От войны до войны

– Вы, сударь, не удивляйтесь, – влез давешний ценитель лошадей, – у нас нынче, того, пахнет чем-то непотребным. Видать, с моря надуло. Кони, пока не обвыкнут, уросят. Мы поначалу дивились, а теперь вроде будто и ничего.

– Видишь, Дракко, – заметил Иноходец, – не тебе одному противно, ты уж потерпи.

Полумориск прижал уши и попытался продолбить копытами мостовую. Он прекрасно понимал всю бесполезность этого занятия и тем не менее старался вовсю. В довершение всего в своей сумке завозился Клемент. Робер почти не сомневался, что его крысейшество тоже не горит желанием ступить на родную землю.

– А может, сударь, вам не шибко и нужно в Агарис-то, – внезапно сказал стражник. – Кони – они соображают, не то что мы.

Кони соображают и крысы тоже, а он может отправиться в Гайифу, разыскать Ламброса из Неванты, взять другое имя и навеки забыть об Агарисе, Раканах, Талигойе и нелепой, безнадежной любви. Наемника, если он отрабатывает свои деньги, не спрашивают, кто он и откуда. Можно не маяться дурью, а поступить на службу к императору, выслужить себе офицерскую перевязь… Повелитель Молний, пожалованный его величеством Дивином личным дворянством. Тьфу!

– Мне очень нужно в Агарис, приятель. – Робер с силой сжал коленями золотисто-рыжие бока. – Очень…

Стражник покачал головой, Дракко укоризненно фыркнул, Клемент заверещал.

Застава осталась позади. В городе все казалось прежним, словно Робер и не уходил на ненужную войну, – звонили колокола, торговки выхваляли лимоны, мели мостовую серые одеяния многочисленных клириков. То, что в Агарисе называют зимой, в Олларии тянет разве что на осень, позднюю и промозглую, но о Талиге лучше не вспоминать.

Словно в ответ, налетел мерзкий, леденящий ветер, хорошо хоть пока обходилось без дождя. Год и зима начались всего два дня назад, только праздника как-то не ощущалось. Дракко понуро рысил по булыжникам, он смирился, но не успокоился. Клемент и вовсе замер, будто поблизости прятался голодный кот. Роберу ужасно хотелось развернуть коня, но человек на то и человек, чтобы сдерживать свои порывы. Талигоец внимательно глядел по сторонам, пытаясь понять, что же не так, но улицы и площади казались мирными и чистыми. Неужели ему передалось отвращение Дракко и Клемента?

«Зеленый стриж» никуда не делся, знакомый конюх взял Дракко под уздцы, и Робер спрыгнул на землю:

– День добрый, Джулио, как вы тут?

– Паршиво, – махнул рукой старик. – Новый конь у вас, вижу. Хорош! А Шад, дозвольте полюбопытствовать, где?

– Пришлось подарить. – Не рассказывать же, что с ним случилось. – А что паршиво-то?

– А не понять. Вроде все в порядке и даже лучше, а что-то не то. Кошки и те разбежались.

– Кошки? – растерялся Эпинэ.

– Ага. Крысы ушли, а жрать-то что-то надо, вот коты, видать, за ними и двинули. И все бы ничего, только муторно как-то.

Старый конюх нашел правильное слово. Именно что муторно, а почему – непонятно. Впрочем, муторно Роберу Эпинэ было давно.

– Сударь! – А вот прибежавший хозяин казался счастливым. – Мы уж и не чаяли! Ваши комнаты в порядке. Мы ничего не трогали, только Мария пыль стирала!

Конечно, в порядке, он заплатил за полгода вперед, а зачем, и сам не знал.

– Спасибо. – Робер развязал кошелек Ворона и отсчитал шесть золотых таллов. – До весны хватит?

По чести говоря, этого хватало до лета, но когда золото есть, его можно и выбросить.

Хозяин радостно закивал и прибрал монеты.

– Желаете обед?

– Чуть позже.

– Горячее вино? С сахаром, корицей и кардамоном?

