У Лаки

1957

Валия уходила от Лаки дважды, пока не подала на развод окончательно в 1957-м, объявив, что их проблемы неизлечимы и невыносимы. Первый раз это случилось в самый расцвет их проблемных взаимоотношений – Лаки был полностью поглощен работой.

Тем утром Лаки проснулся рано в загородном отеле, разбуженный хором кур в соседнем дворе. За окном все еще было темно, словно в космосе. В номере стояла только кровать, кресло и лошадка-качалка для постояльцев с детьми. Каура дорожила новым рестораном «У Лаки» до такой степени, что управляющий запросил более просторное помещение в новом месте на главной улице. Иногда к ужину там собиралась очередь. Сельские жители не любили ждать в очереди. Лаки понимал, что пора расширяться. Он приехал в Кауру посмотреть имеющуюся в городе недвижимость. В феврале тут были только ржавого цвета газоны и пыльные машины. Лаки сказал, что ему нужна неделя, чтобы все обдумать. Из жизненного опыта он всегда давал себе неделю на принятие решения о покупке дороже установки для газировки. В конечном итоге он находил решение, частенько в своем дома в Сиднее, во время ужина или завтрака, разговаривая с Валией или пытаясь заснуть.

Все еще одурманенный сном, Лаки сделал несколько глубоких вздохов и вышел на улицу, пошатываясь, словно ступал на крошечную лодку. Он не стал завтракать, сразу сел в машину. Он был поглощен франшизой. Лаки принес себя в жертву и смирился с этой ценой: сеть господствовала в стране, что означало, он правильно распорядился подарком Асквита.

На деньги Иэна Лаки купил три помещения в Сиднее и построил одинаковые рестораны. Он мог бы построить и больше, но решил остановиться на трех и понаблюдать. Пойдет ли дождь, будет ли почва щелочной, не устроят ли саботаж уже существующие греко-австралийские закусочные.

В сороковых годах среди англоязычных сиднейцев ходила шутка:

– Почему не существует греческой мафии?

– Потому что каждый грек, управляющий кафе, считает себя большим боссом.

Некоторые семьи использовали рестораны сети как временное пристанище. Они платили Лаки месячный сбор – не было никакой системы начисления зарплаты – оплачивали бóльшую часть накладных расходов и копили на собственное кафе. Франшиза «У Лаки» для большинства управляющих кричала о безопасности, временном крове, трамплине в будущее. Самые ранние франчайзи обналичили средства в начале пятидесятых годов. Они доказали, что прогресса можно добиться.

Лаки управлял заведением в Стэнморе, Энтони Главас и его брат Джим работали в ресторане на Каслри-стрит в сити, а Питер Нифорис и его жена Рослин, уроженка Нгиямпаа, знакомили с «У Лаки» пригород Марриквилла. Питер прекрасно готовил, ему удавалась идеальная ботридия[14], но именно Рослин была флагманом этого заведения: она обслуживала столики, звала клиентов душками, поставщиков – когда они пытались обмануть ее, – приятелями.

В первую встречу, когда они пришли по объявлению, Рослин была воплощением хитрости, честности и непоколебимой уверенности. Она открыто заявила, что собирается работать с командой из двадцати человек и откладывать излишки на собственный независимый ресторан, оставив сеть «У Лаки» как можно скорее. Лаки сказал ей тогда, что у братьев Главас та же идея, а его франшиза – не ловушка, не фабрика и не пожиратель работников.

Но одного сеть все-таки съела. На обратном пути Лаки остановился пообедать в ресторане в Миттагонге и услышал новость: в понедельник Джон Баркис, работник ресторана в Канберре, был арестован за нападение со скалкой на проблемного клиента. Скалки были нужны на кухне для одного греческого блюда в меню ресторанов: кефалонского мясного пирога. Лаки планировал добавить так же стифадо. Раненый посетитель все еще находился в больнице, а Баркис в тюрьме. Семья Джона просила Лаки приехать в Канберру и все уладить: дать денег под залог или договорился с семьей пострадавшего.

