Лунная дорога в никуда
– Скажите, а вы точно доктор? – вдруг спросил он.
– В прошлом, да. Я окончила Первый московский мед, работала врачом в Вересаевской больнице, потом познакомилась со своим будущим мужем, уехала к нему в Австрию, вышла замуж, родила ребенка.
– И больше не практикуете?
– Нет, больше не практикую, – проговорила она с вызовом в голосе.
– Можете позволить себе не работать? Или не хотите заморачиваться с подтверждением диплома?
– Могу позволить и не хочу заморачиваться. Мой муж бизнесмен, я сначала ждала ребенка, потом дочка была слишком маленькой, а после перерыв в профессии стал уже неприличным. Но я работаю, просто не врачом.
– А кем, если не секрет?
– Какой же это секрет – я организую туры в Австрию. Не обычные, а специализированные – в высокогорные районы. Овечки летом, лыжи зимой.
– Но по медицине вы, как я вижу, скучаете?
– Послушайте, вы меня в чем-то подозреваете? – Анна сдвинула круглые очки на самый кончик носа, от чего вдруг стала похожа на добрую старушку-сказочницу из детской книжки, только платочка не хватало. – Мне кажется, вы уделяете слишком много внимания моей скромной персоне. Если вам кажется, что это я убила Сэма, то вы, безусловно, ошибаетесь.
– Вы так хорошо знали господина Голдберга, что называете его Сэмом?
Ему показалось или в глазах Анны на мгновение мелькнула искорка страха? Мелькнула и пропала. Еще Макаров заметил, с каким напряженным вниманием слушает их словесную дуэль Даша. Из любопытства или что-то знает? Черт бы подрал этих баб, никогда с ними ничего не понятно!
– Вчера при знакомстве господин Голдберг представился Сэмом. И Дарья зовет его точно так же, но это вас почему-то не смущает.
– Меня это не смущает, потому что Даша знает Голдберга три года и не скрывает этого. Она провела в его компании много времени и привыкла обращаться к нему по имени. За вчерашний вечер вы не подходили к Голдбергу и ни разу с ним не разговаривали. Поэтому все же ответьте на мой вопрос.
– До вчерашнего дня я ни разу не видела господина Голдберга, – устало сказала Анна. – Могу поклясться здоровьем моей единственной дочери, что говорю правду. Я могу идти?
– Да, идите. За помощь спасибо.
Анна хлопнула дверью, явно демонстрируя свое отношение к случившемуся. В гостиной номера люкс Макаров и Даша остались вдвоем.
– Я не могу этого объяснить, – медленно сказала молодая женщина, – но она врет.
– Кто, Анна?
– Да. Человек не может клясться здоровьем ребенка, если твердо знает, что говорит неправду, но тем не менее она только что это сделала.
– Почему вы в этом так уверены?
Даша почему-то покраснела. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, и тут же закрыла его. Открыла и закрыла снова. Макаров терпеливо ждал.
– Я уже говорила вам, что, перед тем как подняться к Сэму, я зашла в туалет, – пересилив себя, сообщила она. – Он находится под лестницей, перегородка тонкая. В общем, из туалета я слышала, как Анна разговаривает по телефону.
Макаров вдруг вспомнил, что тоже обратил внимание на эту деталь.
– Да, она говорила по-английски! – воскликнул он. – Я еще удивился, потому что с оставшейся в Австрии семьей она должна была общаться по-немецки, а здесь, в России, говорить со всеми по-русски. Но, естественно, я не мог понять, о чем она говорила.
– А я поняла. Нет, вы не подумайте, что я подслушивала, это была случайность. Признаться, тогда я не придала этому разговору такого уж большого значения. Все изменилось, когда я узнала, что Сэма… что Сэм умер.
– Даша, что именно она говорила? – Макаров подобрался, словно гончая, взявшая след.
– Она говорила что-то типа: «Здравствуй, дорогая, ты не поверишь, но я в России встретила Сэма. Ты что-нибудь знала о том, что он собирается сюда? О да, понимаю, что он человек мира, но я сейчас в страшной дыре и чуть не обалдела, увидев его тут. И да, ты знаешь, он сказал, что приехал найти своего внебрачного ребенка». Тут я вышла, Анна увидела меня и шмыгнула куда-то. Больше я ничего не слышала.
– Странно. Это все очень странно, – задумчиво сказал Макаров. – Вот что, Даша, я уверен, что мы с вами обязательно во всем разберемся.
