Комната смерти
Изобразив веселую улыбку, он надавил костяшкой пальца на кнопку звонка.
Никто не открывал. Он что, спит?
Вытащив из кармана бумажную салфетку, Свонн попробовал дверную ручку. Закрыто. В Нью-Йорке так было всегда, в отличие от пригородов Кливленда или Денвера, где он в прошлом месяце убил одного информационного посредника. В Хайлендс-Ранч никто не запирал ни окон, ни дверей. Убитый не запер даже свой «БМВ».
Свонн уже собирался обойти дом и поискать сзади окно, через которое можно было бы проникнуть внутрь. Но тут раздался глухой лязг, затем щелчок.
Он снова позвонил – просто чтобы Николов понял, что все еще нужен. Именно так поступил бы любой нормальный посетитель.
«Даже крупицу подозрений…»
Послышался приглушенный дверью голос – не раздраженный, просто усталый.
Дверь открылась, и Свонн, к своему удивлению, а также радости, увидел, что водитель, которого предпочитал Роберт Морено, был ростом всего пять с половиной футов. Он вряд ли весил больше ста шестидесяти фунтов, то есть на двадцать пять меньше, чем сам Свонн.
– Да? – с сильным славянским акцентом спросил водитель, глядя на белый конверт в левой руке Свонна. Правой не было видно.
– Мистер Николов?
– Он самый, – подтвердил хозяин дома, одетый в коричневую пижаму и тапочки.
– У меня для вас возврат от ДТЛ. Вам нужно расписаться.
– Что?
– Департамент такси и лимузинов. Возврат.
– А, ну да, ДТЛ. Что за возврат?
– С вас взяли лишнюю плату.
– Вы от них?
– Нет, я работаю по договору. Просто доставляю чеки.
– Уроды они, вот что я вам скажу. Ничего не знаю насчет возврата, но дерут с нас только так. Погодите, а откуда мне знать, что меня не хотят нагреть? Вдруг я подпишу – и откажусь от всех своих прав? Может, мне стоит нанять адвоката?
Свонн поднял конверт:
– Можете прочитать. Все берут эти чеки, но тут говорится, что вы не обязаны этого делать, можете обратиться к третейскому судье. Мне все равно. Я только доставляю бумаги. Не хотите – не берите.
Николов отпер щеколду внутренней двери.
– Ладно, валяйте уж, чего там.
Несмотря на отсутствие у Свонна какого бы то ни было чувства юмора, он отметил, что водитель выбрал не слишком удачные слова.
Когда дверь открылась, Свонн быстро шагнул вперед и вогнал правый кулак с зажатой в нем трубкой в солнечное сплетение Николова, целясь не в уродливую коричневую ткань пижамы, но в точку примерно на два дюйма за ней – прямо в потроха. Чтобы сила удара была максимальна, следовало всегда целиться именно туда, а не в поверхность.
Судорожно вздохнув, Николов рыгнул и повалился на пол.
За долю секунды миновав лежащего, Свонн схватил его за воротник и затащил внутрь, прежде чем началась рвота. С силой пнув его в живот, Свонн выглянул в кружевное окно.
Спокойная, мирная улица. Ни гуляющих с собаками, ни прохожих. Ни одной машины.
Натянув латексные перчатки, он щелкнул дверным замком и спрятал трубку.
– Эй, есть кто-нибудь? – позвал Свонн.
Никого. Они были одни.
Снова ухватив водителя за воротник, Свонн поволок его по недавно начищенному полу в одну из комнат, подальше от окон.
Он взглянул на тяжело дышавшего мужчину, который корчился от боли.
Мясная вырезка, большая поясничная мышца, прилегающая к тонкой части и филею, считается самой нежной частью туши, – когда она правильно приготовлена, хватает вилки, чтобы ее разрезать. Но этот продолговатый трапециевидный кусок плоти, из которого готовят мясо по-веллингтонски и турнедо, в сыром виде далеко не столь приятен и требует некоторого времени для обработки. В основном приходится действовать ножом. Естественно, нужно удалить все более жесткие боковые мышцы, но сложнее всего обстоит дело с тонкой пленкой соединительной ткани, покрывающей большую часть вырезки. Весь фокус состоит в том, чтобы полностью снять эту пленку, но по возможности оставить нетронутым мясо. Приходится двигать ножом будто пилой, держа лезвие под точным углом. И чтобы все вышло как надо, требуется хорошая практика.
Размышляя обо всем этом, Джейкоб Свонн извлек из вощеного деревянного футляра «кайсюн» и присел.
