– Соберитесь, – прошептал я. – Делайте свою работу. Считайте, что вы на званом приеме в городской ратуше.
Я прикинул экспозицию, установил объектив на бесконечность, взвел и спустил затвор. Негромкий щелчок показался выстрелом из пушки. На всякий случай я сделал еще несколько кадров.
Только тогда Фелпс взял себя в руки. Он поднес камеру к глазам и нажал на кнопку. Пружинный механизм сработал автоматически – фотоаппарат затрещал и тут же смолк. И еще раз.
– Все, – выдохнул Фелпс, застегивая футляр. – Уходим.
Мы рванули туда, где меж домов сочился желтый свет городской улицы. Ветви больно хлестали по лицу, царапали руки, цеплялись за куртку, но лишь замедлили наше поспешное отступление.
Казалось, наш «спринтерский марафон» никогда не кончится. Мы успели пробежать больше половины дорожки, как чей-то огромный силуэт заслонил собой близкие фонари. Перед нами, словно из-под земли, вырос настоящий гигант. Таких людей я еще никогда не видел – он был настолько выше Фелпса, насколько Фелпс выше меня. Этот человекоподобный Кинг-Конг поигрывал бейсбольной битой, и в его могучих лапищах она казалась едва ли не зубочисткой. Зачем ему оружие? Он раскрошит череп голыми руками!
К моему изумлению, Перси отреагировал мгновенно. Фотограф бросился под ноги великану и в подкате сбил его с ног. Тот замычал, потом заревел и в ярости переломил биту пополам. Очевидно, гигант был из тех глухонемых, которым природа компенсировала недуг невероятной физической мощью. Фелпс вскочил на ноги, схватил меня за куртку и вытолкнул на тропинку. Мы, отчаянно спасая свои жизни, бросились к проему между домами. А позади удары тяжелых ботинок сотрясали землю.
Я быстро глянул через плечо: наш преследователь отставал, но Фелпс не мог за мной угнаться. С вытаращенными от ужаса глазами он плелся немного впереди глухонемого гиганта. И все же мы бы убежали, если бы Перси не споткнулся. Он полетел кувырком и растянулся на мерзлой земле.
Глухонемой победно взревел и занес кулак размером с дыню над головой несчастного фотографа. Губы человека-монстра скривились в сладострастной ухмылке. Перси посмотрел на меня обреченным, полным мольбы взглядом. «Сделай же что-нибудь!» – мысленно кричал он. Я остановился и обернулся. В самом деле, пешком отсюда не удрать – наверняка на вопль глухонемого сюда уже спешат головорезы с площади. И даже если бы я умел водить машину, ключей-то у меня нет! Да черт с ним, с насилием! Может, спишут на самооборону?
За ту секунду, что подарила мне судьба, я успел сделать многое. Выхватил «Баярд», сдвинул предохранитель, прицелился и нажал на спусковой крючок. То, что произошло, поразило меня как разряд фантастического бластера.
Пламя вырвалось из ствола на два фута. Звук выстрела был похож, скорее, на грохот крупнокалиберной винтовки, чем на хлопок пистолета тридцать второго калибра. Глухонемого великана разорвало пополам – ноги упали на тропинку отдельно от туловища. С шипением, точно змеи, выползли из растерзанного брюха изуродованные внутренности.
– Вот это ружьишко, – сказал я сам себе и огляделся по сторонам в поисках неизвестного стрелка. Никого. Вокруг пусто, как на кладбище в рождественскую ночь.
Значит, весь этот ужас устроил мой «Баярд»? Очевидно. Тогда чем же снаряжены патроны тети Эдны? Но времени на пустые вопросы не осталось. Я помог подняться Фелпсу, вымазанному с ног до головы кровью гиганта. Перси мельком глянул на мертвеца, позеленел и согнулся в приступе неукротимой рвоты. Спокойно, без суеты, я сунул пистолет в карман, достал камеру и невозмутимо сфотографировал останки.
На безымянном пальце убитого оскалился золотой череп с крохотными бриллиантами, зловеще сверкающими в мертвых глазницах. Я не без труда снял перстень, потер его о рукав и положил в карман. К этому времени Перси немного пришел в себя.
– Так у тебя был пистолет? Никогда бы не подумал.
Я кивнул и потянул фотографа за собой. Мы выскочили на освещенную улицу и бросились к машине.
– Только не включайте фары! – крикнул я на бегу.
Перси открыл дверь и плюхнулся на водительское сиденье. Я сел рядом. Фелпс попал ключом в замок только с третьего раза. Взревел мотор, и «Шевроле» рванул прямо по улице. Мы промчались три квартала, и только тогда со стороны площади донеслись выстрелы, быстро переходящие в беспорядочную пальбу. За нами никто не гнался, но все равно Перси зажег фары, только когда свернул на Парк-Авеню. Почему-то он повел машину в противоположную от редакции сторону.
