Холодная луна
– Какая-нибудь маркировка?
– Никакой.
Райм скорбно вздохнул:
– Вот вам еще одна проблема. В городе есть по крайней мере пятьдесят мест, где можно найти подобное «орудие». Амелия упоминала, что поблизости есть стройка…
– Ах да, я совсем забыл. Она попросила меня проверить, – откликнулся Пуласки, – и там мне сказали, что не пользуются металлическими брусьями такого рода.
– Ну конечно, он забыл, – недовольно пробормотал Райм. – Насколько мне известно, городские власти проводят какие-то большие работы на мосту Куинсборо. Давайте попробуем. Свяжитесь с рабочими на Куинсборо и выясните, какие брусья они там используют и не пропал ли один из них.
«Парнишка» кивнул и достал свой мобильник. Купер рассматривал данные по анализу песка.
– Ну вот, здесь кое-что есть. Сульфат таллия.
– Что это такое? – спросил Селитто.
– Яд, используемый против грызунов, – ответил Райм. – У нас в стране он запрещен, но его иногда можно найти в иммигрантских сообществах или в зданиях, где работают иммигранты. Какова концентрация?
– Очень высокая… Но он отсутствует в образце почвы и в осадке, которые собрала Амелия. Значит, скорее всего, его занес на место преступления сам убийца.
– Возможно, он собирался им кого-то отравить? – предположил Пуласки.
Райм покачал головой:
– Этот яд не так-то легко использовать в качестве оружия. Чтобы отравить человека, необходима очень большая доза, и его присутствие в организме легко определить. Выясните, были ли в последнее время какие-либо конфискации или жалобы со стороны учреждений, отвечающих за экологическую безопасность.
Купер сделал необходимые звонки.
– Давайте посмотрим на скотч, – провозгласил Райм.
Эксперт осмотрел куски блестящей ленты серого цвета, с помощью которой преступник связал руки своей жертвы и заклеил ей рот. Купер пришел к выводу, что скотч обычный, такой, который продается в тысячах магазинов, торгующих строительными материалами, и во множестве хозяйственных отделов. Проверка клеящего вещества на пленке практически ничего не дала. Лишь несколько кристаллов соли, применяемой для ускорения таяния снега, которые были полностью идентичны тем, что Амелия взяла из прилегающей местности, и песок, который Часовщик разбросал, чтобы замести следы.
В разочаровании от скотча, как, впрочем, и от всего остального, Райм обратился к фотографиям тела Адамса, сделанным Амелией. Затем подъехал к столу и взглянул на экран.
– Посмотрите на края ленты.
– Интересно, – согласился Купер, переводя взгляд с цифровых фотографий на ленту.
Больше всего собравшихся поразило то, что куски ленты были отрезаны с поразительной точностью и наклеены аккуратно и тщательно. Обычно в подобных ситуациях следователи имели дело с куском скотча, грубо вырванным из рулона, иногда просто откусанным зубами преступника (благодаря чему на нем оставалась слюна, с помощью которой можно было провести анализ ДНК) и кое-как обмотанным вокруг рук, ног жертвы и наклеенным на рот. Но куски скотча, которыми воспользовался Часовщик, были отрезаны каким-то острым предметом с удивительной точностью. Все они были одинаковой длины. Он что, предварительно вымерял их?
Рон Пуласки закончил телефонный разговор и сообщил:
– В работах на мосту такой профиль не используется.
Ну что ж, Райм и не ожидал простых ответов на свои вопросы.
– А канат, за который он держался?
Купер осмотрел его, затем вошел в какие-то базы данных. И покачал головой:
– Обычный.
Райм кивнул на несколько досок, стоявших в углу лаборатории.
– Давайте приступим к нашим чертежам. Рон… У тебя, кажется, хороший почерк?
– Неплохой.
– То, что нам нужно. Пиши.
Работая над расследованием различных дел, Райм обязательно составлял схемы той информации, которая имелась в его распоряжении. Для него они были примерно тем же, чем для гадалки является хрустальный шар. Он подолгу всматривался в слова, фотографии, диаграммы, пытаясь понять, кем мог быть преступник, где он может скрываться, где, скорее всего, совершит свое новое преступление. Созерцание схем было для Райма чем-то вроде медитации.
– Мы воспользуемся его «именем» в качестве заголовка, ведь он был настолько любезен, что поставил нас в известность, как нам его величать. Итак, Часовщик.
