Холодная луна
И тем не менее она должна была провести осмотр дома, и осмотр тщательный, так как Амелия Сакс прибыла сюда не в своей обычной роли – эксперта-криминалиста, специалиста по осмотру места совершения преступления. Она выступала в качестве старшего детектива в ее первом собственном деле об убийстве.
Вновь непонятый звук снаружи. Лед? Снег? Ветка дерева? Олень? Белка?.. Она вновь не обратила на него внимания и продолжила поиск, начавшийся благодаря узлу, затянутому на куске хлопчатобумажной веревки.
Именно на этой бельевой веревке и закончилась жизнь пятидесятишестилетнего Бена Крили. Бена нашли свисающим с перекладины балкона две недели назад у него дома в Верхнем Ист-Сайде. На столе лежала предсмертная записка, и не было заметно никаких признаков насильственной смерти.
Тем не менее практически сразу после гибели мужа в нью-йоркскую полицию явилась Сюзанна Крили, вдова покойного. Как оказалось, она не могла поверить в то, что ее муж был способен покончить с собой. Да, конечно, в последнее время богатый бизнесмен и финансист пребывал далеко не в лучшем расположении духа. Но, по ее мнению, по очень простой и естественной причине: он много и подолгу работал над каким-то особенно сложным проектом. Порой Бен действительно впадал в мрачное настроение, становился нелюдимым, однако это его состояние не имело ничего общего с суицидальной депрессией. Раньше у Крили никогда не было никаких психологических или эмоциональных проблем, он никогда не принимал антидепрессантов. Финансовое положение было вполне устойчивым и не могло внушать опасений. В последнее время он не вносил никаких изменений в завещание и не делал никаких корректив в страховке. Его партнер Джордан Кесслер находился в командировке у одного из их клиентов в Пенсильвании. Следователь имела короткую беседу с Кесслером, и тот подтвердил, что хотя Крили и производил впечатление глубоко подавленного человека, но, по мнению Кесслера, не был похож на самоубийцу.
Сакс была постоянным ассистентом Линкольна Райма и занималась осмотром мест преступления, однако ей хотелось большего. Она постоянно искала возможность самостоятельно заняться расследованием какого-нибудь дела об убийстве или террористического акта. Кто-то в Большом доме решил, что смерть Крили заслуживает более внимательного рассмотрения, и дал Амелии шанс проявить себя. Однако, помимо общего мнения, что у покойного не было суицидальных наклонностей, Сакс не могла найти никаких доказательств того, что в данном случае имело место преступление. И вдруг она сделала неожиданное открытие. Медэксперт сообщил, что на момент смерти у Крили был сломан большой палец и вся его правая рука была загипсована. Что означало одно: он сам никак не смог бы затянуть узел на петле, в которой повесился.
Сакс знала это наверняка, так как раз десять пыталась затянуть петлю. Это невозможно, не пользуясь большим пальцем. Может быть, он завязал ее еще до падения с велосипеда за неделю до смерти. Версия, что кто-то способен завязать петлю и держать ее под рукой в ожидании удобного случая для самоубийства, казалась более чем абсурдной.
Амелия охарактеризовала смерть Крили как подозрительную и открыла дело об убийстве.
Вскоре стало понятно, что расследование предстоит непростое. Касательно убийств существует одно хорошо известное правило: они либо раскрываются в течение первых двадцати четырех часов, либо на их расследование уходят месяцы. Из того небольшого числа имевшихся вещественных доказательств (бутылка, из которой пил покойный перед смертью, записка и веревка) вряд ли можно было получить какую-то полезную информацию. Свидетели отсутствовали. Отчет, представленный полицией, умещался на половине страницы. Детектив, который первоначально занимался этим делом, постарался закрыть его как можно скорее, как часто бывает с самоубийствами, и, естественно, никаких ценных сведений своей преемнице тоже не мог предоставить.
След, который мог привести к каким-нибудь подозреваемым в городе, где работал Крили и где его семья проводила бо`льшую часть времени, едва прощупывался. На Манхэттене Сакс оставалось только еще раз более внимательно допросить делового партнера покойного. В данный момент она занималась одним из тех немногих источников, которые могли ей дать хоть какую-то информацию, – осматривала загородный дом семейства Крили, где они, правда, бывали крайне редко.
