Мой друг Тарантино

– Ты знала, что Витька работал у Щербатого? – спросил Антон. Мы как раз свернули в соседний переулок, отсюда въезд в интересующий нас двор хорошо просматривался. Антон заглушил мотор и уставился на меня.

– Он говорил, что работает шофером, возит какого-то начальника.

– Начальник, – хмыкнул Лобанов, презрительно кривя губы.

– Ты знаком с этим типом? Я имею в виду Щербатого?

– Наслышан.

– А почему тебя так удивило, что Виктор к нему пошел работать?

– Еще бы не удивиться… Пять лет назад он имел с ним дело.

– Работал у него? – не унималась я.

– Нет, – поморщился Лобанов. – Мы работали в охранной фирме. Частная лавочка с сомнительной репутацией. Это было не самое лучшее время в моей жизни. Нам с Витькой поручили охранять одного типа. Любопытный был человек… Утверждал, что ему угрожают. Потом выяснилось, что он сильно не любил одного гражданина и мечтал от него избавиться. Очень ловко водил нас за нос, мы успели сделать почти всю грязную работу, прежде чем начали понемногу соображать.

– И что?

– Что? Наш клиент был хитер, но кое-кто оказался хитрее, и в один прекрасный день, несмотря на охрану, умник рухнул на асфальт, а рядышком улеглись два его сына. Вот и все.

– И кто был этим умником?

– Какая разница. Самое невероятное – он остался жив. Правда, передвигаться мог только в инвалидной коляске, а вот его сыновьям повезло меньше, оба скончались на месте.

– Сколько им было лет?

– Двадцать три и двадцать пять. Я думаю, кое-кто специально оставил нашего клиента в живых.

– Ты имеешь в виду Щербатого?

– Точно. Имею. – И нахмурился, а я подумала, что история вполне в Гришкином духе, и Антон, скорее всего, прав.

– А сейчас этот дядя жив? – поинтересовалась я на всякий случай.

– Понятия не имею, – отмахнулся Лобанов, хотя ясно было, что врет.

– Конечно, то, что ты рассказал, ужасно, но ты сам говоришь, прошло пять лет, к тому же Щербатый успел стать депутатом, да и дядька тоже хорош…

– Ты к чему это? – опять нахмурился Антон.

– Почему бы Вите и не пойти к нему в шоферы? – Я так и не успела выяснить мнение Антона по данному вопросу. Со стороны рынка появилась машина. На пустынной улице темный «Чероки» почему-то выглядел зловеще. Не сбавляя скорости, он свернул во двор.

– Как думаешь, это Вовины приятели? – спросил компаньон.

Я пожала плечами.

– Думаю, нам следует убраться подобру-поздорову. – Я очень рассчитывала, что Антон послушается моего совета. Чего он добивается, ожидая в подворотне, было неясно. Звонил Вовка (если звонил) кому-то из людей Щербатого, скорее всего тому же Карасю (правда, у Карася не «Чероки», а «Ленд-Круизер», но ничто не мешало ему послать своих ребят), Вова, кстати, мог и до утра с донесением подождать, но вот не утерпел.

Имея представление о Гришкином характере, логично предположить, что через десять минут город будет напоминать прифронтовую зону или, если угодно, государственную границу: мышь не проскочит, не только мы. По понятным причинам мне очень хотелось убраться восвояси.

Прошло немного времени, и «Чероки» вновь возник в поле нашего зрения, на этот раз он двигался не спеша и направился в сторону площади с памятником вождю пролетариата в центре.

Выждав полминуты, Антон завел машину, а я начала проявлять беспокойство, неужто парень решил пристроиться за ними? Лично мне Карась был без надобности, мне нужен Таболин. Мы понапрасну теряем время…

– Может, стоит к Вове еще раз наведаться? Узнать новости? – спросила я. – Это лучше, чем по пустынным улицам гнаться за «Чероки».

– А я и не собирался, – отрезал Антон. «Ну вот, задела его самолюбие, стоит вести себя деликатнее…»

Только мы тронулись с места, как со двора вновь выехала машина, на этот раз «Мерседес», на сумасшедшей скорости она проскочила мимо в сторону все того же проспекта.

– Движение довольно оживленное, – пробормотала я, а Антон сказал:

– По-моему, это Вовкина машина. Куда это он рванул как ошпаренный?

