Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента

Борис Немцов как зеркало российских реформ

«Толстой оригинален, ибо совокупность его взглядов, взятых, как целое, выражает как раз особенности нашей революции, как крестьянской буржуазной революции».

Как я уже говорил, впервые я его увидел на митинге в Сормове, а потом после выборов начались наши регулярные встречи. Сильно бросалась в глаза его постоянная готовность к конфронтации с политическими и любыми другими противниками. Например, когда я посетовал ему о том, что совсем нет времени, так как прежде чем ехать в Москву, мне надо бы закончить дела по работе, он возмутился:

– Так что они тебя, гады, заставляют программы доделывать? Нужно их поставить на место!

Насилу я ему объяснил, что сам хочу все доделать, так как иначе это будет выглядеть не солидно, а мы теперь власть и этого допускать нельзя.

Когда мы приехали в Москву на встречу, которая, как я уже говорил, проходила в Правительственном здании на Калинина, 27, там оказался очень хороший буфет. На завтрак нам предложили и дефицитную тогда красную рыбу, и пресловутую красную икру и все это по очень умеренным ценам. Затем в процессе наших заседаний тетки буфетчицы, узнав, что мы депутаты РСФСР, решили продать нам по коробке дефицитных конфет, уж не знаю, чем они руководствовались, но внешне это выглядело достаточно безобидно. Тем не менее, Боря устроил по этому поводу скандал, выскочив на сцену и заявив о том, что номенклатура пытается нас подкупить! Тогда такие выходки я принимал за слишком прямолинейно понимаемую принципиальность и даже уважал его за это, но вскоре понял, что это была лишь страстная любовь к эпатажу. Он один из первых в стране почувствовал интерес новых «свободных» средств массовой информации к скандалам, и постоянно их провоцировал, чувствуя при этом себя, как рыба в воде.

Его истинное отношение к привилегиям отражает, например, следующий факт. Чуть позже, когда нам депутатам было предложено купить без очереди «Волгу» (то же самое, что сделал в свое время перед выборами мой соперник Марченков), я отказался, но Борис начал уговаривать меня сделать следующее: «Давай купим их, потом организуем аукцион по их продаже[23], а разницу направим в какой-нибудь детский дом». Я нехотя согласился, и вскоре благополучно об этом забыл.

Каково же было мое изумление, когда один мой старый приятель, ставший предпринимателем, начал уговаривать меня купить эту самую «Волгу» для него, причем, когда я не согласился, сослался на то, что даже борец с привилегиями Немцов давно уже ее купил и на ней ездит. При первой же после этого разговора встрече с Борисом, я его спросил:

– Боря, как же так, ты, оказывается, Волгу то купил! Как же детский дом?

А он, потупив глаза, ответил:

– Да, купил!

Тем не менее, слава борца с привилегиями за ним закрепилась. Однажды в поезде из Нижнего в Москву, а мотаться приходилось часто, я случайно услышал восторженные заявления одного из пассажиров о том, что Борис отказался от квартиры в Москве, от высокой зарплаты и прочее, прочее.

И вот совпадение, в этот же день, в обеденный перерыв ко мне подошел наш коллега, который входил в комиссию по решению бытовых вопросов депутатов и посетовал: «Хоть ты на земляка повлияй. Губернатор, но квартиру в Москве не сдал, а, главное, еще и не платит за коммунальные услуги».

Так что бессребреником он никогда не был и о своем «кровном» всегда заботился.

В связи с этим хочу вспомнить один забавный эпизод. В одну из наших первых поездок в Москву так получилось, что я позаботился о билете раньше и мне достался вагон СВ, а Борису только купейный. Минут через 10 после того, как поезд отправился, ко мне пришел встревоженный Немцов и попросил спрятать его кошелек у меня. Я удивился:

– А, зачем?

– Да ты, понимаешь, со мной какие-то подозрительные личности едут, типа цыган.

– Да ладно тебе, выдумывать, – беспечно отвечал я.

– А что ты смеешься! У меня один раз зимой ботинки в поезде украли, так что пришлось мне, потом в одних носках по вокзалу мотаться.

После таких аргументов я кошелек взял. Собственно говоря, в этом-то эпизоде ничего зазорного нет, такое со всяким может случиться.

Однако в иных случаях в смешные ситуации Немцов попадал исключительно из-за своей любви к пусканию пыли в глаза.