Но и здесь Амелию ждала неудача. Ничего ценного она не нашла. Сакс откинулась на спинку кресла, глядя на сделанную незадолго до смерти Крили фотографию, на которой он пожимает руку человеку с внешностью преуспевающего бизнесмена. Оба стоят на бетонированной площадке аэропорта перед частным самолетом какой-то компании. На заднем плане выделяются нефтяные вышки и трубопровод. Крили улыбается. И вовсе не выглядит подавленным. Впрочем, на фотографиях редко кто выглядит подавленным.
И тут снова послышался скрип, очень близко, у окна, прямо у нее за спиной. Затем опять, еще ближе.
Это не белка.
Амелия извлекла «глок». Один сверкающий девятимиллиметровый в патроннике и тринадцать под ним. Сакс осторожно вышла в центральную дверь и обошла дом, держа пистолет обеими руками, но не перед собой (никогда нельзя держать пистолет перед собой, когда огибаешь угол, его могут выбить; в кино всегда все показывают неправильно). Быстрый взгляд по сторонам. Все чисто. Затем она пошла назад, осторожно ступая своими черными ботинками по обледеневшей тропинке.
Остановилась, прислушиваясь.
Да, совершенно определенно шаги. Кто-то неуверенно продвигался, вероятно, к задней двери дома. Остановка. Шаг. Снова остановка.
Готова, сказала себе Сакс.
Она подошла вплотную к заднему углу дома.
И тут поскользнулась на обледеневшем асфальте. Нога Амелии проехала по льду всего несколько дюймов – вполне достаточно, чтобы она невольно, но достаточно громко выдохнула. Еле слышно для нее самой.
И все-таки достаточно громко, чтобы ее услышал тот, другой человек.
До Амелии донесся звук шагов на заднем дворе, поскрипывание снега. Черт!..
Амелия присела – на случай если это был просто маневр, чтобы отвлечь ее, – и выглянула из-за угла, быстро подняв «глок». Она увидела долговязого мужчину в джинсах и толстой куртке, со всех ног бегущего от нее по снегу.
Черт побери! Как она ненавидела бег. Амелия была довольно высокой женщиной, и к тому же ее мучили проблемы с суставами – артрит. Из-за названного сочетания бег для нее превращался в настоящее испытание.
– Стоять! Я офицер полиции! – крикнула она и побежала за ним.
Сакс понимала, что в любом случае преследовать этого человека ей придется одной. Она не сообщила о своем приезде сюда в полицию округа Уэстчестер. Чтобы попросить о помощи, необходимо было набрать 911, а у нее ни секунды времени.
– Повторяю: стоять!
Они продолжали бежать сначала по большому двору, а затем по лесу, расположенному за домом. Она начала задыхаться, чувствуя колотье в подреберье, к которому присоединилась и боль в коленях. Амелия бежала на пределе возможностей, но разрыв между ними стал заметно увеличиваться.
«Черт, уйдет!»
И тут ей помогла сама природа. Незнакомец зацепился ботинком за выступавший из земли сук и рухнул на землю с громким проклятием, которое Сакс услышала на расстоянии сорока футов. Она подбежала и, задыхаясь, приставила «глок» к шее беглеца. Тот замер.
– Не стреляйте! Пожалуйста!
– Ш-ш-ш… – Амелия вынула из кармана наручники. – Руки за спину!
Незнакомец покосился на нее:
– Мне больно. Я же ничего не сделал!
– Руки!
Он выполнил приказание, но как-то неуклюже, из чего Амелия заключила, что раньше он в подобные переделки не попадал. Незнакомец был моложе, чем она поначалу подумала. Подросток с угреватым лицом.
– Не стреляйте, пожалуйста!
Сакс перевела дыхание и начала обыск. Никаких документов, оружия, наркотиков. Только деньги и связка ключей.
– Как тебя зовут?
– Грег.
– Фамилия?
Пауза.
– Уизерспун.
– Ты где-то здесь живешь?
Он сделал глубокий вдох и кивнул направо:
– Вон тот дом, рядом с Крили.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– А почему стал убегать?
– Не знаю. Испугался.
– Разве ты не слышал, что я кричала? Что я из полиции?
– Да, но вы не похожи на полицейского… Женщина-полицейский? Вы на самом деле оттуда?
Амелия показала удостоверение.
– А что ты здесь делал?
– Я живу по соседству.
