– Добавили, Семён. И грибочки белые, и хлебушек ржаной… – Грапа доверху наполнила глубокую плошку. И дед замер, с благоговением вдыхая поплывший от варева аромат.
Кика крутилась тут же, растирала в ступке душистые травки, ссыпала по холщовым мешочкам полученный порошок.
– Угощайся, Семён. – предложила Грапа. – Всё как положено соблюли. Приварок в печи протомили.
– Ох… – смачно зачавкал дед. – Как вкусно-то, Грапа! Ум отъесть можно!
Довольная похвалой кика заработала ещё энергичнее.
Грапа же присела напротив деда, пригорюнившись, подпёрла щёку ладонью.
– Не выходит у Они? – сразу смекнул дед. – Так Анька пленницей и сидит в дому?
– Сидит, бедняжечка. Видно, самим нам не справиться, Семён. Придётся Матрёше звонить. Просить, чтобы приехали с Варей.
– Давно пора было! Негоже в городах прохлаждаться, когда такое завертелось!
– Оня велела подождать. Зачем девочек лишний раз дёргать.
– Нашла девочек, – фыркнул в ложку Семён, разметав по сторонам кусочки капусты. – Скопом действовать нужно! Общею силой!
– Так и придётся… – Грапа подлила деду добавки. – Скажи лучше, отчего до брата не дошёл? Неужели и вправду там много снега?
– Бородою клянусь! – дед даже приподнялся в азарте. – По грудь… нет, по шапку!.. По шапку мою навалило! Не проехать, не пройти! Куды там!
– И что же ты?
– Дак что… – дед задумчиво поскрёб подбородок. – Посмотрел я на эту картину и назад повернул. Эх, Грапа! Что за напасть на нас? Что делать станем? Как разрешать ситуёвину?
– Не знаю, Семён. Вот соберёмся все вместе – тогда и подумаем, что да как.
– И, что главное-то! У нас – сушь сплошняком! Земля звоном от шагов отзывается! Наскрозь промёрзла! А как через переход сунулся – тама снегу! И всё валить да валить! Метёть и метёть! И эти, слышь, показалися! Из поползух! Я как увидал – сразу дёрнул оттедова. Спасибо, защитку с собой прихватил. Без неё не добежал бы до деревни. Сгинул бы!
Глава 3
Погружённая в сонное оцепенение, Анна так и сидела на кровати. Словно сквозь стеклянную стену безучастно смотрела на суетящихся в дверях спадарыню и бабу Оню. Всё, что происходило сейчас за пределами её спальни, отдалилось, сделалось безразличным и чуждым.
Баба Оня тщетно старалась привлечь внимание Анны – стучала по невидимой стене, бросалась каким-то особенным порошком. Затеплив заговорённые свечи, водила ими вокруг, пытаясь оплавить невесть откуда возникшую преграду. Один раз ей почти удалось это сделать и в невидимой стене образовалось что-то вроде окна. Через это небольшое отверстие пахнуло на Анну горечью травяного дымка, послышались отчаянные призывы:
– Анна! Девочка моя! Сопротивляйся! Борись!
Достаточно было лишь небольшого усилия, и она прорвалась бы туда – в своё недавнее прошлое, в свою привычную жизнь. Но Анна даже не попыталась попробовать, среди опутавшего её ледяного спокойствия испытывала необъяснимое умиротворение, не имела больше ни желаний, ни чувств.
– Вот напасть на наши головы! – расстроенно просипел клетник. – Хозяин сбежал! Хозяйка не в себе сидит!
– Поменьше ной! – огрызнулась спадарыня. – Принеси-ка лучше ещё свечей.
– Хватит! – баба Оня устало облокотилась о стену. – Не выйдет у нас ничего – противится Анна, не хочет прислушаться.
– И что же теперь?
– Пока будет так. Главное, что Аннушка дома и никуда отсюда не денется.
– Это да… – грязным ногтем клетник поскрёб прозрачную стенку. – До чего же студёная! Лёд! Чистый лёд!
– Он и есть. – баба Оня по очереди загасила свечи. – Поеду. Умаялась я. Хочу отдохнуть.
– А Лада? Ладушка что же? – всплеснула спадарыня пёстрыми крыльями.
– Ладушка связана с Анной. Без неё вряд ли узнаем, где малышка.
– Да что знать-то! – клетник досадливо сплюнул. – Мара к себе прибрала крошечку нашу. Вон, вишь, хозяйка, лёдом опутана! Её работа! Морены-зимы!
– Может и так. Мара Ладушке благоволит. Не причинит вреда. Пусть девочка остаётся у неё.
– Но как же! – разохалась спадарыня. – Ты не станешь её искать? Оставишь всё как есть??
– Оставлю. Что я могу против великой Мары? – Оня нарочито возвысила голос. – Лесной хозяюшке не занимать мудрости. Ей виднее, что делать, как поступать.
Под растерянным взглядом домовуши бабка побросала в корзинку вещички и попросила клетника:
– Посвисти батюшка-клетник, подзови мне наше такси.
Ждать аиста в доме Оня не стала. Запахнувшись в тулупчик, вышла на мороз. На душе было скверно и горько не только от случившегося, но и из-за вынужденной лжи. Ничего, так будет лучше. У Мары везде уши, везде доносчики, так пусть думает, что девчата сдались, что не станут и пытаться противостоять её беспощадной силе.
Аист спикировал почти сразу. Подсадив пассажирку себе на спину, взвился вверх и полетел в сторону болот. Баба Оня задумала посетить мельницу – для вида разжиться мучицей, на самом же деле повидать давнюю свою приятельницу шишигу. Мельничная кикимора много знала, многое умела и могла дать дельный совет, подсказать, как лучше им подобраться к Маре.
Сухой мороз выстудил трясину. Она сделалась прочной и твёрдой, как земля. Редкие озерки-оконца затянуло гладким прозрачным льдом. Мох порыжел и пожух, среди него унылыми скелетами торчали голые стволы чахлых деревьев.
За лесом, со стороны перехода небо затягивали тяжёлые тучи, там сыпал бесконечный снег.
Мельница была неподвижна. Не крутились лопасти-крылья, не слышно было знакомого шума. Возле закрытой двери копошилась невнятная фигура, в замызганном ватнике и шляпе-грибе раскладывала кругом нелепые самоделки.
– Лида Васильевна, есть кто дома? – баба Оня приостановилась рядом.
– А все! – расплылась та в улыбке. – Федька только по лесу блукает. Как Варька передумала замуж, так и ходит туда, горемычный. Сильно по ней убивается. Сама знаешь…
– А ты что же мастеришь?
– Да ведьмин круг! Мельничку обезопасить хочу, в такое-то время!
– А грибочки откуда?
– Из теста сделала! – Лидия Васильевна с гордостью продемонстрировала бледную поганку на тонкой ножке-кривуле.
– Что же они у тебя в один цвет?
– Так красок нет. Гераська в дому засел. А Федька в лесу, я ж говорила.