Пока Пуласки писал под диктовку Райма, Купер взял пробирку с небольшим количеством того, что на первый взгляд казалось обычной грязью. Положил ее под микроскоп и начал с наименьшего разрешения (правило номер один: если вы начинаете с сильного разрешения, то неизбежно закончите тем, что будете смотреть на эстетически привлекательные, но с исследовательской точки зрения совершенно бесполезные абстрактные образы).
– Выглядит как вполне обычная грязь. Посмотрим, есть ли в ней что-нибудь еще.
Он подготовил образец для спектрометра. Когда результаты были готовы, Купер взглянул на экран компьютера и объявил:
– Ну вот, у нас есть несколько масел, азот, мочевина, хлорид… и белок. Дайте-ка я посмотрю профиль. – Спустя мгновение компьютер выдал ему дополнительную информацию. – Рыбный белок.
– Может быть, преступник работает в рыбном ресторане? – предположил Пуласки. – Или в рыбном ларьке в Чайна-тауне? Или в рыбном отделе магазина?
Райму нравились энергичные молодые люди, но уж слишком часто они говорят, не подумав.
– Рон, – спросил он, – ты когда-нибудь слышал, чтобы выступающий перед аудиторией говорил что-то вроде: «Перед тем как начать, я хотел бы сказать следующее»?
– Гм, да, кажется, приходилось.
– Что довольно странно, так как если он говорит, то он уже начал, верно?
Пуласки приподнял бровь.
– Я клоню к тому, что, анализируя материалы по делу, ты должен сделать кое-что, прежде чем приступить к анализу.
– И что?
– Установить, откуда поступили эти материалы. Итак, где Сакс взяла грязь, в которой содержится рыбный белок?
Пуласки взглянул на бирку.
– О!
– Ну и где же?
– С куртки жертвы.
– Значит, о ком мы получили дополнительную информацию?
– О жертве, а не о преступнике.
– В том-то и дело! Имеет какое-нибудь значение то, что на его куртке обнаружена эта грязь? Кто знает? Возможно, что да. Но очень важно не посылать сразу же полицию во все точки города, где торгуют рыбой. Ну как, понятно то, о чем я говорил, Рон?
– Конечно понятно.
– Я рад. Запишите факт наличия грязи с рыбным белком в профиль жертвы и давайте продолжим… Когда мы получим заключение от медэксперта?
– Надо будет подождать, – ответил Купер. – Вы ведь понимаете, какое сейчас время – Рождество.
– «Это время для убийств…» – пропел Селитто.
Пуласки нахмурился.
– Самое страшное время – периоды жаркой погоды и праздники, – пояснил Райм. – Запомни, Рон: не стресс убивает людей, людей убивают сами люди, но стресс подталкивает их к преступлению.
– Здесь есть волокна коричневого цвета, – провозгласил Купер. Он взглянул на записи, прикрепленные к пакету. – Каблук туфли жертвы и ремешок от его часов.
– Что за волокна?
Купер внимательно рассмотрел их, затем пропустил их характеристики через базу данных ФБР для различных волокон.
– Кажется, автомобильные.
– Вполне естественно. Он явно вез металлический брус в восемьдесят один фунт на машине, не мог же он его нести на руках. Значит, наш Часовщик оставил машину в начале переулка, а затем потащил жертву к месту предначертанного ей страдания. Есть у нас какая-нибудь информация относительно средства передвижения?
Как оказалось, информации было совсем немного. Волокна были от коврика, используемого более чем в сорока моделях автомобилей, грузовиков и внедорожников. Что касается следов от покрышек, та часть переулка, где преступник оставил машину, была посыпана солью, затруднявшей контакт покрышек с мостовой, и получить четкие следы было практически невозможно.
– Относительно автомобиля большой ноль. Ну что ж, остается только взглянуть на его любовную записку.
Купер извлек белый листок бумаги из пластикового конверта.
В небе полная Холодная луна освещает труп земли, указывая час смерти и окончания пути, начатого в момент рождения.
Часовщик– Что, действительно так? – спросил Райм.
– Что? – переспросил Пуласки, не поняв вопроса Райма.
– Полная луна. Сегодня.
Пуласки пролистал несколько страниц номера «Нью-Йорк таймс».
– Да. Полная.
– А что он хотел сказать, написав «Холодная луна» с большой буквы? – спросил Бейкер.
