Домашний океан. Книга первая. Дикая красота
Данный случай уникален во всемирной литературе и альпинизме: больше никто и никогда столь долго и безуспешно не карабкался из ямы, не говоря уже о том, что само по себе совмещение альпинизма с эпической литературой – явление нетривиальное. Альпинисты, карабкаясь по кручам, редко пробавляются стихосложением и никогда не выцарапывают клинописные поэмы на прихваченных с собой глиняных табличках. В лучшем случае выцарапывание оставляют на потом, а пустые, неиспользованные глиняные кирпичи за ненадобностью раскидывают с горных вершин, отпугивая конкурентов и снежных человеков.
Бывало, альпинистам в порядке эксперимента предлагалось, взобравшись на вершину или болтаясь на обрыве, начертать что-нибудь бессмертное на мягких кирпичах, включённых в экипировку. Так вот: ничем бессмертным эти горе-литераторы не разродились. Неразборчивый, безобразный почерк их творений наводил на подозрение, что в качестве альпинисток и поэтесс себя пробовали не люди, а косорукие курицы с бескрылым воображением и соответствующими лапами, непригодными для каллиграфии. Самые одарённые куры, как известно, сочиняют посредственные баллады даже о смерти, не говоря о бессмертии, на которое им лучше не замахиваться.
После расследования подтвердились худшие подозрения: альпинисты прихватили на вершины дефективных кур с отмороженными, наполовину парализованными лапами – этих несчастных они заставили слагать и писать стихи. В случае отказа (болезненно скромные куры часто отказываются от литературной карьеры, даже имея очевидный талант к рифмованному кудахтанью) птицам угрожали расправой и сексуальным насилием, используя вместо постели не привычную жердочку, а сугробы и лёд. Куры в целом терпимо относятся к изнасилованиям на жёрдочке, – собственно, они торчат на жёрдочках лишь затем, чтобы кого-нибудь спровоцировать на изнасилование, – но лёд и сугробы лишают их дара речи. Встретив курицу, упорно не желающую с вами говорить, вы можете без труда догадаться об издевательствах, перенесённых ею в заснеженных вершинах. Опасайтесь, как бы вам не пришили чужие прегрешения против несчастной, ведь для кур все люди на один клюв.
На обратном пути альпинисты насмерть заморозили кур во льдах и съели, дабы со спокойной совестью присвоить себе их творения. Как говорится, съеденный поэт – безвредный поэт. Сожранные поэтессы заморозили совесть злодеев. По окончании трапезы невозможно зафиксировать признаки сексуального насилия, так что наиболее тяжкие обвинения с альпинистов пришлось снять – как заправские маньяки, они вовремя закусили своими жертвами. Сексуальных маньяков чертовски трудно изобличить, если они вовремя уплетают вещественные доказательства.
В дальнейшем следователи выяснили, что куры были похищены с заднего двора одного издательства, которое публиковало лирические альманахи; с той поры дела у издательства пошли из рук вон плохо.
Альпинисты не учли, что гора Кайлас не прощает глумления над курами с поэтической душой; да и вообще любые куры, включая совсем бесталанных, могут взбираться на священную гору безбоязненно – духи горы благоволят им. Это редкое место, где не попирается куриное достоинство и птицы чувствуют себя по-человечески. Местные куры толпами шастают на заснеженную вершину, мистическим образом избегая обморожений или пурги.
На снегу птицы чертят иероглифические строки, видимые из космоса. В незатейливых стишках куры глумятся над космонавтами, подчёркивая, что те «летают» в подводных павильонах вокруг плоской Земли, которая целиком обозревается с вершины Кайлас. При этом космические спутники шныряют ниже их лап. При хорошем, в меру ураганном ветре куры снайперски гадят на спутники, покрывая орбитальные группировки слоем помёта, под тяжестью которого аппараты сходят в атмосферу.
Деяния кур представляются выдумкой, но кто-то ведь действительно сыплет помёт на спутники! Грешили на астронавтов, но экспертиза не подтвердила подозрения. Программа NASA по снайперскому калометанию давно свёрнута за недостатком финансирования, а в памперсах астронавтов не обнаружили и намёка на куриный помёт. Вернее сказать, памперсы намекали на какие-мрачные секреты, но эксперты их намёков не разгадали.