Глава 16
По пути к дому водителя лимузина Роберта Морено Амелия Сакс наслаждалась тем, что наконец вырвалась из-под власти Надсмотрщицы.
«Хотя, возможно, я к ней несправедлива», – подумала она.
Нэнс Лорел была не таким уж плохим прокурором – судя по тому, что говорил Деллрей, и судя по ее подготовке к расследованию.
Но это вовсе не означало, что она должна была нравиться Амелии.
«Выясните, какую церковь посещал Морено, сколько он жертвовал на добрые дела и как много старушек перевел через дорогу. Если бы, Амелия, вы были так любезны…»
Вряд ли.
По крайней мере, Сакс уже не сидела на одном месте. Она мчалась на своем бордовом «форде-торино-кобра» семидесятого года, наследнике «фэйрлейна». Мотор мощностью четыреста пять лошадиных сил мог похвастать крутящим моментом в четыреста сорок семь футо-фунтов. Рычаг переключения передач фирмы «Херст» был жестким и капризным, но Амелия воспринимала его как еще более чувственную часть автомобиля, чем двигатель. Единственной неуместной деталью – не считая анахроничного вида машины на улицах современного Нью-Йорка – была кнопка клаксона от «Шевроле-Камаро СС», память о первом и любимом автомобиле Сакс, ставшем жертвой схватки с преступником несколько лет назад.
Она вела «кобру» через мост Куинсборо, служивший продолжением Пятьдесят девятой улицы. Отец говорил, что Пол Саймон написал про этот мост песню. Когда он только рассказал об этом, Амелия собиралась поискать композицию на айтюнс. Потом – собиралась после его смерти. А потом – раз в год или около того.
Но руки так и не дошли.
Поп-песня про мост. Интересно. Сакс в очередной раз напомнила себе найти ее.
Движение на восток было вполне сносным. Скорость слегка возросла, и Амелия выжала сцепление, включая третью передачу.
И тут же поморщилась от боли.
Проклятье! Снова колено. А если не колено – то бедро.
Проклятье!
Артрит донимал ее всю взрослую жизнь. Не ревматизм, а коварное расстройство иммунной системы, злобно атакующее суставы. У нее был более распространенный остеохондроз, причиной которого могли быть гены или последствия мотоциклетной гонки в возрасте двадцати двух лет – или, если точнее, впечатляющего приземления после того, как ее «бенелли» вылетел с трассы всего в четверти мили от финиша. Но какова бы ни была причина, боли мучили Амелию постоянно. Она узнала, что ей в какой-то степени помогают аспирин и ибупрофен, зато хондроитин и глюкозамин бесполезны – по крайней мере, для нее. Простите, любители акульего хряща. Она делала инъекции гиалуроновой кислоты, но воспаление и боль, которую те вызывали, на несколько дней выключали ее из жизни. И естественно, экстракт петушиного гребня мог помочь лишь временно. Она научилась глотать таблетки не запивая и не притрагиваться ни к чему с этикеткой: «Принимать не чаще трех раз в день».
Но самое главное, чему она научилась, – улыбаться и делать вид, будто у нее ничего не болит, а суставы работают, как у здоровой двадцатилетней девушки.
«Когда ты в движении, тебя трудно поймать…»
И тем не менее боль означала, что двигаться так быстро, как хотелось бы, Сакс не в состоянии. У нее на этот счет даже имелась собственная метафора: проржавевший трос ручного тормоза, неспособный полностью освободить колодку.
Она все тащилась и тащилась…
Хуже всего было предчувствие, что из-за болезни ее отстранят от работы. Не обратил ли на нее сегодня утром внимание капитан Билл Майерс, когда она вдруг споткнулась? Каждый раз, оказываясь в присутствии кого-то из начальства, она пыталась скрыть мучившую ее боль. Удалось ли это на сей раз? Она надеялась, что да.
Проехав через мост, Амелия резко переключилась на вторую передачу, одновременно прибавив обороты, чтобы защитить неистовый мотор. Она пыталась убедить себя, что боль не так уж досаждает и глупо придавать этому значение.
Вот только стоило поднять левое колено, чтобы нажать на сцепление, как ногу вновь пронзила жестокая боль.
Сакс яростно смахнула выступившие на глазах слезы и продолжила путь с более умеренной скоростью.
Через десять минут она уже ехала через симпатичный жилой район в Куинсе. Маленькие аккуратные лужайки, тщательно подстриженные кусты, возвышающиеся над идеальными кругами перегноя деревья.