Так, например, когда Борис в ноябре 1991 года стал губернатором, он просил нас привозить специалистов в Нижний. Я привез к нему Олега Григорьева – молодого, подающего надежды экономиста[24]. Тогда Олег специализировался на выстраивании внутрирегиональных балансов.

Когда я представил Григорьева Немцову и предложил Борису его услуги, Ефимович пренебрежительно ответил: «А нам этого не надо. Мы это уже сделали, вот смотри!»

После этих слов он дал мне посмотреть хорошо оформленную в твердом переплете книгу, которую явно подготовили еще до его восшествия на губернаторский престол. (Судите сами: шел февраль 1992 года, в должность он вступил в ноябре 91-го, а книга датирована декабрем 1991 года, не за месяц же они ее сварганили?)

Я, чтобы сгладить бестактность хозяина кабинета, попросил у него эту книгу мне подарить. У него не нашлось лишнего экземпляра, и поэтому он позвонил Евгению Крестьянинову, председателю областного совета который сидел в другом здании, по громкоговорящей связи:

– Жень, а у тебя нет лишнего экземпляра книги?

– Какой?

– Ну, этой про Нижегородскую экономику.

– А зачем тебе, это же х…я!

Мы с Олегом напряглись, еле сдерживая хохот, а Боря, отключив не в меру откровенного Крестьянинова, продолжил, как ни в чем не бывало нашу беседу, переключив разговор на другую тему.

Эпатаж, скандал, фанфаронство, это родовые черты наших политических деятелей, в первую очередь, либерального толка и первым, кто мастерски овладел этими приемами, был Немцов.

Как у него это получилось?

Ну, во-первых, он использовал любую возможность попасть на телевидение. В то время одним из наиболее популярных нижегородских дикторов была Нина Зверева. Они с Борисом были давно, еще до всех событий, очень хорошо знакомы и Боря использовал это на всю катушку. Комментарии на телевидении о проходившем 1-ом съезде давал практически только он. В связи с этим некоторые остряки даже называли Нижегородское телевидение – телевидением имени Бориса Немцова.

Во-вторых, у него просто врожденное умение надувать щеки. Спору нет, это для политика вещь необходимая, но и не секрет, что лучше всего этому обучаются люди хлестаковского типа, а именно таковым и является, по своей сути, Борис Немцов.

Известный политолог левого толка Борис Кагарлицкий очень точно как то заметил, что Немцов такой человек, который дольше 5 минут об одном и том же думать не может и поэтому никогда ничего не доводит до конца.

И действительно, то он пересаживает всех чиновников на Волги, то воюет с олигархами, то скандалит из-за мощей последнего русского императора с губернатором Росселем, то плещется соком с Жириновским, и всегда он в центре внимания, в центре скандала, что, собственно говоря, и являлось главной целью всех его затей.

В-третьих, он очень эгоцентричная личность, сохранившая практически детское восприятие мира, который предназначен исключительно для его ублажения, и поэтому требование к себе внимания являлось естественной составляющей его поведения.

Есть такой анекдот, когда маленький мальчик спрашивает у няни: «Ну, мама понятно зачем, а папа?» Примерно также относился к своим соратникам, да и всем окружающим Борис Немцов.

Как мне рассказывали, однажды он заказал социологическое исследование по поводу сплоченности его команды, управляющей тогда Нижегородской областью. Психолог, проводивший данное исследование, честно провел его и положил результаты на стол губернатору. Эти результаты убедительно показывали, что Борис центровой волейбольный команды, ждущий от всех остальных только подачи хорошего мяча для завершающего удара и сдающий любого при первой же возможности.

Борис обиделся, и после этого исследования психологу было заявлено, что власти области в его услугах больше не нуждаются.

А сдавал соратников и ссорился с ними Борис с удивительной легкостью. В 1991 году он поссорился с депутатским корпусом города Нижнего Новгорода и, вопреки мнению депутатов, у которых была своя кандидатура, добился назначения Указом Президента мэром города Дмитрия Беднякова. В начале 94 года он поссорился уже с Бедняковым из-за устава города Нижнего Новгорода и добился его отставки опять же Указом Президента[25].

После его отставки были назначены первые свободные выборы мэра города. Немцов хотел этим показать свою демократичность, пусть мол народ сам решает и выдвинул в качестве альтернативы Беднякову, который не смирившись с увольнением, участвовал в выборах, все того же Евгения Крестьянинова. А потом, видя, что Крестьянинов проигрывает, заставил его снять кандидатуру и выборы были отменены, так как Бедняков остался единственной кандидатурой и по положению о выборах они в этом случае отменялись.