Если птицам с вершины Кайлас не под силу загаживать спутники, – кишка тонка и помёт жидковат, – то получается, виновата популяция космических кур, обитающих выше орбитальных группировок.
*****
Куры часто лакомятся произрастающей в долинах коноплёй и маком, после чего стаей нападают на одиноких путников, дрыхнущих в зарослях. Нестройным кудахтаньем куры доходчиво намекают путнику, что он должен раскурить большую трубку с зельем и окуривать птиц дурью, что без помощи человека сделать нелегко; во всём, что касается дури, человек недосягаемо превосходит не только кур, но и себя самого…
Нельзя сказать, что куры не пытались справиться своими лапами, но их подводит суета и неорганизованность. Как правило, впопыхах они вместо трубки раскуривают хохлатую голову или гузку одной из товарок, а это уже не шутки. Источаемый хохолком или гузкой дым причисляется Мировой Организацией Здравоохранения к высшей категории тяжёлых наркотиков одноразового действия: раз нюхнувшее их существо, будь то курица или альпинист, впадает в пожизненное безумие, из которого можно выпасть не иначе, как через окно – с пятого этажа и выше. Впрочем, куры неплохо переносят такие падения. Неизлечимо обкуренному человеку всюду мерещатся заветные куриные гузки – будь то ягодицы собрата или сестры; причём даже в тех нередких случаях, когда те лишены перьев. Больной стремится забить из них косяк или запалить костерок, дымящий наркотой. Он не успокаивается, пока не исполнит задуманное, хотя братья и тем более сёстры относятся к его инициативам резко негативно. В свою очередь инициатор недоумевает и сильно расстраивается, если гузка сестры, запалённая по всем правилам, не источает наркотического дыма, хотя он предельно активно работает носом; всё остальное, что она источает, затейника не интересует.
В точности неизвестно, что мерещится обкуренной курице, но спички и всякого рода седалища от неё держат подальше – это железное правило горцев, из которых многие попахивают не то горелым, не то палёным. Бывает, отлучённая от спичек и тлеющей гузки курица дуреет окончательно, ибо ломки невыносимы. Тогда она в отчаянии раскуривает свой хохолок или гузку, чтобы выкурить себя – по птичьим понятиям это лучше, чем ничего. Путешественники, также страдающие ломкой, внимательно следят за этими актами, после чего задумчиво осматривают свои хохолки и гузки. Таких путешественников большинство, ведь они в горах то и дело падают, что-нибудь ломают и мучаются ломками. А если хохолок или гузка сломаны, то кроме самовыкуривания они больше ни к чему не пригодны. Не ждать ведь, пока до них доберутся и выкурят куры – твари жестокие и циничные, выжигающие хохолки и гузки подчистую.
Туристам, задумавшим вояж в эти края, хочу дать совет: если вы очутились в горах без огня, обыщите первую встречную курицу – почти наверняка под крыльями вы обнаружите зажигалку или спички, без которых эти чертовки в горы не суются. Не исключено, отыщется динамитная шашка с тлеющим фитилём. Поймать птицу, бредущую на заплетающихся лапах, не составит труда, опасайтесь только, чтобы она невзначай не подожгла вам гузно, на что местные куры большие мастерицы. Горцы не жалуют пришельцев с поджаренным гузном: они считают, что таким вещам место на вертеле и тарелке, а не в заснеженных горах.
Вероятно, под захламлёнными крыльями вам попадутся измятые окурки, рваные контрацептивы, кружевные трусики куриного размера и вонючие порошки. Я бы не советовал употреблять находки по назначению уже потому, что их назначение известно лишь курице, а она будет молчать: даже пытками вы не добьётесь от неё ничего, кроме бестолкового кудахтанья и слёз оскорблённой невинности – чертовки вечно носятся со своей невинностью, даже если у них за плечами сотни брошенных, разбитых яиц от неизвестных петухов.
*****
Альпинисты расправились с курами с присущей людям бесчеловечностью, чем прогневили духов и подверглись наказанию.
