Большая книга ужасов – 91

– А почему они именно тебя заставили таких страхов натерпеться? – хмуро спросил Пепел.

– Недочел вас боялся, особенно тебя, – ласково улыбнулась Пеплу Коринка. – Он бы к тебе не подошел! Александр, конечно, тоже ему так просто бы не дался.

– А Ясень не сообщил, как вообще отсюда выбраться?

– Он только сказал, что мы все узнаем, когда ты прочитаешь свои письма. От этого зависят наши судьбы, зависит наша жизнь.

Я даже отпрянул:

– Это не мои письма! Они не мне адресованы! Что в них может быть такого важного? Я не хочу их читать!

Это были последние содрогания моего страха, моей нерешительности. На самом деле именно это я и собирался сделать – прочитать письма. Именно это я и пообещал старухе, которая нарочно прилетела сюда, чтобы посмотреть мне в глаза и взять с меня обещание это сделать.

Не знаю, каким мучениям ее подвергал Древолаз за эти отлучки. Может быть, хотя она и тень, и призрак, и высохший труп, он причинял ей какую-то страшную боль? Но все же она прилетела ко мне и заставила дать честное слово…

Да, я пообещал. Я почти решился. Но сейчас вдруг снова нахлынули прежние сомнения. А вдруг в письмах мама просит у Лехи прощения за то, что не смогла его защитить? А вдруг она пишет, что любит его даже мертвого больше, чем меня?!

Как я вынесу это? Захочу ли я после таких слов возвращаться? Ведь мое возращение – это не только жить снова дома, но и узнать что-то новое о себе и своей семье. Вдруг я узнаю, что, если бы от мамы зависело, кого из двух сыновей выбрать, она выбрала бы его?!

Я очень люблю маму. Я не смогу… я не выдержу, если узнаю, что она хочет, чтобы вместо меня вернулся Леха!

– Ты должен прочитать, – мрачно буркнул Пепел. – Ясень сказал, что от этих писем зависит и судьба Коринки, не только твоя. И ей и тебе удастся вернуться, если только ты их прочитаешь.

– Александр, – пролепетала Коринка. – Саша… ты же понимаешь… От этого зависит вся наша жизнь! – Она смотрела на меня своими вишнево-черешневыми глазищами, которые казались еще больше от слез, и я понимал, что сейчас она думает о своем Дени, о Париже, о своей семье, в которой по выходным звучит только классическая музыка, о своем лицее и о латинском языке, о дороге «Пети Сентюр», где они часто гуляли с Пеплом и с Дени…

«Может, я зря на себя нагоняю всякие страхи? – подумал я. – Может, мама и не думала ничего такого особенного Лехе писать?»

– Ладно, – проворчал я. – Так и быть. Конечно прочитаю. А вы найдите все наши пуговицы и придумайте, как их пришить.

Я не знал тогда, что страхи нагонял на себя не зря. Не знал, что эти воображаемые страхи ни в какое сравнение не идут с теми, которые мне вскоре откроются.

Я ничего еще не знал!

Пепел-пес сообщил, что сейчас знаков ужаса не чувствует – то есть Древолаз покинул лес, – и поэтому собирается пошнырять по ближайшим домам и поискать иголки с большей тщательностью, чем искал раньше. Коринка снова начала перебирать пуговицы, пытаясь все-таки обнаружить те, которые были на ее кофте и на моей безрукавке, но вскоре жалобно попросила разрешения немножко передохнуть – все-таки ей сегодня здорово досталось, она натерпелась страхов гораздо больше, чем мы с Пеплом! Я, конечно, не возражал. Коринка ушла в другую комнату, а я сел в кресло-качалку, накинув на себя плед, недовязанный нашей с Лехой прабабкой (мне как-то легче вот так сидеть, под этим родственным пледом), и начал открывать конверт за конвертом в хронологическом, как говорится, порядке.

Примечания