Она взглянула на номера зданий. Дом водителя Роберта Морено находился в середине квартала – ухоженное одноэтажное строение. На подъездной дорожке, наполовину выступая из гаража, стоял «линкольн-таун», черный и лоснящийся, будто винтовка новобранца на параде.
Припарковавшись во втором ряду, Сакс поставила на приборную панель карточку Управления полиции Нью-Йорка. Бросив взгляд на дом, она увидела, как слегка раздвинулась, а затем снова опустилась тонкая занавеска в окне гостиной.
Значит, водитель был дома. Хорошо. Иногда после звонка из полиции жильцы внезапно вспоминали о неотложных встречах на другом конце города. Или просто прятались в подвале и не открывали дверь.
Она вышла из машины, осторожно ступая на левую ногу.
Терпимо, хотя все равно больно. Амелия удержалась от искушения принять еще таблетку ибупрофена, не желая причинять лишнего вреда печени.
Внезапно она разозлилась на саму себя.
«Райму доступны лишь пять процентов его тела, но он никогда не жалуется, – подумала она. – Так что заткнись и берись за дело».
Стоя на крыльце, она нажала кнопку у двери. Внутри послышался перезвон вестминстерских колоколов, звучавший несколько иронично в столь миниатюрном доме.
Затем раздались шаги.
Амелия скорее почувствовала, чем увидела, как кто-то смотрит сквозь просвечивающую занавеску в дверном окошке.
Она небрежно показала полицейский жетон.
Щелкнул замок.
Дверь распахнулась.
Глава 17
– Здравствуйте, офицер… или детектив? Вы ведь детектив? Вы так представились, когда звонили.
– Детектив, да.
– А я Таш. Можете звать меня Таш.
Мужчина явно осторожничал, как до этого в телефонном разговоре, но, поскольку она была женщиной, к тому же достаточно привлекательной, он слегка расслабился. В его речи слышался сильный ближневосточный акцент, понять который при личном общении оказалось проще.
Улыбаясь, Таш провел ее в дом, украшенный произведениями исламского искусства. Был он худощав, смугл, с густыми черными волосами. Иранец, предположила Амелия по его семитским чертам. Одет он был в белую рубашку и брюки цвета хаки. Полностью его звали Аташ Фарада. Не без гордости он объяснил, что работает в компании «Элит лимузин» последние десять лет.
Их радостно встретила женщина примерно того же возраста – сорок с небольшим, по оценке Сакс, – и спросила, не хочет ли гостья чаю или еще чего-нибудь.
– Нет, спасибо.
– Моя жена, Файе.
Они пожали друг другу руки.
– В вашей компании сказали, что Роберт Морено обычно ездил с другим водителем, верно? – спросила Сакс у Фарады.
– Да, с Владом Николовым.
Она попросила произнести имя по буквам и записала.
– Но первого мая он был болен, и вместо него вызвали меня, – уточнил Таш. – Не могли бы вы меня просветить, к чему все это?
– Вынуждена сообщить, что мистера Морено убили.
– Нет! – Фарада помрачнел, известие явно его расстроило. – Прошу вас, расскажите, что случилось.
– Именно это мы и пытаемся выяснить.
– До чего же печальная новость. Такой был приятный джентльмен. Ограбление?
– Мне хотелось бы знать, куда вы возили мистера Морено, – чувствуя нарастающее раздражение, сказала Сакс.
– Умер! – Таш повернулся к жене. – Ты слышала – он умер? Какой ужас!
– Мистер Фарада, – настойчиво повторила Амелия, – скажите, куда вы с ним ездили.
– Куда ездили, куда ездили… – озабоченно пробормотал он, но озабоченность выглядела чересчур напускной.
Сакс нисколько не удивилась, когда он наконец сказал:
– К сожалению, я не уверен, что смогу вспомнить.
Тогда она все поняла и предложила:
– У меня есть идея. Я могу нанять вас, чтобы вы проехали тем же путем. Начиная с того места, где вы забрали Морено. Возможно, это освежит вашу память.
Он отвел взгляд.
– Гм… да, может быть. Но если вдруг будет обычный вызов из «Элит»…
– Я заплачу вдвойне, – сказала Сакс, думая, насколько этично платить потенциальному свидетелю по делу об убийстве. Однако вся эта история сверху донизу выглядела двусмысленной с моральной точки зрения.
– Думаю, получится, – сказал Фарада. – Мне так жаль, что он умер. Позвольте, я сделаю пару звонков.
