Витязь в розовых штанах
Из трубки доносится смех Володи:
– Тебя спалили!
Я вскакиваю. Стук, бряк, дзинь! Будильник летит на пол и вмиг превращается в развалины. В ванной из рук постоянно выскальзывает мыло, я чищу зубы не пастой, а кремом для бритья Макса, потом одеваюсь на ходу, мчусь в гараж. Опля! У автомобиля пустой бак… И дальше денек «радует» малоприятными встречами, потерей кошелька, вызовом в школу для беседы о поведении Кисы, опрокинутой в кафе тарелкой супа…
Но, поверьте, все это пустяки. Нормальный нервный день. А вот паралитический… Он стартует с моего падения в ванной, СВЧ-печь чудит, шипит, потом раздается взрыв, дверца падает на пол, геркулесовая каша стремительно вылетает из ранее закрытого пространства, оседает на мебели. Нет на кухне ни одного предмета, на который бы она не попала. У автомобиля бензина полно, но мотор не заводится. За рулем спешно вызванного такси водитель, который совершенно не владеет русским языком, он способен произнести всего одну фразу: «Деньга давай, пожалуйста, баба красивая». Не понимает, где находится Тверская улица. Приходится мчаться в метро, толпа меня впихивает в вагон. Я оказываюсь зажата между мужиком, который всю ночь пил пиво, ел воблу и сейчас громко икает, и толстой тетей, которая в последний раз мылась на Пасху, а на дворе давно ноябрь. На нужную станцию я прибываю с головной болью и ощущением того, что сама нахлебалась пенным напитком по уши, наелась вяленой рыбы до тошноты, воняю, словно матерый скунс после оживленной драки со слоном. И весь день потом состоит из множества неприятностей самых разных размеров.
Не один год понадобился мне для того, чтобы понять, что если в паралитический день жалеть себя, хныкать, плакать, стонать: «Ну почему все люди как люди, а у меня постоянно кросс босиком по оврагам, которые застелили колючей проволокой?» – то подобные денечки начнут повторяться по два-три раза в неделю. Чем чаще я обливаюсь слезами, тем длиннее цепь сочных неприятностей. А вот если сказать себе: «Раз со мной приключилась незадача, значит, она мне нужна. Упала в лужу, испачкалась, пришлось вернуться домой. Переодевалась, умывалась, везде опоздала. Конечно, неприятно. А вдруг заплыв в грязной воде спас меня от очень большой беды? Не упади я, пойди дальше, из-за угла как выскочила бы машина, за рулем которой сидит пьяный водитель! И нет больше меня на свете. Все, что с нами происходит, случается только к лучшему. Спасибо, что чья-то невидимая рука толкнула меня, и я спланировала в грязь», – то радости от паралитического дня будет больше, чем от нормального.
– Вы меня слышите? – громко спросил женский голос.
Я вздохнула и сообразила: пока я предавалась размышлениям, Краузе продолжала говорить.
– Да, да, – сам собой соврал язык.
– Тогда звоните скорее Елене, а то она прямо в ужасе, – посоветовала Роза Леопольдовна и отсоединилась.
Я начала рыться в контактах, но трубка снова заверещала – Ганина сама меня разыскивала.
– Ура! – закричала она. – Дозвонилась! Слушай внимательно. Он рожает!
Согласитесь, сочетание личного местоимения мужского рода с таким глаголом странно!
– Как пойдет процесс, неизвестно, – быстро-быстро продолжила Елена, – специалистов по приему родов у дюми во всем мире нет. И если у Кирилла появится дюминенок, он станет мировой известностью.
– Кто прославится? – осторожно уточнила я.
– Кирюша, конечно, – фыркнула Лена. – Сбросила тебе главу его рукописи «Уникальный и неповторимый», она поможет! Изучи внимательно. Купи, пожалуйста, все необходимое, наилучшего качества и… Ой! Все! Больше не могу говорить.
