Наемники Судьбы

– Ты бы заткнулась, а? – очень миролюбиво предложила Меридит.

Эдуарду долго отсиживаться в сарае не дали, отправили следить за Багорой. Того уже не оказалось на площади, народ почти разошелся.

– Где Багора-то? – рискнул спросить принц у первого попавшегося мужика, тощего, взъерошенного, с блаженно-идиотской улыбкой на дремучей физиономии.

– В путь двинулся, защитник наш, дальше народ учить, как от врага спасаться!

– А куда дальше?

– Как – куда? Одна тут дорога и есть – на Перевал. За Перевалом-то места дикие, глухие, да ведь и там люди живут, и они спасения хотят!

– Вот и замечательно! – обрадовалась Меридит. – На Перевале его и выловим. Мимо не пройдет! Главное – нам его надо опередить.

Движимые этой целью, они предприняли ночной марш-бросок по направлению к Перевалу, во время которого Хельги проклял все на свете. Ученик в темноте не видел совершенно ничего и всю дорогу только что не верхом на наставнике ехал. Девицы радовались и язвили.

Весь следующий день тоже провели в пути. Под вечер оба – и принц, и Хельги – валились с ног от усталости.

Местность, по которой они теперь шли, становилась все более суровой и дикой. Громоздились каменные кручи, с них сползали каменные реки. Идти становилось все опаснее. Лежит, например, замшелый валун, кажется – тролль не сдвинет, а коснешься его – и потекла по склону чудовищная масса породы, сметая все на своем пути.

Лиственные деревья уступили место седым елям и сучковатым северным соснам, довольно сильно отличающимся от своих южных сестер.

– Это один вид, вы не думайте, – пояснил Хельги, хотя никто про это и не думал вовсе. Вода в многочисленных ручьях и речушках была красно-бурой и зловеще напоминала кровь, прибрежные камни покрывал ржавый налет окислов железа (это Хельги объяснил про железо).

Все реже встречалось человечье жилье. Мимо него шли не таясь, без опаски, уверенные, что Багора остался позади и не успел еще принести сюда свою заразу. Появление их пестрой компании местных жителей не удивляло. Здешние края почти не принадлежали людям, те селились лишь вдоль единственной дороги и возле воды. Скалы, еловые чащи, озера и карстовые норы заселяли совсем другие существа. Люди старались жить с ними в мире ради собственной безопасности. Поэтому путников-нелюдей встречали если не приветливо, то по крайней мере вежливо. Удалось запастись провизией, к великой радости Эдуарда. Его уже тошнило от рыбы, особенно когда приходилось есть ее сырой.

Эльф принялся слагать новую песнь. Он был потрясен величием северной природы. Приход весны, самого яркого и веселого времени года, отчасти смягчал ее суровость, но Аолен представлял себе здешнюю зиму и внутренне содрогался. С другой стороны, впервые за последний месяц эльфа не угнетала атмосфера ненависти и страха, нависшая над Староземьем. Там он ощущал ее почти физически.

– Удивительно, – говорил Аолен, – ведь мы идем навстречу Инферну, а впечатление такое, будто война остается позади, все дальше и дальше.

– Вот это и странно! – кивала Меридит.

Совсем иначе чувствовал себя принц. Он впервые оказался в краю, где люди не были хозяевами, а существовали на положении слабого малого народа в окружении разномастных нелюдей.

Он видел отвалы пустой породы возле кобольдовых ям, огромный след тролля прямо поперек дороги, горящие во тьме глаза, неизвестно чьи. Слышал смех лесовицы, порочный и манящий, странные тихие звуки и шорохи, и сердце его наполнялось страхом.

Однажды, по его же просьбе, устроили привал на берегу большого озера. Девицы и эльф задремали на полуденном солнышке, Хельги побрел в чащу искать какие-то сморчки. Эдуард просто сидел в отдалении, смотрел на водную гладь и размышлял о своих невзгодах.

Вдруг тихое ржание послышалось в кустах. Медленным шагом выбрела из них приземистая черная лошадь. Прежде принц не удостоил бы такую неказистую скотину и взглядом. Но теперь, когда от мешка с провизией болели плечи, а на стертых ногах не успевали заживать волдыри, она показалась ему даром судьбы. Бормоча что-то успокаивающее, принц медленно подобрался поближе. Лошадь не встревожилась. Окрыленный удачей, принц потрепал ее по холке и наконец взгромоздился верхом. Он никогда раньше не ездил без седла, но это оказалось проще, чем он думал. Стукнул пятками по бокам, лошадь и пошла. Медленно, лениво потрусила вдоль берега и вдруг резко повернулась, напружинилась и ринулась в воду.