Да, позвонить, все уладить… Лаки подумал, что может это сделать, например, завтра. Работа может и не высокого полета, думал Лаки. Сначала ты имеешь дело с хорошими франчайзи, потом на их место приходят бескомпромиссные, жестокие и резкие, подобные Ахиллу, от которого все пошло. Люди, которых хотелось забыть. Какое было бы подспорье, если бы Лаки мог вычленять людей, подобных Ахиллу, на собеседованиях и отказывать им в любой должности.

В дороге Лаки крепко сжимал руль, и в его голове крутились невеселые мысли. Я владею монструозным бизнесом, но я не настоящий лидер. Я не знаю, что творю. Я все еще самозванец. Я построил замок, который меня погребет. Структура должна быть сильнее, прочнее, выше. Должна сиять.

Вернувшись в Сидней, Лаки сразу отправился в ресторан Стэнмора, которым управляла Валия. Она сняла фартук и присела с Лаки в кабинку на десять минут. Лаки извинился. Во второй половине дня у него была назначена встреча с пятью представителями «Айзекс Инкорпорейтед», мельбурнской компании, производящей ароматизаторы для напитков. В Сиднее уже работало девять закусочных «У Лаки» и еще двенадцать в других частях штата. Лаки больше не стоял за плитой на кухне. Вместо этого он подыскивал помещения, встречался с поставщиками, чиновниками и членами местного совета, а вечером посещал бары, рестораны и танцевальные залы, где зачастую его деловые партнеры предлагали провести время и поработать под видом простого общения. Такая своеобразная греческая сеть учреждений и сообществ. Эти встречи наскучили Валии, и она отказалась в них участвовать.

В кабинке «У Лаки» в Стэнморе Лаки поведал жене о Кауре, о Бакрисе, прижался на мгновение к ее щеке, они поцеловались, и он умчался прочь.

Встреча с мельбурнскими представителями, происходившая в конференц-зале с высокими окнами, походила на коммерческий ритуал. Они попробовали красные, синие, зеленые, желтые, оранжевые и фиолетовые ароматизаторы с пивом, лимонадом, водой и так далее – безрадостное действие, к которому Лаки относился терпеливо. Каждый из обслуживающего персонала был одет в один из шести цветов, что выглядело довольно нелепо. К концу вечера викторианцы были пьяны и согласились на два месяца бесплатных поставок для каждого заведения сети. И Лаки не пришлось объяснять им свое правило брать неделю на принятие важного коммерческого решения.

Когда разговор перешел от вкусов напитков к крикету (по мнению Лаки, хуже крикета могли быть только разговоры о крикете), он извинился и поехал домой.

– Хочешь жену удивить, а? – ухмыльнулся один из мельнбурнцев, его губы были фиолетовыми от смеси ароматизаторов.

Валия сидела в гостиной и слушала радио. С легким стуком она поставила бокал и поднялась.

– Ты куда? – спросила она.

Лаки был уже в другой комнате и разыскивал телефон семьи Бакрис. У заведения в Канберре должен же быть телефон. Он порылся в бумагах в поисках адреса. Валия подошла к дверям и спросила, как прошла встреча с производителями ароматизаторов. Она напряглась, когда Лаки, не ответив, прошел мимо и направился в ванную, чтобы почистить зубы и избавиться от леденцового привкуса после ароматизированных напитков. Валия стояла в дверях ванной комнаты и разговаривала с ним. Она что-то сказала, Лаки не расслышал. Годами позже он мог вспомнить, сколько заняла дорога из Кауры в Сидней в тот день, помнил, что ел, когда останавливался в Миттагонге. Но совершенно не мог вспомнить, что говорила Валия, стоя на пороге ванной комнаты, пока Лаки вытирал со рта зубную пасту.

– Мне кажется, эти ароматизированные напитки не пойдут, – сказал Лаки. – Зря принял предложение.

– Из нашего брака слишком многое ушло, – произнесла Валия. – Ты ни слова не услышал. Ты все время где-то в своих мыслях. И каждый день ты там. Каждый день ты где-то еще.

– Если честно, я правда тебя не слышал.

– Потому что тебя тут нет. Я с тобой разговариваю, а ты молча идешь в другую комнату. Я говорю одно, а ты отвечаешь совсем про другое. Мы живем разными жизнями. Между нами нет никакой связи. Даже простого диалога в духе: «Привет, как прошел твой день? У тебя все хорошо?» Мы даже так не можем.