– Хочешь узнать? – поинтересовалась я.

Мы выехали на проспект, и тут о себе заявил сотовый. Антон вроде бы удивился и, притормозив, некоторое время поглядывал на телефон, но потом все же ответил:

– Да?

– Антон? – Мужской голос звучал взволнованно, я придвинулась ближе, чтобы услышать разговор. – Это я, Вовка… Слушай, такие дела… Ты прости, что… ну… что о тебе сказать пришлось. Я… я кое-что узнал… важное… я знаю, где Таболин. Скажи своей девчонке, я знаю, где он. Она ведь его ищет, да? Встретимся через полчаса на пристани.

– А почему не у тебя дома? – невинно спросил Антон.

– Домой не вернусь. Я из города мотаю. Я по старой дружбе, чувствую себя виноватым, хочу помочь… Надумаешь – приезжай.

Антон положил трубку и на меня покосился.

– У него был номер твоего сотового? – спросила я.

– Он мог узнать его у Петра, – пожал он плечами. – Что скажешь? – спросил Антон хмуро.

Что я могла сказать? Пашка Пропеллер меня узнал и донес хозяину. Оттого-то моя персона и всплыла в разговоре. Худо то, что им известно: я ищу Таболина. А ну как они найдут его раньше, чем я? Возможности у Гришки не чета моим. К тому же очень возможно, что Сереги уже нет в живых: такую мысль я тоже принимала во внимание. В этом случае встреча на пристани самая обычная ловушка. С другой стороны, если Вовка в самом деле что-то случайно узнал про Серегу… Придется рискнуть… Антон смотрел на меня, но видел или нет, судить не берусь: выражение лица отсутствующее, должно быть, решает, стоит сунуть голову в петлю или нет. – До встречи еще полчаса, – произнес он. – Успеем оглядеться.

И мы поехали к пристани. Минут пятнадцать плутали в лабиринте улочек, спускаясь к реке, потом оставили машину на углу кафе, которое уже год безуспешно ремонтировали, и дальше пошли пешком. Справа тянулись бесконечные сады, слева виднелась церковь на холме, чуть ниже – старое кладбище, а впереди пристань. В темноте очертания реки можно было угадать только по густым зарослям ивняка вдоль берега.

Сделав основательный крюк, мы приблизились к пристани со стороны реки. Свет единственного фонаря отражался в воде. Возле пристани начинался парк, сейчас он тонул в темноте. Антон посмотрел на часы.

– Если Вовка действительно хотел с нами встретиться, пора бы ему появиться.

– А если это ловушка? – пробормотала я, тревожно оглядываясь.

– Вряд ли. Им проще было предложить нам приехать к Вовке, а они выбрали пристань.

– Они? – насторожилась я.

– По-твоему, ловушку нам приготовил Вовка?

Я не знала, что ответить, и только пожала плечами.

Пристань – место пустынное, даже днем особо оживленным его не назовешь, а ночью здесь настоящая глухомань. Я легонько тронула Антона за рукав и спросила:

– Идем?

– Идем, – вздохнул он. – Только лезть под свет фонаря не стоит.

Мы медленно двигались в сторону парка. Никакого намека на присутствие живых существ, тишина, лишь плещется вода, а фонарь отбрасывает призрачный свет. На душе отчего-то жутко, точно мы вовсе не на пристани, а на кладбище.

Несмотря на мрачное настроение, вскоре я почти уверилась, никакой засады здесь нет, как, впрочем, нет и Мансурова. Очень возможно, что парень перепугался до смерти и удрал из города, забыв о встрече с нами. Напряжение понемногу ослабевало, теперь я уже двигалась спокойнее, Антон тоже заметно расслабился.

Приблизившись к пристани со стороны парка, мы смогли убедиться в том, что она совершенно пуста.

– Ну что? – шепнул Антон. – Будем ждать или уберемся отсюда?

Если честно, мне очень хотелось поскорее покинуть это место, я кивнула, и тут Антон, вцепившись в мое предплечье, резко дернул рукой, я с трудом устояла на ногах, налетела на него, и мы едва не сшиблись лбами. Только я хотела разозлиться и узнать, какого черта он ведет себя, точно придурок, как он наклонился ко мне и шепнул на ухо:

– Машина. Вовкина.