Несостоявшиеся поэты кудахтали, спустившись в долину, словно им передалась толика проглоченного и частично усвоенного куриного таланта. Трудно сказать, что бы альпинисты вытворяли, усвой они куриный талант полностью. Жители предгорий, заслышав кудахтанье альпинистов, безошибочно признали в них поэтов – избранников великого духа и посланцев горы Кайлас. В знак уважения гостям отвели золочёный насест в священном храмовом курятнике, тогда как простые монахи и послушники коротали вьюжные ночи под открытым небом, на деревянном насесте, а то и вовсе без него. Ночью мирный сон гостей охраняли копьеносцы: они присматривали, чтобы никто из альпинистов не покинул насест, не упал во сне в корыто со священным помётом. В заоблачной обители куда ни грохнись – непременно угодишь во что-нибудь священное, поэтому монахи не слишком огорчаются, свалившись в выгребную яму – даже в ней монахи не теряют своей обычной жизнерадостности. В ритуальном корыте альпинистам предстояло искупаться днём, тогда как ночные купанья считались кощунством. Случайные ночные падения могли вызвать суматоху и нарушить чуткий сон как других обитателей насеста, так и насельников окрестных монастырей, прилепившихся к своим курятникам.
Утром стражники проследили, чтобы гости спросонья не наклюкались, а вволю наклевались зерна. Альпинисты совершили непростительную ошибку, черпая зерно карманными ложками, что оскорбляло богов. Сакральное зерно полагалось клевать, а не лакать, грызть, лизать или подвергать иным оскорблениям. Священное зерно – это вам не продажная девка, с которой можно вытворять что угодно, лишь бы не клевать. Минуло немало времени, повредилось много носов, прежде чем заспанные, плохо поддающиеся дрессуре гости научились клевать дарственные злаки – положительно, у белобрысых пришельцев не было никаких культурных навыков, никаких манер воспитанного человека.
Копьеносцы следили, чтобы гостей не слишком обижали задиристые петухи, насмерть заклевавшие уже не одну партию священных гостей. Пернатым тоже хочется приобщиться к чему-то священному, а купаться в выгребной яме им давно осточертело, тем более, в ней безвылазно теснятся другие купальщики и дохлые петухи, которых всё устраивает. Нежить привольно бултыхается в этой священной заводи, ибо нельзя противиться воле мёртвых.
У разборчивых храмовых петухов, надо сказать, принципиальное отношение к священным гостям: до полусмерти они гуманно клюют лишь тех особей, которые им приглянулись, с которыми задиры планируют совокупляться ближайшей ночью. Заклёванным насмерть гостям петухи такой чести не оказывают, они вообще презирают некрофилию.
Покорители вершин ещё много чего наклевались и нахлебались. Здешние аборигены впоследствии порассказали о странных гостях, когда я исследовал прилегающие ущелья, отыскивая логово чёртовой бабушки. Мне, понимаете ли, было совестно, что я сгоряча отправил Степана в такую глухомань, где легко заплутать и сгинуть. Я хотел отыскать его, вызволить из лап чёртовой бабушки и вернуть к людям.
Тогда мои поиски не увенчались успехом. Всему виной реликтовые гоминиды: своими безразмерными пятками они затоптали все интересующие меня следы и приметы. Попадались лохматые, засаленные, старушенции, внешне как два клонированных мухомора похожие на чёртовых бабушек. Но первое впечатление обманчиво. Старушенции носили за пазухой паспорта доисторического вида – каменные таблички с личными данными, выбитыми затейливой клинописью. По документам престарелые дамы были не чёртовы бабушки, а правнучки ангелов, когда-то штопором павших в межгорную долину. Ангелов подвела не ошибка пилотирования и не техническая неисправность, в принципе невозможная в их хозяйстве. Презирая всякую технику, ангелы послали её к чертям, которые с тех пор и возятся с техникой, как с писаной торбой. Ангелы подверглись атаке извне: их крылья, носовое и хвостовое оперение покрылось тяжёлым слоем дряни, подозрительно похожей на куриный помёт. Таково местное предание, имеющее, надо заметить, различные вариации. Так, старушенции уверяют, что их пращуров атаковали не ублюдочные куры, а натуральные, доподлинные астронавты.
Внешность ангельского потомства в лице бабушек-правнучек с тех пор неузнаваемо изменилась. Скорей всего, виной тому шашни, которые старушенции веками крутили с косматыми гоминидами. Подпорченные грубыми исправлениями паспорта (особенно пострадали фотографии) похожи на фальшивки. Каменными рубилами вообще трудно аккуратно подделать документы – ещё труднее, чем исправить некрасивые черты лица. Паспорта должны убедить наивных йети, будто им выпала честь любить натуральных ангелов, а не замшелых бабок. Высокогорные обезьяны удивительно недоверчивы, словно махровые бюрократы: без соответствующей отметки в документе нипочём не верят в небесное происхождение старушенций, хотя бы те демонстрировали сотни ангельских частей тела. Под видом семейных реликвий эти мумифицированные и залакированные части хранятся в домашних музеях, куда снежных людей водят на экскурсии группами по десять рыл.