– Эту проблему легко исправить. Все, что нужно, это мне разгрузить голову.

– Мы об этом говорили сотню раз. Мы продолжаем обсуждать, но ничего не меняется. Я годами думала об этом. Ты не можешь измениться. А я не могу оставаться в таком браке.

– Потому что ты меня не любишь?

– Не так, как прежде. Брак должен быть больше всего этого.

– Может, тебе взять недельку отпуска? Я возьму на себя ресторан в Стэнморе, ты можешь тут спокойно отдохнуть.

– Позволь мне уйти и не пытайся остановить. Отпусти меня без сцен.

Лаки смотрел, как Валия с чемоданом выходит за дверь на улицу. За верхушками деревьев заревел невидимый поезд. У обочины дороги Валия остановилась и посмотрела направо, налево. В какую сторону она пойдет? Лаки задумался. Направо – на станцию? Налево – на Бридж-роуд, где может быстро поймать такси. Куда такси ее отвезет? Если Лаки захочет поговорить, как он ее найдет? Вернется ли она завтра?

Валия вернулась. Потом ушла. И потом снова вернулась.

А затем ушла навсегда.

1965

В Сиднее тем летом, которое газеты называли исключительно жарким и весьма прибыльным для ресторанной индустрии, греки раскладывали карты в частной игровой комнате над фруктово-овощным магазином на Пойнт-роуд.

Лаки приехал рано. Заведение открывалось в восемь, часом позже начиналась первая игра. Лаки стоял в одиночестве, держа в руках кофе, у стола рядом с окнами. Высокие столы в комнате предназначались для напитков, низкие – для карт. Он прибыл пораньше, чтобы посмотреть, кто из игроков пришел вместе или кто с кем дружит. За такими водилась игра в сговоре. В комнате была раковина и плита для джезвы. Поднос для бутылок, второй поднос для стаканов. На одной из желтых стен висела репродукция картины в рамке: панорама девятнадцатого века. Бородинская битва. Дверь игровой комнаты была заперта, а на ручке висело пальто, которое закрывало замочную скважину. Лаки предполагал, что здесь, наверху фруктовой лавки, их может разглядеть в бинокль только из глубины парка напротив лишь волшебный шпион.

Он делал небольшие ставки. Игра еще не переросла в зависимость, еще лет десять она будет простым удовольствием. Для Лаки ценность игры заключалась в самой игре, в процессе. Независимо от результата или с какой скоростью решалась его судьба: мгновенно или все растягивалось на несколько часов. Ставки вывели его из глубокого погружения в мир франшизы. Игровой процесс становился драмой, искажением реальности, распадом, фантастической жизнью, созданной за игровым столом. Игра могла быть ошеломительной, как секс. К 1965-му для Лаки Маллиоса она стала прямой заменой секса.

Он сидел за самым большим столом с еще пятью игроками, с виду вполне трезвыми и настороженно-сдержанными. Лаки сдал первую партию, болтая о всяких пустяках. Лаки, возможно, был самым успешным человеком в этой комнате, но его греческий – и это становилось ясно после первого слова – был худшим. В большинстве случаев Лаки нравилось говорить на языке своих родителей. С появлением франшизы язык стал лучше. Но иногда по вечерам он испытывал облегчение, когда разговор переходил на английский. Ужасно угнетало, что некоторые греки напирали на сохранение культуры и языка в неприкосновенности, как сокровище, два поколения, три, глубоко, в новой стране.

Гордость за глубину этнической принадлежности и стыд за ее отсутствие. Любые рассуждения о подлинности Лаки давно наскучили. Он больше не принимал ничего на свой счет. Идея этнической чистоты была фантазией диаспоры. Каждый из присутствующих в этой комнате представлял собой смесь новых влияний, новый тип личности. Просто одни принимали свою «нечистоту», другие – нет.

Воздух вокруг игровых столов был сизым от сигаретного дыма. После второй раздачи Лаки поинтересовался у сидящих за столом, кто откуда родом. Трое эмигрировали с Климноса. Рядом с Лаки сидел пелопоннесец, который наотрез отказывался говорить по-английски. И был еще один игрок, представившийся Александром с острова Итака. Он сильно напомнил Лаки Ахилла Аспройеракаса тем, что, казалось, по его лицу можно прочесть большинство мыслей и эмоций, которые он испытывал. Он сказал, что только жена зовет его Алесандро.

