Девочка, которая лгала
Я могла бы ответить, что Сташевич выполняет волю Елизаветы Михайловны и беспокоится о малышке, но промолчала. Я телохранитель. А если Марине Эдуардовне нужна психологическая помощь, пусть идет к психотерапевту, благо в нашем провинциальном Тарасове их несколько десятков, не меньше.
– А теперь мне в собственном доме покоя не будет, – зло бросила Лазарева. – Так что обойдусь без ваших советов.
Тут взгляд госпожи Лазаревой упал на Луизу.
Девочка сидела на полу и вдумчиво ковыряла в носу.
Вид у малышки, честно сказать, был довольно противный.
С полуоткрытым ртом девочка выглядела просто слабоумной. А может, у ребенка попросту аденоиды?
Девочка и так раздражала мать, а сейчас Марина вышла из себя без всякой причины. Впрочем, причина была – завещание, которое часом раньше зачитал Сташевич.
– У-у, зараза!
Лазарева приблизилась к дочери и уже занесла руку для привычного удара…
Я перехватила ее приемом, который использую для таких случаев – ничего особенного, выглядит прилично, однако, если попытаешься вырваться, вывихнешь себе сустав.
Марина Эдуардовна побагровела.
– Вы чего себе позволяете! – прохрипела хозяйка. – Ты кто такая, блин?
Фальшивые хорошие манеры – самая непрочная вещь на свете.
– Телохранитель вашей дочери, – довольно жестко ответила я. – Ее безопасность – приоритет. Если понадобится, я защищу ее от любого, кто захочет причинить ей вред. Даже от вас.
Марина тяжело дышала. Взгляд ее мог прожечь дыру в обшивке космического корабля, точно лазер.
Луиза смотрела на нас с интересом.
– Да, и еще: подчиняюсь я не вам, платите мне не вы, и отчитываюсь я тоже не перед вами.
Вот теперь я сказала все, что хотела. По телу молодой женщины прошла дрожь, Лазарева закусила губу и опустила взгляд. Все, счет один-ноль в мою пользу. Как обычно.
Теперь Марина не поднимет руку на девочку, по крайней мере, в моем присутствии.
Марина вырвала руку, разумеется, когда я это позволила, и пулей вылетела из комнаты.
– Катя-а! Катю-ю-ха-а! – донесся снизу ее зычный голос.
Ну, совершенно как в лесу! Впрочем, меня это не касается.
Катюха, которую звала хозяйка, была домоправительницей.
На мой взгляд, девица была слишком молода для такой должности. В хозяйстве она не слишком понимала, зато умела подольститься к хозяйке. Обслуга в доме побаивалась и ненавидела фаворитку, но возражать не смела.
Вчера, дождавшись возвращения домоправительницы с затянувшегося шопинга, я обратилась к ней с просьбой провести генеральную уборку в комнате Луизы.
Полог у постели был откровенно пыльным, окна грязными.
Судя по всему, Луиза привыкла к этому образу жизни, но ведь нельзя держать ребенка в таких условиях!
Похожая на кошечку Катя вскинула сделанные в салоне густые брови и выдала:
– Вы мне не указывайте. У меня хозяйка есть. Когда она скажетгенералить, тогда будем убираться. А пока идите, делайте свою работу, а я свою.
Я решила, что, скорее всего, Катерина – одна из «подруженций» Марины Эдуардовны, и та после свадьбы пристроила ее на непыльную должность. Наемный работник не позволил бы себе так нахально хамить мне.
Не прошло и десяти минут, как взвизгнули тормоза, и из гаража на хорошей скорости выехала розовая машинка.
Госпожа Лазарева отбыла по делам.
Я повернулась к Луизе.
Девочка по-прежнему сидела на полу, опустив почти в колени зареванную мордашку.
– Эй, Лу! – позвала я.
Маленькая миллионерша подняла на меня полные слез глаза.
– Я не буду плакать, – проговорила девочка. – Мне нельзя плакать. А то придет медведь и меня съест.
– Пойдем-ка погуляем, – предложила я.
Луиза улыбнулась, демонстрируя отсутствие двух передних зубов, и с готовностью бросилась одеваться. Кое-как мы собрались на прогулку.
Я подумала, что девочке будет полезнее подышать свежим воздухом и поискать новых впечатлений, чем торчать в душной комнате.
На улице дул пронизывающий ветер, сметая остатки опавших листьев. Поселок выглядел безлюдным – видимо, днем все его обитатели отправлялись в город по делам, а возвращались к вечеру. Навстречу нам попался только уже знакомый мужик в форменном комбинезоне с пневматической трубой в руках.