Он не видел, что это «мы с вами» ей страшно польстило.
– Как вы считаете, почему вашего друга могли убить?
– Он мне не друг, просто клиент, который был доволен моими услугами и обратился ко мне снова. То, что Сэм оказался здесь, чистая случайность. Я не могла отказаться от поездки, а ему было нужно в Переславль, поэтому мы договорились, что эту неделю, пока я занята, он просто побудет здесь и подождет.
– Вы поверили в то, что он действительно узнал свою дочь среди присутствующих?
– Я не знаю, – медленно сказала Даша. – Сэм никогда меня не разыгрывал. Он вообще был человеком довольно скучным. Рассказывал одни и те же истории, сам над ними смеялся в одних и тех же местах. Несмотря на все его деньги и путешествия, он не казался интересным собеседником. Для него лежащий у ног мир вовсе не был таинственным местом, полным неизведанного. Париж, Лондон, Амстердам, Москва, Рим, Антверпен, Милан… Для него это были просто точки на географической карте. Он не пропитывался атмосферой места, если вы понимаете, о чем я. Он путешествовал как будто зубы чистил. Вот вам интересно чистить зубы?
Ее неожиданный вопрос заставил Макарова улыбнуться.
– Пожалуй, нет.
– Вот и ему было неинтересно. В первую нашу встречу я расспрашивала его о музеях. Метрополитен, Лувр, Прадо. Представляете, он даже не заходил ни в один из них. Рестораны, магазины, антикварные магазинчики, бульвары и набережные – он постигал мир через абсолютно бытовую сторону жизни. В общем, я не думаю, что Сэм придумал эту историю, потому что у него не было ни малейшей склонности к импровизации и неожиданным фантазиям.
– Хорошо, мог ли он обознаться?
– Конечно. Он никогда не видел свою дочь, а узнать человека по безделушке довольно сложно. Я успела ему сказать, что та, вторая его семья вполне могла эту вещь продать, и теперь она находится у новой владелицы.
– Но тем не менее после рассказа его убили. Значит, он действительно не ошибся.
– Или его просто ограбили, – пожала плечами Даша. – Он в течение всего вечера рассказывал, как богат, и вертел в руках дорогущие часы. Конечно, все гости производят впечатление приличных людей, но чужая душа, как известно, потемки.
Макаров встрепенулся.
– Часы, – сказал он. – Мало того что это дорогая вещь, так, судя по словам этого вашего Сэма, они еще и пара к той ценности, которую он отправил Жаворонку и их дочери. Если Сэм по этой вещи смог узнать человека, значит, и мы, если постараемся, можем это сделать. Так, часы надо найти. Дайте мне вторую пару перчаток из той коробочки.
Натянув их, чтобы не оставлять следов, Макаров быстро и профессионально обыскал гостиную, затем спальню и даже кровать, в которой, устремив глаза в потолок, лежал Сэм. Немного стесняясь от того, что он не сделал этого раньше, Макаров закрыл ему глаза. Но это ничего не меняло. Старинных часов, усыпанных драгоценными камнями, в комнате не было.
Глава пятая
Камин в гостиной не горел. Его вообще топили только по вечерам, днем обходясь электрическим отоплением. Тем не менее в комнате было жарко, а точнее, душно. В воздухе висел ощутимый запах страха, который Даша узнала бы из тысячи других.
Когда-то, совсем недавно, а кажется, в прошлой жизни, этим запахом встречала ее квартира, в которой она провела столько счастливых лет. Уже после известия о разводе, но до того, как Даша переехала к маме, поняв всю тщетность и неуместность своей борьбы, все в квартире пропиталось ее страхом перед будущим и неизвестностью.
Приходя домой, Даша открывала нараспашку все форточки, но ненавистный запах пропитывал шторы, подушки, одежду. Он был похож на прогорклое масло, от него перехватывало дыхание, першило в горле и возникали спазмы за грудиной. Часть этого запаха она увезла с собой, к маме, и он нет-нет да и вырывался из приоткрытой дверцы шкафа, заставляя судорожно кашлять. Только недавно Даша поняла, что запаха больше нет, он наконец-то выветрился из комнаты и из ее жизни. Произошло это после встречи с Катей и начала занятий в «Открытом театре». И вот сейчас ненавистный запах снова висел в воздухе, ударял в ноздри, действуя на мозг почище адреналина.
