Регин неодобрительно покачал головой:
– Египтянка. И сейчас же жениться. И сейчас же право гражданства.
Иосиф сидел с надменным, замкнутым лицом.
– Сначала вы написали «Псалом гражданина вселенной», – рассуждал Регин вслух, – это было хорошо. Затем вы весьма решительными мерами вернули себе иерейский пояс. Это было еще лучше. Теперь вы хотите его опять сбросить. У вас бурный характер, молодой человек, – констатировал он.
– Я хочу иметь эту женщину, – сказал Иосиф.
– Вам всегда хочется все иметь, – упрекнул его своим жирным голосом Регин. – И всегда вам подавай все вместе: Иудею и весь мир, книги и крепости, закон и наслаждение. Я вежливо напоминаю вам о том, что нужно иметь большую платежеспособность, чтобы платить за все.
– Я хочу эту женщину, – повторил Иосиф упрямо, твердо и тупо. Он стал убеждать его: – Помогите мне, Клавдий Регин. Добудьте мне римское гражданство. Кой-чем и вы мне обязаны. Разве для нас всех, а для вас в особенности, не благо, что императором стал этот человек? Разве и я не приложил к этому руку? Разве я оказался лжепророком, когда называл его адиром?
Регин посмотрел на свои ладони, перевернул их, опять на них посмотрел.
– Это благо для всех нас, – сказал он, – верно. Другой император, может быть, больше слушал бы министра Талассия, чем старого Этруска и меня. Но уверены ли вы, – и он вдруг вперился в Иосифа необычайно пронизывающим взглядом, – что, если именно он стал императором, Иерусалим уцелеет?
– Я в этом уверен, – сказал Иосиф.
– А я нет, – устало возразил Клавдий Регин. – Если бы я верил, я бы не помог вам жениться на этой даме и снять иерейский пояс.
Иосиф почувствовал озноб.
– Император не варвар, – защищался он.
– Император – политик, – возразил Клавдий Регин. – Возможно, вы и правы, – продолжал он, – и это действительно благо для всех, что он стал императором. Возможно, что он действительно готов спасти Иерусалим, но… – Он сделал Иосифу знак пододвинуться поближе, понизил свой жирный голос, зашептал хитро, таинственно: – Я хочу сказать вам кое-что совсем по секрету: в сущности, все равно, кто император! Из десяти политических решений, которые должен принять человек, на каком бы месте он ни находился, девять будут ему всегда предписаны обстоятельствами. И чем выше его пост, тем ограниченнее его свобода выбора. Это как пирамида, ее вершиной является император, и вся пирамида вращается; но вращает ее не он – ее вращают снизу. Кажется, будто император действует добровольно. На самом деле его поступки предписываются ему пятьюдесятью миллионами его подданных. Любой император должен был бы поступить в девяти случаях из десяти так же, как и Веспасиан.
Иосиф слушал его с недовольством. Сердито спросил:
– Хотите мне помочь получить римское гражданство?
Регин отодвинулся, несколько разочарованный.
– Жаль, что вы не способны на серьезный мужской разговор, – заметил он. – Мне очень недостает вашего коллеги, Юста из Тивериады.
В общем, он дал свое согласие подготовить императора к ходатайству Иосифа.
После того как положение Веспасиана видимо упрочилось и приближалось время его отъезда в Италию, он все более замыкался перед Востоком. Это был великий римский крестьянин, который решил из Рима насаждать в мире римский порядок. Его почва называлась Италией, его совесть – Кенидой. Он радовался возвращению. Он чувствовал себя сильным, твердо стоял на ногах. От Рима недалеко до его сабинских поместий. Скоро он услышит запах доброй сабинской земли, будет осматривать свои поля, свои виноградники и оливковые рощи.
Больше чем когда-либо заботился император о порядке и в своей частной жизни. Педантически выполнял он план, намеченный на каждый день. По предписанию врача Гекатея постился каждый понедельник. Три раза в неделю, сейчас же после обеда, к нему приводили девушку, каждый раз другую. В часы, следовавшие за этим, он бывал обычно в хорошем настроении. Госпожа Кенида требовала за аудиенции, которые она устраивала именно в эти часы, немалые комиссионные.
Однажды в пятницу, именно в такой час, Иосиф получил по ходатайству Регина аудиенцию у Веспасиана. Видеть своего еврея было для Веспасиана забавой, он любил всякие эксперименты из области акклиматизации. Теперь, например, он попробует разводить в своих сабинских поместьях африканские породы фламинго и фазанов, азиатские лимоны и сливы. Почему бы ему не дать своему еврею римское гражданство? Но попотеть ради этого парню все-таки придется.
