ГВАРДЕЙСКIЙ ФЛОТСКIЙ ЭКИПАЖЪ
У Леньки холодеет сердце. Перед казармой стоит группа матросов. У полосатой будки прохаживается часовой, на плече он держит длинное ружье с плоским японским штыком. И вот Ленька видит, как Стеша подходит к матросам, что-то говорит им. Те смеются. Потом она направляется к часовому, показывает ему какую-то бумажку, еще раз воровато оглядывается и проходит во двор казармы.
Зубы у Леньки начинают стучать.
Вот оно что! Значит, он не ошибся. Шпионка! Настоящая шпионка! Ходит по военным казармам и собирает сведения.
А они-то! Матросы эти!.. Простофили этакие… Не знают, кого пропустили в казарму… Еще смеются, дурни!
Ленька хочет бежать и не может: ноги не держат его. За углом показалась пролетка извозчика.
– Извозчик! – слабым голосом крикнул Ленька.
– Тпру!.. Пожалуйте, ваше благородие. Куда прикажете? Домчу в один миг.
Ленька назвал адрес, взобрался на облезлое сиденье, извозчик зачмокал, задергал вожжами, и пролетка, дребезжа, покатилась по булыжникам набережной…
* * *
Через двадцать минут Ленька был дома.
Скинув шинель, он прошел в «темненькую». Комната эта называлась так недаром. Слабый дневной свет едва проникал в нее сквозь одно-единственное окошко, находившееся под самым потолком.
Руки у Леньки дрожали, когда он выдвигал из-под Стешиной кровати красный, обитый жестяными полосками сундучок.
Он знал, что нехорошо лазить в чужие вещи. Он знал, что это – грех. Но что же делать?
На петельках сундука висел замочек. Ключа не было. Ленька пошарил под Стешиной подушкой. Ключа и там не оказалось.
Тогда он сбегал на кухню, принес тонкий колбасный нож и попробовал этим ножом открыть замок.
Замок не открывался.
Ленька уже сердился. Волосы на лбу у него взмокли. Уже не думая о том, что он делает, он сунул черенок ножа в замочную дужку и с силой повернул его. Что-то хрустнуло, и маленький медный замочек упал к его ногам.
С трепетом он поднял крышку сундука. Первое, что он увидел, была книжка. На бледно-розовой обложке ее крупными буквами было напечатано: Карлъ Марксъ и Фридрихъ Энгельсъ. «Коммунистическiй Манифестъ». Под книжкой лежал уже знакомый ему плакат, под плакатом – пожелтевшая фотография усатого человека, еще какие-то фотографии, деревенский кремовый платок с бахромой, отрез материи, коробки, банки, пустые пузырьки из-под маминых духов.
Пересиливая стыд, страх и брезгливость, Ленька рылся в этом жалком девичьем приданом, как вдруг услышал за дверью шаги матери.
Он едва успел захлопнуть крышку сундука и кое-как запихал его под кровать, когда Александра Сергеевна вошла в «темненькую».
– Кто это? Это ты, Леша?! Ты что тут делаешь?
– Ничего, – ответил Ленька, засовывая руки в карманы и пробуя улыбнуться. – Зашел, думал, что тут Стеша.
– Как «думал»? Ты же знаешь, что она ушла со двора. И что тебе, скажи, пожалуйста, далась эта Стеша.
«Сказать или не сказать?» – подумал Ленька.
– Иди сию же минуту в детскую, – строго сказала мать. – Тебе здесь не место.
Выходя из «темненькой», Ленька спросил у матери: – Мама, скажи, пожалуйста… Кто такой Карл Маркс? – Кто? Карл Маркс? Что за странный вопрос? Это… Ну, в общем… как тебе сказать? Впрочем, ты еще маленький. Вырастешь, тогда узнаешь.
Ленька заметил, что щеки у матери покраснели.
– Нет, правда, мама. Скажи…
– Ах, оставь, сделай милость! У меня и без того мучительно болят зубы.
«Сама не знает», – подумал Ленька.
Он прошел в детскую. Вася и Ляля сидели на полу у печки, играли в «военно-морскую игру». Ленька присел на корточки за Лялиной спиной, попробовал принять участие в игре, но мысли его разбегались.
«Нехорошо, – думал он. – Разворошил сундук и даже не закрыл его».
И кто такой этот Карл Маркс, которого читает Стеша?
Он вспомнил, что среди книг, оставшихся от отца, имеется многотомный энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Не один раз он прибегал к помощи этого словаря, когда в книге, которую он читал, встречалось незнакомое слово вроде «идеал», «гармония», «фатальный», «инквизитор» или «брыжи».
В кабинете он застал мать. Александра Сергеевна стояла у раскрытого книжного шкафа и перелистывала большую толстую книгу в темно-зеленом коленкоровом переплете.
– Тебе что? – сказала она, оглянувшись и быстро захлопнув книгу.
– Ничего, – сказал Ленька. – Я только хотел посмотреть в словарь: кто такой Маркс?
Щеки матери опять залились румянцем.
– О господи? Какой ты, в самом деле, неугомонный! Ну хорошо, отстань, пожалуйста! Маркс – это немецкий ученый. Экономист.
«Немецкий?! Ага! Вот оно… Все понятно».
– Что с тобой, мальчик? Ты побледнел… Тебе нездровится?
– Ничего, – сказал Ленька, опуская голову. Но он и в самом деле чувствовал, что внутри у него делается что-то нехорошее: в висках противно шумит, горло пересохло.
– И зачем тебе вдруг понадобилось знать, кто такой Маркс? Ты что – уж не в большевики ли хочешь записываться?..
«Маркс… немцы… большевики… шпионы» – все перемешалось в Ленькиной голове.
– Ну как? Был у Волкова?
– Был. Да… – хрипло ответил Ленька.
В это время в прихожей затрещал звонок. Александра Сергеевна пошла отворять. Ленька машинально взял книгу, которую она не успела поставить на место. Как он и думал, это был энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, том восемнадцатый – на букву М.
«Малолетство – Мейшагола», – прочел он на корешке книги.
Он стал перелистывать книгу, разыскивая слово «Маркс», и не заметил, как в комнату вернулась мать.