Луиза семенила рядом, держась за мою руку. Мы дошли до ворот, помахали Игорьку и вышли за стену. Впереди синел лес, и девочка определенно тянула меня в ту сторону.
Малышка без умолку рассказывала о гномах, которых своими глазами видела летом на полянке.
Я решила немного прогуляться по дороге и вернуться в тепло минут через пятнадцать. Понятия не имею, сколько можно гулять с шестилетним ребенком.
У меня зазвонил телефон. Я сняла перчатку и приняла вызов:
– Охотникова.
– Евгения? У вас все в порядке?
Это был Сташевич.
Иосиф Леонидович казался непривычно возбужденным.
Я слегка занервничала – обычно юрист отличался завидным хладнокровием.
– А что у нас может случиться? Все в норме. Вот вышли на прогулку. Ситуация под контролем.
– Я имел в виду лично вас, – пояснил адвокат. – У вас все нормально?
Вот тут я удивилась. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать – а надо признаться, это было давно, – никто не беспокоился обо мне. И не потому, что я так уж одинока или меня окружают сплошь черствые люди. Просто я привыкла сама справляться с проблемами.
– Рад это слышать. Я знаю, что на вас можно положиться, Евгения, но все-таки вы там поглядывайте…
– Ладно, Иосиф Леонидович, я удвою бдительность, раз вы так беспокоитесь, – сказала я наконец, мечтая прекратить бесполезный разговор.
Лу тащила меня вперед, как маленький и упорный оранжевый трактор. Мы уже почти дошли до леса.
– Расскажите, как Марина Эдуардовна перенесла оглашение завещания, – юрист перевел разговор на другую тему.
– А, вполне предсказуемо. Послушайте, вы не думаете, что она возьмет и натворит каких-нибудь глупостей? Мне кажется, у нее на уме какая-то гадость.
Я покосилась на Лу, но девочка не слушала.
– Не волнуйтесь, Евгения, у меня все под контролем, – усмехнулся адвокат. – Что бы там ни придумала эта женщина, у меня предусмотрен ответ на каждый ее предполагаемый ход.
– Тогда до встречи.
Я попрощалась и прервала связь.
Сташевич вел себя странно.
Может быть, адвокат просто стареет? Становится сентиментальным, начинает беспокоиться о вещах, которые раньше считал само собой разумеющимися? Еще год назад, когда мы работали вместе по делу Серебряка, юрист был жестким и сентиментальностью не страдал.
Девочка, пыхтя, тащила меня вперед.
– Эй, Лу, куда мы идем? – Я потянула малышку за руку. Та остановилась, глядя в землю. – По-моему, пора возвращаться. Как насчет мультиков? Пойдем, а то замерзнешь. Вон, у тебя уже нос посинел и сейчас отвалится.
Девочка уставилась на меня круглыми глазами, сдернула варежку и поспешно потрогала нос. С облегчением рассмеялась и сказала:
– Ты врешь! Врать нехорошо. Кто говорит неправду, будет как Пиноккио. У него нос вырос.
Теперь уже я схватилась за нос.
Малышка покатилась со смеху.
Я подумала, что, когда Луиза смеется, то выглядит вполне симпатичной. Надо почаще веселить девочку.
Но Лу тут же сделалась серьезной, потянула меня за руку и, когда я наклонилась, вполголоса проговорила:
– Пойдем, я покажу, где убили папу.
Я внимательно посмотрела на дошкольницу.
Может быть, девочка сочиняет? Или это такая игра – странная и очень неприятная?
– Откуда ты знаешь, где это случилось? – спросила я, старательно обходя главный вопрос: откуда вообще ребенку известно, что отца убили? Неужели кто-то рассказал малышке об этом?
– Я видела, – еле слышно проговорила девочка.
Так, приехали.
– Ты видела, как кто-то стрелял в твоего папу? – также тихо спросила я.
Вообще-то надо бы проводить допрос ребенка в присутствии психолога, но ведь нельзя упустить такой случай…
– Его ведьма убила, – прошелестела девочка.
Ну вот, а я ведь на минуту даже поверила…
– Ведьмы бывают только в сказках, – резче, чем следовало, сказала я. – А в жизни их не бывает.
Луиза тут же втянула голову в плечи и засопела, точно ежик.
– Нет, ведьма бывает, – упрямо повторила малышка. – Она ударила папу бутылкой.