Наверное, от того, что это был не ее страх, Даша могла оценивать происходящее чуть отстраненно. Она смотрела на сидящих в зале людей, пытаясь понять, кто из них боится. Самой ей было не страшно. Во-первых, она точно знала, что не имеет к смерти Сэма ни малейшего отношения. Во-вторых, четко верила в то, что насупленный, взъерошенный и не очень приветливый мужчина, находящийся сейчас здесь, обязательно во всем разберется.
Еще совсем недавно мужчины ассоциировались у Даши Муромцевой со счастьем, любовью, залитыми солнцем улицами, маршем Мендельсона, запахом яблочного пирога с корицей. Затем с неуверенностью, слезами, разочарованием, втоптанной в грязь самооценкой, одиночеством и ехидством в глазах подруг. Почему-то впервые при взгляде на мужчину Даша вспоминала про надежность и покой.
Ее жизнь с мужем никогда не была надежной и спокойной, поэтому сейчас ощущение безопасности, которое возникало у нее при взгляде на Евгения Макарова, казалось странным и диким. Тем более в нынешних обстоятельствах.
Даше очень хотелось быть ему полезной. В конце концов, именно она привезла сюда Сэма. Вольно или невольно, но она стала косвенной виновницей его гибели, а потому искренне полагала, что должна помочь и вычислить убийцу. В том, что расследование уже началось, она не сомневалась ни минуты. Взгляд Макарова, резкий, острый, не пропускающий ни одной мелочи, был тому свидетельством.
Закончив осмотр места происшествия, он распорядился выключить в комнате Сэма отопление и открыть нараспашку все окна, чтобы максимально сохранить тело. Конечно, этого было недостаточно, но комнаты-холодильника в доме не было, да и смазывать картину места преступления, по словам Евгения, было неправильно, поэтому тело Сэма так и оставили лежать на кровати в номере, теперь, к счастью, неотапливаемом.
– Итак, начнем, пожалуй, – сказал мужчина, занимавший сейчас ее мысли, и Даша вздрогнула. В ее понимании они давно уже начали. – Я попросил собраться здесь всех, кто сейчас гостит в усадьбе. Сами понимаете, из-за непогоды и обрушения моста никто чужой сюда добраться не мог, так что убийца среди нас. Поэтому мы здесь все, включая людей, которые не имеют ни малейшего отношения к тренингу так называемого «Открытого театра».
Действительно, в углу на стульях сейчас сидела и семейная пара с третьего этажа, та самая, чьи дети уже дважды пугали обитателей гостевого дома страшными криками. Сейчас дети играли на веранде, закрытая дверь не полностью поглощала их визг, из чего Даша сделала вывод, что кричат они практически постоянно.
– Первый мой вопрос будет именно к вам. – Теперь Макаров обращался к семейной паре, которая выглядела растерянной, но совершенно не взволнованной. – Как вы здесь оказались?
– В смысле? – с удивлением спросил глава семейства. – Мы сняли номер, чтобы отдохнуть. Про этот семинар, или что тут у вас, мы знать ничего не знали.
– Отдохнуть? В конце сентября? В дождливую погоду, в переполненном гостевом доме, на озере с холодной водой? – уточнил Евгений. – Странные у вас пристрастия.
– В том-то и дело – когда мы заказывали номер, кроме нас, здесь никого не было, – в сердцах сказал его собеседник. – Я все лето работал, заказ был срочный, жена с детьми сама на море ездила, поэтому мы просто хотели побыть вдвоем. Выбрали уединенное место, заказали номер, детей хотели с моей мамой оставить, а за три дня до отъезда она заболела. Отменять поездку мы не стали, взяли детей с собой и уже по приезде узнали, что тут все битком.
– Никого из присутствующих вы не знаете?
Показалось Даше или и впрямь мужчина на мгновение замялся перед тем, как ответить? Пауза была секундной, но по тому, как дернулись веки Макарова, Даша поняла, что и он эту заминку заметил.
– Нет.
– Вы слышали ночью шум внизу? Когда разбилось стекло?
– Да, был какой-то шум, но мы решили, что он нас не касается, – сказал мужчина. Его жена все это время хранила молчание. – Тут столько людей – мы просто решили, что вы продолжаете отмечать. Полный дом народу, ничего странного, что шумят.
– Во сколько вы поднялись наверх?
– В десять часов. Уложили детей и сами легли. Кино какое-то посмотрели перед сном.
– Когда вы видели Сэма Голдберга в последний раз?