– Ты уже это говорил. Но, пожалуйста, конкретнее, что ты здесь делал?
Она приподняла его, и он сел. Парень до сих пор производил впечатление насмерть перепуганного.
– Мне показалось, что в доме кто-то есть. Я подумал, что, наверное, пришла миссис Крили или кто-то из ее семьи. Мне кое-что нужно ей сообщить. Я заглянул внутрь, увидел вас и пистолет у вас в руках и очень испугался. Подумал, вы одна из них.
– Из кого?
– Тех ребят, что вломились сюда. Именно об этом я хотел рассказать миссис Крили.
– Вломились?
– Я видел, как парочка парней вломилась в их дом. Несколько недель назад. Вскоре после Дня благодарения.
– Ты вызвал полицию?
– Нет. Я потом подумал, что следовало, конечно, позвонить в полицию. Но мне не хотелось впутываться в историю. Те парни были очень крутые. С такими лучше не связываться.
– Расскажи-ка поподробнее, что произошло.
– Я был на улице, на нашем заднем дворе, и увидел, как они идут к боковому входу в дом Крили. Они оглянулись по сторонам, а потом сломали замок и вошли внутрь.
– Белые или черные?
– Вроде белые. Но я ведь находился довольно далеко. И не видел лиц. Я только понял, что это мужики. Джинсы, куртки. Один был заметно крупнее другого.
– А цвет волос?
– Не знаю.
– Сколько времени они находились внутри?
– Около часа, наверное.
– Ты видел их машину?
– Нет, не видел.
– Они что-нибудь забрали из дома?
– Да. Стерео, диски, телевизор. Какие-то игры, наверное. А можно мне встать?
Сакс подняла его на ноги и повела к дому. Она сразу обратила внимание, что боковая дверь взломана. Ловкая работа.
Войдя в дом, Амелия огляделась по сторонам. Большой телевизор с панорамным экраном стоял в гостиной. В буфете масса великолепного фарфора и много серебра очень высокой пробы. Нет, конечно, здесь имело место отнюдь не воровство. Возможно, они и унесли какие-то вещи – исключительно в целях прикрытия.
Она обошла первый этаж. В доме идеальный порядок. За исключением камина. Камин не настоящий, отметила она, газовый, но внутри много пепла. Какой смысл разжигать газовый камин с помощью бумаги? Неужели грабителям пришло в голову разводить в нем огонь?
Не прикасаясь ни к чему внутри камина, Амелия осветила фонариком его содержимое: пепел и какие-то обгоревшие бумаги.
– А ты, случайно, не заметил, не разводили те люди здесь огонь?
– Не знаю. Может быть.
Перед камином были заметны полосы грязи. Амелия привезла с собой основное оборудование для осмотра места преступления. Оно лежало в багажнике. Нужно собрать возможные отпечатки пальцев вокруг камина, на рабочем столе, пепел, грязь и другие вещественные доказательства, которые удастся отыскать.
И тут зазвонил мобильный. Она взглянула на дисплей. Срочное сообщение от Линкольна Райма. Необходимо немедленно вернуться в город. Амелия отправила уведомление о получении его сообщения.
«И что же они сожгли?» – подумала она, глядя на камин.
– Ну, – произнес Грег, – можно мне теперь идти?
Сакс оглядела его с ног до головы.
– Не знаю, известно ли тебе об этом, но в случае смерти человека полиция проводит полную опись всего имущества в доме на момент смерти его владельца.
– Правда? – Он опустил глаза.
– Через час я вызову сюда полицию округа Уэстчестер, пусть сверят имеющийся у них список вещей с тем, что находится в доме сейчас. Если что-то будет отсутствовать, они пригласят меня, а я, в свою очередь, дам им твое имя, и они позвонят твоим родителям.
– Но…
– Ведь те мужчины ничего с собой не унесли, не так ли? После того как они ушли, ты проник в дом через боковую дверь и без стеснения взял… Итак, что ты взял?
– Только на время. Из комнаты Тодда.
– Сына мистера Крили?
– Да. И одна из игр была моя. Он мне ее так и не вернул.
– А мужчины? Они что-нибудь взяли?
Пауза.
– Вроде бы нет.
Сакс сняла наручники.
– Все, что взял, принеси обратно. Положи в гараже. Я оставлю дверь открытой.