– Подожди! – закричала я. – Где продается нужное для полена, то есть для дюми?
– Прости, – запыхавшись произнесла Лена, – бегу… бегу… опаздываю…
Связь пропала. Я посмотрела на телефон. Лампа, тряхни головой, тогда твой мозг встрепенется и станет ясно, что дерево не способно родить живое существо! Если зарыть в землю кирпич, из него не вырастет капуста. Собака не произведет на свет телевизор. Для Кирилла обрубок живой и любимый. Я к чурке никаких эмоций не испытываю, но хорошо отношусь к Лене и готова ей помочь.
Мой телефон тихо звякнул. Я вынула трубку, увидела эсэмэс от Чернова: «Логинов ни с кем не пытался поговорить». Я быстро ткнула пальцем в экран.
– Личное бюро добрых услуг Лампы вас со вниманием слушает, – отчеканил Павел.
– Пожалуйста, найди акушера для дюми, – попросила я.
– Не понял, – удивился Паша.
– Дюми решил стать матерью, найди кого-то по данной теме.
– Имеешь в виду полено, которое принесла соседка?
– Да, да. Оно, он или она решило создать себе подобное. Лена уехала, не знаю, что делать.
Честно говоря, ожидала в ответ фейерверк ехидства, но Павел неожиданно отреагировал спокойно:
– Понял.
Меня это обеспокоило.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Когда принесешь пару котлет с жареной картошкой, здоровье мое станет лучше, – хмыкнул Паша. – Если твой вопрос вызван беспокойством за мое самочувствие, то рецепт реабилитации уже получен. Коли так выражаешь недоумение по поводу моей смиренной реакции на твою нелепую просьбу о полене, которое собралось кого-то родить, то полгода назад, поняв, что моя нервная система превратилась в обрывки мочалок, записался на занятия к профессору Орлову. Вернее, жена меня туда отправила. И сейчас остаюсь спокойным даже… Да что это такое? Какого черта? Кто рылся в моем ноутбуке? Кому в голову пришло? Что за!.. Найду идиота!..
Трубка замолчала. Я тихо захихикала. Возможно, упомянутый профессор гений, но в случае Чернова его метод не помог. Павел оберегает свои гаджеты от прикосновения к ним чужих пальцев. Если же кому-то удалось погладить мышку, которая в отсутствие Паши отдыхала на коврике, то Чернов костьми ляжет, непременно отыщет вандала. Что он с ним сделает? Боюсь даже думать на эту тему.
Глава четырнадцатая
Дорога до Загово заняла много времени. Я очень обрадовалась, когда увидела съезд на проселочную дорогу. Однако минут пятнадцать потом пришлось ехать со скоростью черепахи, причем автомобиль все равно трясло и мотало из стороны в сторону.
Наконец я вырулила на небольшую площадь, вышла из машины и замерла. Слева чернел густой лес, впереди блестела река, а по правую руку тянулся украшенный камерами наблюдения высокий крепкий забор из заостренных кольев, поверх которых натянули колючую проволоку.
Я медленно направилась вдоль изгороди, и тут у меня зачесалась макушка. Парикмахер, который подобрал мне парик, на все лады расхваливал искусственную шевелюру. Сказал, что это не шапка, на которую пришили не пойми что. Нет, у меня уникальный аксессуар, в нем можно спать, принимать душ, никакой ураган не сдует фальшивые волосы. И в самом деле, ни утренний, ни вечерний душ не сдвинул парик с места. И сейчас, когда я попыталась почесаться, стало понятно, что ничего не получается. У меня возникло ощущение, что по голове водят пером от птицы, оно щекочется. Но почесаться от всей души не получается.
Ковыряясь пальцем в макушке, я добралась до глухих железных ворот. Рядом висел домофон. Я ткнула пальцем в кнопку и перестала терзать парик. Прошло, наверное, минут пять, прежде чем из домофона донеслось:
– Вы кто?