Что за бред? Где ребенок мог видеть что-то подобное?! Ну, конечно, в телевизоре, который целыми днями смотрит ее мамочка. Там и не такое можно увидеть…
– Вот там, за деревьями, – показала маленькой варежкой Лу. – Это было там.
«Нет, это же надо! Врет как дышит. Права была Марина».
– Ладно, пойдем посмотрим, – сказала я.
В этот момент за кустами что-то хрустнуло.
Я замерла.
В эту секунду я вспомнила, о чем меня предупреждал Сташевич. А еще я осознала, что нахожусь в незнакомом лесу с шестилетней наследницей лазаревских миллионов. И если кто-то ждал случая убрать с пути препятствие, то лучшего момента ему не отыскать.
– Стой тихо, – прошептала я, расстегивая куртку и медленно доставая пистолет.
Лу уставилась на оружие расширенными зрачками.
Малышка явно имела представление, что за штуку я держу в руке.
– Там медведь, да? – испуганно спросила Лу. – Он пришел меня съесть?
– Глупостей не говори, – бросила я, поводя стволом.
Ну, выйди же, покажись хоть на секунду! Я тебе коленную чашечку отстрелю, и все наши проблемы останутся в прошлом.
В «Сигме» я специально тренировалась в стрельбе по движущейся мишени, особенно мне нравилось попадать в едущие автомобили.
Но никто не вышел из-за деревьев. Может быть, это и вправду был какой-то зверь? Не медведь, конечно – ну, откуда тут медведи? Но, к примеру, встретить здесь лису вполне реально…
Я выждала еще пару минут, но все было тихо.
– Знаешь, пойдем-ка домой, – сказала я, убирая оружие.
Лу послушно зашагала рядом.
– Не понимаю, чего ты так боишься медведей, – бормотала я на ходу, чтобы отвлечь малышку от пережитого страха. – Они милые, в цирке ездят на велосипедах. Ты была в цирке?
– Папочка сказал, если я буду плохо себя вести, придет медведь и меня съест, – Лу упрямо сжала маленький рот.
– Папочка пошутил, – сквозь зубы процедила я.
Вдруг девочка замерла на месте.
– Что такое?
Рот малышки приоткрылся, дрожащая рука указала куда-то за кусты.
– Зомби! – пронзительно завизжала Луиза. – Там зомби!
Я не успела среагировать, не успела разглядеть, кто стоял за кустами. Не успела достать оружие. Вообще ничего не успела. Только подхватить падающую девочку. Ни выстрела, ни крика, ничего.
Малышка забилась в моих руках и потеряла сознание.
Глава 3
Учитывая, что ребенок, даже маленький, весит, как пушечное ядро, я добралась до дома в рекордное время.
Всю дорогу я бежала, пристроив девочку на плечо.
Глаза заливал пот, а сердце норовило разорвать грудную клетку.
Я держу себя в хорошей форме, но кроссов с полной выкладкой не бегала уже давно. Но хуже всего была паника.
Меня трудно застать врасплох – бурная молодость и специфические навыки, вбитые в меня в «Сигме», позволяют мне справиться с любой ситуацией. Но дети… маленькие дети в моем обучении не предусмотрены.
Страх за жизнь малышки гнал меня вперед, заставляя ускорять бег, хотя разумнее было бы позвонить и вызвать машину. Но эта простая мысль пришла мне в голову, когда я уже подходила к воротам. Охранник в стеклянном «стакане» вытаращил на меня глаза.
– Случилось что? – высунувшись из двери, крикнул парень в камуфляже. – Может, «Скорую»?
– Не надо, я сама, – прохрипела я.
Через пять минут я уже стучала в дверь особняка Лазаревых, стучала ногой, потому что руки у меня были заняты.
Открыла мне Катюха.
Увидев безжизненное тело девочки, домоправительница открыла рот, собираясь завизжать.
– Заткнись, – бросила я, отстраняя девушку и протискиваясь в тепло дома. – Где Марина?
– Так это… они как уехали, так до сих пор не приехали, – растерянно проговорила Катерина. – Щас я ее наберу…
И домоправительница полезла за телефоном.
– Ладно, звони, – устало сказала я.
Разговаривать с Мариной у меня не было ни малейшего желания.
К тому же мне нужно было сделать куда более важный звонок.
