Я кивнул.
– Такие везти никаких проблем?
– Никаких, – заверил он. – Отправлю сопровождать своих лучших людей. Они прошли все войны в нашем регионе!.. Просто солнце уже опускается, поездку стоит отложить до утра.
Я спросил обеспокоенно:
– Ночами орудуют банды?
– Нет, – ответил он уклончиво, – но когда такой груз, лучше принять все меры предосторожности. Меня прямо трясет, а на душе спокойнее, когда поедете под ярким солнцем. Не знаю почему, но на меня луна действует как-то неспокойно… Наверное, в моем роду были вервольфы?
Я ответил беспечно:
– Никаких проблем. Здесь ночи короткие. Посплю малость, а на рассвете и выступим.
Он сказал с облегчением:
– Прекрасно. Вам кажется, зря волнуюсь, но теперь вы в сфере моей ответственности, а это напрягает!.. Я бизнесмен, а не боевик, мне хорошо, когда все тихо и мирно.
Его палец коснулся кнопки на столе, в комнату вошла молодая женщина модельной внешности, разве что фигура получше, взглянула на меня, на Хиггинса.
– Зульфия, – сказал он, – проводи мистера в гостевую комнату на втором этаже. Да, на втором.
Она ответила ровным голосом вышколенной секретарши:
– Да, мистер Хиггинс…
Я пошел за нею, гостевая оказалась роскошно меблированными апартаментами, где европейский дизайн сочетается с восточной изысканностью и роскошью, в прихожей можно играть в волейбол, кабинет в старинном стиле, а спальня выше всяких похвал.
– Если что-то желаете изменить, – проговорила она теплым постельным голосом, – только скажите…
Я покачал головой, продолжая рассматривать ее выразительную грудь.
– Ради одной ночи? Вы шутите. Все прекрасно, я доволен… Вы спите здесь?
Она замедлила с ответом, взгляд стал оценивающим.
– Поинтересуюсь у мистера Хиггинса…
– Прекрасно, – сказал я с чувством. – Мне нравится мистер Хиггинс. Редко встретишь такого обаятельного и гостеприимного хозяина.
Она чуть наклонила голову.
– Постараюсь, чтобы вы не изменили своего мнения.
Она ушла, а я подумал, девочка уже догадывается, что Хиггинс, узнав, что я спросил и как спросил, пошлет ее ко мне. Мужчины не любят сидеть на диете.
Пока ее нет, сделал пару звонков по мобильной сети, пробежался по всемирной паутине, где, кроме научных статей по моей теме, ничего особенно интересного, заглянул сперва в Центр биотехнологий, посмотрел, как и чем занят Геращенко и остальные работники, а через две секунды уже вошел на другом конце Москвы в сеть видеонаблюдения нашего отдела по предотвращению глобальных катастроф.
Хотя Гаврош прав, стоит называть уже не отделом, пусть пока еще и отдел по размерам и численности сотрудников, а Центром. Центр по предотвращению глобальных катастроф. И звучит солиднее, и нас заставит работать лучше, а относиться к такой важной работе ответственнее.
В отделе еще кипит работа, а в общую комнату, где основная команда, зашел Мануйленко, опрятно одетый, мягкий и предупредительный как в словах, так и жестах. Я заметил, что и у нас намечается некое разделение на физиков и лириков, и хотя вроде бы все физики, но Ивар и прочие работают над сегодняшними проблемами, как бы прикладники, а Мануйленко занят предотвращением, хотя это звучит слишком высокопарно, скорее изучением проблем завтрашнего дня.
Или даже сегодняшнего, но которые от нас не зависят, как, скажем, падение сверхкрупного астероида или превращение одной из близких звезд в сверхновую, когда на Землю обрушится поток жесткого излучения.
Я быстро заглянул в его последние исследования: ну да, мониторит опыты по созданию микроскопических черных дыр, на ускорителях это возможно, внимательно отслеживает эксперименты с элементарными частицами, есть вероятность коллапса земного вещества, как и взрыва невообразимой мощности, что не только во мгновение ока покончит с родом человеческим, но и вообще превратит Землю в рой неупорядоченных элементарных частиц.
Для нас, конечно, это чисто умозрительный интерес, как и расследуемый им переход вакуума в новое метастабильное состояние, которое так взволновало его вчера, дескать, вся вселенная может мгновенно исчезнуть… во всяком случае та, которую знаем, но я то ли фаталист, то ли слишком бездумно верю, что Бог нас любит и оберегает от космических катастроф, а погибнуть можем только по своей дурости и наглости.
Мануйленко, похоже, относится к остальным сотрудникам отдела с вежливым презрением, как ученый – к рабочим по укладке асфальта. Наука по определению не может заниматься сегодняшним днем, а то, чем занят основной отдел, конечно же, не наука.
С другой стороны, если распад фальшивого вакуума или переход остаточной темной энергии в материю нас не должен волновать, просто исчезнем в долю секунды, не успев понять, что случилось, то переполюсовка магнитного поля Земли хоть от нас и не зависит, помешать мы не в состоянии, но можно уцелеть, если заранее знать, чего ожидать и какие меры принять для выживания.
Я прислушался, Мануйленко все же больше занимается теми глобальными катастрофами, при которых можно что-то сделать, если заранее принять меры или хотя бы знать, что делать, если вдруг…
Скажем, если в результате неких внутренних процессов светимость Солнца увеличится достаточно сильно, то нужно срочно сделать то-то и то-то, или что предпринять, если на Солнце произойдет чрезмерно крупная вспышка и гигантский кулак энергии не пройдет мимо Земли, так как она вообще-то крохотная песчинка, что вращается вокруг Солнца на огромном удалении от светила.
Дело в том, что хотя с самим Солнцем сделать ничего не можем, но зарождение вспышки можно мониторить за недели, а то и месяцы, заодно точно рассчитать, в какой точке пространства в момент выброса будет Земля, попадет под удар или нет, а если все же попадет, то что нужно успеть сделать.
Мои орлы молодцы, хоть никто из них ни разу не кандидат наук, но в свою очередь посматривают снисходительно и с вежливым презрением к эстетствующему умнику.
Данко сказал мирно:
– Взрывы сверхновой да, опасны, но если случаются близко. Альфа Центавра или Тау Кита не в счет, они хоть и близко, но достаточно стабильны.
Ивар добавил:
– Сверхновая опасна лишь на близких расстояниях в двадцать пять световых лет и ближе, но у нас нет таких опасных соседей. Чего беспокоиться?
– И Тау Кита может стать опасной, – возразил Мануйленко. – Мы не знаем, какие процессы в недрах тех звезд!
– Совсем не знаем?
– Знаем недостаточно, – уточнил Мануйленко.
– И что нам это даст? – спросил Данко. – Превратилась ли в сверхновую, мы не увидим раньше, чем взорвется. Смертельные гамма-лучи выжгут здесь все живое в тот же миг, как заметим ярко засиявшую в небе новую звезду. Так что лучше изучать спаривание жуков-дровосеков. Я как-то видел одну съемку, вот это зрелище! И про звезды забудешь…
Мануйленко рассерженно махнул рукой и пошел к Гаврошу, но так, чтобы пройти мимо Оксаны и как бы невзначай пообщаться.
Один из отделов мозга, что жадно мониторит сеть и здесь, в Дубае, сообщил, что Зульфия получила указание от мистера Хиггинса провести эту ночь со мной и сейчас уже идет по коридору в направлении моей двери.
Я оставил ее незапертой, и когда послышался стук, ответил громко:
– Открыто!
Она вошла, улыбнулась еще от порога.
– Не закрываетесь?