Спустя годы мне кажется, что и меня поддельные паспорта обманули; что в действительности они принадлежали неподдельным чёртовым бабушкам.
3. КВАДРАТНЫЕ КОЛЁСА МУДРОСТИ
Альпинисты, стало быть, гораздо меньше любят литературу, нежели допотопные кретины, которые шагу не ступали без того, чтобы не придумать звучный стих и тут же оттиснуть его на сырой глине или на мягком помёте, если глина кончилась; подмечено, что глина рано или поздно кончается, а вот помёт – никогда. По уверениям историков, у древнейших кретинов простенькая записная книжка представляла собой дубовую тачку с колёсами двухметрового диаметра. Сырцовые кирпичи в кузове так же непринуждённо громоздились, как топорщатся исписанные листочки в блокноте. Судьба и повседневная жизнь гениев, рождавших и на ходу писавших мудрые мысли, всегда была тяжела, особенно если те прогуливались по гористой местности.
Археологи подтвердили одну мрачную гипотезу: покуда колесо не изобрели, за неимением круглых форм тачки оснащались примитивными, простыми в изготовлении квадратными колёсами, не таскать же тачку без колёс! В глинистых отложениях Ближнего Востока сохранились окаменевшие колеи, некогда продавленные в иле квадратными колёсами. Непонятно, какой леший занёс упряжных мудрецов в ил, но тащиться в гору им, несомненно, было ещё тяжелее. Илистое болото, по крайней мере, не бывает гористым. Археологи в голос рыдали от жалости, раскапывая колеи и реконструируя быт мудрецов, добровольно впрягшихся не куда-нибудь, а в свои записные книжки. Неудивительно, что афоризмы и крылатые выражения древних авторов несколько тяжеловесны и как бы вымучены – стилистически правильней не распевать их звонким речитативом, а надсадно хрипеть, как перед смертью.
С переполненной тачкой неудобно карабкаться из ямы, (не то что карабкаться вниз; тут любые тачки очень кстати, квадратные колёса не помеха!) именно поэтому скорбные главою кретины так долго не могли выбраться из неё. Надо полагать, на скользкой крутизне они крепко досаждали друг другу локтями, тачками и угловатыми колёсами. Нетрудно догадаться, что даже кретину приятнее угодить под проворное, легконогое круглое колесо, нежели под неповоротливую квадратную хреновину, которая, взгромоздившись на кретина, нипочём не желает с него сползать, воспринимая его своей подставкой.
Сохранилось предание о древнейшем диссиденте, который предлагал отломать угловатые колёса у тачек и тащить их волоком. Соплеменники наказали отступника за пренебрежение к древним канонам: диссидента впрягли в первые, уже отпечатанные в глине четыреста томов «Кретинаямы». Сей многоосный транспорт насчитывал шестнадцать колёс треугольной формы, поскольку квадратные колёса кретины посчитали для диссидента слишком лёгкой нагрузкой.
*****
Ближе к эпилогу девятисотого тома кретины внезапно осознали, что в действительности яма представляет собой гору, отчего все попытки вылезти из неё, разумеется, заканчивались провалом. Не так-то легко вылезти с горы, пусть и не очень высокой, спросите у любого скалолаза. Но будьте готовы к невразумительному ответу: никто из альпинистов и не пытался вылезти с горы. Также никто из них не пробовал вскарабкаться в яму: нынче все предпочитают исхоженные дорожки и простые, стандартные решения. Ничего не поделать, минули времена дерзновенных порывов, когда целые народы пытались вылезти с горы или вскарабкаться в яму. Только такие народы имели моральное право считать себя богоизбранными. Если божество не заставляет вас спускаться в гору или карабкаться в яму, ему, по всей вероятности, нет до вас никакого дела – оно развлекается с другими племенами.