Кое-как поднявшись по лестнице, я ногой толкнула розовую дверь в комнату Лу, осторожно опустила девочку на кровать и дрожащими руками расстегнула на малышке комбинезон. И кто их только делает, эти детские одежки, все такое маленькое и непривычное…
Один слой одежды, другой – такое чувство, что я очищаю луковицу, а не ребенка раздеваю…
Я тронула артерию на шее, потом взяла маленькую руку и посчитала пульс. Сердечко частило, кожа девочки была багровой и липкой на ощупь. Ничего не понимаю…
Что с ней такое? Девочка увидела за деревьями нечто, что очень ее напугало. Что она сказала перед тем, как потерять сознание? «Зомби»?
Допустим, обморок вызван страхом, пережитым потрясением. Но повышенная температура здесь при чем?
Я умею оказывать первую помощь, правда, куда больше разбираюсь в огнестрельных ранениях и травмах, а о детских болезнях не знаю абсолютно ничего.
Зато я знаю человека, который знает.
Я схватила телефон и набрала знакомый номер.
– Евгения! Сколько лет, сколько зим! – послышался мужской голос.
– Юра, мне срочно нужна твоя помощь, – заорала я, глядя на безжизненное тельце на постели.
– Ты ранена? – Голос утратил приятную игривость и стал жестким и ровным.
Юрий Агеев много лет отработал на «Скорой», и напугать его невозможно.
– Со мной все в порядке, помощь нужна ребенку! Девочка шести лет, вдруг упала и потеряла сознание.
– Она дышит? – деловито спросил Агеев.
Грудная клетка девочки поднималась и опускалась ровно, веки дрогнули. Кажется, Луиза приходит в себя.
– Дыхание нормальное. Сердце частит. Температура, кажется, повышенная.
– Охотникова, успокойся, – немного удивленно проговорил Агеев. – Соберись, ты мне нужна в нормальном состоянии.
Нотации он мне читать будет! Его бы на мое место!
– Да я ничего не понимаю в детях! – взвыла я. – Если с ней что-то случится, я себе не прощу. Слушай, Юр, давай я ее кину в машину, и минут через тридцать мы будем у тебя в клинике, а?
– Не нужно тревожить ребенка. Лучше я подъеду. Говори адрес.
Наскоро объяснив, как добраться до особняка Лазаревых, я бросила телефон и схватила девочку на руки.
Малышка открыла мутные глаза.
– Лу, ты меня слышишь?!
Девочка вдруг отчаянно заревела, потом вскинула руки и обняла меня за шею.
Я замерла.
Ни разу в жизни мне не приходилось обнимать ребенка. Такое чувство, что держишь на руках целую Вселенную.
Маленькое сердце колотилось совсем близко, горячие слезы щекотали мне шею.
– Малыш, не плачь, все будет хорошо!
От облегчения я сама едва не разрыдалась. Вот уж совершенно не типичная для меня реакция на пережитый стресс…
Скрипнула дверь, показалась хорошенькая мордочка Катерины.
– Марина Эдуардовна скоро подъедет, – сообщила девица.
– Позвони на пост охраны, предупреди – сейчас к вам приедет доктор, – спохватилась я и продиктовала номер машины Агеева.
Катя кивнула и скрылась.
– Потерпи, – баюкая Лу, приговаривала я. – Сейчас приедет доктор, он добрый, он тебя вылечит.
– Айболит? – всхлипывая, спросила девочка.
– Вроде того, – усмехнулась я, окончательно успокаиваясь.
Юрий Агеев был моим давним приятелем.
Когда-то я помогла ему, не только спасла жизнь, но и помогла разбогатеть.
Это долгая история – как бедный, но талантливый доктор со «Скорой» вздумал переиграть местного криминального авторитета. И закончиться она могла совсем не так хорошо, как в итоге вышло. Но благодаря одной телохранительнице, которой больше всех надо, для Юрия все сложилось на редкость удачно. На выигранные в результате сложных интриг деньги Агеев открыл частную клинику «Асклепий», где вот уже несколько лет вкалывает с такой же интенсивностью, как когда-то на «Скорой».
Когда я спрашиваю, зачем ему это, ведь он вполне может позволить себе не напрягаться, Агеев отвечает честно, что не может по-другому. Привык.
Я его понимаю – ведь я сама постоянно ищу неприятностей на собственную голову…
Агеев прибыл быстро – вскоре он уже входил в комнату. Высокий, лысый, как коленка, громогласный и очень располагающий.
Юру любят все – и старушки, и дети, и даже наркоманы, не считая того, который в его последнюю смену на «Скорой» ткнул доктору заточкой в печень.
– Здравствуйте, девочки, – приветствовал нас Агеев. – Давайте-ка мы на вас поглядим.