Он скрылся в комнате или кабинете, доставая из кармана мобильник.
– Вы ничего не хотите? – снова спросила жена Фарады.
– Нет, спасибо. В самом деле.
– Вы очень красивая, – с восхищением и завистью проговорила женщина.
Файе тоже выглядела привлекательно, несмотря на невысокий рост и округлые формы. Сакс подумала, что люди всегда завидуют другим в том, чего недостает им самим. К примеру, первое, что она заметила в Файе, когда та подошла пожать ей руку, – это безукоризненная походка.
Вернулся Фарада в черной куртке поверх тех же брюк и рубашки.
– Я свободен. Съезжу с вами. Надеюсь, вспомню все места, где мы побывали.
Заметив многозначительный взгляд Амелии, он поспешно добавил:
– Думаю, память о них сама ко мне вернется. Она почти как живое существо.
Поцеловав жену, он сказал, что приедет до ужина, взглядом намекая Сакс, чтобы та подтвердила его слова.
– Мы на пару часов, вряд ли больше, – уточнила Амелия.
Выйдя на улицу, они сели в черный «линкольн-таун».
– Не хотите сесть сзади? – спросил Таш, сбитый с толку ее выбором места рядом с водителем.
– Нет.
Амелия Сакс не была поклонницей лимузинов. На такой машине она ездила лишь однажды – на похоронах отца. Длинные черные седаны не вызывали у нее неприятных ассоциаций. Она лишь чувствовала себя неуютно, когда ее вез кто-то другой, а на заднем сиденье это ощущение возрастало во сто крат.
Они тронулись с места. Водитель умело двигался в потоке, решительно, но вежливо. Ни разу не посигналил, хотя им встретились несколько идиотов, которых Сакс согнала бы ревом клаксона на обочину. Первую остановку они сделали у отеля «Хелмсли» на Сентрал-Парк-Саут.
– Так… я забрал его здесь около половины одиннадцатого утра.
Выйдя из машины, она прошла в вестибюль отеля. Миссия ее, однако, завершилась провалом. Служащие готовы были помочь, но не располагали никакой информацией, относившейся к расследованию. Морено несколько раз оплачивал услуги в номер – один раз за еду, – но никаких исходящих или входящих звонков. Никто не помнил, были ли у него посетители.
Амелия вернулась в лимузин.
– Куда дальше? – спросила она.
– В банк. Не помню названия, но помню где.
– Поехали.
Фарада отвез ее в отделение «Американ Индепендент Банк энд Траст» на Пятьдесят пятой улице. Время близилось к закрытию, и часть персонала уже ушла. Администратор позвала женщину из начальства. Без ордера Сакс вряд ли могла бы многое выяснить, но женщина, типичный образец вице-президента, все же рассказала ей, что Роберт Морено приходил первого мая, чтобы закрыть счета и перевести средства в банк на Карибах. В какой именно, она говорить не стала.
– А сколько? Хоть это вы сказать можете?
– Среднее шестизначное число, – последовал ответ.
Непохоже, что он отмывал крупные суммы для картелей. И все же это выглядело несколько подозрительно.
– Он оставил здесь какие-то деньги?
– Нет. И упомянул, что поступает так же со всеми своими счетами в других банках.
Вернувшись к Ташу Фараде, Сакс плюхнулась на пассажирское сиденье.
– А потом что было?
– Красавица, – сказал водитель.
Амелия подумала, будто Фарада имеет в виду ее, но тут же посмеялась над собой. Он объяснил, что повез Морено в Ист-Сайд и забрал женщину, которая сопровождала его до конца дня. Морено назвал адрес – перекресток Лексингтон-авеню и Пятьдесят второй улицы – и велел водителю остановиться у входа.
Именно туда они теперь приехали. Сакс взглянула на высокое угловатое офисное здание из стекла и бетона.
– Кто была та женщина?
– Темноволосая, – ответил водитель. – Думаю, где-то пять футов восемь дюймов ростом, лет тридцати с небольшим, но выглядит моложе и, как я уже говорил, привлекательная. Даже, можно сказать, сексуальная. В короткой юбочке.
– Собственно, меня больше интересует ее фамилия и профессия.
– Я расслышал только имя. Лидия. А что касается профессии… гм… – Фарада вкрадчиво улыбнулся.
– Так что?
– Скажем так – я уверен, что до того, как он ее забрал, они были незнакомы.
– Это мне ни о чем не говорит, – хмыкнула Сакс.
