7 ноября
6-го был финал Кубка ССР, «Динамо» – «Спартак». С утра лил дождь, поле как топкое болото, мяч набух, игроки скользили и падали. Мы с Игорем сидели в ковбойских шляпах, но и они не спасали от воды. Время от времени мы снимали шляпы и стряхивали с них набравшуюся влагу… Победила команда Игоря – «Спартак» 3:0. Я был в унынии… В прошлом году я был на 27 матчах, а в этом – на 37! Новый рекорд. Видел 25 матчей московских динамовцев и ещё 5 с участием их дублёров.
12 ноября
Очередной кризис в отношениях с Наташей… Долой рафинированные чувства, грёзы о счастье, щемящая тоска!.. Только смех, пусть сквозь слёзы, но смех. Каким я был раньше – никогда не унывал. Вот таким постараюсь стать опять…
17 ноября
Если бы я вычертил график моего настроения, то получилась бы сумасшедшая кривая, которая безудержно рвалась бы вверх и безнадёжно падала вниз. Кривая плясала бы в своём непостоянстве, выделывая замысловатые фигуры…
23 ноября
Опять много читаю. Гастон Буассье «Картины римской жизни времён Цезарей», «Метаморфозы» Овидия, сонеты Шекспира и стихи Сергея Есенина – всё в куче. «Я полон дум о юности весёлой, / Но ничего в прошедшем мне не жаль…»
«Жизнь состоит из событий самых разнообразных, самых непредвиденных, самых противоположных, самых разношёрстных; она груба, непоследовательна. Бессвязна, полна необъяснимых, нелогичных и противоречивых катастроф, которым место в отделе происшествий…» (Ги де Мопассан. «О романе»).
27 ноября
Со школьной группой ходили в Третьяковку. Экскурсия «Историческая живопись». Сколько шедевров! Понравилась эффектная картина Флавицкого «Княжна Тараканова», «Портрет Штенгель» Репина, изумительные картины Айвазовского, особенно «Лунная ночь на Чёрном море»… К маме приходил её старый знакомый, фронтовик Борис. Рассказывал о том, как воевал. Какая страшная это штука – война!.. Страшная и мерзкая. Гибнут тысячи хороших людей…
1 декабря
Я очень люблю новые месяцы. Вот новый – декабрь. Всегда кажется, что с новым месяцем должно что-то измениться, что жизнь потечёт по новому руслу, в котором не будет неприятностей, ссор, тоски, печали… Но пролетают 30 дней всё в той же скучной оболочке. И снова новый месяц и новые надежды…
Читаю Надсона: «Муза, погибаю!.. Глупо и безбожно / Гибну от нахальной тучи комаров, / От друзей, любивших слишком осторожно, / От язвивших слишком глубоко врагов…»
15 декабря
Два дня мучился с юмористическим рассказиком «Пустоцветов, Люда и Ким». Не очень получилось. Концовка такая: «…Пустоцветов ворочался в кровати. Ему снились Сковородкина, стоявшая на вершине Эвереста, Ким Юркин, забивающий гол, листки со стихами, Ниагарский водопад, бананы и прочая галиматья».
29 декабря
Какие новости? Плохие. Лежу. Пожелтел, как лимон. Желтуха. В вену колют глюкозу. От больницы отказался…
30 декабря
Вчера с Наташей были на новогоднем вечере. Я с кровати на бал и с бала на кровать. Большой концерт. Конферировал Афанасий Белов. Выступали Санина и Феона, Козловский, Илья Набатов. Сцену из пьесы «Рассвет над Москвой» разыграли Марецкая, Раневская и Годзи, а из «Джон – солдат мира» – Названов и Викланд. Мило пела Ружена Сикора, аккомпанировал ей Богословский… После высокой температуры ещё умудрился танцевать. Около 7 часов утра домой приехал на машине.
Комментарий спустя (даже трудно выговорить) 68 лет.
Сегодня, когда уже не поют, а зажигают шоу-певички, типа Гагариной и Бузовой, уже не помнят старых звёзд, и Ружену Сикору (1918), которая блистала в 50-е годы. Она пела популярные песни: «Московские огни», «Я писать тебе не стану», «Я жду тебя» и прочую лирику. Фанаты млели, и бывали случаи, когда машину с певицей несли на руках, – фанатели и тогда!.. Все артисты прошлого обладали хорошими голосами (фонограмм не было), пели душевно, сердечно, искренно. Никаких цветовых миганий, подсветок, подтанцовок, подпевок. Только личность и то, чем ты можешь зацепить зал…
Ну, а Никита Богословский (1918) – легендарный композитор, сколько хороших песен написал: «Шаланды, полные кефали…», «Три года ты мне снилась…». А простенькая, но симпатичная:
Ты ждёшь, Лизавета,
От друга привета.
