Огэстос Макнил, проживающий в доме № 253 по Четвертой улице, ехавший на тележке молочной фермы «Эксцельсиор и K°», сегодня утром попал под поезд, шедший по Центральной Нью-Йоркской железной дороге. Макнил тяжело изувечен…
Надо затеять дело против железной дороги. Ей-богу, я должен поймать этого человека и заставить его подать в суд на железную дорогу… Еще не пришел в сознание… Может быть, он уже умер. Ну тогда его жена имеет еще больше шансов выиграть процесс. Сегодня же пойду в больницу, надо опередить других ходатаев. Он решительно откусил кусочек хлеба и энергично прожевал его. Конечно нет, я пойду к нему на дом и узнаю, есть ли у него жена, мать или кто-нибудь в этом роде. Простите, миссис Макнил, что я навязываюсь вам. У вас такое страшное горе, но мне необходимо узнать… Я как раз занят одним крупным процессом… Он допил кофе и заплатил по счету.
Твердя: «Двести пятьдесят три, Четвертая улица», он нанял экипаж до Бродвея, потом пошел по Четвертой улице и перешел Вашингтон-сквер. Деревья распростерли на фоне серо-синеватого неба хрупкие багряные ветки. Великолепные здания с широкими окнами пылали розово, беззаботно, богато. Самое подходящее место для адвоката с большой солидной практикой. Посмотрим, посмотрим… Он пересек Шестую авеню и углубился в грязную западную часть города, где пахло конюшней, а на тротуарах валялись отбросы и ползали дети. Какой ужас жить среди ирландцев и иностранцев, отбросов всего мира! У дверей дома № 253 было множество звонков без надписи. Женщина в платье из бумажной ткани, с рукавами, засученными над колбасообразными руками, высунула из окна седую голову.
– Скажите, пожалуйста, здесь живет Огэстос Макнил?
– Он лежит в больнице. Где ему еще быть?
– Без сомнения. А может быть, здесь живет кто-нибудь из его родных?
– А что вам от них надо?
– У меня к ним дело.
– Поднимитесь в верхний этаж, там найдете его жену. Но я не думаю, чтобы вам удалось ее увидеть, – бедняжка ужасно потрясена несчастьем, случившимся с ее мужем. Они только полтора года как повенчались.
Лестница была испещрена следами грязных ног и кое-где посыпана золой. Наверху он увидел свежевыкрашенную темно-зеленую дверь и постучал.
– Кто там? – раздался женский голос.
Он дрогнул. Должно быть, молоденькая.
– Миссис Макнил дома?
– Да, – ответил звонкий женский голос. – В чем дело?
– Я по поводу несчастного случая с мистером Макнилом.
– По поводу несчастного случая?
Дверь осторожно приоткрылась. У женщины был резко очерченный молочно-белый нос, такой же подбородок и масса волнистых рыжевато-коричневых волос, которые мелкими плоскими кудрями лежали на ее высоком узком лбу. Серые глаза остро и подозрительно посмотрели ему прямо в лицо.
– Могу я с вами минуту поговорить о несчастном случае с мистером Макнилом? Существует целый ряд законов, и я считаю своим долгом поставить вас о них в известность… Кстати, я надеюсь, ему лучше?
– О да. Он скоро вернется домой.
– Можно войти? Это довольно долго объяснять.
– Я думаю, что можно. – Ее пухлые губки сложились в лукавую улыбку. – Я думаю, вы меня не съедите.
– Нет, честное слово, не съем. – Он нервно рассмеялся.
Она повела его в темную гостиную.
– Я не открываю ставен, чтобы вы не видели беспорядка.
– Позвольте представиться, миссис Макнил. Джордж Болдуин, восемьдесят восемь, Мэйден-лейн. Моя специальность, видите ли, несчастные случаи вроде вашего. В двух словах: вашего мужа переехал поезд и он чуть не погиб благодаря преступной халатности служащих Нью-Йоркской центральной железной дороги. Вы имеете все основания возбудить дело против железной дороги. Я также думаю, что «Эксцельсиор и K°» предъявит иск за убытки, причиненные фирме несчастным случаем, то есть за потерю лошади, тележки и тому подобного.
– Вы хотите сказать, что Гэсу возместят все убытки?
– Совершенно верно.
– А как вы думаете, сколько он получит?
– Ну, это зависит от того, насколько тяжелы его увечья, от судебного решения и, может быть, от ловкости адвоката. Я думаю, десять тысяч долларов – подходящая сумма.
– А вы сейчас не берете денег?
– Гонорар адвоката редко уплачивается до того, как дело доведено до успешного конца.
– А вы настоящий адвокат? Правда? Вы выглядите слишком молодым.
Серые глаза метнули на него взгляд. Оба рассмеялись. Он почувствовал, как теплая, неизъяснимая волна пробежала по его телу.
– Я адвокат, моя специальность – несчастные случаи. Не далее как в прошлый вторник я взыскал шесть тысяч долларов в пользу одного клиента, который попал под почтовый фургон. В настоящее время, как вам, вероятно, известно, поднята усиленная кампания за упорядочение уличного движения на Одиннадцатой авеню. Момент, как мне кажется, чрезвычайно подходящий.
– Скажите, вы всегда так говорите? Или только в деловом разговоре?
Он откинул голову и рассмеялся.
– Бедный старый Гэс, я всегда говорила, что ему везет.
Плач ребенка раздался из-за перегородки.
– Что это такое?
– Это ребенок. Малютка все время только пищит.
– Так у вас есть дети, миссис Макнил? – Это открытие несколько охладило его.
– Только один. А что?
– Ваш муж лежит в больнице скорой помощи?
– Да, и я думаю, что вам позволят повидаться с ним, если вы по делу. Он ужасно стонет.
– Если бы я мог достать несколько человек свидетелей…
– Майк Дойни, полисмен, все видел. Он приятель Гэса.
– Ей-богу, это верное дело! Мы им покажем. Я пойду прямо в больницу.
Новый взрыв плача раздался из соседней комнаты.
– Ах ты, дрянь, – прошептала она, скривив лицо. – Деньги нам очень пригодились бы, мистер Болдуин.
– Ну, мне пора. – Он взял свою шляпу. – Я, конечно, сделаю все возможное. Можно заходить к вам время от времени и докладывать о ходе дела?