Я усадила Лу на кровать.
Агеев протянул большую мягкую руку:
– Давай знакомиться. Я – Юрий Иванович. А ты кто?
– Лу, – пискнула девочка и вложила лапку в руку доктора.
Тот мягко покачал ее и отпустил.
Щелкнул замочками белоснежного чемоданчика, извлек электронный термометр в прозрачном футляре и старомодный фонендоскоп. Луиза восхищенно уставилась на него.
– Извини, я педиатрией не занимаюсь, – извиняюще проговорил Агеев. – Осталось снаряжение со старых времен. Ничего, нам новомодные штучки ни к чему, мы так, по старинке… давай-ка спинку.
Агеев внимательно осмотрел девочку, измерил температуру, прослушал и простукал спинку и грудь, попросил показать язык – Лу сделала это с большим удовольствием, оттянул пальцем крохотное веко.
– Ну, что? – с тревогой глядя на Юрия, спросила я.
– Рвота была?
– Нет… то есть была, сегодня днем, – вспомнила я. – Да Лу весь день была какая-то вялая, капризничала…
Про то, что мать дала ей подзатыльник, я пока умолчала. Говорить на эту тему при ребенке мне не хотелось. Да и не похоже на травму головы – уж их я повидала достаточно.
– Пока ничего страшного не вижу. Похоже на острое респираторно-вирусное. В контакте с инфекционными больными ребенок не был? – уточнил Агеев.
– Да здесь других детей и нет, – я пожала плечами.
В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату проскользнула Мариванна – загулявшаяся няня девочки.
– Ой, батюшки, что это тут у нас приключилось? – всплеснув полными руками, затараторила тетка, приближаясь к воспитаннице.
– Ветрянка! – вдруг вспомнила я. – У няни девочки внук болен ветрянкой!
– И что такого? – довольно агрессивно огрызнулась Мариванна. – Все дети болеют. Лучше сейчас переболеть, чем взрослым, у взрослых тяжелее проходит.
Агеев поморщился:
– В советах не нуждаюсь. Выйдите, пожалуйста.
– И поищите себе другое место работы, – злобно сказала я.
Это надо же, я пережила сорок пять минут кошмара, а эта тетка так легко ко всему относится!
– Марине Эдуардовне пожалуюсь! – пригрозила няня.
– Да хоть папе римскому! – усмехнулась я. – Идите, не задерживайтесь.
Мариванна скрылась, злобно бормоча себе под нос.
– Как же допустили к ребенку человека, который в контакте с заболевшим? – укоризненно проговорил Юрий, собирая свой чемоданчик.
– Да тут такое дело, понимаешь, – я понизила голос, – матери девочки нет до нее дела, а я в этом ничего не понимаю.
– Значит, будешь учиться, – хмыкнул Агеев. – Давай, Охотникова, в жизни пригодится.
– Каждый должен делать свою работу, – пробормотала я. – Тебя же не заставляют прыгать с парашютом.
– В общем, так, – подвел итог Агеев, завершив осмотр. – Классический случай ветряной оспы. Вызывается варицелла-зостером из семейства герпетических вирусов.
– Это опасно? – напряглась я.
Знаю, что в Средние века от оспы умирали миллионы!
– Если не запускать – нет. Сегодня к вечеру или завтра у девочки на теле появится сыпь. Не пугайся, это нормально. Я тебе пришлю медсестру, она будет обрабатывать антисептиком.
– А лечение?
– Только симптоматическое. Медсестра все привезет. Жаропонижающее, антигистаминное, иммуностимулятор. Пока достаточно. Не давайте ребенку расчесывать, вот и весь секрет. Хороший уход, нормальное питание…
– Вот с этим как раз проблемы, – мрачно сказала я.
– Ну так устрани, – Агеев пожал могучими плечами, – ты же умеешь.
– Спасибо, Юра, я твоя должница, – с облегчением выдохнула я накопившееся напряжение. – Счет пришли мне, я заплачу.
– Это я твой должник, – Агеев поднялся, – и пока я не впаду в старческий маразм, буду об этом помнить. Так что про деньги больше со мной не заговаривай. Ты сама-то, кстати, как – в детстве переболела? А то смотри, нянька права – взрослым болеть крайне неприятно…
Юрий погладил девочку по растрепанным волосам и пожелал:
– Выздоравливай поскорее. Приедешь ко мне в гости, я тебе щенка алабая покажу.