Ты не спишь до рассвета,
Всё грустишь обо мне…
Ну и конечно, бесподобная «Тёмная ночь» (слова В. Агатова, и как проникновенно пел её Марк Бернес):
Тёмная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
тускло звёзды мерцают…
Замечательные мелодии создавал Богословский, а его пресса много раз критиковала и бичевала за «пошлые романсы», за «кабацкую меланхолию» и т. д.
С Никитой Владимировичем Богословским мы не раз встречались в 90-х годах в редакции «Вечернего клуба», в газете для интеллигенции. Он всегда внимательно читал и следил за моими историческими колонками и иногда восклицал: «Опять Безелянский напутал!..» Богословский собирал всяческие нелепости, ошибки и ляпсусы в своей коллекции «Заметки на полях шляпы». (15 января 2019 г.)
1951 год – 18/19 лет. В волнах неопределённости
Уже повзрослел, но никак не определился, кто я и что я. Впрочем, и в стране ничего особенного не происходило. Ну, ввели в строй Лисичанский химкомбинат, обсуждали проект агрогородков, в Новгороде нашли берестяные грамоты XI века.
Но ни химкомбинат, ни агрогорода, ни берестяные грамоты меня, 19-летнего, не трогали и не волновали. У меня билась и трепетала собственная жизнь. Школа рабочей молодёжи в отличие от обычной не досаждала, наконец-то взялся за ум и сразу стал успешным учеником. Прогулов не допускал, и всё дело шло к аттестату зрелости. Хотя сам по себе школьный аттестат – не зрелость. Ещё Сенека в древности утверждал, что «Не для жизни, а для школы учимся». А американский юрист и писатель Роберт Ингерсолл (1833–1899) пребывал в уверенности, что «школа – это место, где шлифуют булыжники и губят алмазы».
От булыжника я отошёл давно и пытался приблизиться как можно ближе к алмазу. Литературные дали манили и завораживали. Но до литературы было ещё ой как далеко. В 50-х годах беспрерывным потоком выливались лишь стихи. Об их качестве умолчу…
Прежде чем привести сохранившиеся разрозненные дневниковые записи, по памяти вспомню отдельные моменты из 51-го года.
Скромный, вежливый, умный мальчик, так считали учителя. Но это внешнее впечатление. Внутри по-прежнему метался и часто испытывал стресс. А внешне подчас играл роль лидера. В тот год образовалась великолепная тройка: студент Востоковедения Игорь Горанский, будущий переводчик АПН Виктор Ус и я, школьник, самый младший, но с навыком верховода. Часто собирались у меня в доме. Болтали, выпивали, играли в карты. Я предложил издавать рукописный журнал «Петушок» и самостоятельно выпустил первый номер, но друзья меня не поддержали. Главная тема, вокруг которой всё вертелось: девочки. Все трое испытывали острое влечение к женскому полу. Гедонисты – хотели получить от жизни одни удовольствия. Грехи молодости…
Через горы и поля
Ходят три богатыря, –
наряжал я дружбу в фольклорные одежды. С Игорем нас ещё связывали футбол, шахматы и стихи: оба считали себя чуть ли не поэтами. Игорю я посвятил поэму «Вопль» (косил под Маяковского):
У нас заведено: или станет проституткой,
Или ни за что не отдастся вовек.
Будет дрожать над своим телом,
Как над золотом старый Гобсек…
Поэма длинная и… плохая. А у Игоря были свои вопли:
Горько и больно мне: снова не верят,
Снова не понят, считают не тем,
Снова придётся сердечные двери
Разумом трезвым прикрыть насовсем…
Обменивались стихами, обсуждали их. Лечились от сердечного непонимания футболом: и сами играли, и ходили на матчи мастеров кожаного мяча. А потом дружба рухнула, когда стали работать вместе, и оба не выдержали испытания отношений начальник – подчинённый.
Теперь о личных делах. С «Ундиной» расстался на какое-то время, но зато запылал любовный платонический роман с Наташей Пушкарёвой. Встречи, долгие прогулки по просекам Сокольников, часто Наташа приезжала ко мне, когда я жил один. Ворковали, ласкались, но чаще ссорились. Наташа была очень обидчивой и готова внезапно плакать. Поссорились – помирились. А ещё писали друг другу письма (о, блаженные доэлектронные времена!). А какие незатейливые, но полные чувства, строки я писал Н.П.:
Свет очей моих ясных,
Тебя так люблю!
Милая, нежная,
Тебе лишь пою!
Счастье моё, радость моя,