– Не помешает. Я буду у себя.

«У себя» – словно эти комнаты в агарисской харчевне его дом. У него нет дома и, скорее всего, не будет, разве что в самом деле податься в наемники. Тогда лет через десять можно скопить на такую вот гостиницу. Герцог-трактирщик, очаровательно!

Робер подхватил сумку с затаившимся Клементом и поднялся наверх. Скрипнул, повернувшись в замке, ключ, в лицо пахну́ло лавандой и полынью – хозяева воевали с молью, но запах был приятный. Иноходец развязал шнуры, однако Клемент вылезать не спешил. Его крысейшество загадочно поблескивал глазками и сильнее, чем обычно, дергал носом. Пришла хозяйка, принесла поднос с кувшином, высоким стаканом из толстого стекла, корзиночкой с теплыми булочками и масленкой. Маркиз поблагодарил и даже чмокнул женщину в щеку, та расплылась в улыбке:

– Мы так рады, сударь, что вы вернулись!

Они-то рады, а вот он?

– Когда подавать обед?

– Часа через полтора. Я спущусь.

– Желаете…

– Я помню вашу кухню, – перебил Эпинэ, – и с удовольствием съем все, что подадут.

Хозяйка покраснела от удовольствия и вышла. Простым людям так просто польстить. Эпинэ взял одну из булочек, положил перед носом Клемента, поднял кувшин, налил пахнущего багряноземельскими пряностями напитка. Это было его первое вино с того проклятого утра у Белого Лиса. Всю дорогу до Агариса трактирщики нахваливали кагетское, алатское и кэналлийское, но Иноходец лишь качал головой, больше думая о Дракко, чем о себе.

Денег хватало – Алва на золото не поскупился, но Эпинэ боялся, что, начав пить, не остановится. Вино убивает память и хотя бы на время усыпляет разум, а будущему Повелителю Молний слишком многое хотелось забыть и слишком о многом не хотелось думать. Проще всего было напиться, затащить в постель первую попавшуюся служанку и выбросить из головы поражение, уничтоженную долину, мертвого Лиса, отрубленные головы… Зачем ему возвращаться и куда? Зачем вообще жить? Он не везет ни победы, ни добрых вестей, Мэллит любит Альдо, Раканы без него обойдутся, дед давно не понимает, на каком он свете, а мать, хотя ходит и говорит, умерла вместе с отцом и братьями. Третьего сына она оплакала и похоронила вместе с остальными, о том, что он выжил, в Эпинэ узнали лишь через год, но Агарис для оставшихся в Талиге не ближе Рассветных Садов.

Знатные фамилии вымирают, наступает время дальних родичей и бастардов, с этим не поспоришь. Кое-как держится Дом Волн, но что он может один, да и сами Придды… Робер никогда не любил эту семейку, пусть она и не принимала Олларов, не то что Савиньяки и фок Варзов. Те предпочли Талиг… Проклятье, опять те же мысли – Талиг или Талигойя, Талиг или Раканы?

Нужно жениться, и поскорей, чтобы Повелители Молний не исчезли, как исчезли настоящие Повелители Ветров, но как же противно на всю жизнь связать себя с нелюбимой породистой женщиной! А в Гайифе потомку маршала Рене делать нечего. Иноходец «павлину» не товарищ.

Маркиз Эр-При выпил и налил еще. Над стаканом поднимался ароматный пар, голова слегка кружилась, в памяти всплывали то заснеженные горы, то оранжевые розы казарских садов, то синие глаза Ворона. У смерти тоже синий взгляд, Робер заглянул ей в глаза у подножия священной бакранской горы, и с тех пор ему все кажется неправильным и лживым.

Иноходец поднялся и подошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на зимний Агарис. Вот он и вернулся, вопрос – куда. Талигоец потряс головой, пытаясь отогнать тошнотворные мысли, и посмотрел на его крысейшество. Клемент по-прежнему сидел в своей сумке, а перед ним лежала золотистая булочка, к которой крыс так и не притронулся.

Примечания