Дитё. Двойной удар

Девушка, мягко двигаясь по постаменту, невесомыми пассами рук «отгоняла» от себя невидимую пчелу. Ее уста порой смыкались, прерывая пение, а сквозь зубы вылетало навязчивое жужжание «насекомого». «Пчела» кружила вокруг девушки, заставляя ту изгибаться в самых причудливых и сладострастных позах. Это было необычайно пластично и сексуально притягательно. Я, избалованный телевидением и стриптиз-клубами, и то не сразу смог справиться с наваждением. Ай да мурза, нашел-таки у меня слабое место.

А танец меж тем становился все более и более мистическим, буквально завораживая мое сердце. Опасная «пчела» одним махом «залетела» в рукав танцующей, заставив ту завертеться волчком, срывая с себя одну деталь одежды за другой. Было видно, как девушка боится «укуса пчелы», как она топчет упавшее платье, рубашку, шаровары, но… ах! При снятии последнего, сугубо интимного предмета туалета «пчела» все-таки исхитрилась совершить свое черное злодеяние! Гибкое и смуглое тело вздрогнуло, невероятно прогнувшись, и словно забилось в последнем, яростном экстазе немыслимо сладкой боли…

Когда я пришел в себя, девушки и разбросанной одежды уже не было.

– Какая девушка… Пери, а не девушка, – восхищенно пробормотал я. Вспомнив о персике, я разжал руку и посмотрел на раздавленный плод. Я не то что о персике забыл, я его даже не дожевал.

Один Али стоял у входа как изваяние, но было видно, что и на него танец произвел впечатление. Странно, он же по идее часто должен был его видеть. Выработать иммунитет.

В это время в зале появился мурза. Посмотрев на меня, он прошествовал к свободному ковру и возлег на него, положив локоть на топчан.

«Так вот он для чего, а я-то думаю – узкий и сидеть неудобно», – подумал я и почти сразу сполз с топчана, зеркально повторив позу старика. Поправил ножны левой сабли, она врезалась в бок, и устроился поудобнее.

– Дорогой Абади-оглы, мне хотелось бы выразить свое восхищение и отблагодарить за столь восхитительный, воспетый поэтами танец. Но сперва хочу задать один вопрос, – чуть склонил я голову. – Дозволяешь ли?

– Дозволяю, – ответил мурза.

– Возможно ли купить танцовщицу?

Неожиданно для меня старик захохотал, сзади посмеивался Али. Судя по поведению обоих, я допустил изрядную оплошность.

– Я не продаю собственных детей, – отсмеявшись, пояснил старик.

«Оп-па, и что это было? Дочка вельможи танцует перед безродным мастером. Какого хрена?!» – удивился я.

– Удивляешься, почему моя дочка перед тобой танцевала? – вытирая выступившие слезы, спросил старик.

– Есть такое дело, – осторожно ответил я, вдруг тут за то, что видел ее обнаженной, полагается тащить под венец?

– Не беспокойся. Она у меня избалована, с танцовщицами подружилась, я не мешал, подружек-то у нее почти не было. Многому научилась, но не танцевать же ей перед друзьями и знакомыми? Позору не оберешься. Дочь советника пляшет перед гостями…

– А я тут при чем?

– Ей хотелось поверить в себя, что может танцевать, есть у нее способности, а тут ты под руку подвернулся. Я не мог отказать дочери, – хихикнул старик.

– Ясно, – уныло сказал я. – Потешаетесь над бедным юношей.

Понять было действительно не трудно, девушка проявила себя. Поверила, что что-то может. Ну а то, что я выступил в роли зрителя – так это просто стечение обстоятельств. Тем более через пару дней меня тут не будет.

Вздохнув, я попросил:

– Дорогой Абади-оглы, прикажите принести мне струнные музыкальные инструменты. Я сам выберу себе нужный.

Мурза улыбнулся, но сразу понял, зачем мне это надо, согласно кивнул и махнул рукой, приказывая принести слугам инструменты. Ответ был прост: я не хотел оставаться в долгу, а этот танец, по моему мнению, подразумевал именно это, и решил ответить песней, правда, без танца. Тут не подкопаешься – я отблагодарил и ничего не должен.

Слуги внесли десяток инструментов, один из них, вроде лютни, показался мне вполне подходящим, к сожалению, гитар не было.

– Может, пригласим вашу дочь? – спросил я, настраивая инструмент.