– О да, конечно! Обещаю, – поклялся парень, тяжело дыша. – Можете не сомневаться… Только… – Он начал плакать. – Дело в том, что я съел торт, который стоял в холодильнике. Я не… Я куплю им другой.
– В список вещей еда не включается, – холодно произнесла Сакс.
– Не включается?
– Все остальное верни.
– Клянусь. Поверьте мне. – Он вытер лицо рукавом куртки.
Грег встал и уже собрался уходить, но Амелия остановила его вопросом:
– Еще одно. Когда ты узнал, что мистер Крили покончил с собой, ты удивился?
– Ну, в общем, да.
– Почему?
Парень рассмеялся:
– У него был «мерс». Длинный такой. А те, кто кончает с собой, ездят на «БМВ». Верно?
Глава 4
9:43
Существует много страшных вариантов смерти.
Амелия видела почти все, по крайней мере ей так казалось. Но нынешние убийства были самыми жестокими из всех, с которыми ей приходилось сталкиваться в практике эксперта.
Райм попросил ее поскорее приехать в Нижний Манхэттен, где от Амелии требовалось осмотреть два места, на которых с промежутком в несколько часов были совершены убийства. Убийца оставил записку, в которой называл себя Часовщиком.
Сакс уже провела осмотр первого из них, на пирсе у Гудзона. Оно оказалось довольно сложным для анализа. Тело отсутствовало, бо́льшую часть следов смело или перемешало сильным ветром, дующим с реки. Она сделала фотографии места убийства и сняла его на видео с разных углов зрения. Отметила участок, где стояли часы, с раздражением подумав о том, какой беспорядок там учинил антитеррористический отряд, когда забирал их на проверку. Впрочем, в сегодняшней ситуации другого выбора просто не было.
Она забрала также и записку, заляпанную запекшейся кровью. Затем взяла образцы замерзшей крови. Отметила отпечатки ногтей на пирсе в том месте, где жертва отчаянно пыталась удержаться, повиснув над бурлящим потоком. Амелия нашла оторванный ноготь, широкий, короткий, неровный, без лака, что свидетельствовало о том, что жертвой, скорее всего, был мужчина.
Убийца протаранил цепное ограждение пирса. Сакс и отсюда взяла образец, чтобы попытаться найти возможные отпечатки. У места въезда на пирс и у лужицы замерзшей крови она не нашла ничего: ни отпечатков пальцев, ни следов ног, ни следов автомобильных покрышек.
Свидетелей тоже не было. Медэксперт сделал вывод: если жертва упала в Гудзон, что представлялось вполне вероятным, то смерть от переохлаждения наступила в течение примерно десяти минут. Водолазы из полиции и береговая охрана продолжали поиск тела в воде и возможных других улик преступления.
Теперь Сакс находилась на месте второго убийства, в переулке рядом с Сидар-стрит, неподалеку от Бродвея. Труп Теодора Адамса лежал на спине, рот заклеен скотчем, им же связаны колени и запястья. Жертве, судя по всему, было тридцать с небольшим. Убийца закрепил веревку на пожарной лестнице на расстоянии десяти футов над ним, а ко второму концу привязал тяжелый шестифутовый металлический брус с отверстиями по краям, похожими на широкие игольные ушки. Описанное сооружение убийца подвесил над шеей жертвы. Противоположный конец веревки он поместил в руки жертвы. Связанный Теодор никак не мог выскользнуть из-под бруса. Ему оставалось надеяться лишь на то, что он сумеет удерживать эту тяжесть до тех пор, пока какой-нибудь случайный прохожий не спасет его.
Случайных прохожих не оказалось.
Труп лежал здесь уже довольно долго, и брус продолжал давить ему на шею, пока тело совсем не окоченело на декабрьском морозе. Металл почти продавил шею трупа. Еще дюйм – и голова отделилась бы от тела.
Лицо трупа приобрело мертвенно-бледный оттенок, в остекленевших глазах застыло пустое, лишенное всяких эмоций выражение, характерное для мертвецов, но Амелия прекрасно представляла, как выглядело это лицо в течение тех десяти или пятнадцати минут, когда бедняга боролся за жизнь, вначале краснея от усилий, затем страшно багровея, как вылезали у него глаза из орбит.
Кому, черт возьми, понадобилось убивать таким зверским способом, так садистски мучить свои жертвы?