– Стой, скотина! – завопил принц. – Куда? Назад!

Он потянул за гриву. Лошадь не реагировала и продолжала погружение. Вместо того чтобы спрыгнуть с ненормального животного, Эдуард вновь попытался его остановить. Он был не в силах расстаться с мечтой о собственном транспорте.

Принц погрузился по пояс, когда кто-то схватил его сзади за ремень и жестоко сдернул вниз. Эдуард забарахтался в ледяной воде. Над ним стоял наставник, свирепый и побледневший.

– Идиот! – выдохнул Хельги. – А если бы я не успел?! Это же келпи! Счастье твое, что берег пологий!

Подоспевшие девицы вытащили горе-наездника на сушу, принялись сушить и попутно издеваться. А откуда ему, бедному, было знать про этих самых келпи, злобных водяных тварей, что превращаются в лошадей и топят беспечных седоков?

– Держи-ка ты своего ученика подальше от воды, – посоветовала Меридит сприггану. – Что-то не везет ему с тамошними обитателями.

После происшествия с келпи принц окончательно пал духом, стал ныть и приставать к эльфу, которого боялся меньше всех: почему нельзя, мол, поймать Багору прямо тут, на дороге. Зачем тащиться на дурацкий Перевал? Объяснила ему Энка, предварительно стукнув:

– Затем, что мы его не ловим, а просто выслеживаем. Дождемся на Перевале и посмотрим, куда он пойдет дальше.

Принц не удержался от скептического замечания:

– Не слишком эффективный способ спасать Мир!

– Ты знаешь лучший? – нехорошим голосом поинтересовался Хельги; случай с келпи взволновал его куда больше, чем сам он мог ожидать.

Принц умолк.

Но скоро произошло событие, которое поколебало душевное равновесие всех путников, не исключая твердокаменную дису.

День пути отделял их от Перевала. Не найдя подходящей пещеры, ночь они решили привычно скоротать на опушке ельника. С комфортом расположились вокруг костра. Костры они жгли теперь ночи напролет, уступая мольбам принца. Сидели, болтали, Энка опять варила фирменный малосъедобный суп, Эдуард от нечего делать складывал хворост в аккуратную кучу. Спать пока не хотелось.

Вдруг что-то неуловимо изменилось в природе. Потянуло ветром, туча закрыла луну, стихли ночные шорохи, и в наступившей тревожной тишине слышен стал неясный, быстро нарастающий гул. Нечто угрожающее, жуткое было в этом звуке. Все вскочили, хватаясь за оружие.

– Ой, мамочка, что это?! – В страхе принц уцепился за плечо Энки, оказавшейся ближе всех.

– Ложись! – заорали Хельги и Меридит в один голос. Они что-то сообразили. Привычная к этой команде Энка без лишних вопросов растянулась на земле, свалив попутно принца. Меридит толкнула замешкавшегося эльфа. Хельги для верности вдавил физиономию ученика в мох.

– Закройте глаза, заткните уши! Что бы ни случилось, только не открывайте глаз! Иначе нам конец! – еще успела прокричать диса, прежде чем все потонуло в немыслимом реве.

То, что обрушилось на путников, трудно передать словами. Конский топот и ржание, визг, вой, лай, свист плеток и трели охотничьих рогов, звон тетивы, воинственные крики – невообразимая какофония звуков неимоверной громкости. Казалось, барабанные перепонки лопнут, не выдержав такого безобразия. Порывы ледяного ветра рвали одежду на спинах; больно колотили падающие шишки и сломанные сучья. Принц лежал придавленный, продрогший и полузадохнувшийся. Он визжал от ужаса и не слышал собственного голоса. Он чувствовал себя червяком под копытами конницы. Вот сейчас, сейчас исполинская подкова опустится на него, превратит в кровавое месиво. Казалось, не будет конца этому кошмару.

Но конец приходит всему.

Тишина наступила так внезапно, что они сперва решили, будто просто лишились слуха. Первой смогла пошевелиться диса. Меридит вдохновило открытие, что на самом деле она не оглохла. Ей был отчетливо слышен лязг собственных зубов.