Купер снова вошел в Интернет.
– Месяц по лунному календарю… Мы пользуемся солнечным календарем. У нас в солнечном году триста шестьдесят пять дней. Лунный календарь отмеряет время от одного новолуния до другого. Названия месяцев описывают цикл нашей жизни от рождения до смерти. Они получают символические наименования, связанные со временем года: земляничный месяц весной, месяц урожая и месяц охоты осенью. Месяц холодной луны – в декабре, месяц, когда жизнь замирает. Месяц смерти.
Райм уже и раньше замечал, что если для преступника важна лунная тема, то это, как правило, серийный убийца. Он был знаком с литературой, в которой утверждалось, что лунные фазы способны подталкивать людей к совершению преступлений, но считал, что в подобных случаях они, скорее всего, имеют дело с последствиями внушения. Ведь известно, насколько возросло число обращений в полицию Нью-Йорка по поводу похищения инопланетянами сразу же после выхода на экраны фильма Стивена Спилберга «Близкие контакты третьего рода».
– Введите прозвище Часовщик в базы данных. И Холодную луну тоже. Да, кстати, и названия других лунных месяцев.
Потратив десять минут на поиски в программе ФБР по тяжким преступлениям и данных Общенационального информационного центра расследования уголовных преступлений, они ничего не нашли.
Райм попросил Купера выяснить, откуда взяты слова в записке Часовщика. Но поиск на десятке литературных веб-сайтов тоже ничего не дал. Купер даже позвонил одному преподавателю литературы из Нью-Йоркского университета, который помогал ему в ряде случаев. Тот никогда ничего подобного не слышал. И приводимые в записке строки принадлежали либо какому-то неизвестному литератору, либо самому Часовщику.
– Что касается самой записки, то она распечатана на обычной бумаге для компьютерного принтера. Лазерный принтер «Хьюлетт-Паккард»… Ничего из ряда вон выходящего.
Райм разочарованно покачал головой. Если они действительно имеют дело с серийным убийцей, это значит, что он уже, вероятно, выслеживает очередную жертву, а может быть, и убивает ее.
Тут появилась Амелия Сакс, на ходу стягивавшая с себя куртку. Ее представили Деннису Бейкеру, который не преминул польстить ей, сказав, что страшно рад, что она взялась за дело Часовщика. «Ваша слава идет впереди вас», – заметил Бейкер, слегка флиртуя с дамой. Амелия на все его комплименты ответила лишь коротким профессиональным рукопожатием.
Райм ввел ее в курс того, какую информацию им удалось получить на данный момент.
– Негусто, – прокомментировала она. – Парень не промах.
– А что с подозреваемым? – спросил Бейкер.
Амелия кивнула в сторону двери:
– Скоро будет здесь. Бросился бежать, когда мы попытались задержать его, но я не думаю, что он тот, кто нам нужен. Я проверила. Женат, был брокером в одной и той же фирме в течение пяти лет. Ни в каких уголовных делах не замешан. Сомневаюсь, что он смог бы его поднять. – Она кивнула в сторону металлического бруса.
Раздался стук в дверь.
Двое полицейских ввели мужчину в наручниках. Ари Коббу было за тридцать. По-своему привлекательный, он обладал специфическим шармом молодого бизнесмена средней руки. Стройный, в дорогом пальто, скорее всего из кашемира, правда забрызганном чем-то, что напоминало уличную грязь (вероятно, последствие ареста), Кобб явно чувствовал себя не в своей тарелке…
– Ну, выкладывай, в чем дело, – грубо прохрипел Селитто.
– Я уже сказал ей… – Неприязненный кивок в сторону Амелии. – Вчера вечером я шел к станции метро на Сидар-стрит и выронил деньги. Это они. – Он кивнул на банкноты и на зажим. – Сегодня утром я понял, что произошло, и вернулся за ними. Увидел полицию. Ну и не знаю, что на меня нашло. Просто не хотел впутываться. Я работаю брокером. У меня есть клиенты, которых очень волнует их репутация. То, что меня задержали, может негативно сказаться на моем бизнесе. – Наверное, только теперь задержанный понял, что Райм сидит в инвалидном кресле. Он растерянно замигал, осознал увиденное, и вновь на его лице появилась маска презрительного возмущения.