На Амелии был костюм из тайвека[2], специально предназначенный для того, чтобы ее одежда случайно не загрязнила место преступления. Обсуждая увиденное с двумя своими коллегами по отделу Нэнси Симпсон и Фрэнком Реттигом, Сакс готовила оборудование для сбора вещественных доказательств. Неподалеку от них стоял большой фургон, оборудованный всем необходимым инструментарием для обследования места преступления.
Амелия обмотала ступни резиновыми лентами, чтобы отличить свои следы от следов преступника. Идея принадлежала Райму. «Зачем такие предосторожности? Я же в „тайвеке“, Райм, а не в обычной обуви», – как-то заметила в беседе с ним Амелия. Он смерил ее усталым критическим взглядом: «Ах, извини. Я и не подумал, что преступнику просто в голову не может прийти купить костюм из тайвека. Сколько он там стоит, Амелия? Сорок девять долларов девяносто пять центов?»
Первым ее предположением было, что убийства – дело рук либо мафии, либо какого-то психопата; для многих соперничающих банд преступления такого рода – что-то вроде обмена посланиями. Психопат, с другой стороны, мог пойти на столь изощренное убийство либо в состоянии откровенного умопомешательства, либо с целью удовлетворения садистского импульса, в котором могла быть и сексуальная составляющая, или же просто из чистой жестокости без какой-либо примеси похоти. За время работы в полиции Амелия поняла, что причинение боли другому человеку само по себе есть довольно сильный источник ощущения превосходства и способно вызывать патологическое привыкание.
К ней подошел Рон Пуласки в форме и кожаной куртке. Стройный молодой блондин, он ассистировал Сакс в деле Крили, а кроме того, часто помогал Райму в его расследованиях. После одной стычки с опасным преступником он надолго попал в госпиталь, а после выписки ему предложили инвалидность.
Он рассказывал Амелии, как они с Дженни, его молодой женой, сели и стали обсуждать предложенный Рону вариант. Стоит ему возвращаться на службу или нет? К обсуждению присоединился брат-близнец Рона, тоже полицейский. И в конце концов Пуласки предпочел пройти лечение и вернуться в полицию. Сакс и Райм были в восторге от его юношеского задора и энергии и, пользуясь своими многочисленными связями в этой среде, добивались, чтобы Рона как можно чаще посылали им в помощь. Потом он как-то признался Сакс (ни в чем подобном Райму он, конечно, признаться не мог), что стойкость криминалиста перед лицом таких страшных ударов судьбы, каким был полный паралич, нежелание сдаваться ни при каких обстоятельствах, его невероятно строгий режим ежедневной терапии стали именно тем, что подтолкнуло Пуласки к принятию решения остаться в полиции.
Рон был в обычной форме, не в «тайвеке», поэтому он остановился у желтой ленты, преграждавшей вход на место преступления.
– О господи! – пробормотал он, увидев труп, распростертый под железным брусом.
Хорошо, подумала Сакс. Ей понравилась его реакция. Чтобы эффективно выполнять свою работу, полицейскому необходимо провести четкую разделительную черту между отвлеченным холодным профессионализмом и шоком при виде тех ужасов, свидетелем которых он неизбежно становится. Лучшие сотрудники полиции не перестают испытывать гнев, возмущение, ужас от увиденного на протяжении всей своей карьеры. Амелия сама упорно стремилась к тому, чтобы не утратить это чувство, чтобы не притупилась способность испытывать отвращение при виде нарушения фундаментальных принципов человеческой морали.
Пуласки сообщил ей, что Селитто и другие полицейские проводят опрос местной охраны и менеджеров расположенных в округе офисов на предмет того, не стали ли они свидетелями преступления и не знали ли Теодора Адамса.
– Антитеррористический отряд все еще проверяет часы, – добавил он, – потом они передадут их Райму… А я соберу номера всех машин, припаркованных в округе. Это поручение детектива Селитто.
