легким быстрым движением вскочил на коня. – Спасибо тебе за все!
Простившись с Реджинальдом, он повел коня резвой рысью по дороге, ведущей назад, к Йоркширу. Не зная в точности, куда направлялся Робин, но веря, что он возвращался в Средние земли, Вилл просто поехал брату навстречу, надеясь, что на этот раз не разминется с ним. Убранный в ножны тяжелый Элбион хлопал по ноге, напоминая о долге, который Вилл принял на себя.
В первый день пути он никого не встретил: ни брата, ни ратников шерифа. Дорога была на удивление безлюдной и мирной, и Вилл подумал, что Робин был прав, решив вернуться в Средние земли. Сэр Рейнолд его тут явно не ждал, наверное, ведя розыск в северном направлении. Вечером следующего дня Вилл решил сделать остановку в Хольдернесе, чтобы покормить коня и самому поесть горячей пищи. За ночь, проведенную в лесу, где защитой от холода служил только плащ, он продрог.
Несмотря на поздний час в селении царило необычайное оживление. На улицах стояли люди и переговаривались, стараясь приглушать голоса. Все это сильно напомнило Виллу Локсли в тот день, когда пришла весть о гибели графа Альрика. Завидев незнакомого всадника, люди тут же замолкали, провожая Вилла настороженными, подозрительными взглядами, и он не стал спрашивать, что случилось, решив узнать обо всем на постоялом дворе. Туда он и направил коня.
Привязав жеребца к коновязи, Вилл вошел в трапезную, и его оглушил гул голосов. Хозяин постоялого двора, казалось, едва расслышал заказ Вилла, все время отвлекаясь и пытаясь встрять в разговоры постояльцев и жителей селения, зашедших промочить горло.
– Что у вас стряслось? – наконец спросил Вилл, когда хозяин принес ему вместо мясного рагу монашеский ужин из тушеных овощей.
Хозяин заметил свою оплошность и крякнул от досады, но тут же догадался, что новый гость не знает о недавних событиях, взбудораживших весь Хольдернес, а значит, он найдет в этом госте благодарного слушателя. Поэтому он поторопился принести Виллу заказанное им рагу и сам наполнил его кубок элем.
– Ты и впрямь ничего не знаешь? – уточнил он, горя нетерпением поделиться удивительными новостями.
Вилл покачал головой, и хозяин, не дожидаясь приглашения, уселся за стол напротив него.
– Ох, тут такое случилось, что весь Хольдернес не может обрести покой целый день!
– Это я заметил, – отозвался Вилл, ожидая продолжения.
Хозяин перегнулся к нему через стол и, понизив голос, сказал:
– Позор, парень! Позор на весь Хольдернес! Среди нас нашелся презренный негодяй, который польстился на деньги и продал шерифу Ноттингемшира молодого графа Хантингтона!
Вилл поперхнулся и поднял голову. В сузившихся янтарных глазах юноши полыхнуло такое пламя, что хозяин едва не заслонил лицо рукой.