– Евлампия Романова, – представилась я.
Голос, то ли женский, то ли мужской, не стал добрее.
– Что надо?
– Поговорить с Ириной Петровной Гончаровой.
– Такой нет.
– Может, Вадим дома? – не сдалась я.
– Такой отсутствует.
– Ирина Петровна владеет этим особняком, – продолжила я.
– У этой недвижимости другой владелец.
– Кто? – живо осведомилась я.
– Покиньте частную земельную собственность, или вас выгонят с применением силы.
Возвращаться несолоно хлебавши к машине не хотелось. Я решила пройти вдоль изгороди, осмотреть пейзаж. Правда, сначала пришло в голову перелезть через забор и тайком побывать там, куда не пускают. Но гладкие, покрытые лаком колья, колючая проволока и камеры, которые не пытались замаскировать, остудили пыл. Даже если сумею пробраться на территорию, меня сразу схватят. Решив отказаться от штурма забора, я медленно обошла весь большой участок и увидела еще одну калитку. Конечно же, на ней висели домофон и камера. Выйдя через эту дверь, хозяева сразу окажутся в лесу, но войти здесь посторонний не сумеет.
Завершив променад, я встала около джипа и глянула на часы. Обход территории занял полчаса. А я не узнала ничего интересного. И как поступить? Что делать? Я прислонилась к машине в растерянности. Так долго добиралась сюда и получила от ворот поворот. По какой причине хозяева боятся посторонних? Хотя они живут в лесу, никого рядом нет, мало ли, кто забредет сюда. Я опять глянула на часы. Обидно, что потеряла много времени зря. Уже почти сорок минут прошло, надо уезжать.
И тут раздался голос:
– Пригорюнилась?
Я повернулась на звук. Из леса на опушку медленно вышел дряхлый дедушка. Он нес корзину, в которой лежали какие-то растения.
– Здравствуй, ягода-малина, – улыбнулся он, – чего нос повесила?
– Хотела поговорить с хозяйкой дома и ее сыном, а меня прогнали, – пожаловалась я.
– О! Позвали, потом не пустили! – покачал головой дедушка.
– Нет, приехала без договоренности, – объяснила я.
– Так чего разнюнилась? – не понял пенсионер. – Незваный гость хуже татарина. Поговорку народ сложил задолго до моего рождения. Я тоже всяких-разных с дороги не впущу. Ты кто?
– Евлампия, – представилась я.
Дедушка попятился.
– Сбылось! Пришла! А встретил плохо! Уж не серчай. Смолоду-то я дурак, а сегодня вовсе без ума. В гости зайдешь? Расскажешь, как там? Выглядишь хорошо! Помолодела. Крылья там дают?
– Где? – в полной растерянности спросила я.
– Где, где, – передразнил меня старичок, – там, откуда явилась. Расскажи скорее про ту жизнь! Покушать предлагают? Винцом угощают?
На этой стадии странного разговора до меня дошло, что дедуля не совсем адекватный. А он говорил без умолку:
– Уважь мужа, зайди в избу, чайку хлебнем. Вопросы к тебе есть. Машина чья?
– Моя, – коротко ответила я.
– Ух ты! – ахнул дедуля. – Там каждому машину дают? А здесь на ней проехать можно?
– Да, – кивнула я.
– Пойдем, пожалуйста, – вдруг заплакал старичок. – Один совсем! Никого рядом! Так тебя ждал, помнил, что ты обещала вернуться, мне помочь!
Не следовало бросать в лесу рыдающего дедушку, определенно не совсем психически здорового. Возможно, он удрал от того, кто за ним ухаживает, заблудился. Родственники, небось, уже ищут безумного мужчину. Надо пойти вместе с ним к его родному дому.
– Ладно, – согласилась я, – садитесь в машину, поедем, куда велите.