Марина Эдуардовна влетела в комнату, на ходу снимая пальто с меховым воротником. Губы вдовы были ярко накрашены, щеки разрумянились от свежего воздуха. Интересно, куда это ездила госпожа Лазарева?
– Что случилось? – с порога набросилась на меня Марина. – Мне позвонила Катя. Говорит, Луизе плохо… а еще Мариванна жалуется, что вы ее уволили. Не слишком много себе позволяете, а?
Тут она заметила Агеева (Юру трудно не заметить) и уставилась на него круглыми глазами.
– Это еще кто? Вы что, дня не проработали и приводите чужих мужиков в мой дом?
– Это врач, прекрасный специалист. Я вызвала его, потому что не знала, что с девочкой, – объяснила я, старательно подавляя раздражение.
Юра доброжелательно поздоровался.
– Врач? – Марина с подозрением уставилась на Агеева. – Откуда я знаю, что его можно допустить к моему ребенку? Может, он коновал какой-то.
– Уверяю вас, я не коновал, – вежливо заверил обеспокоенную мать Юра. – У меня двадцать пять лет стажа. Конечно, вы можете проконсультироваться у другого специалиста, если не доверяете мне.
Тут наконец Марина обратила внимание на дочку.
Луиза сонно потирала кулачками глаза, лицо девочки опухло.
– А с ней что?
– Обычная ветрянка. Оснований беспокоиться нет, – спокойно пояснил Агеев. – Так, я должен ехать. Меня в клинике ждут. Через полчаса к вам подъедет квалифицированная медсестра, она будет ухаживать за ребенком.
– Зачем это? – подозрительно спросила Марина. – Мне тут посторонние не нужны.
– Как хотите, – пожал плечами Агеев. – Если вы готовы сами обрабатывать папулы несколько раз в день, то, пожалуйста.
– Ладно, пусть приезжает, – нехотя согласилась Лазарева. – Но ночевать она здесь не будет!
Вот так и получилось, что всю эту долгую ночь я просидела у постели Луизы Лазаревой.
Медсестра, которую прислал Юра, оказалась молодой и деловитой. Звали ее Зоя. Она привезла лекарства, еще раз измерила температуру.
Девочка хныкала и жаловалась, что у нее все болит.
– Сейчас мы тебя полечим, – успокаивающим тоном сказала Зоя, дала малышке жаропонижающее и антигистаминный препарат, и вскоре Лу мирно посапывала.
Медсестра умело раздела девочку и показала мне сыпь на теле. Ловко обработала каждую багровую точку и пообещала, что приедет утром и повторит процедуру.
Я кое-как одела Лу в пижамку и укрыла одеялом.
Масяня заглянула поздним вечером.
Верхний свет в комнате я погасила, горел ночник, бросая на стены тени сказочных животных.
Госпожа Лазарева приблизилась к постели дочери и тронула лоб. Температура спала, девочка беспокойно хныкала во сне.
Я надеялась, что Марина захочет посидеть с дочерью, но этого не случилось. Лазарева смерила меня странным взглядом и спросила:
– Зачем вы няньку выгнали? Что теперь делать?
– Завтра я найду другую.
– Слушайте, зачем вам все это надо, а? – не выдержала вдова. – Вы совершенно посторонний человек.
– Меня нанял Иосиф Леонидович Сташевич, – ровным голосом произнесла я. – Моя задача – безопасность и благополучие вашей дочери. Это моя работа.
Лазарева с минуту разглядывала меня. Потом вдруг спросила:
– А у вас свои дети есть?
– Нет.
– Оно и видно, – бросив эту загадочную фразу, Лазарева вышла из комнаты.
А я осталась сидеть у постели.
Лу спала беспокойно, она хныкала, сбрасывала одеяло, дважды попросила пить.
Я не сентиментальный человек, но мое сердце сжималось от жалости к этой малышке. Отец ее убит, бабушка умерла, матери до нее нет дела, Марину волнуют только деньги…
Сама я выросла в нормальной любящей семье. И пусть мой отец, кадровый военный, был строгим, каждое утро заставлял меня отжиматься и учил постоять за себя, я точно знала – меня любят. За моей спиной крепость – прочная стена родительского дома. А маленькая Лазарева одна на свете.
И вот тут, у постели больного ребенка, я дала себе слово, что не дам никому обидеть Лу. Пусть попробуют. Им придется иметь дело со мной.
Утром приехала медсестра и повторила процедуры, дала лекарство.
Я гадала, когда же появится любящая мать.
Ближе к обеду Марина заглянула навестить дочку. Ну наконец-то!