– Пожалуй, – кивнул старик, и, к моему удивлению, действительно велел позвать девушку, что заставило меня резко поменять репертуар. Я-то хотел спеть старику про жадного богача, но пришлось импровизировать.

Девушка появилась сразу. Как только она присела у ног советника, я тронул струны лютни.

…Эти глаза напротив – калейдоскоп огней.Эти глаза напротив ярче и все теплей.Эти глаза напротив чайного цвета.Эти глаза напротив – что это, что это?Пусть я впадаю, пусть,В сентиментальность и грусть.Воли моей супротив эти глаза напротив.Вот и свела судьба, вот и свела судьба.Вот и свела судьба нас.Только не подведи, только не подведи.Только не отведи глаз.Эти глаза напротив – пусть пробегут года.Эти глаза напротив – сразу и навсегда.Эти глаза напротив – и больше нет разлук.Эти глаза напротив – мой молчаливый друг.Пусть я впадаю, пусть.В сентиментальность и грусть.Воли моей супротив эти глаза напротив.Вот и свела судьба, вот и свела судьба.Вот и свела судьба нас.Только не подведи, только не подведи.Только не отведи глаз… [1]

По моему мнению, девушка вела себя странно. Она положила локти на топчан, подбородок на скрещенные ладошки и не отрываясь смотрела мне в глаза, слушая песню. Вложив в голос страсти, а во взгляд любви, я мстил ей за танец со страшной силой. Пусть тоже кончит.

Как только песня смолкла, я прикрыл глаза, возвращаясь к действительности. Хлопки ладоней вернули меня в реальность. Девушки уже не было, хлопал старик.

– Прекрасная песня. Вы пели с легким акцентом, это добавило шарма, – прекратив хлопать, сказал советник, после чего приказал слугам накрыть стол.

Почти мгновенно вместо маленького столика с фруктами внесли другой, с мясными блюдами, а старый вынесли.

Посмотрев на мясное блюдо, которое передо мной положили, я с подозрением взглянул на советника. Понимающе усмехнувшись, он дотянулся и золотой ложкой подхватил с моего блюда несколько кусков мяса и гарнира из овощей, отправив их в рот.

– Я знал, – радостно воскликнул я и принялся заеду.

Подтерев куском мягкой лепешки соус с тарелки, я отправил его в рот. Поздний ужин – на дворе уже давно наступила ночь – мне понравился, и вкусно и сытно.

– Думаю, можно уже поговорить на тему моего приглашения. Вы ведь это сделали не просто так? – спросил я, когда столик унесли.

– Это так, молодой человек. Кто ты – я не знаю, Олега Красновского всуе лучше не поминать, он мертв. Меня заинтересовало, кто ты и почему столь нагло пользуешься чужим именем?

– А вам не все равно? Оба Красновских мертвы, месть свершилась, что еще надо?

– Красновский убил моего племянника, так что у меня есть повод интересоваться. Старший Красновский пропал почти год назад. Ты знаешь, где он?

– Мертв, умер как воин с мечом в руках.

– У него были отрублены большие пальцы, – попытался поймать меня на лжи советник.

– Я сделал протезы. Так что меч он мог держать в руках.

– Хм, вот как? – задумался старик, но потом после некоторого размышления спросил: – Почему ты пользуешься его именем?

– Последняя воля. Он усыновил меня и попросил отомстить предателю. Это я и собираюсь сделать.

– Я знаю, кто он.

– Я тоже, – пожал плечами я, не давая посадить себя на крючок.

– Основное я выяснил… Когда ты собираешься покинуть ханство?

– Наберу боевых холопов, найду судно, отходящее на Русь, и уйду. Рассчитывал управиться за пару дней.

– Я тебе помогу. Как советнику мне многое ведомо. В порту два ушкуя из Московии, отходят они через четыре дня. Пришли вместе, уходить тоже будут вместе. У тебя есть шанс попасть на них, я прикажу начальнику порта договориться о пассажирах. Сколько ты хочешь набрать холопов?

– До тридцати.

– Хорошо, я отправлю своего человека. Платить владельцам будешь сам.

– Спасибо.

– Я приказал приготовить тебе комнату.

– Но у меня…

– Утром тебя разбудят. Я распорядился, однако начальника стражи все-таки поостерегись. Злопамятный человек.

– Я тоже.

Через пару минут после умывальни я оказался в мягкой постели, проваливаясь в сон. Советник мне очень понравился. Отличный старикан с характером, похожим на мой, так что подлости я от него не ждал, но все равно забаррикадировал все двери и повесил импровизированную сигналку на окна.

