Номинар

Пролог

Нет ничего более относительного, чем добро.

Моя история начинается в совершенно другом месте и времени. Но сейчас это не главное. Главное, чтобы у истории был слушатель, – так она сразу меняет свои краски и расцветает новыми оттенками. Будто иней на стекле, она рисует собственный узор, и у каждого из нас он неповторимый. Кто-то видит незатейливые разводы грубой кисти художника, а кто-то, быть может, целый мозаичный витраж и в нём отражение каждого слога и предложения.

Но всё зависит от того, на чьей вы стороне. А если не принимать ничью сторону? И не вешать, точно патологоанатом на покойников, которых он при жизни-то и не знал, такие простенькие ярлыки, как «герой» или «злодей».

У меня к вам такой вопрос: как поступили бы вы? Когда дойдёте до конца, вернитесь и прочитайте эти строки ещё раз. Может, мы не такие уж и разные, когда обстоятельства впиваются пиками нам в спину, заставляя нависать над обрывом собственного Я. Все немного боятся узнать себя получше – прыгнуть в тот чёртов омут с головой. Боятся не вынырнуть прежними. Или же не вынырнуть вовсе.

Моё имя не имеет сейчас никакого значения, так что я начну с описания Старого города, угасающего под натиском технологий, созданных в Новом мире. Мире, с трудом выбравшемся из-под руин Последней войны, опустошившей планету. Жители ещё зовут его «Нижним», несмотря на его расположение над Новым, или Верхним, городом.

Здесь – на улицах Нижнего, или Старого, города – свет неона исходит от химических реакций за стеклом, а не проецируется интегрированным интеллектом в зрительной зоне коры головного мозга. Здесь каждый звук живой: от него можно скрыться лишь при помощи вышедших из употребления в Верхнем городе микронаушников. Только от запаха смешанной кухни уже не спастись даже при наличии респиратора. Может, в этом вопросе я и утрирую, но аромат тысячи и одной специи способен распугать и колонию крыс.

Нижний, или Старый, город выбрали жители, не связавшие себя с интегрированным интеллектом – системой, объединяющей сознания её носителей. Работа ИИ построена на расширении возможностей, связи разума пользователя с другими и выходом в мир ИИ. Нет никакого заранее прорисованного интерфейса: он уникален у каждого. Все знания, весь опыт, накопленный человечеством, хранятся не на жёстких дисках, а в голове отдельно взятого жителя. Можно почерпнуть интересующую тебя информацию из сознания другого (понятно, с его согласия): журналиста, молекулярного биолога, исследователя или спортивного комментатора. Знания не пропадают бесследно, они хранятся в памяти людей, приумножаются и передаются следующим поколениям. По крайней мере, так объяснили мне.

Стоит отметить, что для подключения к интегрированному интеллекту не нужны никакие операции или встроенные чипы. Вместо хирургического вмешательства в тела людей конструкторы вмонтировали мощные передатчики в организмы самих городов. Именно передатчики работают усилителями мозговых волн жителей. Помимо прочего, эти конструкции распространяют вокруг себя энергию джуничи, названную так в честь её первооткрывателя. Джуничи заменила собой электричество, зависимое от проводов. Но в Нижнем городе на каждом шагу встречаются напоминания о его некогда примитивном прошлом. Верхний же полностью лишён архаичных переплетений кабелей как над головой, так и глубоко под землёй.

В Нижнем городе всё ещё правит красота прошедшего столетия: яркая и вульгарная из-за диодных и неоновых вывесок по ночам и едва ли не скромная днём. Ходит даже поговорка: «Сколько зданий в Старом городе, столько и проблем может свалиться на твою голову».

А вот младший брат – Новый, или Верхний, город – его полная противоположность. В отличие от старшего, он будто вытесан из огромного монолита отшлифованного обсидиана. Но, несмотря на чёрный глянец зданий и гладкие правильные формы, он ничем не уступает по красочности Нижнему городу – ни днём, ни ночью. Он точно сошёл со сказочной открытки, нарисованной душевнобольным иллюстратором. Иллюстратором, который терял свет изо дня в день и его остатки переносил на чернильные улицы гигаполиса.