Обыск задержанного ничего не дал. На нем не нашли ни песка, обнаруженного на мостовой, ни крови, ни каких-либо других следов, которые позволили бы связать его с убийствами. Так же как и Амелия, Райм сомневался, что перед ними Часовщик. Однако в случае со столь тяжкими преступлениями любая беспечность непростительна.
– Возьмите у него отпечатки пальцев, – приказал Райм.
Купер снял отпечатки и установил, что точно такие же имеются и на зажиме. Но в соответствующих базах данных они зарегистрированы не были. Связавшись с транспортным управлением, они выяснили, что у Кобба нет собственной машины, а после звонка в его кредитные компании стало понятно, что в последнее время автомобилей, пользуясь кредитной картой, он напрокат не брал.
– Когда вы потеряли деньги? – спросил Селитто.
Ари Кобб сообщил, что ушел вчера с работы в 19:30. Зашел в бар с друзьями немного выпить, а в 21:00 пошел к метро. Он помнил, что, проходя по Сидар-стрит, вытащил билет на подземку и, вероятно, в тот момент и выронил зажим. Ничего не заметив, Кобб спустился в метро и домой – живет он в Верхнем Ист-Сайде – приехал в 21:45. Его жена в командировке, поэтому он решил пообедать в баре, расположенном неподалеку. Домой вернулся в 23:00.
Селитто сделал несколько звонков, чтобы проверить его версию. Ночной охранник в офисе подтвердил, что Ари ушел в 19:30, также удалось установить, что в баре на Уотер-стрит около 21:00 он пользовался своей кредитной картой, консьержка у него в доме и сосед в один голос заявили, что Ари вернулся к себе в квартиру в то самое время, которое он назвал полиции. И наконец, представлялось совершенно невероятным, чтобы Ари похитил двоих мужчин, одного убил на пирсе, а второго придавил металлическим брусом в переулке между 21:15 и 23:00.
– Мы занимаемся расследованием очень серьезного преступления, – заметил Селитто. – Оно было совершено неподалеку от того места, где вы побывали вчера. Вы, случайно, не обратили внимания на что-то такое, что могло бы помочь нам в нашем расследовании?
– Нет, я ничего не видел. Клянусь, я не стал бы скрывать, если бы что-то бросилось мне в глаза.
– А ведь преступник, скорее всего, не остановится на содеянном, он будет продолжать убивать.
– Мне очень жаль, – ответил молодой бизнесмен, хотя в голосе его совсем не чувствовалось сожаления. – Но я ведь просто запаниковал. Это ведь не преступление.
Селитто бросил взгляд на полицейских, которые привели Кобба.
– Выведите его на минуту.
После того как Кобба вывели, Бейкер пробормотал:
– Пустая трата времени.
Амелия покачала головой:
– Он что-то знает. Я чувствую.
Райм считался с ее мнением, когда речь заходила о том, что он со свойственным ему снобизмом называл «человеческой составляющей» работы полиции: свидетели, психология и – упаси боже! – разного рода предчувствия.
– О’кей, – провозгласил он. – И что прикажешь нам делать с твоим чувством?
За Амелию ответил Лон Селитто.
– У меня появилась идея! – воскликнул он, расстегнул куртку, представив на всеобщее обозрение свою немыслимо мятую рубашку, и выудил из кармана сотовый.
Глава 6
11:03
Винсент Рейнольдс шел по продуваемым со всех сторон улицам Сохо, в голубоватых отсветах пустынной части района, расположенного к востоку от Бродвея на расстоянии всего нескольких кварталов от шикарных ресторанов и бутиков. Каких-нибудь пятьдесят футов отделяли Винсента от Джоанны, его цветочницы, которая скоро будет полностью принадлежать ему.
Он не сводил с нее взгляда, чувствуя голод, острый, электризующий нервы, почти такой же сильный, как тот, который охватил Винсента в ту ночь, когда он впервые встретил Джеральда Дункана.
После случая с Салли Энн – когда Винсента арестовали из-за того, что он утратил контроль, – он твердо решил, что с этих пор станет умнее. Будет надевать лыжную маску, на женщин станет нападать сзади, чтобы не видели его лица, будет пользоваться презервативами, не будет охотиться за своими жертвами неподалеку от дома, будет разнообразить методы и места нападений. И полиция перестанет считать его серийным насильником. Он будет тщательно планировать нападения и будет готов при малейшей опасности скрыться в любую минуту.