– Ты знаешь семью Аспройеракас? – спросил Лаки. – Они из деревни Вати.

– Я слышал про мужчину по имени Ахилл. Много слышал.

– А его дочь, Валия? Знаком?

К 1965-му Лаки не знал ни адреса Валии, ни жила ли она все еще в Сиднее или уехала из города. Не знал, где она работала, если работала.

– Ее не знаю.

– Расскажи про Ахилла.

– Ну, что сказать. Он осёл. Он болен. Я сегодня пришел играть в карты. Хочешь сбить меня с толку?

Лаки сбросил карты, оставив Александра против пелопоннесца и тех двух, которые то ставили, то нет. Выражение лица Александра менялось от встревоженного до серьезного. Лаки думал про Ахилла, которого не видел лет девятнадцать, и ему было все труднее сидеть молча. Наконец Александр проиграл. Он небрежно стряхнул пепел с сигареты, пока его противник собирал со стола монеты.

– Хочешь услышать про Ахилла? Он живет у моего кузена Дамианоса. И слишком давно. Спит в сарае и говорит, что ему некуда больше идти. Это не закусочная «У Лаки». Не хочу тебя обидеть, но мой кузен ведет свое дело. И не хочет, чтобы на его заведении была написано гребаное имя другого человека.

– Справедливо. Возможно, стоило быть скромнее и дать бизнесу другое имя. Теперь слишком поздно что-то менять. Где находится заведение твоего кузена?

– Знаешь кафе «Омега» в Эшфилде? Это оно. После Пасхи кузену понадобилось что-то подкрасить, поэтому он выставил объявление, что требуется маляр. И на следующий день пришел Ахилл с рассказом об Итаке. Прекрасный остров. Ты слышал все это дерьмо. Так старик получил работу. И тут Ахилл говорит кузену, что будет красить бесплатно, ему только нужно место для ночлега. Дамиан – простофиля. Я часто говорю ему, что он слишком добрый. Он оставляет Ахилла в сарае, потому что там есть комната. Сарай вполне подходит для одного человека. У Ахилла там кровать и туалет. И он красит стены. Тяжелая работа, чертовски грязная. А потом заявляет, что ему надо остаться еще ненадолго. Ему некуда больше идти. Он может рубить дрова для печи. Но кузен умеет обращаться с топором, ему не нужен человек для рубки дров. Итак, Дамиан живет в доме с женой и детьми. А по утрам Ахилл занимает их ванну, оставляет после себя грязь и волосы. Кузен растит троих детей в этом маленьком местечке. Я пообещал прийти и помочь избавиться от этого человека. Покажу ему, почем фунт лиха. Дамиан отказался. Сказал, что Ахилл слишком стар и он не может просто так выставить этого человека на улицу. Разумеется, может! Если это не член семьи, ты можешь это сделать. Все знают правила. Ты мне не родственник – я выставляю тебя за дверь. Вот так.

– Ахилл может быть упрямым и опасным. Хочешь, поговорю с ним? Вдруг смогу помочь.

– Это правда, что он убил свою дочь и сжег кафе дотла?

– Неправда.

– Я слышал такую историю, – сказал Александр.

До Эшфилда было рукой подать. Лаки жил в Стэнморе, и каждое утро он шел в местное заведение сети в нескольких кварталах от дома, на Персиваль-роуд, здоровался на кухне и проходил через кривоватую дверь в офис, где стоял стол, кресла для гостей и шкафы с маркированными ящиками. На стене висела икона святого Василия – подарок Валии, сам Лаки не был набожен. На столе располагался автоматический электрический телефон. Когда Лаки ежедневно созванивался с заведениями сети, он делал пометки и говорил в удлиненный динамик, похожий на овальный глаз без век мраморной головы. Казалось безумным сидеть одному в комнате и орать в динамик размером с кусок масла.