– Пешком быстрее, – заметил дедушка, – по тропке близенько. Оставь шарабан здесь, никто его не тронет.
Старик поманил меня рукой и потопал по узкой дорожке вглубь мрачно-зеленого ельника. Я двинулась следом. Интернета здесь нет, мобильная связь отсутствует, но это не удивляет. Вскоре мы добрались до небольшой полянки. Дедушка сел на поваленное дерево, вытащил из одной корзинки закрытую бутылку воды и пакет, в котором оказалось три куска белого хлеба, и скомандовал:
– Привал! Угощайся, Ева. По твоему рецепту пеку. Вроде ничего булка получается, но до твоей буханки ей – как до Африки пешком! Помнишь, как мы познакомились, поженились? Ты мне сразу понравилась. Имя «Евлампия» как музыка прозвучало. Девки все – кто Маша, кто Оля, кто Катя! А моя невеста – Евлампия! О как!
Стало понятно, что старик любил свою супругу, мою тезку. До сих пор мне не встречалась женщина, которая бы тоже откликалась на «Евлампию». Но, учитывая, что дедушка, судя по виду, родился в год основания Москвы, вероятность его знакомства с такой женщиной велика. Тогда новорожденных крестили по святцам. Следовательно, все девочки, которые появлялись на свет двадцать третьего октября, в день Святой Евлампии, попадали под ее покровительство. Лет десять назад мне стала интересна история имени «Евлампия», и я узнала о брате и сестре из Никодимии. Его звали Евлампий, ее – Евлампия. Оба мученики, погибли в начале четвертого века, когда император Максимилиан велел убить каждого христианина.
– Угощайся, – гудел дедушка, – не побрезгуй. Если не голодная, хоть попей. Сейчас открою.
Старичок открутил пробку, протянул мне бутылку.
– Не волнуйся, никто до тебя воду не трогал.
А мне очень хотелось пить, поэтому я сделала несколько больших глотков, посмотрела на дедушку и лишний раз убедилась, что он не в себе, живет один. Почему так решила? Вряд ли найдется женщина, которая позволит своему пожилому папе или деду выйти из дома в старых, местами порванных трениках. И, похоже, штаны владельцу малы – брючины задрались, видны носки…
Я уставилась на ступни деда, потом перевела взгляд на его куртку. Пенсионер нахмурился, протянул мне ломтик хлеба.
– Попробуй. Ну хоть разок кусни. И водичку допей.
Сумасшедшего не следует злить, а старик, похоже, начал выходить из себя. Он поднял руку с угощеньем и почти ткнул мне кусок в нос. Я ощутила запах табака, посмотрела на бутылку с водой, машинально прочитала этикетку «Эвиан» на латинице, быстро встала с дерева и старательно изобразила смущение.
– Мне в кустики надо!
– Зачем? – не понял мой собеседник.
– На пару минуток.
– Живот прихватило, – засмеялся дед. – Ступай с богом. Никуда не тороплюсь.
Я быстрым шагом двинулась к зеленым зарослям.
– Эй, сумку оставь! – потребовал дед.
– Там носовые бумажные платки, – улыбнулась я, – вместо бумаги.
– А-а-а, – протянул пенсионер. – На землю не клади, испачкаешь, на ветку повесь!
– Спасибо! – крикнула я, углубилась в кусты и потом помчалась что есть сил куда глаза глядят.
Ноги задевали за корни, которые торчали из земли. Два-три раза я шлепнулась, но живо вскакивала и неслась дальше. Потом остановилась, перевела дыхание и продолжила дорогу шагом. Я неоднократно пыталась воспользоваться телефоном, но наивно было надеяться, что в этом лесу есть сотовая связь.
Вот часы работали исправно, мне стало понятно, что скоро стемнеет, придется ночевать на природе. Кто первым решит полакомиться мной? Волк? Лиса? Медведь? Говорят, даже милые с виду зайцы агрессивны! Нет, надо идти! Куда? Не знаю, просто шагать, авось дойду до какого-то села, где много жителей. Я брела, бормоча про себя: «Шевелись, не останавливайся. Никто сейчас не поможет, помогай себе сама».
