Крик филина

– Руки! – только и успел крикнуть Васек, как метнувшийся из темноты пещеры крупный филин в мгновение ока сбил его с ног, поцарапав острыми когтями лицо и повредив правую бровь. Оперативник взмахнул руками, будто крыльями, словно собирался лететь следом за ночной птицей, и тотчас свалился на влажный, омытый волнами желтый песок с примесью глины.

– Нет там никого, – буркнул, поднявшись на ноги, Васек. – Вот дурная птица!

Орлов самолично исследовал каждый закуток в подземном жилище, которое обустроили налетчики, но ничего интересного не нашел. Похоже, все свое имущество бандиты накануне благоразумно перенесли в другое место, опасаясь визита милиции и военных, если те вдруг обнаружат их тайное убежище. Сохранились лишь простенькие лежанки, оборудованные из подручного материала – березовых жердей и вороха старых тряпок вместо постельного белья.

Судя по количеству лежанок и тому, сколько человек здесь могло одновременно разместиться, Орлов пришел к неутешительному выводу: активных членов банды могло быть тридцать – тридцать пять человек, не считая мелких банд, разбросанных по области и, несомненно, подчинявшихся одному главарю. Чтобы держать в подчинении такую разномастную свору отпетых негодяев, надо быть хитрым, изворотливым и одновременно очень жестоким уркаганом.

– Капитоныч, – распорядился Орлов, – сфотографируй эту достопримечательность со всех сторон. Потом к делу приобщим.

Солидный и нерасторопный с виду Капитоныч проявил необычные чудеса сноровки: он не только сделал несколько снимков в довольно сложных световых условиях, самостоятельно проникнув в бандитское логово, но и сам выбрался на высокий крутой берег, благосклонно приняв лишь незначительную долю помощи от военных. Вот что значит старые закаленные временем кадры!

– Орлов! – окликнул Клима Ханин, когда тот, выбивая носками сапог неглубокие ямки в пологом грунте, осторожно поднимался наверх. – Ты как хочешь, а мне не по нраву, если эти отморозки снова оборудуют здесь свою блат-хату! Взорву я это логово к чертовой матери!

– И правильно сделаешь! – охотно отозвался, не оборачиваясь, Орлов, выискивая глазами, за что бы зацепиться в очередной раз. – Отставь им память о нас! Они нам филина, а мы им гранату!

Ханин достал из подсумка гранату, грозно отсвечивающую в колеблющем полусвете зелеными рубчатыми боками, размахнулся и прицельным броском закинул ее точно в створ распахнутой двери. Мощный грохот глухим эхом качнул лесную тишину. От взрыва внутри пещеры обвалился потолок, сложенный из деревянных плашек; дверь, державшаяся на одной петле, оторвалась и улетела в воду. Из самого нутра логова наружу вырвался язык пламени, черный мазутный дым повалил к небу, извиваясь и путаясь в кронах деревьев.

– Подарочек, – ощерился Ханин, сильно довольный произведенным эффектом, – от свечи огарочек!

Обратно к машинам шли не особенно торопясь, с опущенными головами, сосредоточенно глядя себе под ноги, как будто возвращались с поминок. Время от времени Орлов, разочарованный неудачной операцией, бросал кому-то несколько слов и вновь уходил в свои мысли.

Ханин, шагая рядом, незаметно поглядывал на него, изредка ободряюще говорил:

– Ничего, Орлов, наше дело правое, победа будет за нами. Брось кручиниться, все равно мы их поймаем! Сколько веревочке ни виться, а конец будет!

Наконец солдаты погрузились на полуторки. Орлов за руку попрощался с Ханиным, растягивая ссохшиеся губы в страдательной улыбке, и, с неохотой ворочая языком, сказал:

– Ты, капитан, поезжай со своими людьми в Тамбов, а я со своими ребятами загляну в Инжавино, проведаю местного участкового.

Час спустя милицейский автобус уже въезжал в пригород. Районный центр встретил оперативников необычной тишиной, как будто перед их приездом улицы и переулки по непонятной причине неожиданно опустели.

– Что за ерунда? – озадаченно проговорил Орлов, с изумлением разглядывая пустынные улицы, по которым ветер гнал серую пыль, обрывки газет, куриный пух и прочий мусор. – Город без людей.

– Сам диву даюсь, – вторил ему Журавлев, с недоумением вертя головой по сторонам и напрасно стараясь увидеть хоть одно живое существо. Сегодня даже собаки куда-то пропали.