И вот небо достаточно опечалилось, готовое пролить свои слёзы. Меня всегда завораживало, как смешиваются цвета в отражении сточной воды: будто ручейки-хамелеоны, шустро прячущиеся в дождевую канализацию. Музыка разливается повсюду бурлящими потоками и уносит прислушивавшихся к ней в то или иное заведение с чёрной пастью и неоновым оскалом.

Ни один из звуков улицы не ускользает от меня: мелодичный неомидж с пронзающими сердце нотками тоски по былым временам зазывает в старинное кирпичное здание, когда-то давно считавшееся примером архитектурного искусства. Но вот уже новая мелодия заиграла дальше по улице, будто поджидала меня: песня раздаётся из проигрывателя, подключённого через резиновый шнур к ветхим скрипучим колонкам.

Простенькие слова громыхают из старенького музыкального аппарата, и я невольно слушаю их.

– Знаю, – произношу я полушёпотом в никуда.

Слова песни не отпускают, но с этим ничего нельзя поделать, мне следует идти дальше.

Музыка той улицы уже потухла под натиском новой, и здесь слова всё той же лирики вновь дотянулись до меня из наушников проходящего мимо парня. Теперь и из радиоприёмника на прилавке уличного торговца сино-таанскими блюдами послышался треск. Слова продолжают преследовать меня. Вдруг весь шум улиц будто исчез. Время остановилось. И капли дождя стали как-то лениво опускаться на каменную мостовую. Громкоговоритель, властно зазывавший прохожих в двухэтажный бар послушать новые треки в стиле синтезированного нью-райна, уже взывает только ко мне.

Все аудионосители замолкли, словно в них разом оборвался один-единственный провод, питающий музыкальные сердца. Люди замерли. Кто-то стянул с головы громоздкие наушники и начал разглядывать их с тем же любопытством, с каким ребёнок исследует свою первую в жизни ракушку, найденную на побережье залива. Владелец лавки нервно водит пальцем по калёному стеклу проигрывателя и проверяет шнур, ведущий к колонкам, с которыми он не был особо бережным. Какофония, мирно заполнявшая улицы города, иссякла, оставив в недоумении всех, кроме меня.

– Настало время начать с начала.

Глава 1. Вознесение

Шорохи статического электричества спешно покидали мою застывшую кожу: невидимые глазу искорки тут же перескакивали с одежды, чуть коснувшись ледяной плоти, и исчезали, не оставляя ни единого следа своего ежесекундного присутствия. Дождь так и не решил, пришло ли его время разойтись в полную силу или стоит ещё подождать заплутавших в ночных переходах путников – тех бедолаг, которые не успели добраться до дома. Так что ко влажному вечернему бризу присоединились крупные капли воды, лениво падающие с неба, усеянного звёздами, видимыми, несмотря на облачную ночь. Именно таким мне представлял небо мой личный интегрированный интеллект, с которым я, как и миллионы жителей Нового города, прочно связан.

Вся одежда, за исключением высокой обуви, плотно зашнурованной до середины голени, стала до отвращения влажной. И не то чтобы я жаловался на погоду, но во мне боролись два противоречивых чувства. Одним из них было желание почувствовать себя в настоящем, именно в этом отрезке времени – здесь и сейчас. Это ощущение было почти невозможно поймать. Абсурд! Мы живём в настоящем, неустанно всматриваясь в будущее и постоянно оглядываясь на прошлое. Почему прошлое заставляет нас возвращаться к нему вновь и вновь? Ох, воспоминания – это самый сильный наркотик, и на нём сидит каждый. Даже тот бизнесмен с прилизанными волосами в нейросенситивном костюме, подчёркивающем его стать и не дающем дождю добраться до закрытых участков кожи, или та хорошенькая девушка-номинар с бледно-фиолетовыми волосами, пытающаяся спрятаться от дождя под кинетической накидкой, еле заметной глазу. От этой болезненной зависимости возвращаться в минувшее никто не застрахован.

С желанием почувствовать себя в настоящем боролось стремление оказаться поскорее в сухой и тёплой квартире. В своё время мне посчастливилось заполучить тридцать квадратных метров на восемьдесят девятом этаже гигалита Исаи – в счёт оплаты моих услуг наёмника за весьма крупный заказ. Так что я жил в самом высоком здании, расположившемся на последней линии города и уходящем своим основанием в океан. По форме гигалит напоминал глаз, если смотреть на него сверху, может, поэтому его и назвали Исаи – по имени бога давно разрушенного царства. В одной из книг я нашёл его описание: он был богом, следящим за потоком времени, поэтому у него было по глазу на лице и затылке.