– Видите ли, детектив, на нашей работе мы многому учимся. Мы познаем человеческую природу. Кое-что из того, что хотелось бы скрыть от нас клиентам, кое-что из того, чего не хотелось бы знать нам самим. Нам приходится быть невидимками. Но мы наблюдательны. Мы просто ведем машину и не задаем вопросов, кроме как «куда едем, сэр?». И тем не менее мы многое замечаем.
Эзотерика тайного ордена водителей лимузинов начинала утомлять, и Сакс раздраженно нахмурилась.
– Мне сразу стало ясно, что она… ну, вы поняли? – тихо проговорил он, будто кто-то мог их подслушать.
– Девица из эскорт-агентства?
– Весьма сексуальная, я бы сказал.
– Одно вовсе не обязательно означает другое.
– Но тут были замешаны деньги.
– Деньги?
– Многое в нашей работе состоит в том, чтобы кое-чего не замечать.
«Господи», – вздохнула Сакс.
– Что за деньги?
– Я видел, как мистер Морено дал ей конверт. Судя по тому, как они с ним обращались, я понял, что там деньги. И он сказал: «Как договаривались».
– А она?
– «Спасибо».
Амелии стало интересно, что бы подумала чопорная зампрокурора Нэнс Лорел о своем благородном потерпевшем, снимающем проститутку средь бела дня.
– Могла быть эта женщина как-то связана с тем зданием? С какой-нибудь конторой, где она работала?
– Когда мы подъехали ко входу, она ждала в вестибюле.
Амелия сомневалась, что здесь действовало под прикрытием некое эскорт-агентство. Возможно, эта самая Лидия трудилась на какой-нибудь временной работе. Сакс позвонила Лону Селитто и описала ему женщину.
– И еще сексуальная, – вмешался Таш Фарада.
Не обращая на него внимания, Сакс назвала детективу адрес.
– Я уже собрал команду из отдела Майерса, – сказал Селитто. – Пусть начнут с этого здания. Посмотрим, слышал ли кто-нибудь о Лидии.
Разъединившись, она спросила Фараду:
– Куда они отсюда поехали?
– В центр. На Уолл-стрит.
– Едем.
Лимузин влился в поток. Набирая скорость, «линкольн» лавировал в гуще автомобилей. Чувствуя себя пленницей на пассажирском сиденье, Сакс, по крайней мере, могла утешать себя тем, что водитель не тащится со скоростью черепахи. Она предпочла бы мелкую аварию неуверенной езде. С ее точки зрения, «быстрее» означало «безопаснее».
«Когда ты в движении…»
Пока они ехали через центр, она спросила:
– Вы слышали, о чем они говорили – мистер Морено и Лидия?
– Да-да. Но это было вовсе не то, о чем я подумал, не о ее работе, так сказать.
«Сексуальная…»
– Он говорил в основном о политике. В каком-то смысле читал лекцию. Лидия вежливо его слушала и задавала вопросы, но такого рода, какие задавал бы посторонний на свадьбе или похоронах. Вопросы, ответы на которые тебе не важны. Светская беседа.
– Расскажите, о чем он говорил, – настойчиво попросила Сакс.
– Ну… помню, он злился на Америку. Мне это даже показалось оскорбительным. Возможно, он считал, что может говорить при мне такие вещи из-за моего акцента и ближневосточного происхождения. Будто у нас с ним есть что-то общее. Да я рыдал, когда рухнули башни Торгового центра! В тот день я потерял клиентов, которые были и моими друзьями. Я люблю эту страну, как родную. Порой бывает, что злишься на родственников. С вами случалось?
Он обогнал автобус и два такси.
– Нет, я единственный ребенок в семье, – стараясь сохранять терпение, ответила Сакс.
– Ну вот, иногда бывает, что злишься на родственника, но потом вы миритесь, и все хорошо. Именно это делает вашу любовь настоящей, потому что кровь навеки объединяет вас, несмотря ни на что. Но мистер Морено не готов был простить страну за то, как она с ним поступила.
– Поступила с ним?
– Да. Вы знаете эту историю?
– Нет. – Сакс повернулась к водителю. – Расскажите, пожалуйста.
Глава 18
В любом деле случаются ошибки.
Нельзя позволять, чтобы они воздействовали на эмоции.
Стоит попытаться взбить сливки, не охладив миску и венчик, и в итоге получится масло.