И в самом деле, в нескольких шагах от нас под раскидистым деревом прямо на тротуаре стоял «Мерседес», очень похожий на тот, что мы видели некоторое время назад. Габаритные огни не горели, и машину разглядеть было нелегко. Признаюсь, если бы не Антон, сама я вряд ли бы ее заметила.

– Выходит, он все-таки приехал, – сказал Антон. Чувствовалось, что вопрос он адресует себе, и я промолчала. Мы еще немного постояли, вглядываясь в темноту. По-прежнему никакого намека на присутствие человека.

– Может, он ждет в машине? – предположила я.

– Что ж, посмотрим, – ответил Антон и пошел к «мерсу», на ходу достал пистолет из куртки, я поморщилась и вприпрыжку устремилась следом. Двигались мы по траве и практически бесшумно. Антон подошел к машине, левой рукой распахнул переднюю дверцу, правой сжимая пистолет, и в то же мгновение из «Мерседеса» на землю вывалилось нечто, что я в первое мгновение приняла за большой мешок, но мешок глухо стонал, и я очень быстро сообразила, что это вовсе не мешок, а хозяин машины Вова Мансуров. – Черт, – громко сказал Антон, склоняясь над ним. Я приблизилась и увидела, что Вова, скрючившись, лежит на левом боку, придерживая руками живот. Если б не стоны, я бы решила, что он мертв, таким серым и страшным было его лицо, глаза закатились, руки что-то сжимали… Вскоре я поняла, что это: Вовка пытался определить на место собственные внутренности. Антон сообразил это гораздо раньше меня, оттого и рявкнул так громко. Чувствуя, что сиюминутно могу грохнуться в обморок, я торопливо отвела взгляд от Вовкиных ладоней, перепачканных кровью. В общем, в обморок я не упала, стоны стихли, и я вроде бы расслышала какое-то слово, должно быть, это не было слуховой галлюцинацией, потому что Антон склонил ухо к самому лицу Вовки и напряженно замер.

– Я узнал, – всхлипывая, прошептал раненый, – это… шофер… Петька тоже… – Тут он как-то странно дернулся, вытянул ноги и затих, а я таращила глаза, не в силах поверить, что это происходит в реальности: с трудом прошептав свои последние слова, Вовка отдал богу душу, и все это не в дешевом боевике, все это взаправду… Взгляд мой замер на его лице, а затем испуганно метнулся в сторону, и я увидела то, что была просто обязана заметить раньше: возле переднего колеса лежал нож. Лезвие выпачкано кровью, а вот ручку наверняка вытерли.

Не успела я облечь свои подозрения в слова, как услышала вой милицейской сирены, а вслед за этим темноту ночи разогнали сине-красные всполохи. Вот тут-то ко мне и пришла догадка, да было уже поздно: милицейская машина выруливала к пристани, а у нас свежий труп и нож по соседству. С милицией я не дружу вовсе, Антон вряд ли питает к ней теплые чувства, а если и питает, то на ответную любовь всерьез рассчитывать не может.

Те же самые соображения наверняка явились ему, Антон взглянул на пистолет в своей ладони, чертыхнулся и, схватив меня за руку, побежал в сторону реки. Я неслась за ним, механически отметив, что это самое разумное: в сторону города бежать нельзя – заметят, а в парке не спрячешься.

Неслись мы на очень приличной скорости, я споткнулась, едва не упала и глухо вскрикнула, машинально обернулась и увидела нечто такое, отчего вполне могла впасть в столбняк, если бы Антон не продолжал тянуть меня к реке: милицейская машина уже въезжала в парк, когда в противоположном его конце появился темный «Чероки» (или весьма на него похожий) и не торопясь свернул в ближайший переулок.

Между тем мы добежали до воды и, стараясь особо не шуметь, вплавь достигли пристани, нырнули под темные доски и вскоре оказались в спасительной темноте, а я еще раз порадовалась, что Антон соображает совсем неплохо. Вцепившись руками в поперечный брус, мы отдышались, и он спросил тихо:

– Видела?

– «Чероки»?

– Ага.

– Видела. Похоже, это тот самый. Петр исчез, а теперь они убили Вовку.

– Если это, конечно, не харакири, – проворчал Антон. – Вряд ли такая мысль пришла Вовке в голову, значит, кто-то с какой-то целью вспорол ему брюхо.

– Это ужасно, – единственное, что могла произнести я.