Также решительно он сдал своего старого дружка предпринимателя Климентьева.

Друзьями они были еще в студенческие годы. Этот самый Климентьев в демократических нижегородских СМИ изображался как предвестник рыночных реформ, пострадавший в советские времена. Причем журналисты подчеркивали, что он сидел по надуманному приговору, сфабрикованному в 1982 году КГБ за распространение порнографии. Говорили, что он стал жертвой показательных приговоров против «золотой молодежи», которые, якобы, проводили тогда по всей стране. Дело в том, что Климентьев тоже как Немцов был сыном какого-то влиятельного нижегородского чиновника и вполне вероятно, что и знали они друг друга именно поэтому.

На мой взгляд, более правдоподобной является версия, которую мне рассказал один бывший сотрудник КГБ, в соответствии с которой его арестовали за фарцовку, в том числе и модными пластинками (Немцов проходил по этому делу свидетелем). Был Климентьев мелкой сошкой, недоучившимся студентом, но, благодаря его показаниям у органов появилась очень хорошая перспектива посадить одного известного московского валютчика, которого до этого никак не могли уличить. Потом Климентьев, испугавшись, что его на зоне пришьют за данные показания, на суде от них отказался. Ну и тогда в отместку за такую «непоследовательность» следователи мелкий эпизод по просмотру порнофильмов, интерпретировали как распространение порнографии. В результате к обвинению в мошенничестве Климентьеву добавили обвинение в распространении порнографической видеопродукции и упекли его в тюрьму на максимальный срок.

Так это было или иначе, точно не известно, но когда он вернулся из заключения в 1989 году, то выборы Бориса депутатом, а потом назначение его губернатором помогли ему раскрутить свой бизнес. В частности, он легко сумел получить, благодаря Бориной протекции, крупный кредит, выданный на реконструкцию Навашинского судостроительного завода. Ясное дело, на заводе этих денег практически не увидели.

Тогда это было нормой, а когда на Бориса, опять же, вовсе не из-за заботы о государственной казне, а из-за политических интриг наехали из центра по поводу нецелевого расходовании средств, Немцов не стал защищать Климентьева, а попросту сдал его, усадив за решетку.

И потом он и иже с ним это делали еще несколько раз, в том числе и тогда, когда Климентьев выиграл выборы в мэры Нижнего Новгорода, благо повод для посадки всегда находился.

Вообще расправляться с недругами Борис умел. В Питере однажды он проводил какую-то акцию, и его встретили недружелюбно. Не помню, в чем там была суть, но по телевидению показали его бегающего по футбольному полю, с перекошенным потным лицом, а сзади к нему подбежал мальчишка в спортивной форме и ударил его огромным надувным молотком, что вызвало смех и улюлюканье зрителей. Этого было достаточно, чтобы каналу вырубили на следующий день вещание.

Не подумайте, что я специально смакую все эти подробности, как говориться из личной неприязни. Мы с Борисом, хотя и оказались по разные стороны баррикад в 93-м году, лично не ссорились. Последний раз я виделся с ним во времена, когда он был первым вице-премьером в 1998 году. Олег Румянцев, наш коллега по Верховному Совету – секретарь Конституционной комиссии пригласил меня пойти к нему, заранее договорившись с ним о встрече. Сначала я отказался, но мой друг и коллега Игорь Муравьев, узнав про, это страшно возмутился: «Если ты хочешь вернуться в политику (а тогда я еще хотел), как же ты можешь от этого отказываться?»

И я перезвонил Олегу и сказал, что пойду.

Принимал нас Борис в своем кабинете в Белом доме. В приемной было две длинноногие секретарши, толпящиеся просители, короче говоря, все, как положено у Первого вице-премьера.

Беседовали мы минут 40, не меньше. Разговор был обо всем, и ни о чем. Я говорил о надвигающемся кризисе неплатежей по ГКО (встреча проходила за два месяца до дефолта), о прочих назревших проблемах в экономике, а Борис важно кивал головой, говорил о том, что они над этим думают, что они над этим работают. Однако, было видно, что если он и думает о чем либо из-затронутого в беседе, то не более тех самых пяти минут, о которых я упоминал в характеристике данной ему его тезкой Кагарлицким.

Все эти его черты: любовь к скандалам, легковесность заявлений, «зулусский» подход к демократии[26] – все это родовые черты наших либеральных политиков от Собчака и Гайдара, Льва Пономарева и Глеба Якунина, до Вовы Рыжкова, Ксении Собчак и иже с ними.