Такова была теория Винсента. Но за последний год ему становилось все труднее и труднее сдерживать голод. Инстинкт овладевал им всякий раз, как он видел на улице одинокую женщину. Внутренний голос настойчиво твердил: «Ты должен взять ее. Немедленно! И наплевать, если кто-то заметит».
Вот что может сделать с человеком голод.
Две недели назад Винсент завтракал куском шоколадного торта и кока-колой в закусочной на улице рядом с офисом, где он регулярно подрабатывал. И вот тогда-то он и заметил официантку, новую, которую раньше никогда не видел. У нее была круглая мордашка, стройная фигура, вьющиеся золотистые волосы. Винсент взглянул на ее облегающую голубую блузку, в которой были расстегнуты две верхние пуговицы, и в душе его пробудился голод.
Официантка улыбнулась ему, вручая чек, и он решил, что должен взять ее.
Он слышал, как она предупредила своего босса, что выйдет в переулок за сигаретами. Винсент заплатил и тоже вышел. Он добрел до переулка, посмотрел туда. И увидел ее. Она стояла, запахнув пальто и прислонившись к стене, и смотрела совсем в другую сторону. Было уже довольно поздно – Винсент предпочитал трехчасовую смену одиннадцатичасовой, – и хотя на близлежащей улице он заметил нескольких прохожих, переулок был абсолютно пуст. При вдохе воздух обдавал холодом, а плиты мостовой будут еще холоднее, но это Винсента не заботило. Его согреет ее тело.
Именно в то мгновение он услышал, как кто-то шепнул ему на ухо:
– Подожди пять минут.
Винсент подпрыгнул и резко развернулся. За ним стоял мужчина с круглым лицом и худощавой фигурой, лет пятидесяти, поразительно спокойный и невозмутимый. Он смотрел мимо Винсента в темный переулок.
– Что?
– Подожди.
– Кто ты такой? – Нельзя сказать, что Винсент испугался, – он был на два дюйма выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, – но странное выражение неестественно голубых глаз стоявшего у него за спиной человека почти загипнотизировало его.
– Не имеет значения. Сделай вид, что мы беседуем.
– Да пошел ты! – С учащенно бьющимся сердцем и дрожащими руками Винсент попытался отойти.
– Подожди! – очень тихо произнес мужчина. И голос его гипнотизировал так же, как и его глаза.
Насильник застыл на месте.
Мгновение спустя он заметил, как в здании на противоположной стороне переулка открылась задняя дверь ресторана. Официантка прошла к двери и заговорила шепотом с вышедшими оттуда двумя мужчинами. Один из них был в костюме, второй в форме полицейского.
– О господи!.. – пробормотал Винсент.
– Она стукачка, – послышался голос того, кто стоял у него за спиной. – Сотрудничает с полицией. За владельцем водятся кое-какие грешки, полагаю. Они его взяли на мушку.
Винсент мгновенно пришел в себя.
– Ну и что? Ко мне это отношения не имеет.
– Если бы ты сделал то, что задумал, то уже был бы в наручниках. Или… мертвым.
– Задумал? – переспросил Винсент, изо всех сил стараясь выглядеть невинным агнцем. – Не понимаю, на что ты намекаешь.
Незнакомец только улыбнулся. Затем спросил:
– Ты что, живешь здесь?
Винсент выдержал паузу, прежде чем ответить.
– В Нью-Джерси.
– А работаешь в городе?
– Да.
– Хорошо знаешь Манхэттен?
– Неплохо.
Незнакомец кивнул, оглядев Винсента с ног до головы. Затем представился, назвав себя Джеральдом Дунканом, «с Запада», и предложил куда-нибудь пройтись и побеседовать. Они прошли три квартала до ближайшей забегаловки, где Дункан заказал кофе, а Винсент съел очередной кусок торта и запил содовой.
Они говорили о холодной осени, о погоде, о городском бюджете, о ночном Манхэттене.
Затем Дункан перешел на другую тему:
– Мне в голову пришла одна мысль, Винсент. Если ты не против подзаработать и тебя не слишком волнуют отношения с законом, у меня для тебя кое-что есть. А кроме того, ты сможешь попрактиковаться в своем хобби. – И он мотнул головой в сторону переулка.
– Собирать ситкомы семидесятых? – спросил Умница Винсент.
Дункан снова улыбнулся, и Винсент решил, что парень ему нравится.
– И что я должен делать?