– Да мы вообще не знали, как его зовут, и не выделяли никак. Гость и гость. Тут для нас все на одно лицо.
– Вы говорите неправду, – вступила в разговор Лиза из Газпрома. – Я сама видела, как вчера, после ужина, вы разговаривали с господином Голдбергом во дворе. Я ушла из гостиной, но спать мне не хотелось. Моя соседка по номеру, Маргарита, уже спала, ей нездоровилось, и я побоялась ее разбудить, поэтому решила пройтись.
– Под дождем? – уточнил Макаров.
– Я не считаю плохую погоду препятствием для прогулок, – сухо сообщила ему Елизавета. – Тем более что в прихожей на вешалке висят дождевики. Я специально уточнила у администратора, могу ли я взять один, поэтому натянула резиновые сапоги, дождевик и пошла подышать свежим воздухом. Когда я выходила, вы стояли у входа и беседовали с господином Голдбергом.
– Он просто проявил любезность, – нервно ответил мужчина. – Small talk. Знаете такое английское выражение? Сказал что-то про плохую погоду. Я ответил, потом ушел.
– Куда ушли? Поднялись в номер? – уточнил Макаров.
– Да. – В голосе звучал вызов.
– Извините, но вы снова врете. – Голос Елизаветы звучал ровно, но Даша вдруг поняла, отчего та так продвинулась по службе.
В ее голосе не было ни капли человечности. Елизавета сейчас словно препарировала черепаху на глазах у собравшихся. Это видение – черепаха, с которой собираются снять панцирь, чтобы посмотреть, как она устроена внутри, – было самым страшным воспоминанием Дашиного детства.
Ее одноклассник Вовка Семенов притащил в школу черепаху и предложил вынуть ее из панциря. За неимением обычного стащили из стола учительницы нож для бумаги. Кто-то стоял на стреме, черепаха, перевернутая на спину, дрыгала лапами в воздухе и смешно вытягивала морщинистую шею, словно пытаясь рассмотреть хорошенько лица своих мучителей. От металлического скрежета ножа по черепашьему панцирю закладывало уши, и Даша все боялась, что у Вовки со товарищи все получится и черепаха умрет мучительной смертью прямо у нас на глазах.
В Вовкиных глазах горел неукротимый огонь естествоиспытателя, тот самый, который Даша сейчас видела в глазах Елизаветы. Черепаху тогда удалось спасти, потому что она сбегала за учительницей и, рыдая и захлебываясь воздухом, сказала, что нужно бежать, пока маленькое животное не погибло.
Вовку тогда пропесочили на собрании и родителей в школу вызывали, и с Дашей он не разговаривал, наверное, целую четверть. А черепаха жила в кабинете биологии в специальном аквариуме, и Даше все казалось, что она оттуда кивает ей, благодаря за спасение.
– Елизавета, почему вы считаете, что господин… Как вас зовут?
– Роман Маслов.
– Почему вы считаете, что господин Маслов лжет?
– Потому что, как уже сказала, я отправилась гулять. Я шла по тропинке, которая ведет к озеру. Было темно, лил сильный дождь, ноги расползались на мокрой глине, да и видно было плохо, я подсвечивала себе фонариком. Я дошла до озера, поняла, что это была плохая затея, и повернула обратно. Примерно на полпути я услышала разговор. Говорили два человека, и один из них был Сэм Голдберг.
– Откуда вы знаете?
Елизавета усмехнулась.
– Его акцент довольно трудно перепутать. Второй голос я не слышала, но вряд ли Голдберг говорил сам с собой.
– Что он сказал?
– «Хорошо, я спущусь, когда все уснут».
– И вы не видели, кем был его собеседник?
– Нет, мне показалось неудобным светить фонариком на людей, которые уединились в тихом месте.
– Тогда с чего вы взяли, что собеседником Голдберга был Маслов?
– А кто еще? На улице, кроме нас троих, никого не было. Они стояли и разговаривали перед входом, а потом отошли в сторону, чтобы не быть услышанными из дома даже случайно. По-моему, это очевидно.
– Я никуда с ним не ходил, – растерянно сказал Маслов. – Я вышел подышать, мы перекинулись парой слов, и я вернулся в дом. Это правда. Почему вы мне не верите, в то время как ее словам верите безоговорочно?
Ответная фраза Макарова заставила Дашу недоумевающе нахмуриться. В ней не было смысла, по крайней мере, Даша его не увидела.