– Должно быть, на Марс переместились, – невесело пошутил Васек, придерживая у рассеченной брови смоченный давнишним йодом ватный шарик. – Ау, люди, где вы?

И тут провидение неожиданно смилостивилось к приезжим. Орлов взволнованно крикнул:

– Заболотников, друг ситный, ну-ка, подкати вон к той барышне! – И указал пальцем в окно.

Находившиеся в салоне автобуса пассажиры, как по команде, одновременно повернули головы вправо и с любопытством уставились на одинокую стройную фигуру, показавшуюся в глухом проулке. Высокая девушка торопливо шла по тротуару вдоль палисадников, время от времени испуганно озираясь по сторонам. Она прижимала к себе красную сумочку, выглядевшую на фоне цветастого платья ярким пятном. Ее вызывающе броский наряд совсем не соответствовал серым унылым улицам и покосившимся облезлым заборам.

– Притормози, – отрывисто бросил Орлов, на ходу выпрыгнул из автобуса и в два шага догнал девушку: – Зинаида, ты какими судьбами здесь?

Девушка от неожиданности вскрикнула и слегка подпрыгнула, сбившись с шага. Это еще больше развеселило Орлова, и, пока девушка еще не совсем пришла в себя, он нагло приобнял ее за тонкую талию и напористо прижал к себе:

– Что-то ты, Зинаида свет Мальвина, уж больно пугливая стала. На тебя это не похоже.

– Хорош волну гнать, гражданин начальник, – нараспев, как обычно говорят блатные, прокуренным голосом, так не вязавшимся с ее женственной внешностью, грубо ответила девушка и попробовала высвободиться из крепких объятий Клима. – Сеструха у меня здесь живет, младшая, Клавка. Погостить вот надумала к ней приехать. Имею право. А ты что, соскучился, гражданин начальник?

– Имеешь право, – охотно согласился с ней Орлов. – Конечно, имеешь. Просто я сдуру вдруг подумал, что ты завязала шляться по притонам и торговать своим обольстительным телом. А ты всего-навсего отдыхаешь от трудов праведных. Чему ж ты, Зинаида, в таком случае можешь научить свою младшенькую?

– Ошибаешься, начальник, – усмехнулась Зина, – ой, как ошибаешься. Если хочешь знать, я за свою Клавку любому глаза выцарапаю, пускай только кто попробует ее тронуть. Если уж я непутевая выросла, пускай хоть она в люди выбьется. Ты-то, начальник, какими судьбами здесь? По делам али по любви неразделенной? – поинтересовалась она и заговорщически подмигнула ему без меры накрашенным глазом: – Колись.

– Этого я тебе не скажу. Мои дела твоего мелкого ума не касаются. Так-то вот.

Они шли прогулочным шагом, со стороны можно было подумать, что гуляют, мило беседуя, двое влюбленных. И только по тому, как девушка неестественно громко хохотала и с наигранной беспечностью помахивала сумкой, было понятно, что случайная встреча с мужчиной ее вовсе не радовала. На первом же перекрестке Зина решительно оттолкнула его руку:

– Мне туда, гражданин начальник, вы уж извиняйте.

Она резко повернулась и вызывающей походкой, как магнитом притягивающей мужские взгляды, зашагала прочь. Невольно проводив озорными глазами ее прямую покачивающуюся спину, Орлов развернулся и на ходу запрыгнул в автобус.

– Гони, Заболотников! – весело крикнул он и от души приложил водителя ладонью по спине. – Посмотрим, как там знакомый Журавлева служит – за страх или за совесть. – И сам же захохотал над своей шуткой.

Возле отделения милиции в этот раз было многолюдно, чего Илья никак не ожидал. Все эти люди, судя по их одежде защитного цвета, относились не к милиции, а к военнослужащим. Небольшая группа человек из пяти стояла в сторонке, недалеко от входа, и о чем-то вполголоса переговаривалась. Другая находилась возле стены, плотно прислонясь к ней спинами; еще несколько солдат сидели на корточках, молча курили – сизые дымки вились над их головами в пилотках с красными звездами. Остальные красноармейцы толпились около березы, в тени ее раскидистой кроны.

– Что за дела? – взволнованно спросил Орлов, ни к кому конкретно не обращаясь. Не дожидаясь полной остановки, он спрыгнул с подножки автобуса и торопливо зашагал к отделению.

– Здорово, орлы! – крикнул он, махнув рукой всем сразу. – Загораем?