– Я плохо знаю Нью-Йорк, я бывал здесь всего несколько раз. Мне нужен человек, хорошо разбирающийся в лабиринтах его улиц, линиях метро, транспорте, районах… В том, как работает местная полиция. Ну и в ряде других подробностей, о которых я скажу позже.
– А чем ты занимаешься? – спросил Винсент.
– Бизнесом. Не будем вдаваться в несущественные детали.
Винсент понимал: нужно уйти, пока не поздно. Но он никак не мог забыть слов своего нового знакомого относительно возможности попрактиковаться в хобби. Всем, что позволяло ему так или иначе утолить голод, нельзя пренебрегать, даже если это связано с риском. Они беседовали еще с полчаса, обмениваясь информацией и постоянно утаивая друг от друга что-то важное.
Дункан рассказал, что его хобби было собирание дорогих старинных часов, которые он сам и ремонтировал. Некоторые он даже заново восстановил по деталям.
Закончив свой четвертый за день десерт, Винсент спросил:
– Откуда ты узнал, что она сотрудничает с полицией?
Дункан мгновение колебался, прежде чем ответить. А потом произнес:
– Там, в баре, человек у стойки, в самом конце. Помнишь его? В черном костюме.
Винсент кивнул.
– Я слежу за ним уже целый месяц. Я собираюсь убить его.
Винсент улыбнулся:
– Шутишь?
– Ничуть.
И Винсент понял, что Умницы Джеральда не существовало. Или даже Голодного Джеральда. Существовал только один Джеральд – Спокойный и Педантичный, который тем вечером вполне равнодушным тоном высказал свое твердое намерение убить Уолтера Хэндлмана. И он исполнил свое обещание, перерезав Уолтеру вены, и потом долго еще наблюдал, как тот бился, изо всех сил пытаясь удержать жизнь, пока не соскользнул в коричневые ледяные воды Гудзона.
Они продолжали беседу, и Часовщик сообщил Винсенту, что приехал в Нью-Йорк, чтобы убить нескольких человек. Среди них были женщины. Если Винсент будет осторожен и ему хватит получаса, Джеральд отдаст в его распоряжение их тела после того, как они умрут, и он сможет делать с ними все, что пожелает. В обмен Винсент должен будет оказать ему некоторую помощь. В качестве проводника по городу и в качестве охранника, а иногда и водителя угнанной машины.
– Итак. Условия принимаются?
– Наверное, да, – глухо ответил Винсент, хотя его подсознание прореагировало с гораздо большим энтузиазмом.
И вот теперь Винсент полностью отдался работе. Он выслеживал третью жертву – Джоанну Харпер, их Цветочницу, как прозвал ее Умница Винсент.
Он видел, как она вынула ключи и через служебную дверь исчезла в своей мастерской.
Винсент остановился, съел шоколадный батончик, прислонившись к фонарному столбу, и начал вглядываться в пыльное окно мастерской.
Рука невольно коснулась выпуклости на поясе, где лежал большой мясницкий нож. Он всматривался в туманные очертания Джоанны, пока она включала свет, снимала пальто, ходила по мастерской. Она была одна.
Винсент сжал нож.
Он думал о том, есть ли у нее веснушки, какой запах у ее духов, плачет ли она, когда ей больно, и…
Но нет, ему не следует об этом думать. Он пришел сюда, только чтобы собрать информацию. Он не должен нарушать правила и расстраивать Джеральда Дункана. Винсент сделал глубокий вдох, вбирая в себя обжигающий морозный воздух. Он должен ждать.
Джоанна подошла к окну. Теперь он мог ее хорошо разглядеть. О, да она милашка…
Ладони Винсента покрылись потом. Конечно, он может овладеть ею прямо сейчас и оставит ее здесь связанной до прихода Дункана, который и убьет ее, как планировал. Это будет неплохой компромисс. Настоящий друг должен понять и простить.
Ведь иногда бывают такие мгновения, когда просто нет сил терпеть.
Голод сильнее тебя…
«В следующий раз одевайся теплее. О чем только ты думала?»
Кэтрин Дэнс ехала в промозглом такси и держала руки над обогревателем заднего сиденья, исторгавшего из себя воздух, который не был не только горячим, но даже теплым. В лучшем случае, решила она, его можно назвать «нехолодным». Она потерла друг о друга кончики пальцев, завершавшиеся темно-красными наманикюренными ногтями, и подставила под дыхание обогревателя колени, обтянутые черными чулками.