Потом уши уловили гул, я ускорила шаг и заликовала – выбралась на поляну, где стоит моя машина, а неподалеку гудит шоссе! Мне несказанно повезло!
Глава пятнадцатая
– Боже! – ахнула Роза Леопольдовна, когда я вошла в дом. – Почему вы в чужой одежде? Вы похожи на бездомного кота, который дрался с собаками!
– И кот победил! – сказал Макс, появляясь в прихожей. – Моя жена уже помылась в офисе. Шмотки ее оказались такие грязные, что я их выкинул. Хорошо, что Киса уехала в лагерь с гимназией, она бы сейчас испугалась, узнав, что Лампуша заблудилась в лесу. Но в конце концов ей повезло, вышла к своей машине.
– Боже! – закатила глаза Краузе. – Зачем вы полезли в чащу?
– За грибами, – с самым серьезным видом сообщил мой муж. – Чем дальше в лес, тем жирнее боровички. Роза Леопольдовна, заварите нам чаю!
Краузе удалилась.
– Пошли в кабинет, – скомандовал Макс.
Мы быстро поднялись по лестнице на второй этаж, я села в кресло, и Вульф задал вопрос:
– Как ты догадалась, что старик не простой деревенский житель?
– Сначала поверила ему, – призналась я, – выглядел дедушка соответствующим образом. Очень обрадовался, что увидел женщину по имени Евлампия. В процессе беседы стало ясно, что у него была супруга, моя тезка, она умерла, но обещала непременно явиться к мужу. Вот бедняга и решил, что я – это она. Зрение у него, скорее всего, слабое. Может, покойная фигурой на меня была похожа. Не знаю. Но дедуля вел себя ласково, поэтому пошла с ним.
– По какой причине сразу не села в машину, не уехала? – чуть сердито осведомился Макс.
– Бросить явно больного старика одного? – задала я свой вопрос в ответ. – И он так просил зайти к нему в гости, чуть не плакал. Пожалела его, подумала, наверное, где-то рядом деревенька, провожу его до избы, позвоню тебе. Если не совсем адекватный старик живет один, надо ему помочь. Ну и он местный, может рассказать, кто в доме за забором обитает.
– Доверять информации от такого источника не следует, – заметил Макс.
– Верно, – согласилась я. – Но в селе живут люди, или у старика есть семья. Вдруг соседи или родные что-то знают. Учитывая, что привела дедушку в село, все со мной по-хорошему побеседовали бы. Двух зайцев одним выстрелом уложила бы. И дедушке помогла бы, и кой-чего разузнала. Но когда он вытащил хлеб, бутылку…
Я замолчала.
– Так и не понял, что тебя взбудоражило? – сдвинул брови муж.
– Я сделала несколько глотков, а потом увидела этикетку, «Эвиан». Понимаешь?
– Нет, – честно ответил муж.
– Это вода из Франции. Когда ее поставляют в Россию, название не меняют, но все сведения на таре исключительно на русском языке. На тех бутылках, которые продаются у нас, название «Эвиан» написано кириллицей. На той же этикетке латинские буквы. Да, в Москве можно найти вариант прямо из Парижа. Продается он в дьюти-фри, в магазинах «Гурман Москвы», подается в самолетах на рейсах из Франции. Кто-то мог взять бутылку, положить в портфель, привезти домой. Но! «Эвиан» в России стоит дорого. Выбор питьевой воды в Москве огромен. Вряд ли больной бедный старик позволит себе отдать гору денег за воду из Парижа! И где ему найти французский «Эвиан»? Посетить дорогущий «Гурман Москвы»? Это уж совсем нереальное предположение.
– Если пенсионер обитает не один, то кто-то из его родных мог принести домой воду, – сказал Макс.