За моими окнами простирались два мира: вечно кипящий жизнью и разноцветными огнями Новый город и безгранично бездушная чернота акватории – за такой вид и убить можно. К счастью, этого делать не пришлось, я брался за любые заказы, кроме убийств. И да, мне никогда не доводилось жить в сердцевине гигалита, где вместо окон тебя окружают серые стены либо пейзаж, спроецированный интегрированным интеллектом прямо в мозг.

Мой путь лежал между самой высокой и самой низкой точками города, где можно ощутить солоноватый привкус прибрежного бриза на губах. А всё благодаря первым застройщикам, принявшим решение оставить как можно больше открытых переходов на среднем уровне, куда проникает свет солнца, а ветер, если и пытается прихватить тебя с собой, сталкивается с преградой в виде кинетического барьера.

Не прошло и получаса, когда я перевёл задание в статус «выполнено» и отправился домой. Элиен каким-то образом узнал, что я взялся за заказ без договора, иначе бы не стал связываться со мной через ИИ. Его сверхъестественные способности тьюринга и бесили, и восхищали одновременно.

– Когда ты прекратишь пренебрегать договором? – Его речь в моей голове представляла собой нечто среднее между голосом и образами. Рассерженными и недовольными.

– Когда ты прекратишь подключаться без разрешения?

– Тогда же, когда ты научишься соблюдать договор.

Очередная перебранка. Не будь мы друзьями, а он отличным навигатором, я бы уже давно надрал ему задницу, если бы знал, где она восседает.

– Он отдал мне бумажный экземпляр легенд и мифов староземья. Считай, заплатил за услуги. – Книгу пришлось спрятать под курткой, её углы врезались под рёбра, напоминая о материальности сокровища.

– Нужно следовать договору. Во-первых: нам нужны деньги, а не бумага. А во-вторых: Рэк отказал ему. Я устал тебя учить. – Сегодня Элиен был чересчур раздражителен, ведь обычно сам закрывал глаза на мою самодеятельность.

– Я понял.

– Ничего ты не понял. Мы не благотворительный фонд. – Он неожиданно сменил тему разговора: – Ты ещё не говорил с Акки?

Оставалось пересечь выскобленную базальтовую площадь перед главным входом на среднем уровне и можно сказать – я дома. Мыслями я уже был там, в тёплой сухой комнате, так что чуть не потерял связь с тьюрингом.

– Чего? Нет, не говорил. К чему вопрос? Он провалил задание? – Это было не более чем глупое предположение: скорее у меня отрастёт третье яйцо, чем Акки не выполнит заказ.

Бесцеремонный тьюринг прервал связь, не удосужившись ответить.

– Конечно, не надо мне отвечать. Кто я такой?

Девушка, подошедшая вместе со мной к прозрачным дверям, подозрительно покосилась на меня из-под чёлки.

Я постучал пальцем по виску и добавил:

– Не обращайте внимания, я просто идиот. Не умею пользоваться ИИ про себя.

Подозрение в её глазах никуда не делось, но она хотя бы улыбнулась, пусть и натянуто. Девушка ускорила шаг и первой вошла в гостевой холл. Попытался разрядить обстановку, а вышло как всегда. Радовало одно: я наконец-то добрался до Исаи – гигалита, слегка вычурного из-за переизбытка пилястр и видов мрамора в дорогой отделке. В нём вместе с жилыми апартаментами соседствовали заведения самого разного рода: от маленьких частных кафешек до морской акватории размером с периметр здания, расположившейся на последнем этаже и укрытой непроницаемым куполом. Всё здесь буквально пахло достатком выше среднего класса: вентиляционные шахты разносили по зданию аромат эксклюзивного парфюма.

Украшенная бирюзовым мраморным фризом шахта-трансгрессор за долю секунду перенесла меня на нужный этаж. Не будь перепады давления скорректированы ядрами гигалита, телепортация стала бы весьма ощутимой проблемой.