На следующий день перед работой Лаки поехал в кафе «Омега». Он представился Дамиану и сказал, что хочет повидаться со старым Ахиллом. Едва кивнув, Лаки пропустили во двор. Дамиан проводил его до двери сарая. Лаки постучался. Он не мог позволить Ахиллу навредить другой семье. В каждом заведении франшизы, во многих из которых люди и жили, Лаки стремился избежать повторения участи «Ахиллиона».

Ахилл с обритой головой и совершенно белыми усами, открывший дверь на стук, был худее, чем Лаки ожидал, и одет исключительно в шорты. Он приветствовал бывшего зятя едким замечанием:

– Паршиво выглядишь. Вокруг рта все обвисло.

– Как поживаете?

– Со мной все в порядке.

– Вам нужна работа?

– Сейчас нет, я уже устроился.

– Как насчет нового места для ночлега?

– Может быть, когда похолодает. Зачем все эти вопросы? Что ты тут делаешь?

– Послушайте, люди здесь пытаются вести свое дело, растить детей, а вы им мешаете. Может, вы сможете работать на меня? Сообразим что-то на две недели, дальше – посмотрим.

– Работать на тебя? Никогда.

– Вы сможете водить небольшой грузовик?

– Намекаешь на мои глаза? У меня прекрасное зрение.

– Будете выполнять для меня мелкие поручения в Сиднее и Новом Южном Уэльсе. Начинаем послезавтра. Через неделю – рейс в Корбар.

– Это у черта на куличках!

– И останетесь со мной, пока я не подберу вам что-то другое.

– Минутку, кто тебя сюда послал?

– Я помогаю, но не прощаю. Я делаю это потому, что вы отец Валии.

– А Валия была твоей единственной.

– Давайте паковать вещи.

Тем вечером, пока они ужинали в ресторане Стэнмора, Ахилл расспрашивал Лаки, почему они с Валией больше не женаты, почему не смогли уладить проблемы между собой, почему не завели детей или не поехали в отпуск на прекрасный остров Итака. Кто-то из знакомых рассказал Ахиллу о разводе, увидел статью в газете. Валия не разговаривала с отцом с тех дней в «Ахиллионе».

– Скажи мне правду, – просил Ахилл Лаки. – Со мной можно поговорить. Когда-то мы были семьей.

Ахилл хотел знать, что пошло не так. Говорил о размышлениях над собственными поступками, над тем, что он сам сотворил со своей жизнью, с Пенни, со своей семьей.

– Я слышал от людей, – сказал Ахилл, – что у Валии родилась дочь, София. Мне сказали, я теперь дедушка. Но Валии я не нужен.

– Как думаете, она счастлива? – спросил Лаки.

– Откуда мне знать? – горестно вздохнул Ахилл.

Лаки покачал головой, неловко поерзал, потер щетину, показывая, что не хочет продолжать тему. Многие знали эти признаки. Отношения с Валией были самыми важными и органичными в жизни Лаки. Что это значит для других его отношений? Что он по-прежнему привязан к Валии, и он стыдился этого. С некоторыми людьми ты продолжаешь делить жизнь, и они всегда много значат, даже спустя годы, даже если вы никогда не виделись после расставания и отказались от примирения. Они напоминают тебе о твоем собственном потенциале. Лаки не мог говорить с Ахиллом об этом множестве сожалений. Ахилл был последним человеком, с кем Лаки мог бы обсудить свои чувства.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Вероятно, автор допустил ошибку, т. к. до и си-диез – это одна и та же нота. (Здесь и далее прим. пер., если не указано иное.)

2

«Ж», «М», «курение запрещено» (нем.).

3

Греческое название турки.

4

Блюдо с фрикадельками из мясного фарша с рисом.

5

Фаршированные рисом и зеленью овощи.

6

Тушенное в густом соусе мясо с луком.

7

Маринованная рыба в остром соусе.

8

Греческие фрикадельки с добавлением мяты.

9

Vice versa – наоборот (лат.)

10

Греческий суп из требухи и субпродуктов.

11

Запеченная баранина, традиционное кипрское блюдо.

12

Салат из зеленого салата.

13

Соус из чеснока, лука, перца и помидоров.

14

Овощное блюдо региона Ионических островов. На кухню этого региона больше всего повлияла итальянская, потому что с середины XIV века до конца XVIII века Ионические острова были заморскими владениями Венецианской республики. –Прим. ред.