Но больше всего их роднит одна единственная общая идея. И ирония судьбы заключается в том, что об этой главной идее я услышал еще даже до личного знакомства с Немцовым.

Как я уже упоминал, Борис стал известен в Горьком тогда, когда возглавил движение против строительства АСТ (атомная станция теплоснабжения). С ним организовывали встречи, в том числе и в Институте Химии, правда, уже тогда, когда я там не работал. Узнав о встрече у одной из своих бывших коллег, я спросил:

– Ну и как вам Немцов, что он собой представляет?

– Не понравился!

– Почему?

– Да у него и идей то никаких нет, кроме одной, давайте все сделаем как у них!

И действительно, главной идеей Бориса Немцова и всей нашей либеральной гоп компании на протяжении вот уже более четверти века является холуйское, безоглядное подражание Западу и «святая» вера в то, что, если слушаться старших, в лице дяди Сэма и других ему подобных, то все проблемы России будут решены. Это один из самых устойчивых мифов, сковывающих наше сознание, и я хотел бы немного отвлечься от нашего повествования для развенчания этого мифа.

Отступление № 1. «Давайте сделаем все, как у них»

Во-первых, настолько ли уж так благодатна западная жизнь, чтобы активно ей подражать?

Спору нет, разговоры о том, как там у них все круто, не то, что у нас, велись советскими людьми очень давно, еще задолго до перестройки. Сказывались и железный занавес, который не позволял реально оценить условия жизни на Западе, и примитивная пропаганда, расписывающая ужасы жизни там, и наши прелести.

Свою жизнь знали, во многом она была не сахар и срабатывала простая логика: «Раз врут про житье здесь, значит, врут и про житье там, а значит здесь ад, а там рай».

Данная мысль поддерживалась и теми немногочисленными «счастливчиками», которые попадали в Европу в командировки и туристические поездки и видели ломящиеся от яств и товаров полки магазинов. А тогда при наших советских дефицитах это вполне могло показаться раем, так как главной проблемой в СССР было достать товар, а деньги у всех водились.

Но сейчас то, когда занавес рухнул, и многие граждане там пожили и поработали, а здесь мы вкусили все прелести рынка и узнали, что ломящиеся от товаров полки магазинов вовсе не означают автоматического их присутствия в наших домах, должны мы более трезво на жизнь смотреть?

Или по-прежнему хотим как у них? Что ж и на пенсию с 65 лет хотим, да?

А то, что больничный лист нам теперь не 100 % оплачивают, вам нравиться? Нет! Странно, а ведь это как у них сделали.

Может и отпуска, как у них сделаем? В Штатах, например, никаким законом право людей на отпуска не защищены, его дают по усмотрению работодателя.

А в Германии зимой мерзнут, потому, что там температуру в помещении выше +18-ти могут позволить себе только очень богатые люди.

А страховые компании на Западе при страховании автомобилей не только за страховые случаи увеличивают ежегодные платежи, но и за все штрафы, в том числе и за превышение скорости. Даже, если вы ни в кого не врезались и ничего не повредили, за лихую езду страховка увеличивается. Здорово, правда?

А может нам и семьи «гомикам» разрешить создавать и детей усыновлять? А что, давайте сделаем как у них, например, как во Франции!?

То-то и оно, что время восхищения прошло, мы теперь вроде бы ученые и понимаем, что, как в известном анекдоте, эмиграцию с туризмом путать не надо[27]!

Во-вторых, даже, если я слегка и перегнул палку, так как, несмотря на вышеприведенные мной примеры, все-таки в наиболее развитых странах Германии, Великобритании, США, Канаде и ряде других уровень жизни выше нашего, нужно же понимать причины этого благополучия!

Великобритания стала великой, когда захватила массу колоний, из которых вывозились сокровища, служащие источником первоначального накопления. Капитализм без колониализма невозможен.

США вырвались вперед в 20-м веке, по «странному совпадению» делая рывки сразу после мировых войн. А «совпадение» это происходило по простейшей причине: Европа и Россия были в руинах, а они на войне наживались. После первой мировой войны в США оказалось треть мирового запаса золота, а после 2-ой мировой две трети.

Исходя из принципа лезвия Оккамы, который гласит, что не надо придумывать сложные объяснения явлений, если есть простые и понятные, можно сделать простой вывод. Вырвавшись в 16–17 м веках вперед, западные цивилизации в дальнейшем уходили в отрыв, в первую очередь благодаря тому, что эксплуатировали весь остальной мир.