Мой жилой этаж ничем не отличался от тех, что ниже. Коридоры и вполовину не отражали богатства холла, но зато не слепили золотыми флюрами глаза и не заставляли чувствовать себя оборванцем, зашедшим погреться.

Едва я очутился перед входом в квартиру, дверь напротив рассыпалась, и из-за неё выглянуло маленькое личико с не по-детски серьёзными глазами. В свои десять лет Лин была поумнее многих старших, включая меня, а я далеко не дурак, хотя слыву таковым среди малознакомых людей. Я дружил с её родителями с момента переезда в глаз Исаи. Официально я числился безработным, ведь ни в какой ID-паспорт нельзя вписать «наёмник», вот и Джоан с Иноа считали меня иждивенцем с массой свободного времени, но притом приличным и заслуживающим доверия, иначе не оставляли бы в качестве няньки со своей дочерью.

Поначалу Джоан предлагал мне деньги, но я считал кощунством брать с него хоть кре́дит за столь ненапряжную во всех смыслах работу. Да и на этой работе я по большему счёту отдыхал, скорее Лин приходилось присматривать за мной. В итоге я стал негласным крёстным отцом, из-за чего надо мной подшучивали друзья, говоря, что более безответственного человека на эту роль не найти. Единственной, кто относился к выбору Джоан и Иноа серьёзно, была Мойра. Её он нисколько не удивлял.

Я невольно улыбнулся от одной мысли о ней.

От мечтаний меня оторвала Лин, напомнив о данном мною обещании посидеть с ней. Я попросил предоставить мне пару минут на переодевание и заверил её в своей полной готовности подняться в Акваторию к десяти вечера. Лин закатила тёмно-карие глазки, дав понять, что не рассчитывает меня дождаться раньше половины одиннадцатого. В чём-то она права: пунктуальность – не моя сильная сторона.

Дверь в квартиру бесшумно отворилась, вернее, рассыпалась, будто сухой песок, и вновь затянулась, когда я переступил порог. Отдавать приказы интегрированному интеллекту не сложнее, чем сесть на диван или почесать затылок.

Вся прелесть ИИ – в отсутствии визуализированного интерфейса: всё, что тебе нужно, ты представляешь как можешь. Как толкаешь дверь, как поворачиваешь винт водопроводного крана и многое другое. Конечно, такой способ использует в основном старое поколение или же те, кто живёт в Старом городе, где есть ручки, винты и прочие средства взаимодействия с объектами. Здесь же, в моей квартире, в гигалите, да и во всём Новом городе, нужна лишь сила мысли, способная обретать форму.

Книгу, из-за которой пришлось выполнить ещё одно поручение, я сразу выложил на смоделированную при помощи ИИ и нейрочастиц кухонную стойку. Твёрдая обложка совсем истрепалась, и позолоченные буквы утратили блеск. Не сегодня, так завтра примусь за неё. Хотя мне уже были известны все описанные в ней легенды, освежить память никогда не помешает.

Стягивая промокшую синтетическую одежду и закидывая её в сушилку в стене, я принялся искать свой нейросенситивный браслет на полу в куче хлама, оставшегося от последнего заказа. Стоило бы разобрать весь этот мусор до прихода Мойры с работы – он тут лежал вторую неделю. Я клятвенно обещал его разобрать, но всё время что-то отвлекало.

Наконец, я заметил блестящий браслет рядом с полимерной трубкой, ловко подцепил его и надел на руку. Ещё секунда, и нейросенситивные частицы, сконцентрированные на запястье, единой волной покрыли тело, превратившись в лёгкий спортивный костюм, под которым уже были надеты синтетические плавки. Почему-то в плане нижнего белья я не доверял ИИ. Пусть на нём и держался весь город, меня с детства преследовали кошмары о сбоях браслета и их драматичных последствиях. И на то были основания.

В детстве я баловался, подключаясь к чужим ИИ, и терроризировал неприятных мне личностей. Сравнительно просто отключить нейробраслет владельца и оставить того в чём мать родила, куда сложнее перекраивать костюмы по желанию. Но мне в своё время хватило упорства и злости на одного хулигана – я менял его одежду на девчачьи платьица, а с возрастом на куда более откровенные женские наряды. Этому засранцу я долго не давал жить спокойно.

