Иногда в её гареме находилось до двадцати молодчиков, от которых только требовалось одно. Что именно я пояснять тут не стану, всё и без моих пояснений понятно и достаточно прозрачно. А вообще это для Ассирийской империи было неслыханным делом! И это при том, что у ассирийцев женщина всегда по отношению к мужчине находилась в приниженном положении! Но разве для царицы-матери были писаны какие-либо законы? Она была выше их! Законы её не касались!
А ещё добавлю, что у Накии-старшей в её собственном гареме находились самого разнообразного происхождения юноши-наложники. Тут у неё имелись и халдеи, и эламиты, и нубийцы, и финикийцы, и греки, и даже для разнообразия она завела в нём негра. И нередко Накия со всеми ими и со своими одалисками прислужницами проводила в своём дворце тайные и очень архаичные обряды, посвящавшиеся богине Иштар, которые официально были запрещены за их крайнюю разнузданность и противоестественную извращённость, и их нельзя было где-либо даже упоминать, а не то что проводить.
Впрочем, Накия-старшая не гнушалась предаваться и другим развлечениям…
Все знали, что ещё время от времени с ней делили ложе и девушки, которых она тоже придирчиво для себя подбирала. И никто не смел даже и словом обмолвиться по поводу всех этих её запретных шалостей, которые, конечно же, ни для кого не являлись тайной. Всем о них было известно. Ну и всем так же было известно, сколь крутой нрав был у царицы-матери, и что она никому ничего не прощала.
За то те, кто был предан ей, получали от неё поддержку буквально во всём. Накия-старшая умела ценить это качество.
***
Одно время в её фаворитах числился и князь Набуэль, приехавший из глухой дыры и собиравшийся покорять блистательную ассирийскую столицу. Тогда ему исполнилось едва семнадцать лет, и он только-только переступил порог совершеннолетия. Ну, разумеется, мимо такого красавчика Накия-старшая не смогла пройти мимо. Он быстро стал очередным её трофеем. Наверное, уже на тот момент четырёхсотым. Хотя Накия и не ввела его в свой гарем. Но именно благодаря ей этот халдейский князь возвысился при дворе и получил в итоге, не смотря на свою неопытность, даже должность наместника в Приморье, откуда он и был родом. Впрочем, сейчас, по понятным причинам, он перешёл на сторону взбунтовавшегося Шамаш-шум-укина.
Но как бы Накия не казалась вечно молодой, однако и у этой женщины постепенно заканчивался запал, и она начинала несколько сбавлять в своих альковных похождениях обороты.
В последние года три в её резиденции уже реже устраивались разнузданные оргии, и вскоре она даже распустила свой мужской гарем (как я уже упоминал, единственный тогда на всём Востоке) и постепенно стала остепеняться.
Ну а когда её последним фаворитом стал юный греческий скульптор Филомей, она вообще перестала кого-либо призывать к себе в спальню кроме него.
И они уже зажили с Филомеем почти что как настоящие супруги.
***
Накия обсуждала в мастерской своего юного фаворита его последние работы, когда ей сообщили, что в Южной Месопотамии бунтовщиками был захвачен Ур. Теперь на юге у Ассирии оставался только один оплот, Урук. И неизвестно сколько он продержится.
Встревоженная Накия оставила своего Филомея и порывистой походкой направилась в апартаменты царственного внука. Она застала там не только Ашшурбанапала, но и Главного глашатая. Ишмидаган докладывал Великому царю, как обстоят дела в Вавилонии. При виде Накии Главный глашатай прервался и почтительно приветствовал царицу-мать.
– Я уже всё знаю, – произнесла Накия.
Усевшись в кресло рядом с Ашшурбанапалом, она обратилась к Главному глашатаю:
– Сколько ещё может продержаться в Уруке Бел-ибни?
– Это всё будет зависеть от того, сколько в городе осталось продовольствия, – ответил Ишмидаган.