Поэтому, если главный механизм процветания Запада это эксплуатация всего остального мира, то, причем здесь гениальная Конституция США с разделением властей, «хабеас корпус» и другие юридические выверты западного законодательства?

В этих условиях предложения копировать их порядки, также абсурдны, как предложения упразднить на парусном судне большую команду матросов, управляющих парусами, на том основании, что на пароходе этой команды нет.

Для того чтобы обогнать пароход, нужна в первую очередь паровая машина!

К сожалению, люди до сих пор этого не понимают.

Когда им говоришь, что Европа и США материально живут лучше нас не потому, что они умнее нас, более организованы и трудолюбивы и их законы лучше наших, а потому, что весь мир работает на них, люди не хотят в это верить.

«Хорошо, а Москва, почему лучше всей России живет тоже потому, что в ней люди умнее и трудолюбивее?» – спрашиваю я в качестве последнего аргумента.

«Нет, Москва всю Россию доит!» – отвечают жители провинций.

Так вот, уважаемые читатели, для Запада весь мир провинция, которую он нещадно эксплуатирует! Пора бы уже это понять!

Накануне Съезда

Справедливости ради надо сказать, что мне и самому стало это понятно гораздо позже описываемых здесь событий. Тогда же нам казалось, что стоит только грамотно включить рыночные механизмы, установить прочные демократические институты путем разработки «правильных законов» и изобилие и процветание войдут в дома наших российских граждан легко и непринужденно. И я готов был с яростью и юношеским максимализмом взяться за работу по разработке этих самых законов!

Но до законов было еще далеко. Необходимо было на первом съезде избрать Верховный Совет и его Председателя, и, конечно же, главной проблемой был выбор достойной кандидатуры на этот высокий пост. Никакой предопределенности по поводу того, что этой фигурой станет Ельцин, на тот момент не существовало. Более того, даже среди оппозиционеров единого мнения не было.

На первой встрече, на улице Калинина, 27, Ельцин даже не появился. Зато там появились, так называемые «гдлянолюбы»[28], Карягина и Сурков, которые произвели на меня не очень благоприятное впечатление своим докладом о всеобщей коррупции и мздоимстве, с кликушескими заявлениями и раздутыми цифрами и фактами, явно рассчитанном на сенсацию. По коридорам бегал никому еще не известный Сергей Юшенков и зачем то всем пытался доказать, что Ленин написал книгу «Материализм и эмпириокритицизм» исключительно для заработка. Травкин предлагал подписаться под воззванием к партократам, чтобы они добровольно отказались от кормушки. То есть, это была встреча без какого-либо плана. Сначала, правда, на заседании пытались принять некую платформу демократических сил. Москвичи даже подготовили текст, но он был явно слабым, и в целом заседание свелось к свободному обмену мнениями.

Тон, заданный москвичами, мне не понравился какой-то своей безответственностью и этими сомнениями я поделился с Борей Немцовым. Он тогда со мной согласился, но это был тот самый тон эпатажа, сенсационности и конфронтации, который стал потом излюбленным приемом самого Бориса, о чем я уже говорил выше.

На вторую встречу, которая состоялась 14 апреля, прибыл Ельцин. Конечно же, было очень интересно посмотреть на «опального популиста». Надо отдать должное внешность у него была импозантная. Благородная седина, рубленные, четкие черты лица. Я с удивлением заметил для себя, что вблизи, не по телевизору, он очень похож на моего дядьку Николая, старшего брата отца, работавшего в молодости плотником в строительной бригаде шабашников, крепкого, здорового русского мужика.

Однако внешность внешностью, а выступил он перед нами очень слабо. Выступление было в стиле отчета на партхозактиве и никак не годилось для будущего руководителя России. Помню потом в кулуарах, когда скепсис по поводу фигуры Ельцина возрос, Андрей Головин, будущий лидер нашей фракции «Смена – Новая политика», громко возмущался:

– Нет, только не Ельцин!

– А кто же тогда? – спрашивал я его.

– Не знаю, но только не Ельцин!

– Ну, это тут вам в Москве решать, – отвечал я ему, потому, что тогда я еще страдал комплексом провинциала и поэтому считал, что по поводу общей от демократов кандидатуры должны договариваться в Москве. А я, победивший на выборах первого секретаря горкома партии, естественно причислял себя к демократам.