Новый город был почти автономным и лишь иногда регулировался людьми посредством ИИ. Правда, ещё ходили слухи про суррогатные интеллекты, управляющие гигаполисом или хотя бы некоторыми его частями. Но суррогатные интеллекты существовали до Последней войны и переносить в мир ИИ их никто не собирался. Они остались в прошлом. Ни к чему городу ненужная конкуренция с искусственным сознанием, способным выполнять работу сразу десятерых, а то и до полусотни тьюрингов. Новый мир не мог себе позволить безработицу во всех смыслах.

Сегодня мы решили провести часть ночи в Акватории. Цель – исследовать недавно привезённые коралловые рифы, а также пофотографировать морских обитателей на старенький пластмассовый фотоаппарат. В отличие от большинства детей, Лин не любила «насильно» – с её слов – записывать события в память. Ей хотелось запоминать их без помощи ИИ, чтобы приукрасить со временем собственным воображением.

Акватория – это пляжи с мягким пудровым песком, с волнами для серфинга и полным штилем. Это бары с изумительными коктейлями, палящим под куполом солнцем или бездонным звёздным небом. В Акватории время суток противоположно реальному. И здесь всё взаправду, как на настоящем океанском берегу, только коралловые рифы не опасны для ныряльщиков: они не жалят и не режут мягкую кожу. А морская живность генетически «обезврежена»: можно кататься на спине ската и не бояться укола его острого, как шило, шипа. Владельцы изрядно постарались над этим местом – оно стало едва ли не раем.

Вход для жителей Исаи бесплатный, если не принимать во внимание стоимость самого проживания, которое выше среднего. В гигалиты наподобие Исаи заманивали привилегиями, а не размерами жилплощади.

– Мэло! Давай быстрее, – торопила меня маленькая воительница.

– Не переживай, – успокаивал я её. – Без нас не закроется.

Акватория вообще работала двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

– Я знаю, но у нас мало времени! – не унималась девчушка. – В отличие от тебя, бездельника, завтра мне нужно рано вставать.

– Боишься проспать и потерять достижение «пунктуальный пингвинёнок»?

Лин обучалась на дому через ИИ – можно даже с кровати не вставать. Именно так я бы и поступил в своё время, если бы не рос в семье учёных. Такой подход их не удовлетворил бы, будь я хоть трижды гением. Меня ежедневно заставляли проходить различные тесты, совершенно бестолковые во взрослой жизни. Где-то они, конечно, подкачали мою слабую память, но в остальном нисколько не пригодились. Родители были помешаны не только на моём образовании, но ещё и на здоровье. Они никогда не говорили о моём врождённом отклонении, ссылаясь на его незначительность, и всё же водили на обследования с необоснованной регулярностью.

– Боюсь потом остаться без светлого будущего. – Лин сурово и в то же время игриво прищурилась.

– Да твоему будущему можно позавидовать. Хочешь, я тебе самолично присвою достижение «вредная хрюшка»?

– Тогда присвой и себе «непунктуальный индюк».

– Так, ты меня сейчас индюком назвала или… А, в любом случае выходит, что назвала.

Мы оба улыбнулись новой шутке.

Как обычно, наши места никто не занял. Лин предпочитала прятаться в прохладной тени пальм и любоваться небом, замаскированным гигантскими листьями размером с доску для сёрфинга.

Горячий песок и тёплый ветер моментально согрели моё озябшее тело. Я стоял на берегу, зарывшись пальцами ног в подогретую искусственным солнцем песчаную пудру и расправив плечи навстречу искусственному солнцу. Радостные возгласы сливались с шумом прибоя и плеском тел купальщиков. Мимо проскочила, вздымая песок, орава детей и с громкими криками влетела в воду. Искрящиеся брызги полетели во все стороны и попали на мужчину, мирно дрейфующего на плавательном лежаке. Возмущённый шумом, он стянул солнечные очки и прикрикнул на галдящую ребятню.

– Пойдём плавать! – позвала Лин.

Девчушка бесцеремонно потащила меня в воду, но вдруг остановилась и задрала голову. Дети, устроившие своими играми переполох, притихли. На всём искусственном побережье будто убавили звук. Крестница неуверенно дёрнула меня за руку, указав на фигуру, поднимающуюся к самому куполу.