– У вас большие претензии, Иосиф Флавий, – задумчиво упрекнул он его. – Вы, евреи, сами держитесь чрезвычайно обособленно. Если бы, например, я пожелал принести жертву в вашем храме или хотя бы здесь, в Александрии, читать в вашей синагоге Священное Писание, вы бы чинили мне всякие затруднения. Я должен был бы по меньшей мере подвергнуться обрезанию и, гром и Геракл, не знаю чему еще! А от меня вы требуете – раз, два, три – дать вам римское гражданство. Вы находите, что ваши заслуги перед государством действительно настолько велики?
– Я думаю, – скромно ответил Иосиф, – это заслуга: заявить первым, что вы тот человек, который спасет государство.
– А вы не слишком много блудите с женщинами, еврей мой? – усмехнулся император. – Кстати, что делает маленькая?.. я забыл ее имя… – Он стал припоминать арамейские слова: – Будь ласкова, моя голубка, будь нежна, моя девочка. Ну, вы знаете. У нее есть ребенок?
– Да, – сказал Иосиф.
– Мальчик?
– Да, – сказал Иосиф.
– Сорок ударов, – усмехнулся император. – Вы, евреи, действительно разборчивы. Дешево вы не отдаете. – Он сидел в удобной позе, рассматривал своего еврея, почтительно стоявшего перед ним. – В сущности, вы не имеете права, – сказал он, – ссылаться на ваши прежние заслуги. Говорят, вы сильно распутничаете. Следовательно, вы, по вашей же теории, должны были потерять весь свой пророческий дар.
Иосиф промолчал.
– Посмотрим, – продолжал Веспасиан и, довольный, засопел, – осталось ли еще что-нибудь от ваших способностей пророка. Ну-ка, предскажите, дам я вам римское гражданство или нет.
Иосиф колебался очень недолго, затем поклонился:
– Я пользуюсь только разумом, но не даром пророчества, предполагая, что мудрый и добрый владыка не имеет оснований не дать мне римское гражданство.
– Ты ускользаешь от ответа, еврейский вьюн, – настаивал император.
Иосиф видел, что этого ответа недостаточно. Нужно было найти лучший. Он судорожно стал искать, нашел.
– Теперь, – сказал он, – когда все увидели, кто спаситель, моя прежняя миссия закончена. Передо мной новая задача. – Император поднял голову. Вперяясь в него горячими настойчивыми глазами, Иосиф продолжал отважно, не колеблясь: – На меня возложено закрепить навеки не будущее, а прошлое. – И решительно закончил: – Я хочу написать книгу о деяниях Веспасиана в Иудее.
Веспасиан удивленно посмотрел на просителя жестким светлым взглядом. Придвинулся вплотную, задышал в лицо:
– Гм, неплохая идея, мой мальчик. Правда, своего Гомера я представлял себе несколько иначе.
Иосиф продолжал держать руку у лба обратной стороной ладони, сказал смиренно, но уверенно:
– Это будет неплохая книга. – Он видел, что высказанная им мысль привлекла императора. И он страстно продолжал, рванув на груди одежду, повторял, как заклинание: – Дайте мне римское гражданство. Это будет большой, безмерной милостью, за которую я, стоя на коленях моего сердца, буду петь вашему величеству благодарственные песни до самой смерти. – И, распахивая свою душу до дна, с буйным и смиренным доверием он стал умолять: – Я должен иметь эту женщину. Мне ничего не будет удаваться, если я не получу ее. Я не могу приступить к работе. Я не могу жить.
Император рассмеялся. Не без благоволения ответил:
– Высоко метите, еврей мой. У вас широкий размах, я уже замечал это. Бунтовщик, солдат, писатель, агитатор, священник, кающийся грешник, блудник, пророк: все, что вы делаете, вы доводите до конца. Кстати, скажите, как там? Вы посылаете девочке в Галилею достаточно денег? Пожалуйста, не скупитесь. Я не хочу, чтобы мой сын голодал.
Все смирение Иосифа исчезло. Вызывающе и глупо он ответил:
– Я не скуп.
Веспасиан прищурился. Иосиф боялся, что вот-вот он разразится гневом, но не сдавался. Однако император уже успел овладеть собой.
– Ты не скуп, мой мальчик? Это ошибка, – отечески пожурил он его. – Ошибка, которая сейчас же отомстит за себя. Но я-то скуп. Я собирался взять с тебя за право гражданства сто тысяч сестерциев. Теперь ты, кроме них, пошлешь еще пятьдесят тысяч девочке.
– Столько денег я достать не могу, – сказал Иосиф упавшим голосом.
Веспасиан пришел ему на помощь.
– Вы же хотели написать книгу! Многообещающую книгу. Возьмите под залог этой книги, – посоветовал он.
Иосиф стоял, обескураженный. Веспасиан дал ему легкий шлепок, усмехнулся:
