Оксана тем временем убирала остатки пиршества. Все четверо гостей и Остап вышли во двор. Соседей видно не было, даже огни в соседских окнах уже не горели. Была ночь, все спали. Издали, непонятно откуда, доносились глухие звуки и тяжелые вздохи – будто в темноте дышал какой-то неведомый, затаившийся исполин.
– Кто это там дышит? – спросил кто-то из молодых гостей: то ли Василь, то ли Михайло.
– Шахта дышит, – ответил Остап. – Вентилятор нагнетает в шахту воздух. Чтобы, значит, те, кто в шахте, не задохнулись.
– А если, допустим, вентилятор перестанет работать, что тогда будет? – спросил все тот же то ли Василь, то ли Михайло.
Остап ничего не сказал, да ничего говорить здесь и не требовалось. Вместо него отозвался Чорба:
– Вентилятор, значит, важная штука… Ну а что?.. Картинка вырисовывается сама собой… А?
– Ладно! – прервал Чорбу Крук. – Об этом – потом… Хочу у тебя спросить, друже Остап. Ты все понял из того разговора, который был у нас за столом?
– А что, ты хочешь что-то к нему добавить? – спросил Остап в ответ.
– В общем, ничего, – сказал Крук. – Так, уточнить кое-какие мелочи.
– Ну, уточняй, – равнодушно произнес Остап.
– Значит, так, – сказал Крук. – Насколько мы поняли, ты согласен…
– Согласен, – все так же равнодушно ответил Остап.
– Вот и отлично, – сказал Крук. – Главное – никаких сомнений! Ни тебе, ни старикам ничего не грозит, потому что никакого преступления против советской власти вы не совершите. Какое тут может быть преступление? В крайнем случае всех вас посчитают за выживших из ума дедов. Ну так и что же? От вас не убудет. А вот прибудет – это точно. На этом деле ты разбогатеешь и можешь спокойно уезжать на родину. Купишь домик где-нибудь на Волыни… Старички тоже не останутся в обиде. Конечно, им достанется поменьше, чем тебе, но это разговор малосущественный. Итак. Как только вы сделаете то, что все мы сообща задумали, так сразу же получите деньги.
– Нет, – угрюмо ответил Остап.
– Что – нет? – не понял Крук.
– Деньги вперед, – сказал Остап. – Только так. А иначе – ступайте на все четыре стороны. Прямо сейчас, несмотря на то что ночь.
На ночном дворе воцарилось молчание. Похоже было, никто из гостей не ожидал от Остапа таких слов.
– Ну а если деньги все же потом… – осторожно произнес Чорба.
– Я свое слово сказал! – отрезал Остап.
– А если ты нас обманешь? – спросил Чорба.
– Тогда ты меня застрелишь, – равнодушно ответил Остап. – Или зарежешь. Меня и всех стариков, которые были за столом. У тебя это легко получится. По тебе видно… И заберешь свои деньги обратно.
– Хорошо, – отозвался на этот раз Крук. Видимо, именно он принимал окончательные решения. – Пускай будет так. Завтра ты получишь деньги. Сам понимаешь: не могли же мы явиться к тебе с мешком денег! Все-таки первая встреча… Мало ли как тебя поломала жизнь? Может, ты и вовсе вступил в коммунисты…
– Это вас не касается, куда я вступил, – ответил Остап. – Вопрос в другом. Вы мне платите, я делаю дело. Затем мы навсегда расстаемся.
– Что ж, подход в целом правильный, – хмыкнул Крук. – Деловой подход. Ну а если деловой, то есть у нас к тебе еще одно дельце. Выгодное, между прочим, дельце…
– Потом, – отрезал Остап. – Вначале деньги, а все разговоры во вторую очередь.
– Что ж, и это принимается, – миролюбиво согласился Крук. – Тогда последняя на сегодняшний день просьба. С твоего позволения, эти выходные мы проживем у тебя. Все-таки мы твои родственники. Негоже долгожданным родственникам гостевать всего один день и одну ночь. Это может вызвать подозрения. Зачем нам лишние подозрения? Значит, поживем. Недолго – денька три или четыре. А затем уйдем. Так что же, мы договорились?
– Живите, – сказал Остап.
– Вот и славно, – сказал Крук. – Тогда вели хозяйке стелить нам постель.
* * *
Скоро в доме все угомонились. Все, но не Остап. Он не спал, он думал. Но думал он не о своих неожиданных гостях – с ними Остапу все, в общем, было ясно. Ни с какой Украины, конечно, они не прибыли, они прибыли совсем из других мест. Впрочем, Остапу по большому счету было не важно, откуда они явились. И даже не важно, зачем они явились. Может, и вправду для того дела, о котором в подробностях шла речь за столом. Остап не понимал, для чего его гостям это нужно, но если они сказали, что нужно, – что ж, им виднее. Значит, в этом таится какой-то неведомый Остапу смысл. А дело-то и впрямь безопасное. Ну, разве что после него Остапа и тех стариков, которые будут участвовать в деле, станут сторониться еще больше. Ну так и что же с того? Ни самому Остапу, ни старикам к этому не привыкать. Они и так почти всю свою жизнь прожили в немилости.
Боялся ли Остап своих нежданных гостей? Нет, не боялся. Он уже давно никого и ничего не боялся – еще с тех пор, как угодил в плен, а затем и в лагерь под Угледаром. Что могло быть страшнее этого? Но вот же он все это пережил. И с той поры вовсе перестал чего-либо бояться.