Стоя спиной к Пуласки, Амелия кивнула. На самом деле подобная информация ее мало интересовала. В данный момент она для нее не важна. Следовало как можно внимательнее осмотреть место преступления, и Амелия старалась не отвлекаться на все несущественное. Несмотря на то что ее работа подразумевала «общение» исключительно с неодушевленными предметами, требовалась и определенная эмоциональная «причастность». Чтобы быть эффективным профессионалом, Амелии нужно было психически и эмоционально почувствовать себя преступником. Весь жуткий сценарий преступления проигрывается в воображении полицейского: что думал убийца, где он стоял, когда поднимал пистолет, биту или нож, как настраивался на совершение задуманного; задержался ли он на несколько мгновений, чтобы насладиться муками умирающей жертвы, или сразу бросился бежать; что привлекло его внимание здесь, что понравилось и что могло испугать; каким был маршрут его ухода. Это не разработка психологического профиля подозреваемых, предназначенная скорее для СМИ, чем для реальной работы, хотя иногда полезная и важная составная часть кропотливого искусства поиска в омерзительной навозной куче места преступления нескольких крупиц «золотой» информации, которые в конечном счете могут привести к преступнику.
В данный момент Сакс пыталась стать тем неизвестным, убийцей, который столь зверским способом расправился с другим человеческим существом.
Взгляд скользил по месту преступления, вверх и вниз, по сторонам: булыжники на мостовой, стены, тело, металлический брус…
«Я – он… Я – он… О чем я думаю? Зачем я решила убить этих несчастных? Почему именно таким способом? Почему именно сейчас, почему на пирсе, почему здесь?»
Но причина смерти была настолько необычной, психология убийцы настолько далека от ее собственной, что она так и не смогла ответить на свои вопросы. Пока не смогла… Амелия надела наушники.
– Райм, ты меня слышишь?
– Ну пока еще я не оглох, – ответил он с легким раздражением в голосе. – Я ждал. Где ты? На месте второго преступления?
– Да.
– И что ты видишь?
«Я – он…»
– Переулок, Райм, – произнесла она в микрофон. – Это тупик для автомобилей. Сквозного проезда здесь нет. Жертва находится недалеко от улицы.
– Насколько близко?
– Пятнадцать футов. Протяженность переулка – сто футов.
– Как он попал туда?
– Следов покрышек нет, но его явно сюда притащили. На брюках и куртке соль и грязь.
– Рядом с телом есть какие-нибудь двери?
– Есть. Оно как раз и лежит перед одной из них.
– Он что, работал в этом здании?
– Нет. У меня есть его визитка. Он представитель свободной профессии – копирайтер. Здесь указан и его адрес, он работал дома.
– Возможно, у него в том районе был какой-нибудь клиент. Или где-то поблизости.
– Лон проверяет.
– Хорошо. А вот та дверь, что рядом с ним… Преступник не мог ждать его за ней?
– Вполне вероятно, – ответила Амелия.
– Пусть охранник откроет ее, я хочу, чтобы ты узнала, что там.
Послышался голос Лона Селитто:
– Никаких свидетелей. Все как будто ослепли. Да и оглохли к тому же… В зданиях, окружающих переулок, должно быть, около сорока или пятидесяти различных учреждений. Если даже кто-то и знал жертву, на проверку уйдет очень много времени.
Сакс закончила разговор с Раймом и передала просьбу криминалиста открыть заднюю дверь, находящуюся рядом с телом.
– Нет проблем, – отозвался Селитто и отправился выполнять поручение, дыша на закоченевшие руки.
Сакс сделала фотографии места преступления и сняла его на видео. Затем осмотрела жертву на предмет каких-либо сексуальных намерений убийцы, но не обнаружила никаких следов изнасилования. Затем перешла к тому, что именуется «ковровым осмотром» места преступления, дважды проходя каждый квадратный дюйм в поисках каких-либо свидетельств. В отличие от многих криминалистов Райм настаивал, чтобы осмотр места преступления проводился одним специалистом – за исключением случаев катастроф с большим числом жертв, конечно, – поэтому Сакс проводила «ковровый осмотр» в одиночку.
Впрочем, кто бы ни совершил это преступление, он постарался не оставить никаких явных следов, кроме записки, часов, металлического бруса, скотча и веревки.
Она все сообщила Райму.
– Ну что ж, Амелия, не хотят подонки облегчать нам работу.
Его деланая веселость раздражала. Он ведь не стоял здесь, рядом с трупом человека, чья смерть была чудовищной. Амелия проигнорировала комментарий и продолжила осмотр места преступления: провела базовое обследование трупа, чтобы его можно было передать медицинским экспертам, собрала принадлежавшие ему предметы, отпечатки пальцев, осуществила электростатическую съемку следов обуви с помощью специального клейкого валика, напоминающего тот, с помощью которого удаляется шерсть домашних животных.