– Согласна, – кивнула я, – такая же мысль пришла и в мою голову. Но! Носки дедушки!
– Носки? – переспросил Вульф.
– Старик одет почти как бомж. Старые, местами рваные тренировочные штаны, да еще заляпанные кое-где краской. Ветровка, которую относила пара поколений мужчин, под ней футболка, застиранная до такой степени, что не понять, какого она изначально была цвета. Наряд не вызвал у меня удивления. Деревенские пенсионеры в массе своей небогаты, в лес они ходят не в лучшей одежде, натягивают, что не жаль порвать, загрязнить. Кроссовки у дедули дышат на ладан. Но! Когда мы сели на поваленное дерево, я увидела, что брючины спортивных штанов задрались, показались носки, на их резинке вышит медведь. Тебе это ни о чем не говорит?
– Сам такие ношу, – откликнулся Вульф. – М-да.
– Ты можешь себе дорогое белье позволить, – улыбнулась я, – владеешь успешным детективным агентством, зарабатываешь очень хорошо. Но откуда у сельского пенсионера носочки стоимостью больше десяти тысяч за пару? Между прочим, они из новой коллекции! Медведь на них в красном берете! Прошлой осенью он щеголял в желтой соломенной шляпе.
– Ну… – протянул Макс.
– Старичок протянул мне кусок хлеба, заныл: «Ну хоть разок кусни». Пришлось выполнить просьбу. Наклонилась к его руке и ощутила знакомый запах. Удивилась. Пальцы дедушки, в которых он держал около моего лица хлеб, благоухали ароматом табака для трубок. Это тоже весьма дорогое удовольствие. Вовка такой любит, но он не считает копейки, не живет на пенсию. Трубкой балуется один раз в день, вечером. Приедет домой, сядет на веранде и попыхивает. До нас дым долетает, аромат – ваниль с медом… Следует ли мне еще раз задать вопрос, откуда у сельского пенсионера табачок по цене в пару к его носочкам? Сложила вместе все, что увидела, унюхала, подалась в кусты, удрала. Повезло, что вышла к своей машине, но дорога назад превратилась в мучение. Останавливалась на каждой бензоколонке, бегала в туалет. Один раз пришлось прямо на трассе встать и в лес галопом нестись. До сих пор со мной такой диареи не случалось. Почему она началась? Вода плохая в бутылке? Кусок хлеба испорчен?
– Когда ты шла к калитке, камеры словили тебя, – начал рассуждать вслух Вульф. – Если в охране служит умелец вроде Паши, то он вмиг о тебе все узнал. Ты официально оформлена на работу, получаешь зарплату. Появление детектива взбудоражило тех, кто находился в доме, они спешно приняли решение… Ну, не знаю, может, подлили в воду слабительное.
Макс на секунду примолк, потом продолжил:
– Если очень торопиться, то непременно накосячишь! Спешка – мать провала, жильцы особняка придумали глупость. А ты молодец.
– Просто у меня нюх, как у служебной собаки, и глаз, как у орла, – засмеялась я. – Прямо интересно, что творится в доме, если там все перепугались, увидав у калитки молодую женщину без спутников. Чем занимаются Ирина Петровна и Вадим Олегович Гончаровы? Может, их там нет? В доме живут другие люди? Тогда где владельцы недвижимости?
В дверь постучали.
– Входите! – крикнул Вульф.
На пороге замаячила Роза Леопольдовна.
– Прошу простить за то, что помешала, но Елена опять не может до Лампы дозвониться. Жалуется, что отправляет эсэмэски, а ответа нет.
Я вынула мобильный и нашла толпу сообщений от Ганиной: «Как дюми?», «Пришли фото», «Он жив?», «Ты смотришь за малышом?», «Ответь, волнуюсь», «Дюми плохо?», «Он болен?», «Умер???», «У меня инфаркт!», «Доволновалась до инсульта!», «Написала инструкцию», «Купи немедленно», «Магазин “Сердце хербы”», «Открыт круглосуточно».