Утром жители Кырыма были привычно разбужены намазом муэдзина. Песню-крик с мечети изредка заглушали вопли на русском:

– Да заткнись ты! Дай поспать, рэпер долбаный!

При этом русский язык некоторых местных, живущих рядом с дворцом советника, обогатился выражениями типа: «падля», «сюка», «тварь болотная», «язык вырву» и «челюсть в желудок вобью».

Рано утром, когда я, не выспавшийся и поэтому с плохим настроением, вышел в обеденный зал, советник с бодрым аппетитом уже уплетал завтрак. Рано они тут встают.

– Добрый день, Олег. Прекрасное утро, не правда ли? – поприветствовал он меня.

– Здравствуйте, советник. Утро не может быть добрым, – зевнув, аккуратно прикрывая ладонью рот, ответил я.

– Почему? – искренне удивился он. По бокам от него стояли двое слуг, которые подавали столовые приборы или пододвигали ближе тарелки с понравившимися советнику кушаньями. Бессменный Али все так же подпирал потолок у входа.

– Потому что утро, – логично ответил я, присаживаясь и замирая, пока ловкие слуги суетились вокруг меня.

– Не выспались?

– Есть такое дело, советник.

– Завтракай – и можешь отправляться в путь. Твой попутчик уже ждет у входа. Кстати, забавную историю услышал мой домоправитель, когда встречал воз со свежими продуктами. Оказалось, во время утреннего намаза кто-то непочтительно перекрикивал муэдзина на русском и ногайском. Причем, со слов очевидцев, неизвестный кричал со стороны моего дома, – тут он остро взглянул на меня поверх пиалы с чаем.

– Врут, – убежденно ответил я и тут же перевел разговор на другую тему: – Что там с русскими кораблями?

– Я отправил посыльного в Кафу, он предупредил купцов о вас. Место у них есть, и они не против пассажиров. Что и как – договоритесь на месте.

– Хорошо, спасибо, – кивнул я.

Во время завтрака мы еще пообщались, в основном о моих планах в городе.

– Тут я тебе помочь не смогу. Часть бунтовщиков находится в тюрьме, коей руководит начальник стражи. Можно было купить их по небольшой цене, но…

– А я с ним на ножах. Тут затык – это понятно. Ничего, что-нибудь придумаем.

После завтрака я в сопровождении мастера Али вышел на улицу, где меня дожидалась повозка с другим Али и ездовым.

Быстро поздоровавшись маленьким с Али и распрощавшись с мастером, я сел в повозку и велел трогать.

Дорога до порта вылилась в три часа мучений на тряском тарантасе. Рессор тут никто не знал. Я не только задницу отбил, но и кишки все растряс. Хорошо еще, что говорить особо было не о чем, а то еще и язык бы прикусил.

Порт мне понравился. Крупный, со складами, с каменными пирсами, у которых стояло множество кораблей. Аж семь штук покачивалось на мелкой волне.

Вокруг порта раскинулся достаточно крупный город Кафа, тут также был свой рынок рабов. Али сказал, что он тут побольше кырымского.

Вторая столица Крымского ханства Бахчисарай, которая ранее называлась селением Салачик и находилась в горной долине у подножья древней горной крепости Кырк-Ер, по ходу нашего движения осталась сбоку. То, что Кырым расположен на плоской равнине, являющейся частью степного Крыма, в нескольких десятках километрах от моря, вынудило хана несколько десятков лет назад перенести столицу туда. Как сказал Али, нынешний правитель ханства хан Нур-Даулат-Гирей сейчас находился именно там. Мне это было не особо интересно, но Али болтал без умолку, я же, крепко стиснув челюсти, чтобы не прикусить язык, слушал этот водопад слов.

Дорога, вившаяся между холмов и скал, привела нас к крепостным воротам, которые охраняли шесть воинов. Чтобы попасть в порт, нужно было проехать через всю Кафу.

Ворота мы проехали не останавливаясь. Груза не было, одни пассажиры. На меня только посмотрели внимательно, но благополучно пропустили. Мою одежду, пока я спал, конечно, постирали слуги советника, но часть кровавых пятен вывести так и не смогли – засохли, так что я бы остановил подозрительного пассажира в плохо отстиранной одежде. Вдруг с убитого снял, да и о бунте рабов не стоит забывать. Однако, как я уже говорил, пропустили нас беспрепятственно. Думаю, даже уверен, что они были извещены.

