Русская лапта
Утро украсило мир тревожными деталями. Воробьи бесились в ветках смородины как-то неискренне. Прохожие, печальные и милые, смотрели с сочувствием и пониманием. Игорь медленно шёл по самому нелепому в этой ситуации маршруту – в техникум. Что заставляет нас, чувствуя дрожь, слабость и страх, поступать вопреки здравому смыслу? Упрямство? Презрение к слабости? Боязнь себя? А может вера в Человека? Ведь приходит младенец в этот мир беспомощным и беззащитным, и не едят его, не убивают, а даже любят и заботятся. Куда потом доверие пропадает? А может, не пропадает, а прячется где-то глубоко и иногда, как сейчас, выходит наружу?
В техникумовском фойе здоровались, обнимались, хлопали друг друга по плечам. Бдительно фиксировала ситуацию завуч Мария Мироновна. Ее взгляд из-под больших круглых очков выпрямлял спины отпетых хулиганов техникума. У обшитого старой фанерой гардероба беседовал с незнакомым пестро одетым пацаном Фёдор. Заметил Игоря, сразу съёжился, отвернулся. Сеньковских ребят не видно. Может, обойдется сегодня без разборок и братоубийств…
Сам Сенёк появился на второй паре. Лекция уже началась. Юрий Михайлович рассеянно кивнул опоздавшему и опять зачертил на доске уравнения. Сенёк, обнаружив Игоря, подмигнул как-то особенно весело. Сел у входа. Игорь присмотрелся к аудитории. Гены не было. Не было и его спутников. Может, Сенёк разобрался? Теперь его, Игоря, очередь.
– Тарасов! – надо же, какой же вы наблюдательный, Юрий Михайлович. – Ты чего крутишься? Сядь нормально.
Сенёк засмеялся:
– Это он ягодицы разминает! Готовится к спортивному мероприятию.
– А вы бы, Сеньков, помолчали. Сами вон опоздали.
– А я чего! Я старушку того…
– Топором? – хмуро пошутил преподаватель.
– Не, через дорогу…
– Широкие у вас дороги… за одну пару не перейти… Ладно. На чем я там остановился. Так. Возьмем уравнение с двумя неизвестными, содержащее, по крайней мере, один из членов с неизвестным в квадрате…
В конце половины пары Сенёк подошёл к Игорю:
– Ну что, мусор, пойдём во двор, поболтаем?
– Как вчера, одиннадцать против одного?
– Да нет, ты знаешь, поменьше нас стало после вчерашнего. У некоторых, сам понимаешь, ножки болят. Некоторые пересрали. Пойдём? Просто поболтаем о том, о сём.
– Ну, пошли.
Задний двор был пуст. Ай да Сенек. Удивил. Решил по-честному. Один на один. Впрочем, удивление было недолгим. Из пролома в заборе вылезли пятеро отмороженных Сеньковских шестерок. Спортсмены, судя по бейсбольным битам в руках. Не хватало простреленных вчера и того рыжего, что их перевязывал.
Игорь кашлянул, сбивая хрипоту в горле, поинтересовался:
– Тренируетесь? Лаптисты, что ли?
– Ага! – хохотнул Сенёк. – Лаптисты-онанисты. А ты что, испугался?
– Нет! – голос Игоря предательски срывался на хрип. – Только я молчать не буду. Я не Федя.
Ребята, окружившие Игоря, заулыбались.
– Молодец! – похвалил Сенёк. – Не молчи. Хотя кто будет пи…деть в мусарне, если ты вдруг гриппом заболеешь или под поезд попадешь, к примеру… Оно же совсем непонятно, под колесами тебя поломало или битами бейсбольными… Скорее, под колесами, биты ж они для другого, ими во что-то там америкосы играют.
Обидно. Сам себя обманул. Поверил в доброе, вечное. Небо хмурилось, вот-вот сорвутся первые дождинки. Пацаны стоят плотно, биты на взмахе. Уйти не получится.
– Давай, на колени становись. Не всё ж нам мослы об асфальт тереть.
Игорь внимательно посмотрел в глаза однокурсника. Почему он так? Кто вынул из него человека?
– Чево зенки залупил? На колени, паскуда!
Сзади рубанули биты в подколенные сгибы, а когда колени Игоря упёрлись о шершавость асфальта, наступили на голени, чтоб не поднялся.
Сенёк продолжал улыбаться.
– Может, по-мирному разойдемся? Отсосешь и свободен?
Соратники благостно загоготали.
– Я же сказал, голубой!!!
Гена. В руках толстая книга. Сенёк оторопел на секунду. Потом улыбнулся. Очень хорошее настроение у него было в этот день:
– Подружки собрались. Опять с пистолетом?
– Нет, с альбомом.
– Не понял.
– А чего тут понимать! – в голосе Гены звучало презрение. – Снимки на память!
Он швырнул альбом под ноги отморозкам. Книга ударилась об асфальт, рассыпая интересные кадры. Игорь увидел на подлетевшей картонке какие-то голые тела и не сразу узнал страшного одноклассника Виктора Сенькова, ублажавшего сразу двух похабного вида мужиков.
Пацаны зароптали, подбирая и рассматривая детальные снимки. Сенёк уже не улыбался. Затравленно смотрел на своих, теперь очевидно бывших, соратников, на поднявшегося на ноги Игоря, на ненавистного Гену.
– Это мне один мусор подарил, – небрежно заметил Геннадий. – Тот, которому ты вылизывал всякие интересные места после утреннего стула. Тебя ж за это досрочно освободили?
Сенёк покраснел и в бешенстве кинулся к Гене. Но на втором шаге вдруг споткнулся обо что-то невидимое и упал, завыл так, что зазвенели складские стекла. И непонятно было, чего больше в этом вое, боли или досады.
Из разорванной штанины бил фонтан крови.
– Артерия! – спокойно пожал бровями Гена.
Сеньковские, спрятав в карманы несколько фотографий, чтобы было чем отмазаться перед остальными, с криками «У них снайперы!» рванули к дыре в заборе.
– Ну что? – поинтересовался Гена, небрежно переворачивая ногой голову Сенька. – Кто из вас мусорской?
– Падла! – бессильно простонал Сенёк. Он уже не мог подняться, слишком быстро терял кровь.
Во двор влетела скорая, заскрипели противные тормоза. Тихо вкатил и замер благородный чёрный БМВ.
– Свои! – остановил Игоря Геннадий. И показал на Сенька выскочившим из машины санитарам,:
– К врачу! Это тело нужно мне вечером. Живое. Для цирка.