Глава шестнадцатая
– Добрый вечер, – заворковал мужчина за прилавком, – счастлив приветствовать вас в магазине «Сердце хербы».
– Всегда думала, что латинское слово «херба» в переводе означает «трава», – шепнула я Максу, – и оно не изменяется в угоду русской грамматике.
– Что желаете? – продолжил продавец.
Я вынула телефон.
– Болеутоляющее «Зимгорин». Странно, конечно, спрашивать в магазине, где торгуют растениями, лекарство от боли, но нам так посоветовала владелица дюминикумуса. Он решил кого-то родить.
– Как к вам обращаться? – осведомился продавец.
– Евлампия и Максим, – ответил Вульф.
– Ефим, – представился торговец. – У вас дюминикумус…
– Да, – дуэтом ответили мы с мужем.
– Простите, – улыбнулся продавец, – наверное, недавно приобрели растение. Вас надули, как детей ясельного возраста. Дюминикумус – мифический литературный персонаж. Его придумал Альберт Касл в середине двадцатого века. Писатель создал трилогию о приключениях Ганса и Катарины в параллельных мирах. Неожиданно произведение стало очень популярным. Оно переведено на разные языки, на русский в том числе. Когда Касл скончался, в его доме открыли музей. Литератор писал роман в форме дневника. Ну, например… Подождите, сейчас. Видите полку с книгами?
– Да, – тихо ответила я.
Похоже, сегодняшний день станет самым паралитическим из всех возможных. Сначала я встретилась со странным дедом, а теперь торговец вознамерился устроить чтение вслух.
– Вот она! – заликовал Ефим, выдергивая один том. – Слушайте. «Третье января. Мой день рождения. Приехала Рози. Эта дура подарила мне полено, которое впихнула в цветочный горшок. И, как обычно, соврала, что купила его за бешеные деньги у колдуна. Рози помешалась на своей Африке! Постоянно летает туда, уже пять пар искусственных крыльев истрепала, а потом попросила у меня взаймы. Денег у нее никогда нет, поэтому девчонка заявляется на все праздники с дерьмищем, которое делает собственноручно. Мать в восторге от ее жутких салфеток с кривой вышивкой. А мне такого не надо, о чем сказал прямо, когда Рози попыталась всучить мне шерстяные носки, страшные, как смерть от голода. Я решительно отказался от этого подношения. Рози надулась, мать обозвала меня бесчувственной скотиной, но я оказался тверже скалы. Нет! Не нуждаюсь в вязаном ужасе, лучше ничего не получать, чем брать такое. За него придется благодарить, а я не готов возносить хвалу мерзости. И пять лет жил потом спокойно, без «сувенирчиков» от спятившей от любви к колдунам сестрицы. Но сегодня она никак не могла припереться с пустыми руками, потому что мне, ее брату, натикало тридцать. Мать собрала всех своих подруг-гадин, отец выставил ведро самогонки. Рози раздобыла презентик – ведро с поленом! И начала, как всегда, врать историю. Дескать, она его купила задорого – ха, уже смешно! Купила задорого! – у колдуна. Деревяшка живая, имя ей – дюминикумус, исполняет все желания своего владельца…»
Я посмотрела на Макса умоляющим взглядом. Муж правильно понял меня. Вульф громко кашлянул. Ефим оторвался от декламации текста.
– Вы что-то хотели?
– Да, – ответила я. – Товары по списку. Уже поздно, нам пора домой.
– Почему сразу не сказали, что спешите? – удивился продавец. – Извините, коли задержал, хотел объяснить, что растения дюминикумус нет. Это герой фантастического романа. Предприимчивые жулики пишут в соцсетях, что посадка исполняет желания, а народ верит! Сегодня скидка десять процентов на весь ассортимент!