– Я хочу знать точно, сможет ли Бел-ибни удержать в своих руках наш последний оплот на Юге? Ты можешь мне это сказать?
– Насколько мне известно, Бел-ибни успел создать в Уруке большие запасы зерна, так что там ещё что-то имеется… Думаю, что он сможет продержаться ещё с месяц-другой… Или около того, госпожа.
– Вот видишь… к чему привела твоя излишняя мягкотелость, – обернулась резко к Ашшурбанапалу Накия. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не доверял этому Шамашу! Я ведь предупреждала, что он скрывает свои истинные намерения… И вот, ты сам теперь убедился…Дождались! А что от карлика, от него есть какие-то известия?
Ишмидаган ответил:
– Генерал Мардук-апла-иддин со своей армией без боя занял уже всю северную Вавилонию и теперь приближается к самому Вавилону. По всей видимости у стен этого города и произойдёт главное сражение между нашей армией и бунтовщиками. Я полагаю, что это сражение будет уже со дня на день.
***
Читатель, хочу повторить для тебя ещё раз: основные события я описываю, опираясь прежде всего на древние хроники.
И так, что же последовало дальше?..
Армия бунтовщиков дожидалась ассирийцев примерно в четверти фарсаха от Вавилона. Набунацир её расположил так, чтобы его фланги прикрывали с одной стороны Евфрат, а с другой один из каналов, представлявший собой непреодолимую преграду для конницы и колесниц противника. Да и сама эта местность была пересечена небольшими каналами и множеством арыков и использовать свою ударную силу (шестьсот тяжёлых колесниц и пятнадцать тысяч конных скифов и киммерийцев) генерал Мардук-апла-иддин на ней не мог.
Когда карлик подошёл к месту предстоящей битвы, он сразу оценил все преимущества от занятой вавилонянами позиции. Набунацир был серьёзным противником, и он выбрал для себя практически идеальное место для предстоящей битвы.
Это карлик вынужден был признать.
Глава пятая
Восставшие уже который день ждали противника.
С ожидавшей ассирийцев армией всё было понятно, и потому Мардук-апла-иддин потерял обычно присущие ему хладнокровие и сдержанность. Я бы даже сказал, что он был сейчас крайне взволнован.
Генерал понимал, что это будет главная битва в его жизни. Как, впрочем, она будет решать и судьбу всей империи. И в этих словах не было никакой натяжки и никакого пафоса или какого-то преувеличения. Поэтому ему, карлику, ни в коем случае её нельзя проиграть или даже свести к ничейному результату.
А ещё с этой битвой он не мог затягивать, так как из Ниневии прибыл гонец, сообщивший волю Великого царя… «В связи с падением Ура положение ассирийцев на самом юге Месопотамии стало критическим и Бел-ибни, запертый в Уруке, уже из последних сил отбивался от наседавших бунтовщиков.»
Соответственно, генералу Мардук-апла-иддину предстояло немедленно разделаться с основной армией Шамаш-шум-укина.
«Но как же это сделать?» – лихорадочно размышлял Мардук-апла-иддин.
***
Карлика вынесли на носилках из лагеря и подняли на вершину полуразрушенного древнего зиккурата, возведённого по всей видимости ещё шумерами, и с которого просматривалась вся округа. Маленький уродец при помощи рабов кое как взобрался на сколоченный специально для него помост и внимательно осмотрелся.
Вдали виднелись пригороды Вавилона и даже в солнечных лучах сверкала знаменитая Этеменанка, вавилонская башня. Это было самое высокое творение рук человеческих после египетских пирамид. Высота этой башни достигала ста тридцати царских локтей (то есть, она превышала девяносто метров), и на самом верху Этеменаки, как утверждали жрецы, обитал главный бог Вавилонии – грозный Мардук.