Нужны ли ему деньги, которые обещали гости? Да, нужны. Несмотря на то, что он уже старик. Его гости невольно, а может быть, и вполне осознанно затронули и разбередили в его душе самую, может быть, больную струну – желание пожить не здесь, в этих чужих краях, а на своей родине, на которой он не был столько лет, что, кажется, и счет этим годам потерял. Пусть немного, пусть несколько коротких лет, но это не имеет значения. Бывает так, что годы не имеют значения и несколько лет могут казаться гораздо более длительным сроком, чем десятилетия. Да, бывает и такое – ему ли, Остапу, того не знать?
Вот потому-то и нужны ему деньги. И кстати, потому-то он и затребовал деньги вперед. И еще он это сделал потому, что не верил своим гостям. По сути, он не верил никому, а уж каким-то пришлым людям, которые упорно старались казаться настоящими украинцами, – тем более.
Единственное, что сейчас беспокоило Остапа, – это его сыновья. Точнее сказать, Евгений, старший сын. В младшем, Степане, он был уверен. Этот сделает все, что ему прикажет он, его отец. А вот Евгений… Тут все было сложнее. Между Остапом и Евгением никогда не было каких-то особо доверительных отношений. Можно даже было сказать, что Остап и Евгений жили порознь, каждый по себе. Что было тому причиной, Остап никогда не задумывался – неинтересно это ему было. И вот пришлось задуматься, едва ли не впервые в жизни.
И ответа на эти думы не было. Кто он, его старший сын Евгений? Смотрит ли он на жизнь его, отцовскими, глазами, как, скажем, тот же Степан? Или он смотрит куда-то в сторону, в какие-то иные, неведомые Остапу дали? Может так статься, что обломала его cоветская власть, вылепила по своему образу и подобию, а он, Остап, этого и не знает. А знать хотелось бы. Никогда раньше не хотелось, а сейчас хочется. Потому что сейчас очень непростой жизненный момент. Нежданные и незваные гости, которые сулят немалые деньги… Как Евгений отнесется ко всему этому? Степан – понятно, а Евгений? А вдруг воспротивится, поднимет шум, донесет?.. Все могло быть, оттого и мучили сейчас Остапа вопросы. Вопросы были, а ответов на них не было. Одним словом – беда. И как тут уснешь при такой-то беде?
Конечно, были у Остапа еще и жена, и дочка, но о них он сейчас не думал. Не хотелось ему о них думать, потому что не видел сейчас он в этом смысла. Что жена и что дочка? Они находятся в подчинении у Остапа и потому будут делать все, что он им велит. Скажет Остап, чтобы они молчали, они и будут молчать.
Но Евгений-то, Евгений! Как быть с ним? И ведь не укроешь от него ничего, потому что разве можно укрыть что-нибудь из того, что творится в доме? Хоть хорошее, хоть плохое, а все равно не укроешь. Так и не надумал ничего Остап, так он и уснул с тревогой и недоумением в душе.
Сон у него всегда был чутким, а в эту ночь особенно. И кто знает, что тому было причиной? Может, странные гости, явившиеся неизвестно откуда, а может, и что-то другое. К примеру, шахтовый вентилятор, находившийся недалеко от поселка. Вообще-то Остап давно уже привык к его шуму и не обращал на него никакого внимания. Однако в эту ночь шум казался каким-то неестественно громким, назойливым и навязчивым, и он вызывал у Остапа невольное глухое раздражение. Даже во сне он не мог избавиться от этого шума…
Глава 5
Прямо с утра на следующий день двое гостей – Василь и Михайло – куда-то ушли. Через два с небольшим часа они вернулись, и Крук позвал Остапа.
– Пойдем в отдельную комнату, – сказал Крук Остапу. – Надо поговорить…
Здесь, в отдельном помещении, Крук протянул Остапу объемный бумажный сверток.
– Разверни и пересчитай, – сказал он.
В свертке были деньги. Остап помедлил, взглянул на Крука и пересчитал деньги. Денег было много – столько Остап не видел за всю свою жизнь. Впрочем, когда-то видел. Да, видел. В сорок пятом году, когда уже закончилась война, Остап со своими сподвижниками ограбил кассу в небольшом городе. При ограблении были убиты два охранника и кассир. В кассе оказалось много денег, намного больше, чем в свертке, который сейчас он держал в руках. Но тогда это были чужие деньги, Остапу от них не досталось ни рубля. А сейчас это были его, Остапа, деньги. Во всяком случае, если верить Круку. Остап вопросительно взглянул на Крука.
– Пересчитал? – спросил Крук.
Остап молча кивнул.
– Возьми их, – сказал Крук. – Из них заплатишь тем старикам, которые пойдут с тобой. Сколько хочешь, столько и плати. Остальное – твое. А можешь ничего никому не платить, дело твое. – Крук равнодушно пожал плечами. – Главное – сделать дело. Но смотри, друже Остап, если обманешь! Или если донесешь!.. Знаешь, как поется в нашей украинской песне?
– Помню, – бесстрастно произнес Остап. – «Чистых грошей не бывает, на каждом грошике слезы и кровь…»
– Так и есть, – сказал Крук. – Так что смотри.
– Хороших родственничков послал мне Бог. – Кривая усмешка тронула губы Остапа, и от этого его лицо стало злым и как-то по-особенному жестоким. – Суровые вы гости… Да только, человече, ты меня не пугай. Я свои страхи давно уже похоронил. Еще в волынских лесах… А те, которые остались, – в здешних лагерях. Там, в тех лесах и в здешних лагерях, я и умер. А мертвые страха не ведают.