Меридит встала на колени, огляделась. Рядом с ней ничком лежал Хельги. Рука его по-прежнему прижимала к земле голову ученика, хотя сам он был без сознания. Для сприггана с его острым, как у совы, слухом, акустический удар оказался слишком сильным. Меридит перекатила его на спину, заглянула в лицо, бледное до синевы, беззащитное и очаровательное.

«Он такой хорошенький, когда спит», – говорила всегда Энка. Сердце Меридит сжалось. Хельги был ей очень дорог, хотя их взаимная привязанность на самом деле не имела ничего общего с теми чувствами, которые сильфида характеризовала словом «влюбилась».

Кряхтя, ругаясь и тряся головой, чтобы избавить волосы от набившейся в них дряни, поднялась на ноги Энка. Еще не до конца опомнившийся Аолен принялся тормошить принца. К радости дисы, Хельги тоже скоро очнулся.

Энка воззрилась на него и Меридит с таким видом, будто считала их виновниками происшествия.

– Ну может, кто-нибудь соизволит объяснить нам, невеждам, что это было?

– Дикая охота! – лязгнула зубами диса.

– Ох, покусай меня грифон! – Сильфида изменилась в лице. – Ты ТОЧНО уверена?

– Куда уж точнее!

– Хорошо, что я сама не догадалась, – с большой убежденностью сказала Энка. – Спятила бы со страху!

Принц уселся, обхватил голову руками и тихо заскулил. На этот раз никто над ним не насмехался.

– Останешься в живых после ТАКОГО – и правда поверишь, что рожден для спасения Мира, – сказала Меридит.

Ночные кошмары при свете дня нередко кажутся увлекательными приключениями. Наутро все, кроме Хельги, которому все еще было плохо, оживленно обсуждали происшествие, описывали свои ощущения, мысли и страхи.

– Самое главное в таком случае, – запоздало инструктировала Меридит, – не открывать глаза! Если их не видишь, они тебя не найдут. А взглянешь – тут же прикончат!

– Они явились из Инферна? – трепеща спросил Эдуард.

– Нет, они местные. Проклятые. Про них разное говорят. Одни считают, что охотники убивают на своем пути всех без разбору, другие – что ищут кого-то специально.

– Ой, а вдруг нас?

– Не знаю, не знаю! Ночью видно будет! – радостно сказала Энка. – Как явятся опять, как налетят!

– И зачем ерунду говорить? – не выдержал Хельги. – Дикая охота является каждому существу только раз в жизни. Это все знают.

После этого сообщения принц почувствовал себя почти счастливым. Если честно, не он один.

Вечером путники подошли к подножию Безрудных гор. Они не были высокими, ни в какое сравнение не шли с заснеженными пиками Сильфхейма или подпирающими небеса громадами арвейских вершин. Но старость, сгладившая их вершины, смягчившая очертания, придавала им своеобразное величие. Впрочем, принц этого не почувствовал. Он был разочарован.

– А говорили, Перевал – единственное место, где можно перейти через Безрудные горы! Подумаешь, горы! Холмы какие-то. Каждый дурак на вершину залезет в любом месте.

Меридит возразила скептически:

– Ну-ну. Попробуй залезь. А мы потом, так и быть, поищем твои косточки на склонах. Перевал – единственное место, где можно пересечь горы в относительной безопасности. Его охраняет древняя магия. Причем с каждым годом все хуже и хуже.

– Уж не настолько и хуже, – вздохнул Хельги. Ему эта древняя магия стояла поперек горла. Видимо, спригганы попадали в число тех существ, против которых она была направлена. – Знаете что, вы идите по дороге, а я где-нибудь в сторонке…

Меридит посмотрела грозно:

– Ты через Перевал ходил?

– Ходил.

– Не рассыпался?

– Не рассыпался.

– Значит, и теперь не рассыплешься. Безрудные горы не то место, где можно бродить поодиночке.

Хельги не стал спорить. Перевал грозил ему лишь комплексом неприятных ощущений, а горы – множеством реальных опасностей вроде голодного тролля, кобольдовой западни или какой-нибудь древней нежити.

Путь через Перевал занял у них весь следующий день. Он оказался совсем не таким легким, как ожидал наследник престола. Подъем утомил его очень быстро. Несчастный стал спотыкаться и падать. Спригган забрал у ученика весь груз, но скорости это почти не прибавило. Хельги ругался не хуже Энки, ему-то хотелось преодолеть Перевал как можно быстрее!

Эльф обратил внимание, какой необычной стала дорога. Относительно ровные и пологие участки заканчивались уступами высотой почти в рост. Сперва ему казалось, что эта гигантская лестница создана природой. Но на седловине, где рельеф не скрывали осыпи, стало ясно: тут потрудился кто-то древний и огромный. Как давно это было? Быть может, в те неизмеримо далекие эпохи, когда юные еще горы устремляли в небеса свои островерхие снежные шапки? Безжалостное время не сохранило никаких воспоминаний о великанах седой древности, – ничего, кроме этого безымянного памятника.

Хельги фыркнул:

– Это палеозойская складчатость, какие великаны? Когда эти горы были молодыми, на земле водились жирные, хвостатые земноводные, даже ящеры еще не появились. А дорогу строили совсем недавно, тысячелетий двадцать назад, не раньше.

– Угу, совсем недавно, – кивнула Энка, – давеча!

– Конечно, недавно. Если сравнивать с палеозоем.

– Ну если только с палеозоем! – Энка понятия не имела о палеозое – и не желала иметь.

– Какай же силой должны были обладать эти великаны, если их магия действует двадцать тысячелетий! – воскликнул потрясенный Эдуард.

– Зачаточной! – рявкнул Хельги. У него болела голова, и невежество окружающих раздражало больше обычного. – Любой дурак может высечь на камне магические символы, и они будут отравлять жизнь окружающим, пока камень не рассыплется. К тому же дорогу зачаровал кто-то другой, намного позднее. Не думаю, чтобы древние великаны имели что-то против спригганов. Нас тогда вообще не было.

Аолен погрустнел. Рассуждения Хельги были убедительны, но лишены всякой поэзии.

Преодолев наконец Перевал, они выбрали подходящее для засады место – небольшую расселину у подножия гор, хорошо укрытую от ветра и посторонних глаз. Отсюда прекрасно просматривалась вся древняя дорога, никто не мог проскользнуть незамеченным. Здесь им предстояло дожидаться появления Багоры.

Ожидание действовало на всех по-разному. Принц наслаждался отдыхом, эльф – тоже, хотя и не столь откровенно, Энка и Хельги изнывали со скуки, а Меридит взялась точить все имеющееся в наличии оружие – это ее немного развлекало. За дорогой следили днем и ночью, по очереди. Принц – только днем.

Время шло, а Багора все не появлялся. Энка уже начала беситься и роптать, зато Хельги нашел себе занятие: стал собирать образцы здешних руд. Скоро их скопилась целая куча. Энка удивилась:

– Не пойму, почему эти горы называются Безрудными, раз здесь полно руды?

– Это человеческое название, – пояснила Меридит. – Когда в здешние края пришли люди, они не смогли отыскать руду, она вся была уже давно заговорена кобольдами. А мы эти горы так и зовем – Кобольдовые.

– А мы – Южные, – добавил Хельги.

– Дурость какая! – возмутилась сильфида. И Аолен был с ней согласен, спригганское название решительно не вязалось с суровым обликом северных гор.

– Но они же на юге от наших земель.

– Все равно. Могли бы придумать что-нибудь пооригинальнее. Слово «южные» подходит им, как рога ослу. У спригганов все названия такие глупые?

Энке очень хотелось поспорить, но Хельги не поддавался на провокацию. Он не испытывал никакой любви к собственному народу и не считал необходимым оправдывать его нелепые выходки.

Детство всякого сприггана – пора отнюдь не безоблачная, и людей трудно за это упрекнуть. Кому понравится обнаружить, что в колыбели вместо собственного драгоценного чада лежит мерзкий подменыш? Понятно, что любимцами семьи эти создания не становились. Их терпели. Из страха за судьбу собственного ребенка. Всем известно: сколько раз ударишь подменыша – столько будет бито твое родное дитя. К несчастью, правило это касалось только матери с отцом, окружающие вольны были обращаться с чужаком как им заблагорассудится. В результате спригганы с детства проникались ненавистью к роду человеческому.

Но та, которую Хельги называл матерью, та, что дала ему имя, – нет, конечно, она не любила его, но… жалела.

Хельги помнил – спригганы все помнят – как она укачивала его, вредного, вечно голодного и орущего, прижимала к груди и называла «бедным маленьким чудовищем». Да и позднее, когда отпали все основания называть Хельги чудовищем – ни у кого в Рун-Фьорде не было ребенка с такой красивой мордочкой, – она по-прежнему была добра к нему, хорошо кормила и защищала от гнева ярла, имевшего дурную манеру швырять в подменного сына тяжелые предметы.

И когда спустя тринадцать лет за Хельги пришли и привели на обмен ее родного сына – не истощенного заморыша, а здорового, крепкого, обученного военному делу мальчишку, – у нее хватило доброты сунуть в руки Хельги узелок с наспех собранной едой и поцеловать его на прощание.

Непривычные к подобным нежностям спригганы подняли было Хельги на смех, но тут же пожалели об этом. Обозленный выкормыш фьордингов всеми зубами и когтями вцепился в глотку ближайшего обидчика, насилу отодрали. Это внушило им должное уважение.

– Вот получай своего отпрыска! Да поосторожнее с ним, он у тебя бешеный! – так был представлен Хельги своей настоящей матери.

Никто не назвал бы встречу трогательной. Еще очень молодая, мрачного вида женщина кивком головы пригласила новообретенного сына в каменный сарай, служащий ей домом, а сама куда-то удалилась. Хельги вошел и огляделся. Жилище было убогим и грязноватым, особенно по сравнению с хоромами ярла. В центре – очаг, вокруг – шкуры для спанья, сбоку – большой ларь и полка для посуды. Ближе к выходу – подстилка, на ней – четверо замызганных, вонючих и забитых человечьих детенышей. Хельги с жалостью подумал о тех, кого они заменяют.

– За каким демоном тебе столько детей? – было первое, что он сказал матери. – Уж лучше бы ты избавлялась от них, чем отдавать мучиться!

– Тебя не спросила, – прошипела та.

Год прожил Хельги в Сером Дольмене, постигая все, что положено знать и уметь каждому сприггану. Период этот он никогда не считал приятным. Соплеменники нравились ему не больше, чем люди Рун-Фьорда.

В четырнадцать лет он в компании тридцати сверстников предстал перед Советом Дольмена. Решалась их судьба. Со всеми испытаниями Хельги справился вполне прилично, настало время последнего задания. Его давал старший советник, каждому персонально.

Откуда ему были известны слабости каждого юного сприггана? Один почему-то боялся огня. Он должен был сложить вокруг себя кольцо из хвороста и собственноручно запалить. Другой не умел плавать, и этому несчастному велели перебраться через глубокую бурную Оулен, туда и обратно.

Подошел черед Хельги.

– Видишь, цверги гонят стадо? Отправляйся, добудь нам мяса на обед.

Поручение показалось всем несправедливо легким. Ни один цверг не решится встать на пути сприггана, вознамерившегося поохотиться на его оленей, – собственная жизнь дороже. Но Хельги взглянул на советника в упор и прямо заявил:

– Я не убиваю животных.

Толпа зрителей ахнула. Отказаться выполнить задание! ТАКОГО в истории испытаний еще не случалось! В глазах советника вспыхнул красный огонь.

– Как ты смеешь возражать Совету? Исполняй, или будешь наказан за неповиновение.

Хельги тоже разозлился:

– Думаю, ты оглох от старости. Я же ясно сказал: я вообще не убиваю животных. Никогда. Они мне нравятся. Дай мне другое задание, это я выполнять не буду. Все.

Старшему советнику нельзя было отказать в выдержке. Он не стал унижать свое достоинство, вступая в пререкания с наглым отпрыском рода Ингремов. Но когда оглашали перечень назначений, Хельги попал туда, куда обычно направляли безнадежных идиотов или калек.

– Ингрем Хельги будет рыть выгребные ямы и могилы, собирать хворост и убирать нечистоты.

Анна Ингрем не удержалась и взвыла. Такого позора в ее роду еще не бывало! Но Хельги даже не огорчился, а просто сообщил:

– Я не буду рыть выгребные ямы. Я пойду с ними, – и кивнул в сторону нескольких избранных счастливчиков. Их отправляли в Староземье на обучение.

Это был верх наглости. Старший советник издал такое шипение, что Хельги долго не мог подобрать подходящего сравнения для описания этого звука. Лишь годы спустя ему довелось услышать, как шипит дракон перед огненным плевком. Очень похоже на Барта Альветта.

Самой большой неожиданностью в этой истории оказалась реакция соплеменников Хельги. Вместо того чтобы возмутиться и наказать непокорного, спригганы развеселились.

– Слушай, Барт, ну чего ты прицепился к ребенку? Хочет идти на обучение – пусть идет, – заявил конунг. Его слова были решающими. Ворчание советника о подрыве устоев и растлении нравов после них ничего уже не значило.

Через три месяца Хельги определили в школу Белых Щитов в Дрейде. Все связи со своим народом он окончательно утратил, и наносимые ему оскорбления на свой счет не принимал.