Рассматривая поле предстоящей битвы, карлик окончательно утвердился в мысли, что его ударная сила- многочисленные тяжёлые колесницы и конница оказывались бесполезными ввиду того, что вся местность была изрезана сотнями каналов и ещё большим количеством арыков. Обойти конницей фланги противника и зайти ему в тыл он тоже не мог, так как этому мешали Евфрат и большой обводной канал, так называемый Старый канал Куфы, глубина которого кое где достигала почти трёх локтей, и огибавший столицу Мира с востока. А ещё Набунацир, главнокомандующий бунтовщиков, выставил впереди строя своих воинов частокол, а кое где и повозки из обоза, и сделал свою позицию практически неприступной.
Мардук-апла-иддин вернулся в лагерь и тотчас же собрал военный совет у себя в шатре, и на этом совете он спросил присутствующих генералов, что же им предпринять?
Первым выступил Наамир-баал. Это был старый вояка, начавший служить ещё при Синаххерибе. Искренне убеждённый, что лучше ассирийских воинов никого нет, и что им всё по силам, он предложил прорвать центр вавилонской армии, сосредоточив на направлении главного удара лучшие полки прославленной ассирийской тяжёлой пехоты. На что карлик ему не преминул возразить:
– Даже если нам это и удастся сделать, то это будет достигнуто ценой неимоверных потерь. Да и то, те, кто всё-таки преодолеют каналы и арыки, и прорвут центр вавилонских позиций, окажутся в западне. Среди вавилонян не возникнет паники, они не побегут куда глаза глядят, так как позади них находятся неприступные укрепления их столицы.
Тогда вперёд всех остальных высказался только что получивший генеральское звание по рекомендации карлика Белшарицар. Это был совсем молодой генерал. Он был балагуром и отчаянным рубакой. Но на этот раз от него исходило неожиданное предложение, которое совершенно не соответствовало его темпераменту и больше, наверное, подходившее тому же Наамир-баалу.
Белшарицар озвучил свою стратегию:
– А я бы не спешил атаковать бунтовщиков, – произнёс Белшарицар. – Вспомните, что в нашем распоряжении имеются превосходные стрелки… Самые лучшие, между прочим. Это наёмники скифы. Да и киммерийцы тоже прекрасно владеют луками. У них запасены десятки тысяч стрел. Давайте начнём обстрел позиций противника. Будем обстреливать их день, другой, третий… Неделю, наконец, на это потратим. И, в конце-то концов, мы измотаем главную армию бунтовщиков. И рано или поздно, но они не выдержат и предпримут против наших стрелков вылазку. И-и-и тут… Вот тут-то мы застанем их врасплох и нападём на них из засады. Ну а потом… на спинах бегущих, ворвёмся в их лагерь и не дадим им укрыться ни в нём, ни за стенами Вавилона.
– Это уже получше… – высказал своё мнение карлик. – Но ты, Белшарицар, не учёл два важных момента…
– Каких же, командующий?
– У нас нет времени на раскачку. А ещё рано или поздно, но у наших наёмников, скифов и киммерийцев, закончатся стрелы, а у вавилонян их опорная база находится под боком. И там сотни оружейных мастерских и не одна тысяча оружейников, которые сутки напролёт производят мечи, щиты и те же стрелы. И тут мы измором и постоянным обстрелом вавилонян ничего не добьёмся. Не-е-ет, нет-нет, нам следует, Белшарицар, предпринять что-то иное… И потом, ещё раз повторюсь для всех присутствующих… У меня приказ от самого Великого царя… Он настаивает, чтобы мы не затягивали противостояние с изменником и его прихвостнями. С ними необходимо покончить. И покончить, как можно быстрее! Кто не верит мне, я для тех могу показать этот самый приказ! – и карлик всем присутствующим генералам продемонстрировал папирус с личной печатью Великого царя.
– Я даже могу вам его зачитать! – в заключении произнёс главнокомандующий. – Тут чётко всё изложено!
