– Масло, – сказал водитель, ни к кому не обращаясь. – Из чьего-то картера натекло. Зачем автомобиль здесь стоял? Ну, едем? И без того сорвал график.
– Вы не будете вызывать дорожную полицию? – едва слышно спросила Нинель.
– Зачем, мисс? Пострадавших нет. Все обошлось. Нет, если вы хотите провести несколько часов в полицейском участке, то я позвоню…
– Все в порядке! – торопливо выкрикнул я, схватил Нинель за руку и втащил в вагон. – Вперед!
Теперь я поймал на себе испуганно-удивленные взгляды пассажиров. Пожилая женщина на переднем сиденье ахнула. Нинель достала носовой платок и вытерла мне шею.
– У тебя след от колеса. Черный, до самого уха. Сейчас все в порядке… вроде бы.
Трамвай вздрогнул и покатил по Парк-Авеню. Я хотел расплатиться за проезд, но кондуктор замахал руками:
– Что вы, молодой человек! Вы такое пережили, что не дай Бог! Уж имеете право разок прокатиться бесплатно.
Тогда я отдал дайм за свою спутницу.
Очевидно, Нинель жила дальше от редакции, чем я. Перед остановкой я спросил, могу ли я ее проводить.
– В другой раз, – кокетливо ответила она. – По-моему, знакомиться с родителями еще рановато.
– Но я вовсе не это имел в виду!
– Вы, мужчины, всегда имеете в виду одно и то же, – Нинель провела ладонями по бедрам. – И все же я дойду сама. До завтра, Питер!
Я поцеловал ее маленькую руку с тонкими, чуть приплюснутыми на кончиках, пальцами. Нинель кивнула, принимая недвусмысленный знак внимания. Как только трамвай остановился, я вышел и медленно побрел по освещенной фонарями аллее. Далеко впереди желтела яркая точка – окно в доме миссис Хантингтон. К своему удивлению, я добрался до заветной калитки без приключений.
Глава 9. Нападение
Тетя Эдна набросилась на меня с порога:
– Питер! Питер! Я тебя еле дождалась! У меня беда! – запричитала она.
– Что-то случилось?
– Сломался стул! Мой любимый стул, он со мной уже сорок лет. Это единственное, что осталось от свадебного гарнитура. Память о счастливых временах…
Несколько секунд я переваривал сказанное. Потом вздохнул с облегчением:
– Давайте сюда ваш стул. Попробую его подлатать.
– Это может подождать, Питер. Может, сначала поужинаем?
Разумеется, от макарон по-флотски, заправленных томатным соусом, я не отказался. После мы долго пили кофе. Ни я, ни расстроенная миссис Хантингтон за время трапезы не произнесли ни слова. Наконец тетя Эдна показала мне сильно покосившийся резной стул. Казалось, «поставить его на ноги» сможет только квалифицированный столяр. Но все оказалось не так плохо.
Миссис Хантингтон проводила меня в мастерскую. Осмотрев стул внимательно, я заметил, что лопнули болты, которыми сиденье крепилось к спинке. Обод, стягивающий ножки, тоже отвалился – выпали саморезы. Я заменил болты и дополнительно укрепил стул уголками.
– Готово! Забирайте! – сказал я.
Тетя Эдна присела на стул и покачалась. Он не скрипнул, словно был вырублен из цельного куска дерева.
– Да ты кудесник, Питер! Обещаю, при любом кризисе ты без работы не останешься!
Я заметил на полке оружейное масло.
– Можно?
– Разумеется! А вам есть что смазывать?
Не говоря ни слова, я достал пистолет, разрядил и разобрал его на части прямо при квартирной хозяйке.
– «Баярд» тридцать второго калибра! – воскликнула тетя Эдна. – Подожди, Питер, у меня есть для тебя подарок!
Миссис Хантингтон испарилась вместе со стулом. На лестнице затихли ее уверенные шаги. Иногда стул ударялся о ступени и тогда негромкий удар эхом отдавался в коридоре.
Я вычистил, смазал и собрал пистолет. Оттянул затвор и нажал на спуск. Клацнул скрытый курок. Я хотел перезарядить и убрать оружие обратно в кобуру, но в дверях появилась миссис Хантингтон.
– Нашла! – она положила на верстак две картонные коробки. – У моего покойного мужа был такой же «Баярд». Он сейчас в музее военно-морского флота.
Я раскрыл коробку. Желтые тупоносые патроны с пулей, окрашенной в красный цвет, грозно торчали из упаковки, похожей на решетку. Тридцать второй калибр. Как раз для моего «Баярда». Ничего себе подарочек.
– Так ваш муж моряк? – рассеянно спросил я.
– Во время войны командовал эсминцем. Я всегда боялась, когда он уходил с конвоем. Знаете, он рассказывал, что союзные моряки редко видели врага. Просто соседнее судно вдруг взрывается и тонет. Тогда они подбирают людей и идут дальше…
Я ждал продолжения рассказа, но миссис Хантингтон молчала. На глазах выступили слезы. Она смахнула их платком.
Чтобы не показаться неблагодарным, я перезарядил «Баярд» патронами из коробки. Магазин со щелчком встал на место.
– Спокойной ночи, тетя Эдна, – только и сказал я.
– По-моему, еще рановато отправляться в постель. Хочешь, посмотри в гостиной телевизор. Муж приобрел его незадолго до смерти…
Миссис Хантингтон запнулась и тяжко вздохнула.
– Спасибо, но лучше хорошей книги развлечений не существует.
– Давно не слышала таких слов. У нынешней молодежи на уме только кино. Что ж, спокойной ночи, Питер.
Я поднялся к себе и включил ночной свет. Полки пестрели десятками разноцветных корешков. Что же выбрать? Я решил действовать наугад и подошел к первому попавшемуся стеллажу. Эмиль Золя, Ги де Мопассан, Бернар Клавель. Похоже, здесь покоилась заокеанская мудрость. Целых пять минут я стоял в нерешительности. Потом вспомнил, что у нас в доме было собрание сочинений Золя. Я, тогда еще подросток, все время пытался заглянуть в пахнущие пылью тома в бордовом переплете, но отец гонял меня от шкафа едва ли не прикладом охотничьего карабина. Застав меня с запрещенной книгой, он не больно, просто для проформы, хлопал меня старым армейским ремнем и приговаривал:
– Рано тебе это читать, сын. Подрастешь – сам поймешь.
Это противостояние продолжалось до семнадцати лет. А после мне стало не до Золя. Меня захлестнула бесконечная рутина учебы и работы. Но сейчас давнее детское любопытство предопределило мой выбор.
Я вытянул книгу с полки и дунул на верхний обрез. Густая пыль заклубилась по комнате. «Ругон-Маккары. Жерминаль» – от безумной тарабарщины у меня отвисла челюсть. Но все же я не сдался. Лег на диван, раскрыл томик, положил его на колени, и меня поглотила магия переплетенных слов и предложений. Воображение рисовало картины тяжкой, но вместе с тем насыщенной жизни шахтерского городка Монсу. Бывший механик Лантье влюбился в Катерину…
Часы в гостиной пробили двенадцать ночи. Только тогда я выключил свет. Мне не спалось. Смутное предчувствие чего-то нехорошего сверлило прямо в середине затылка. Я сел на диване и выглянул в окно. Неясная тень мелькнула в свете уличной лампы. Я натянул брюки и рубашку, взял «Баярд» и зачем-то фотокамеру, и спустился к выходу. В лунном свете отчетливо виднелся человеческий силуэт.