– Потому что Елизавете тридцать лет, – сказал он.
Семейство Масловых было милостиво отпущено, чему Даша в глубине души сильно обрадовалась: вопли детей из-за закрытой двери на веранду становились невыносимы. У нее даже голова заболела, тупо, нудно, надсадно, и Даша незаметно для окружающих приняла таблетку, потому что головную боль переносила плохо.
– А вы можете объяснить нам, что именно случилось? – попросила Катя. Она выглядела бледной и расстроенной, и Даша улыбнулась ей, чтобы поддержать. – Мы ведь знаем только то, что господин Голдберг умер, убит. Но, кроме Даши, вас с господином Лаврентьевым и Анечки, никто не был в номере, а потому мы понятия не имеем, что именно стряслось. Пожалуйста, Женя, расскажите нам, мы, как мне кажется, имеем право знать.
Даша снова представила мертвое тело на кровати, торчащий в груди нож, и ее передернуло. Какое счастье, что обожаемой Кате не пришлось лицезреть ничего подобного.
– Я знаю немного, – сообщил Макаров мрачно. – Господин Голдберг убит у себя в номере ударом ножа в грудь. Произошло это между тремя и пятью часами ночи. По крайней мере, именно такое время назвала нам уважаемая Анна, очень кстати оказавшаяся доктором. И я склонен с ней согласиться. Накануне вечером господин Голдберг рассказал нам животрепещущую историю из своего прошлого и сообщил: он приехал в Россию, и в частности в Переславль, для того чтобы найти свою незаконнорожденную дочь. Ночью он зачем-то спускался в гостиную, когда все уже спали. Повод, который он привел, не выдерживает никакой критики, поэтому я полагаю, что у него была назначена встреча с одним из вас. Косвенно это подтверждает и беседа, подслушанная Елизаветой. – Он сделал шутовской поклон в сторону Мучниковой, которая тут же горделиво вскинула нос.
– Поднявшись по лестнице в номер, Голдберг встретил вышедшую на шум Дашу и поделился, что теперь убежден в том, что один из гостей усадьбы и есть его потерянная дочь.
– Как? – охнула Катя. – Откуда он узнал, кто именно? Ведь он рассказывал нам, что понятия не имеет, где ее искать.
– Узнал по старинному украшению, которое он передал в дар своей наследнице некоторое время назад. Она составляла пару с его часами. Теперь часы пропали.
– Так, может, их просто украли? – спросил Илья. Глаза молодого человека горели. Он вышел из своей привычной полусонной одури и, подавшись вперед, наблюдал за происходящим с большим интересом. – Может, старика и зарезали из-за этих часов?
– Исключать, конечно, нельзя. Но думаю, убили его из-за того, что он кого-то узнал. Незадолго до смерти он был уверен, что нашел свою дочь. Уж не знаю почему, но потенциальной дочери появление вновь обретенного отца сильно не понравилось.
– То есть вы считаете, что его убила женщина? – спросила хозяйка усадьбы.
В ее глазах светилось такое торжество, что Даша даже удивилась. За то недолгое время, что она знала Татьяну, та всегда выглядела спокойной и улыбчивой, и, казалось, ничего не могло вывести ее из равновесия.
Насколько Даша понимала, Татьяна была человеком глубоко верующим, крайне набожным, так что убить не могла. Или могла?
– Я пока никак не считаю, – заверил Евгений. – Я пытаюсь собрать известные мне факты, для этого мы здесь и собрались.
Запах страха растворялся в воздухе. Это Даша физически ощущала носом, ставшим вдруг необыкновенно чутким. Кто бы ни был тот человек, страшно боявшийся в начале их разговора, сейчас он заметно успокоился, будто опасность ушла в сторону.
– Кто-нибудь из вас может сообщить мне о чем-нибудь необычном? Кто видел Голдберга после того, как все разошлись по комнатам? Кто вообще выходил из номеров ночью?
Все молчали.
– При осмотре люкса Голдберга я нашел ключ от его двери. Он лежал на тумбочке рядом со входом. По логике, пожилой человек, находясь в незнакомом месте, должен был запереться изнутри. Или он оставил ключ в дверях, но тогда никто не смог бы открыть ее с другой стороны, или достал его из замочной скважины, чтобы дверь можно было отпереть снаружи, если, к примеру, ему станет дурно. Но дверь была открыта. Можно сделать вывод, что Голдберг кого-то ждал. Он не заперся изнутри по той простой причине, что к нему должен был кто-то прийти. Этот человек пришел, убил старика и ушел, оставив дверь открытой.
