Кардонийская рулетка

Которое Бабарский поспешил развеять.

– Не часто государства рискуют объявлять нам открытую войну, – объяснил ИХ. – И уж совсем немногие способны ее выиграть.

– Почему ты решил, что ушерцы победили? – хмуро спросил Сличер.

– Ты говорил о них зло, совсем без иронии, – пожал плечами Бабарский. И закашлялся: – Проклятье, мои легкие не приспособлены к морскому воздуху.

– Много соли?

– Холодный ветер.

– Сегодня жарко.

– Кому как.

Посредник покосился на шарф, которым ИХ обмотал шею, хмыкнул, вытер со лба пот – вечерок выдался душным, но хихикать над болезненностью спутника не стал. Вместо этого неожиданно продолжил неприятную тему:

– Они нас сделали.

– Как? – играть не пришлось, Бабарский действительно удивился. – Это невозможно.

– Невозможно уничтожить Омут, – поправил его Сличер. – Но придавить – пожалуйста. Ушерцы дважды высаживали в Унигарт морских десантников и блокировали Запределье на пять дней и две недели; посадили за решетку начальника таможни, после чего наши деловые операции полностью остановились; отправили на каторгу трех лидеров…

– Лидеров? Они же не мараются, за что их брать?

– Обвинения выдвинули лживые, но судьям это не помешало. – Посредник зло усмехнулся. – Короче, через два месяца, когда стало понятно, что волосатики не остановятся, мы предложили переговоры.

– Верзийский вариант, – пробормотал ИХ.

– Вроде того, – кивнул Сличер.

В свое время он пошатался по Герметикону и прекрасно понял, что имеет в виду спутник: знаменитая верзийская жандармерия яростно давила местный криминал до тех пор, пока уголовники не взмолились о пощаде, после чего им продиктовали условия капитуляции, и с тех пор местный «веселый район» – Поднебесье – считался самым законопослушным в Герметиконе. Его даже полиция патрулировала!

– И-и-и-эх!

Из дверей ближайшего кабака вылетел пьянчужка, за ним бросились вышибалы, догнали и принялись молча молотить ногами.

– И как же вы теперь? – поинтересовался ИХ, осторожно обходя занятых непростой работой здоровяков.

– Нормально, – махнул рукой посредник. – Волосатики выдвинули вполне разумные условия: первое – все оружие, уходящее с их заводов и фабрик, должно быть оплачено тем или иным образом.

– Молодцы.

– Второе: торгуя оружием, Омут и Ушер не мешают друг другу.

– Монополия – высшая форма экономической организации, – одобрил Бабарский.

– Кто это сказал?

– Логика, самая обыкновенная логика: только при монополии можно получить максимальную прибыль.

– С этим не поспоришь, – согласился Сличер.

– А теперь признавайся: зачем ты рассказал мне эту в высшей степени поучительную историю? – неожиданно спросил ИХ.

Но смутить посредника у него не получилось.

– Чтобы скоротать время, – равнодушно ответил Сличер. – Кстати, мы почти пришли.

И остановился в трех шагах от крыльца таверны, не желая заканчивать разговор рядом со скучающими у дверей вышибалами.

– Хотел намекнуть, что некоторые лидеры местного Омута слишком тесно связаны с волосатиками? – догадался Бабарский.

– Если соберешься играть против Ушера – придется внимательно выбирать друзей, потому что даже тот, кто сейчас нейтрален, не упустит возможность оказать волосатикам услугу. – Сличер выдержал многозначительную паузу и объяснил: – За ними сила.

– Я тебя услышал, – кивнул Бабарский. Он тоже умел быть многозначительным. – Но спрашиваю еще раз: зачем ты мне помогаешь?

– За тебя сказал Умный Зум, причем сказал серьезно. – Посредник улыбнулся. – Расскажи Умному, что тебя хорошо встретили и хорошо помогли, и мы в расчете.

Судя по всему, Сличеру надоело на Кардонии и он хотел повышения.

– Договорились.

– О чем?

– О разных вещах, которые будут интересны и мне, и тебе.

– Ты удивительно забавен, мой неизвестный невысокий друг, – расхохотался Серый Штык. – И не будь здесь Сличера, я счел бы тебя пройдохой.

– Наш гость не пройдоха, – вставил слово посредник.

– Он не называет имени и не торопится излагать дело. – Серый покрутил головой. – Зачем ты его привел?

Крепкий, плечистый, дочерна загорелый, с белыми, выцветшими на солнце волосами и яркими, лучистыми глазами, Штык напоминал рыбака, одного из тех, что каждое утро выходят из унигартского порта в море. Отец Серого и впрямь вкалывал на баркасе, но сам Штык занимался семейным бизнесом лишь до семнадцати лет, после чего перешел на опасную, но прибыльную криминальную работу. Наверх Серый поднялся с низов, славился среди коллег аккуратностью, осмотрительностью и умом, которые и помогли ему возглавить самый мощный клан кардонийских уголовников – «рыбацкий». Организацией Штык правил уже двадцать лет и считался долгожителем.

– Зачем ты его привел?

– Он приглядывается, – пояснил Сличер. – Немного волнуется…

– На самом деле я хочу понять, смогу ли получить от тебя то, что мне нужно? – нахально произнес ИХ. – Потому что взамен я предлагаю очень много.

– Очень? – с веселым изумлением переспросил Штык. С поддельным, надо отметить, изумлением.

– Больше, чем ты думаешь.

– А если окажется, что меньше? – Никто, кроме ближайших помощников, не смог бы понять, что в голосе главаря мелькнула угроза. Однако ИХ умел читать лица. Он понял, но не смутился.

– Тогда ты узнаешь, что я за свои слова отвечаю.

Серый снова улыбнулся. С интересом улыбнулся, лихорадочно пытаясь оценить сидящего перед ним толстяка.

Таверна «Поддай пару!» располагалась в самом центре Запределья, на Водяной площади, названной так в честь тридцать лет как сломанного фонтана. Собственно, таверной «Поддай пару!» не являлась – из еды в ней подавали исключительно выпивку, и правильнее было назвать ее баром, да размеры не позволяли: двухэтажный особняк (на первом пьют, на втором – номера) на скромный бар не тянул. А называть свою штаб-квартиру борделем, каковым она, в сущности, и являлась, Серый не хотел, вот и приучил народ к слову «таверна».

Примечания