От группы солдат, стоявших у палисадника, отделился молодой офицер и направился навстречу Орлову.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Разрешаю! – хрипло ответил Клим, исподлобья оглядывая ладную фигуру в пыльной одежде защитного цвета.

– Лейтенант Худяков, – представился офицер. – Мы тут полчаса назад с бандитами схлестнулись. Двоих успели положить, третий убежал дворами. Так и не смогли догнать: должно быть, местный, все закоулки знает. Мои бойцы его ранили, говорят, прихрамывал…

– Что ж вы его тогда не взяли? – с досадой воскликнул Орлов. – Ротозеи!

– Так обстоятельства сложились, – развел руками лейтенант Худяков, сильно недовольный тем, что вместо благодарности получил нагоняй. Да еще не от своего непосредственного командира, а от милицейского начальника, которому он, собственно, не подчиняется. – Хорошо, что с этими двумя справились. Они ведь как черти отстреливались, троих моих ребят ранили. Бандюки эти за домом лежат.

– Показывай!

Возле разбитого окна, обсыпанный острыми осколками стекла, уткнувшись бородой в лопухи, в луже черной крови лежал один из налетчиков. Его спина была наискось прострелена очередью из автомата: окровавленные отверстия через равные промежутки пухли вырванными клочками заношенного черного пиджака. В откинутой в сторону руке бандит крепко сжимал немецкий «Шмайсер». Вокруг валялись пустые автоматные гильзы.

– Собаке собачья смерть, – сказал с отвращением Орлов и зло пнул носком своего сапога толстую подошву бандитского кирзового сапога. – Показывай, где второй?

Другой бандит, молодой по возрасту, висел вниз лицом, неудобно перегнувшись через жерди небольшого ограждения, не успев перелезть. Под ним валялся выроненный из рук пистолет «Вальтер». Выцветшая облезлая рубаха задралась, и на оголенной спине синела нечеткая наколка церковных куполов.

– Зэк, три ходки, – определил Орлов. – Видно, ничему его не научила зона. Никакой жизни от этих сволочных людишек нет! – с досадой крякнул капитан и повернулся к Худякову: – Давай, лейтенант, рассказывай, как все произошло, как вы с железнодорожного вокзала попали сюда?

– Я со своим взводом находился на вокзале, – принялся с жаром рассказывать лейтенант, помогая себе резкими жестами рук, видимо, чтобы его слова лучше доходили до Орлова, который хмуро смотрел на него исподлобья и при этом усиленно думал о чем-то своем. – Ждали вечернего поезда, чтобы вернуться в часть, потому как бандиты на поезд не напали и нам здесь больше делать нечего. Вдруг слышим выстрелы. Я сам был на фронте и сразу смекнул, что стреляют из «Шмайсера». Думаю, дело нечисто, мы и побежали сюда. Смотрим, а тут бандюганы атакуют отдел милиции, перестрелка идет. А изнутри местный участковый один отстреливается. Если бы мы вовремя не подоспели, конец бы ему. Эти твари из него решето бы сделали. Вот и все.

– Участковый где? – спросил Орлов. Он оглядел испещренные пулями стены, потрогал перебитую автоматной очередью раму; хотел было заглянуть внутрь, но помешала решетка.

– У себя он, раненный… в голову.

– Понятно, – буркнул Орлов, резко повернулся на каблуках и широким шагом направился вокруг здания к входу, на ходу продолжая внимательно оглядывать прилегающую местность. – По всему видно, прознали, что готовится на них засада, вот и решили отомстить… Пока мы в лесу были, они здесь хотели по-быстрому свои бандитские делишки провернуть.

Белый как мел Сердюков, горестно сгорбившись, сидел на диване. Обхватив окровавленными руками голову, перевязанную красными от крови бинтами, он монотонно раскачивался, морщась от боли, и время от времени скрипел зубами.

– Вот сволочи, – невнятно бормотал он себе под нос, – чуть не застрелили к чертям собачьим. Прямо как вдругорядь родился.

Вошедший Орлов с сочувствием поглядел на милиционера, затем повел вокруг хмурым взглядом, пристально отмечая про себя изрешеченные пулями плакаты на стенах, простреленный портрет Сталина, валяющийся на боку стол, за которым, очевидно, прятался, отстреливаясь, участковый, гильзы от его ТТ, загустевшую лужицу крови на полу.

– Сердюков, – окликнул он милиционера, знакомого по совместной работе в органах, – рассказывай, как ты до такой жизни докатился?