– Так, может, обыскать номера? – спросила Елизавета. – Если часы украли, значит, они где-то здесь, в гостинице. Евгений, давайте проведем обыск.
– Господи, ужас какой! Обыскивать номера постояльцев, от этого наша гостиница вовек не оправится. Мы же прогорим. Какая слава о нас пойдет?
– У меня нет постановления на обыск, – напомнил Евгений. – Вот починят дорогу, приедет полиция, тогда и обыщут. – Он покосился на Татьяну. – Может быть, если сочтут необходимым. Я на месте преступника ни за что бы не стал хранить украденные часы у себя в номере. Не думаю, что наш убийца так глуп. В конце концов, он не ребенок.
Раз, два, три, четыре, пять.Мы идём с тобой играть.Там за дверью кто-то ждёт,Что сейчас произойдёт?В каждой тени ужас скрыт —В доме кто-то был убит!Далеко не убежать,Я иду тебя искать!Бормочущий голос, монотонно произносящий слова, раздавался из угла, в котором сидела Саша. Девочка оторвалась от листа, на котором по-прежнему что-то рисовала, и теперь смотрела то на Макарова, то на Татьяну, то на брата.
– Саша, ты что-то видела? – Макаров, похоже, правильно оценил ее неожиданные стихи.
В глубине души Даша считала девочку умственно отсталой, но он, похоже, так не думал. Странный ребенок явно давал им что-то понять. Вопрос Макарова девочка, впрочем, проигнорировала и снова вернулась к рисованию.
– Игорь Арнольдович, а что здесь делаете вы? – Макаров решил не давить на ребенка и повернулся к лощеному бизнесмену, в котором было что-то неприятное. На Дашин вкус, по крайней мере. – Вы, как и Масловы, не входите в кружок любителей театрального искусства. Но тем не менее торчите здесь в такую непогоду.
Тот пожал плечами под безукоризненным норвежским свитером. Мужчина был одет именно так, как нарисовано на картинках, описывающих уют загородных домов отдыха. Уместно, дорого, со вкусом.
– Я – давний друг и партнер Михаила Евгеньевича. Мы вместе в школе учились. Потом, когда Миша решил начать туристический бизнес, я изучил его предложение и согласился вложить в эту усадьбу деньги. Вообще-то она на самом деле принадлежит мне. Миша – управляющий. Один из домов – мой на постоянной основе, мне нравится тут отдыхать. Но сейчас я приехал по делу. По соседству продается конеферма, и Миша предложил мне подумать над ее покупкой, чтобы объединить бизнесы. Я приехал, чтобы обсудить это предложение. Все дела мы закончили на неделе, я задержался на выходные, должен был сегодня уехать. Но судьба распорядилась иначе. – Он картинно развел руками.
– Когда вы вчера ушли в свой дом?
– Сразу после ужина. Признаться, никто из присутствующих не вызвал у меня желания продолжить знакомство.
Елизавета фыркнула, а красавица Паулина весело рассмеялась. Макаров не обратил на них ни малейшего внимания.
– Вы больше не возвращались в дом?
– Нет, я пришел только утром, на завтрак, после которого собирался уехать.
– Дорога к пляжу идет мимо вашего дома. Вы не видели Елизавету, Голдберга, Романа Маслова или еще кого-нибудь?
– Я не смотрел в окно. Вернулся в свой дом, переоделся, налил себе бокал коньяка и включил кино. Возможно, на улице кто-то был, но, с одной стороны, тут часто ходят люди, потому что им удобнее срезать путь, проходя по тропинке, чем идти к озеру кружной дорогой, поэтому я мог не обратить никакого внимания на то, что во дворе опять кто-то шастает. С другой стороны, шел проливной дождь, и дул сильный ветер. Да и телевизор у меня работал, так что нет, я ничего не слышал.
– Я могу подавать обед? – робко спросила Татьяна. – Половина второго уже.
– Да, можете, – кивнул Евгений. – И давайте поступим так. После обеда вы все разойдетесь по своим номерам. Я буду приглашать вас по одному для дальнейшей беседы.
– А что нам делать в номерах? – спросила Елизавета. – Мы ехали на тренинг, он оплачен, между прочим. Мы и так потеряли сегодня достаточно времени, так почему бы нам после обеда не вернуться к занятиям?