– Домой надо, – пояснил фотограф. – Переодеться. Не могу же я показаться на глаза боссу в таком виде. Придется ему подождать. Все равно мы успеем дать материал только в утренний номер.
Перси достал из перчаточного ящика салфетку и вытер руль. На бумаге остались бурые следы.
Фелпс жил в двухэтажном особняке далеко за конечной остановкой трамвая. Он оставил меня в просторной, с широкими окнами, гостиной, а сам скрылся за дверью ванной. Зато ко мне тут же прицепилась подвижная девочка с золотыми кудряшками, перевязанными розовой лентой.
– А вы папин друг? – с детской непосредственностью спросила она.
– Скорее, враг, – честно ответил я.
Девочка засмеялась:
– Нет, папа бы тогда вас выгнал.
– Ну, я как минимум конкурент твоему папе. Работаю с ним в редакции. Фотографом.
– А! Привет, коллега! – девчушка достала игрушечную камеру, щелкнула кнопкой и вновь залилась смехом.
Я показал девочке язык. Она хихикнула и в ответ высунула свой. Похоже, ей стало весело, что взрослый дядя ведет себя как ребенок. С минуту мы то и дело дразнились, а потом из ванной, растирая голову полотенцем, вышел Перси в домашнем халате и тапочках.
– Лиза, ты снова пристаешь к гостям? Ну-ка быстро в свою комнату! – фотограф сказал это не терпящим возражений тоном.
Девочка обиженно надула губы, но строгий приказ выполнила без капризов. Правда, кроха мстительно хлопнула дверью, выставляя напоказ испорченное настроение.
– Может, не стоило так жестко?
– Да Лизка на голову залезет, если ее не приструнить. Старшенький спит давно, а ее разве уложишь?
Фелпс поднялся на второй этаж. Лиза тут же приоткрыла дверь своей комнаты. И снова мы начали переглядываться, показывая друг другу языки. И снова нас оборвал строгий отец. Но напоследок я все же показал язык маленькой проказнице.
***
Босс и Нинель терпеливо ждали нас в фотолаборатории. Никто из них не спросил, почему мы задержались. Всех интересовало только дело. Фелпс, в новой рубашке и пиджаке устроился на диване, я же закрылся в проявочной. Все, что происходило снаружи, было прекрасно слышно. Дверь же свето-, но не звуконепроницаемая.
Несколько секунд я напряженно размышлял. Снимать пришлось с недодержкой, значит, нужно поднять чувствительность пленки. Придется проявлять чуть дольше, главное не затянуть, иначе – вуаль. А это все – прощай, карьера…
– Больше я не подписываюсь на такую работу, – произнес Фелпс с истерическими нотками в голосе. Видимо, нервное напряжение только сейчас дало о себе знать. – Можете меня уволить! Это Блейку все равно. Он как танк! Его что, все это не касается? Питер, а? У меня двое детей, между прочим!
– Выпейте кофе и успокойтесь, – босс говорил мягко, словно убаюкивал собеседника. – Обещаю, впредь будете освещать только светские рауты и жизнь бомонда.
С минуту Перси звучно прихлебывал из кружки. Потом Ольсен сказал:
– Расскажите нам все, господин Фелпс. И с подробностями. Нинель ждет.
Перси закончил свою речь как раз когда я промыл пленки и залил бачки свежим закрепителем. Теперь я мог выйти, что называется, к людям.
– Вы закончили, Блейк? – тут же спросил Ольсен.
– Нет, нужно, чтобы фиксаж отработал. Десять минут еще.
– Тогда выкладывайте, что произошло. Наша королева пишущей машинки потом скомпилирует.
Я, в свою очередь, поделился своей точкой зрения. Правда, мне пришлось прерваться, чтобы слить фиксаж, промыть пленки и повесить их сушиться. Нинель слушала меня, высунув язык. Тонкие пальцы, торчащие из раструбов длинных рукавов, едва подрагивали на клавишах пишущей машинки. Фелпс кривился и рассматривал собственные холеные руки – очевидно, заново переживал опасное приключение. Ольсен положил грубые ладони на колени и прищурился. Когда я произнес: «Все» – босс словно очнулся.
– Что ж, Нинель! Пишите заголовок! Попытка преступных группировок договориться привела к перестрелке. Погибли несколько бандитов, включая глухонемого палача, известного под именем Малыш Билли.
– Откуда вы все это знаете? – вырвалось у меня.
– Ты сам слышал пальбу. А как ты считаешь, Блейк, когда бандиты нашли труп Билли, они затеяли расследование вроде полицейского? В этой среде другие методы.
Загрохотала пишущая машинка. Я вернулся в проявочную, отпечатал несколько снимков и предъявил их Ольсену. Увидев изуродованный труп глухонемого Билли, шеф в буквальном смысле схватился за голову:
– Вы что? Это в печать нельзя! Гангстеры сразу просекут, кто завалил палача. И тогда готовь некрологи!