Техническая служба откопала в базах данных имя водителя, к которому клиент постоянно обращался в прокатной компании. Вот только оказалось, что шофер был болен как раз в тот день, о котором его предполагалось расспросить. И даже несколько аккуратно срезанных кусков мяса не смогли заставить человека, лежащего на полу перед Свонном, выдать имя сменщика. Что означало – он просто не знал.
Пленка на вырезке…
Джейкобу Свонну следовало заранее подумать о таком вероятном исходе, следовало подготовиться, и мысль об этом его слегка унижала. Нельзя ничего предполагать. Первое правило любого хорошего блюда – внимание к нюансам. Сделать все необходимое заранее: нарезать, отмерить, разложить по полочкам.
Все, что только можно.
Лишь тогда собираешь все воедино, готовишь – и получаешь результат.
Он быстро прибрался в доме Влада Николова, утешая себя, что не полностью зря потратил этот час, – отточить мастерство никогда не помешает. Да и водитель мог знать что-то полезное для полиции (хотя, как оказалось, он ничего не знал). Поскольку Свонну еще предстояло заняться такими людьми, как зампрокурора Нэнс Лорел и тот информатор, ему хотелось, чтобы труп Влада Николова как можно дольше никто не нашел. Он завернул сочащееся кровью тело в десяток полотенец, а затем в мешки для мусора и плотно заклеил их скотчем. Оттащив глухо ударяющийся о ступени труп в подвал, запихнул его в кладовку. Вряд ли запах станет ощутимым раньше чем через неделю.
Воспользовавшись мобильником жертвы, он позвонил в «Элит лимузин», сообщив на неуверенном английском со славянским акцентом, что он двоюродный брат Влада Николова. Водитель узнал о смерти родственника у себя на родине (Свонн не стал упоминать Москву, Киев или Тбилиси, поскольку не располагал точной информацией) и взял несколько недель отпуска. На том конце начали было возражать – лишь из-за несогласованных планов, а не из-за того, что история выглядела чересчур невероятной, – но он уже отключился.
Окинув взглядом место недавнего допроса, Свонн отметил, что оставил крайне мало следов, пользуясь мусорными ведрами и полотенцами, чтобы не дать разлиться крови. Тщательно оттерев остатки с помощью отбеливателя, он сложил полотенца и телефон в мешок для мусора, который собирался взять с собой и выбросить в контейнер по пути домой.
Уже на выходе он получил зашифрованное электронное письмо. Разведка выяснила нечто весьма интересное. Информатор по-прежнему оставался неизвестным, хотя Мецгер поручил заняться его поисками. Однако техническая служба обнаружила имена других занимавшихся расследованием людей, помимо прокурора Нэнс Лорел. Их было двое: детектив нью-йоркского полицейского управления Амелия Сакс и некий консультант с необычным именем – Линкольн Райм.
«Пора посерьезнее покопаться в базах данных», – подумал Свонн, доставая телефон.
В конце концов, сила лучшей поваренной книги в мире, «Кулинарной библии», состояла в терпеливом сборе и организации фактов – в информации, а вовсе не в эффектных рецептах.
Глава 19
– Знаете о Панаме? – спросил Таш Фарада у сидевшей рядом Сакс, которой казалось, что лавирование в потоке машин, движущихся в сторону Уолл-стрит, доставляло водителю «линкольн-тауна» немалое удовольствие.
– Канал, – ответила она. – Вроде там было какое-то вторжение… довольно давно?
Он рассмеялся и надавил на газ, обгоняя медленную вереницу на Франклин-Рузвельт-драйв.
– «Какое-то вторжение». Ну да. Я читаю много книг по истории. Обожаю ее. В восьмидесятые в Панаме сменился режим. Революция. Как в нашей стране.
– Да, Иран. Кажется, в семьдесят девятом?
Он хмуро уставился на Амелию.
– В смысле Персия, – поправилась она.
– Нет, я имел в виду тысяча семьсот семьдесят шестой год. Я американец.
Ах вот как. «В нашей стране».
– Извините.
Он снова нахмурился, но вполне добродушно.
– Так вот, Панама. В свое время Норьега был союзником Америки против коммунистической заразы. Помогал ЦРУ и Управлению по борьбе с наркотиками вести войну с засильем дури… Естественно, помогал также и главам наркокартелей вести войну с ЦРУ и УБН. В конце концов он чересчур заигрался, и в восемьдесят девятом Штаты решили, что с них хватит. И мы вторглись туда. Проблема в том, что война в Панаме была очень грязной. Вы читали Джорджа Оруэлла?