Через двадцать минут со стуком колес по брусчатке мы подъехали к одному из ушкуев, который, слегка поскрипывая рангоутом и корпусом, покачивался на мелкой волне.

– Али, останься тут, я сам пообщаюсь, – велел я, осторожно слезая с тарантаса.

– Хорошо, боярин, – кивнул мальчишка и, спрыгнув на пирс, стал разминать ноги.

Перед тем как окликнуть полусонного вахтенного ушкуя, у трапа которого мы остановились, я внимательно осмотрел оба суденышка. Голубое море залива, крики чаек и портовых служащих, плеск волн о пирс – все это создавало какофонию звуков порта. Мне тут нравилось.

«М-да. Это не корабли, больше на шлюпки смахивают, хоть и с палубами», – размышлял я рассеянно. Прикидывая, разместимся мы на них или нет.

При внимательном изучении тот ушкуй, около которого мы остановились, был морским судном с палубой и двумя маленькими каютами на носу. Он имел два трюма в обоих концах судна. Управлялся рулевым веслом, его еще называют кормовое. Судя по оснастке, тут стоял косой парус. В бортах были проемы, тут же в специальных держателях висели весла. Три люка, два больших зачехленных – это явные трюмы, и один на носу – он вел в жилые помещения. Судно имело светло-коричневую окраску, с желтой полосой на ватерлинии. В длину – чуть больше тридцати метров и в восемь, а может, и в девять в ширину. Борта возвышались над водой чуть больше, чем на метр. По-видимому, судно было груженым.

А вот второе судно меня больше заинтересовало. Могу ошибиться, но мне показалось, что это ладья. Размером она была метров на семь меньше ушкуя, но имела более хищный вид, не торговая толстопузая, а боевая, быстроходная. Цвета корпуса – синий с красным. Судя по посадке, тоже груженая, но летящий вид она от этого не потеряла. В отличие от ушкуя, ладья имела две мачты с парусным вооружением, хотя проемы для весел были и у нее.

Мельком я окинул взглядом остальные корабли. Всего семь больших и три маленьких. С горы я рассмотрел только большие, посчитав маленькие шлюпками. Три из больших были турецкими торговцами, одна военная галера тоже турецкая. Два торговца с флагами ганзейского союза. Была еще испанская каравелла вроде тех, на которых Колумб до Америки шлепал. Каравелла – это я от себя сказал, черт его знает, что это было за судно. Про ушкуй и ладью я уже сказал, но было еще одно небольшое судно. По оснастке – с виду каботажное. Одномачтовый барк, если мне память не изменяет.

Разглядывая ушкуй и ладью, я задумался. А что если прикупить себе такой кораблик? Денег у меня с лихвой хватит и на покупку корабля и на покупку холопов. Может, среди невольников и команду найду?

Корабли стояли у причалов и разгружались или, наоборот, загружались. Работа шла постоянно. За ладьей находился каботажник, перед ушкуем два места были пусты, но дальше покачивался испанец. Галера и турецкие корабли стояли дальше, за каботажником. Суда ганзейского союза заняли самые лучшие места, у здания, где находились портовые службы и заседал сам начальник порта. Тут проходила ближайшая дорога из порта и большие склады.

В это время подошел Али и отвлек меня от размышлений:

– Боярин, на ладью хозяин приехал, – ткнул он пальцем в две арбы с товаром, которые подъехали ко второму судну.

«Ага, не ошибся я, ладья это!» – хмыкнул я довольно и энергичным шагом направился к остановившимся телегам.

Один из матросов сразу заметил, что я подхожу, поэтому указал на меня торговцу.

Торговец обернулся и стал пристально рассматривать меня, я тоже с интересом его изучал. Это был невысокий, но жилистый мужчина за сорок. Не полный и без брюха, как описывали русских купцов в сказаниях, однако шикарная борода до пупка присутствовала. Одет он был в красный кафтан до колен и черные сапоги. Штаны едва разглядел, но вроде синие. Без шапки. Да и кому она сейчас нужна? Солнце жарит, как будто сейчас не весна, а середина лета. Хотя у меня шапка была сбита на затылок.

Подойдя к купцу, я спросил:

– Ты владелец этих судов?

– Нет, моя только ладья. Ушкуй Михаила Прохорова, мы оба из Москвы. Ты новый пассажир? Мне сообщал о тебе начальник порта.