– Чего тут рассказывать, – еще больше сморщился Сердюков то ли от неуместной шутки старшего оперуполномоченного, то ли от невыносимой боли в голове. – Сижу я, значит, за столом, документы оформляю… и не чую, что нахожусь под прицелом через окно. А потом выстрел! Пуля прямо возле виска свистнула, я слышал. Во как! Хорошо, промазал этот бандюган. Думаю, солнце ему помешало, стекло блеснуло, а он как раз в это время и пальнул. Я, конечно, сразу на пол, потом к двери на пузе подполз и сразу ее на задвижку. А потом такая пальба началась – мама не горюй. Отстреливался, пока патроны были; думал, уж каюк мне, а тут вон солдаты подоспели, дай им бог здоровья. Хорошо, что налетчики сразу в дверь не ломанулись. Должно быть, знали, что я на запоре ее держу на всякий случай, вот и не рискнули. А то бы… – Сердюков безнадежно махнул рукой и замолчал, уйдя в себя, все еще не веря, что обошлось. – Башку вот слегка задело.

– С их стороны были какие-нибудь угрозы? – спросил Орлов. – Ну там, типа, мы тебя… и так далее.

– Да как же не были-то?! – с горечью воскликнул Сердюков и даже содрогнулся от неприятных воспоминаний. – Грозились меня заживо зажарить, чтобы я в другой раз не вздумал солдат из области вызывать.

– Вон оно что, – хмыкнул Орлов. – Они подозревали, что это ты, Сердюков, навел нас на их лежбище. Вот и решили тебе отомстить, чтоб впредь неповадно было. Только здесь они крепко просчитались. Хотя… ведь кто-то же донес им о нашей операции.

– Одного из налетчиков я узнал, – неожиданно заявил Сердюков. – Местный урка по кличке Чекан. А вот тех двоих, которых застрелили, не знаю. Скорее всего, откуда-то из деревень – здесь их много в округе. Только и Чекана уже не найти, даже если он и спрятался здесь у кого-нибудь. А уж ежели через Ворону переправился, то ищи-свищи его. Белый свет большой.

– Рано или поздно мы все равно его возьмем, – твердо заверил Орлов. – И не только его одного, а всю банду.

Пока оперативники обследовали местность, производили необходимые мероприятия, связанные с покушением на участкового милиционера, в это самое время у Зинаиды состоялся разговор со скрывавшимся Чеканом. Зинаида случайно встретилась с ним на одной из улочек Инжавино. Она уже подходила к своему дому, когда ее кто-то неожиданно окликнул из заброшенного палисадника, непролазно заросшего высокой полынью и крапивой.

– Зинка, Мальвина, – услышала она негромкий мужской голос, – подь сюда. Это я, Чекан.

Зинаида остановилась у палисадника, делая вид, что рассматривает подвернувшийся каблук, нагнулась и принялась незаметно озираться, чтобы исключить слежку.

– Чего тебе? – спросила она, едва шевеля губами, переживая, что вдруг ее застанет Орлов, который, по всему видно, не зря сюда приехал. Ее красивые слегка срезанные наискосок ноздри трепетно дрожали, нервно вдыхая острые полынные запахи. – Говори быстрее.

– Зинка, меня ранили в ногу, – зачастил Чекан. – Я рану перевязал бельевою веревкой… временно. Я буду ждать тебя в сарае у реки, принеси бинты или какие-нибудь там чистые тряпки. Сегодня хотели мочкануть легавого, да нарвались на солдат. Двоих наших завалили, Косматого и Ботву. Мне одному удалось скрыться. Теперь не ноне-завтра сюда милиции тьма понаедет. Симыч говорит, надо в область мотать, там скрыться легче. На какое-то время заляжем на дно, потом за все им отомстим. Ты как, со мной?

– А как же Клавка? – насторожилась Зинка. – Я в ответе за нее перед маманей.

– И Клавку забирай с собой. Устроишь ее там на работу, квартиру ей снимешь. Никто ее там пальцем не тронет, кому она нужна, дура. Здесь быстрее скурвится. Ну так я жду тебя. Придешь, не кинешь? А то ведь все равно разыщу и удавлю, как последнюю паскуду.

– Приду, – тихо ответила Зинаида, неспешно выпрямилась, наигранно весело оглянулась и пошла дальше по улице, все так же беспечно помахивая сумочкой. Только теперь в ее походке не было той легкости, которая замечалась прежде.