Четыре дня прошло в ожидании, и вот острый глаз Аолена различил высоко на склоне движущуюся точку.

Человек шел медленно, тяжело согнувшись, будто под ударами ветра, хотя день выдался удивительно тихий. Шаг за шагом преодолевал он сопротивление древней силы, охраняющей от зла путь через Перевал. Но – преодолевал!

– Смотри! Он? – спросила принца Энка.

Путник был уже близко. Эдуард осторожно выглянул из-за камня. Высокая сутулая фигура, длинные руки, черные волосы…

– Он! – подтвердил принц. – Точно он… Ох, Силы Стихий!!!

Все остальное произошло на глазах Эдуарда. Принц увидел, как с противоположного склона сорвалась каменная масса, заклубилась, ринулась вниз с нарастающим грохотом, обрушилась на древнюю дорогу, потекла по ней, как по руслу. За считаные секунды лавина накрыла место, где стоял Багора…

– Все живы? – спросила Энка, чихая и отряхиваясь.

– Вроде все, – неуверенно ответила Меридит, потирая шишку на затылке. – Хельги, ты живой?

– Живой. Чего не скажешь о нашем приятеле.

Спригган уже стоял на дороге и с отвращением рассматривал нечто. Удивительно, но лавина не погребла тело Багоры, лишь протащила вниз по склону, жутко изуродовав и искорежив.

– Я уж думал, нам конец! Она ка-ак сорвется! Ка-ак рухнет! – возбужденно кричал принц, размахивая руками. – А где Багора?

– Все так думали… Нет, не ходи сюда! СТОЙ!

Но принц уже выскочил из укрытия и вскарабкался к наставнику. Глаза его расширились.

– Это что?! Ой-й! – Он побелел и повалился без чувств.

Хельги устало вздохнул. Аолен смотрел на тело врага долго, мрачнел все больше.

– Если бы предвидеть, что этот негодяй погибнет так скоро, легко и бесполезно для нас, лучше бы я сам убил его еще в Поните. Мне стало бы легче, – выговорил он наконец.

– Знаешь, – ответил Хельги, – бывает на свете мерзость, которой лучше не касаться, Думаю, это как раз наш случай. Пошли отсюда…

– Итак, след оборвался, – подвела итог Меридит. – Что будем делать?

Энка не медлила с ответом:

– Пойдем назад, поищем новый.

– Я назад не пойду, – уведомил Хельги.

– Почему? – удивилась сильфида. – Тебе понравилось тут жить? Может, построим шалаш, заведем коз, и гори весь мир синим пламенем?

Хельги продолжал упрямиться:

– Назад через Перевал я не пойду. Никогда. Я не желаю разделить участь Багоры.

– Первый раз, что ли? Ты сколько через него ходил, все было нормально!

– Нет. Эти гнусные древние силы только и ждут, кого бы еще прихлопнуть. Они мне и сонные досаждали, а теперь Багора их пробудил. Делайте что хотите – я не пойду. Мне страшно.

Энка примолкла. На ее памяти это был первый случай, не связанный с экзаменами, когда Хельги открыто признал, что ему страшно.

– А давайте пойдем в Инферн! – вдруг весело предложила Меридит. – Наверняка Багора шел именно туда.

Тут уж Энка получила полную возможность реализовать свою страсть к полемике:

– Во-первых, почему ты вообразила, что Багора шел в Инферн? Вдруг он свернул бы к фьордингам? Во-вторых, что мы будем делать во враждебном мире? Надеешься, что мы вчетвером с половиной разгромим всю их армию? Мы, конечно, страшны в гневе, но не настолько, чтобы народ мер со страха от одного нашего вида. На что ты рассчитываешь?

– А ни на что! Если сами Силы Судьбы втравили нас в эту историю, пусть озаботятся указать нужный путь. А пока нам надо просто идти вперед.

И они просто пошли вперед. В Инферн.

Про эту землю достоверно известно было одно: находится данный рассадник Зла на Востоке.

Зато слухов ходило великое множество, одни другого страшнее – и все ничем не подтвержденные. Никто, мол, из отважных землепроходцев, рискнувших предпринять поход в проклятые земли, назад не вернулся. Но если в Староземье и окрестностях приключалась какая-нибудь напасть: обрушивалась стихия, случалось моровое поветрие, разводилась злокозненная нежить, – никто не сомневался – без Инферна дело не обошлось!