– Да. Боярин Красновский из Великого Новгорода. Выкупился из плена.

– Купец Севастьян Соловейчик, по батюшке Сергеевич, – степенно представился купец. – По пути будет, но мы только до Москвы можем доставить.

– Путь какой? – поинтересовался я.

– Через Малое море, потом Дон и Итиль. Через Казань идем, – так же степенно ответил купец.

«Малое – это Азовское, потом Дон, через волок на Итиль, это та же Волга, но там вроде казаки и татары бесчинствуют», – задумался я и спросил:

– Грабят?

Купец поморщился, но утвердительно кивнул:

– Бывает и такое. Нужно ухо востро держать и иметь охранную грамоту. У нас такая есть.

– Понятно. Я вот что подумал, Севастьян Сергеевич, – было видно, купцу понравилось, что я называл его по имени отчеству, поэтому, довольно приосанившись, он согласно кивал в ответ, – думаю свое судно прикупить. Что скажете?

– Это можно, если средства позволяют, боярин. Втроем все не так страшно идти. Опасный путь. На той стороне, где склады, есть судовые сараи и затон. Там захваченные суда стоят. Есть там и ушкуй, и две ладьи, мне начальник порта предлагал.

– Так, может, этим и займемся? Поможешь боярину русскому? У вас кормчий опытный? Положиться можно?

– Отличный кормчий. Да и я неплохой корабел.

– Хорошо, у меня есть повозка, можно хоть сейчас отправляться.

Купец согласно кивнул и, развернувшись, закричал:

– Андрей, остаешься за старшего! Смотри мне, тюки с шерстью по правому борту клади!

– Хорошо, Севастьян Сергеевич, – откликнулся русоволосый парень лет двадцати пяти.

– Авдей? Подь сюды, – окликнул купец другого моряка. Это был пропитанный солью старый морской волк, как сказал бы какой-нибудь писатель, увидев его. Я же назвал его просто кормчим, он же капитан, моряк по сути своей.

– Что, Севастьян Сергеевич? – спустившись по трапу, поинтересовался он.

– Боярину из Великого Новгорода нужно помочь купить судно. Выкупился от нехристей, домой возвращается. С нами он пойдет, третьим.

– То хорошее дело, – солидно кивнул Авдей, пристально изучая меня.

– Боярин Красновский, – кивнул я.

– Старший кормчий Авдей Никитин, – тоже представился моряк. Старший кормчий означает, что он старший навигатор в этой связке судов. Тут и заработок выше, но и ответственность неслабая.

Оставив команду на погрузке, мы втроем подошли к тарантасу и сели на сиденья. Сам тарантас мог вместить шестерых, так что устроились свободно.

Когда мы проезжали мимо каравеллы, я заметил на палубе пару скучающих вахтенных, и, видимо, офицера на юте. Он, облокотившись на резные перила, наблюдал за нами. Но небольшие пушки на палубе привлекли мое внимание куда больше, чем члены команды, поэтому я внимательно осмотрел судно.

«Хм, надо будет заскочить сюда на обратном пути», – прикинул я.

Пока грохотали по камням пирса, объезжая порт, я спросил, где можно найти команду.

– Свободных нет. Если только купить как холопов, – задумался купец.

– Севастьян Сергеевич, а если команду «Ласточки»? С ладьи купца Романова? – подсказал сидевший рядом с купцом Авдей. Соловейчик скривился, услышав фамилию купца. Пока мы ехали, он поведал мне вот какую историю.

Казаками на Дону была захвачена ладья с владельцем и всей командой, которую и продали половцам. Так они и оказались в Крыму.

Ладья Соловейчика и ушкуй Прохорова пришли в ханство осенью, когда только становился лед на реках, для зимовки и торговли. Они тут на паях сняли лавку. И в то же время в порт пришла захваченная ладья, которую и определили на другую сторону. Тут и начались неприятности. За купца заплатили, месяц назад на ушкуе пришел его родственник, который выкупил не только самого Романова, но и ладью. Естественно, про команду никто и не вспомнил, и сейчас они как невольники трудились в порту.

Родственник на ушкуе привез не только деньги, но и новую команду. Так что они быстро ушли обратно, а старая команда осталась.

– Вот и оказалось, что дешевле нанять новых членов команды, чем выкупать старых, с которыми восемь лет вместе бок о бок плавали, – закончил рассказ купец.