– Номинар, – заворожённо прошептала она. – Смотри, летит прямо к солнцу.

Я сфокусировал зрение и мысленно запросил ID парящего номинара у ИИ. Хотя закон и не ущемлял права бессмертных на использование своих способностей (только не во вред другим), они редко применяли их на глазах у людей, тем более в общественных местах. Человечество достаточно давно узнало об их существовании, но всё равно поражалось присущим им способностям, сильно превосходящим возможности обычного человека. И до сих пор относилось к ним с некими предубеждениями и опаской. Именно поэтому Совет обязал номинаров указывать свои способности и держать ID в открытом доступе.

Однако прогресс никогда не стоял на месте. В наше время уже существовали технологии, позволяющие копировать некоторые из уникальных способностей номинаров. Генетика продвинулась так далеко, что научилась создавать преноминаров – людей с искусственно изменённым геномом, обычно используемых в качестве Стражей города. В отличие от номинаров, они не были рождены от себе подобных, а получили свои способности с помощью генной инженерии.

Проще говоря, номинары – это другая раса или же ещё один вид человека, который пошёл по отдельной эволюционной ветви, – споры по этому поводу до сих пор продолжаются. А номинары, живущие не одну сотню лет, не отрицают и не подтверждают догадки антропологов и генологов.

Девушку, стремительно летящую к искусственному солнцу, звали Ирби Тонгард. Возраст – тридцать два года, человек, ID для третьего круга знакомых. Информация просачивалась в моё сознание извне: она не висела над ней ненужной псевдоголограммой и не мелькала на сетчатке глаза, как это показывали в ретофильмах про будущее; она просто сразу отпечатывалась в моём сознании, будто бы я невзначай вспомнил старую подругу.

– Человек, – произнёс я.

Я посмотрел на Лин, а затем на всех, кто обратил внимание на вознесение Икара. Но никто не шевелился. Все ждали, и я в том числе.

– Наверное, новый антигравитационный аттракцион придумали! – крикнул какой-то парень. – Стоит заценить.

Люди начали перешёптываться, а потом и вовсе говорить в полный голос. Напряжение спало. Все уже начали расходиться, когда фигура под куполом резко сорвалась вниз и упала прямо на каменные скалы, торчащие над водой. Я не успел моментально среагировать – как и все, застыл в недоумении, но пришёл в себя так быстро, как только смог. Поднял Лин на руки и прижал её маленькую головку к своему плечу, чтобы она не видела ни единого фрагмента этой чудовищной картины. Девочка молчала, пока я не вынес её на берег.

– Она умерла? Я не ощущаю её.

– Не знаю, малышка, – соврал я.

– Знаешь, – обвиняюще пробормотала Лин.

Видимо, она не успела подключиться к её ID, на своё счастье.

– Она могла просто отключиться от сети, – я попытался солгать, но вышло, откровенно говоря, паршиво. Будь на её месте номинар, всё могло бы и обойтись, но это был человек.

– Пойдём домой, – нарочито бодрым голосом предложила Лин.

Собираясь, она не проронила ни слова, а лишь аккуратно сложила свои пляжные вещи в рюкзачок в виде крокодила – его пасть на молнии жадно заглатывала всё, что девочка в неё прятала. Многие родители последовали тому же примеру и забрали детей домой. Информации через ИИ от представителей Акватории не поступало.

Выйдя из шахты на восемьдесят девятом этаже, крестница попросила уложить её спать, пока родители не вернулись. И ещё попросила ничего им не говорить. Я видел, что несчастный случай заставил её уйти в себя, но не знал, чем помочь. Хотелось успокоить её, приободрить, но малышка выглядела чересчур подавленной, чтобы выслушивать мои нескладные речи. У меня самого была мешанина в голове.

Час назад жизнь шла своим чередом, а теперь запнулась и вряд ли собиралась в скором времени вернуться к привычному ходу.

У Лин не было своей комнаты, как и у подавляющего большинства жителей гигаполиса. Квартира её семьи состояла из двух помещений: одно заменяло столовую, кухню, спальню и гостиную, а второе было отведено под душ с туалетом. Она улеглась в углу комнаты на полукруглый выступ из стены – простенькая модель детской кровати, которой она управляла с помощью ИИ.