– Отличная команда. Семеро их было, да двоих на галеры продали. Кормчий Федор Немцов все реки знает. Всю Русь обошел, и к шведам ходил, и тут бывал. Если купите, то не пожалеете, – поддержал купца Авдей.

– Нужно посмотреть, – удовлетворенно кивнул я. Если команда сама идет мне в руки, почему бы не согласиться?

Объехав часть порта, обогнув рыбный рынок по краю, мимо многочисленных рыбачьих фелюг и шаланд, мы выехали на противоположную сторону, где находились корабельное имущество и стоянка трофейных судов.

– Вон стоит Абрар, он тут главный, и это он отвечает за продажу судов, – показал рукой в сторону невысокого половца в тюрбане и дорогом халате купец. Тот на вощеной дощечке что-то записывал, подсчитывая мешки и часть груза с разгружавшегося, огромного по местным меркам, морского ушкуя. Явный трофей, видимо, недавно пригнали. Авдей кивнул, подтверждая, судно два дня как появилось в порту. По обводам кормчий определил принадлежность судна к Речи Посполитой. Польский был ушкуй, только поляки такие большие морские суда строили.

– Останови рядом с тем мужчиной, – велел я кучеру, ткнув пальцем в нужного нам человека.

– Хорошо, господин, – откликнулся он.

С начальником местных складов мы договорились быстро. Кроме свежепригнанного судна прошли предпродажную подготовку еще шесть судов. Два были на консервации, четыре покачивались в небольшом затоне, за складами. Со стороны их было не видно.

Поручив разгрузку заместителю, он присоединился к нам, сел в тарантас, и мы поехали к затону, решив начать с них.

Выбирали почти час, но ни одно судно мне не подошло, не удовлетворяло капризам. Там стояли откровенные торговцы, а мне нужно было нечто быстрое и достаточно вместительное.

– Скажите, Абрар-оглы. А тот ушкуй, что сейчас на разгрузке, его осмотреть можно? – спросил я, оставив судовые сараи напоследок. Особо ушкуй я рассмотреть не успел, но он был большой и имел узкий корпус, то есть со стороны не напоминал пузатого торговца.

– Конечно, – ответил местный начальник. – Сразу осмотрим?

– Лучше прямо сейчас.

Вот ушкуй мне понравился, это было большое двухмачтовое судно. По сравнению с судами русских купцов, с которыми я собрался идти на Русь, просто огромный лайнер. Кроме двух небольших кают на носу, он имел кормовую надстройку двухметровой высоты, как на испанце, и еще две каюты, только на этот раз на корме. Трюм был один, посередине. Для судовой команды предназначалось небольшое помещение с возможностью подвесить гамаки. Продуманное суденышко. Только камбуза не было.

Корабелам понадобился почти час для изучения судна, пока они не дали добро.

– Непривычная постройка, я польские суда видел, это какое-то странное. И больше, и надстройка на корме – раньше я такие только на немцах видел, – сообщил Авдей, спускаясь на пирс.

Ушкуй был тридцать девять метров в длину и одиннадцать в ширину. Он возвышался на полтора метра над уровнем моря. По словам кормчего Авдея, на волоке и на отмелях будет трудно, но ушкуй пройдет. Хотя посадка у него оказалась поглубже, чем у ладьи и ушкуя, к которым я решил присоединиться.

Вопрос с выкупом судна мы решили быстро. Нужно было поехать в главное здание порта и оформить там покупку ушкуя. Оставалась одна проблема – у меня не было команды, поэтому я сразу же обратился по этому поводу к Абрар-оглы.

Бывшая команда Романова, работавшая в порту, находилась под его ведомством. Этот вопрос решился так же быстро, как и с кораблем, покупка оформлялась в главном портовом офисе. Однако прежде чем покупать команду, я решил пообщаться с людьми. Всякое бывает, вдруг у нас возникнет неприязнь друг к другу.

Тарантас остался у ушкуя, и пока Авдей вместе с Али продолжали осмотр судна, мы с Севастьяном Сергеевичем направились к складам, где под надзором трех надсмотрщиков трудилось три десятка невольников, и среди них старая команда Романова.

Местный начальник с нами не пошел, он нам был не нужен, и, забрав у помощника дощечку, стал сверять груз.

Когда мы остановились у распахнутых ворот склада, откуда доносился запах зерна, старший надсмотрщик сам подошел к нам.

– Вам что-то нужно? – достаточно вежливо поинтересовался он. Он видел, как мы раскатывали по пирсу в сопровождении начальника этого участка, и сделал соответствующие выводы.