Вдохновлённые эпохальным открытием кретины благополучно спустились с горы, причём языческие демиурги им активно помогали, ускоряя движение с помощью божественных пинков. Молниеносный спуск героического народа занимает объём ста кирпичей, испещрённых убористой клинописью. Финал эпоса трагичен: кретины внезапно понимают, что, вопреки минутным заблуждениям, яма всё-таки является ямой, а не горой, что бы там ни нашёптывали зловредные демоны и либерально настроенные диссиденты.
Мораль повествования не лишёна социального подтекста: на протяжении последних ста томов кретины неуклонно катились на дно социальной ямы. В итоге они оказываются в низшем положении, чем в начале эпоса, хотя уже тогда ютились, казалось бы, на самом дне. Не правда ли, вполне узнаваемо и очень современно? С тех пор по существу ничего не изменилось, с одной лишь оговоркой: в наши дни падение в социальную бездну умещается в один короткий абзац со всеми потрохами и нецензурными выражениями – эту практику успешно освоили не только кретины, но и умники, причём умники достигают дна быстрее, нежели кретины. Наука падать красиво, с борьбой и достоинством на протяжении сотен пухлых томов, давно утеряна.
Кое-кто из несчастных кретинов не вынес потрясения (они много и очень болезненно тряслись на виражах спуска, под напутствующими пинкам) и от расстройства сошёл с ума. Более вероятно, что их постигло сотрясение безмозглости – именно тогда сей недуг впервые затронул приматов. Приятнее описывать сумасшествие на почве радости, но это не наш случай: у допотопных кретинов не было радостной почвы, была только гадостная. Строго говоря, и в наши дни радостной почвы хрен отыщешь; скорее всего, она смыта водами потопа на дно океанских впадин. Там она в сохраняется для будущих счастливых времён и счастливых племён. Обратите внимание: беллетристы непрерывно эксплуатируют затасканную тему сумасшествия от сильного горя, но браться за свежую, оригинальную тему сумасшествия от радости никто не решается. Этот литературный факт, адекватно отражающий реальное положение дел, показывает, как недопустимо много в нашей жизни сильных горестей, и как безобразно мало в ней сильных радостей. И люди, и кретины так часто сходят с ума от горя, что скоро сходить им будет просто не с чего и вся литература, посвящённая безумию и горю от ума, прекратит своё существование.
Кстати, наука давно установила принципиальную и пока что необъяснённую разницу между кретинами нынешними и доисторическими: кретины древнего образца непрерывно страдали, тогда как современные кретины в целом весьма довольны и жизнью, и собой, а нередко и другими. Получается, если нынешний кретин несчастен, то объясняться эта аномалия может двумя обстоятельствами. Либо кретин в действительности есть классический умник и, следовательно, страдает заслуженно и неизбежно; либо он родился с опозданием на много тысячелетий – такой несвоевременный кретин прошляпил родную эпоху страдающих кретинов, а значит тоже страдает заслуженно, как всякий опоздавший.
*****
Сумасшедшие кретины быстро эволюционировали в лемурийцев, а дальнейшая деградация превратила часть из них их в лемуров. Будучи на территории Лемурии, они при всём желании не могли эволюционировать, скажем, в марсиан или атлантов. Им ещё повезло, что судьба не отправила их сходить с ума в акваторию озера Титикака или в пойму реки Жопура, иначе им бы досталось такое самоназвание, какое в академической среде муссировать не принято. Всем, кто сознательно решил предаться сумасшествию, необходимо заранее выбрать удобное место для своих душевных метаморфоз. Чтобы не заполучить обидную кличку, надо избегать ареалов с неблагозвучными названиями. Это непросто: большая часть земной поверхности испещрена гадкими названиями и совершенно не приспособлена для хорошо организованного сумасшествия. Так гласит одна точка зрения.
Вторая, несогласная точка зрения, – ох, уж эти несогласные точки, запятые и многоточия! – утверждает нечто противоположное: вся земная поверхность только для того и подходит, чтобы повсеместно впадать в безумие. Это доказывается всей историей цивилизации. Говорят, адепты второй точки зрения для проверки своих концепций сходили с ума в различных регионах Земли многократно и подолгу, как требует научная методология – теперь они разбираются в этой проблеме.
Новообразованные лемурийцы положили начало легендарной стране Лемурии, которая, вопреки мнению дилетантов, никогда не опускалось на дно, поскольку изначально безвылазно сидела на дне и не рыпалась. Атлантида вот попыталась рыпаться, и даже дилетанты знают, что из этого вышло.
На заре древнейшей истории знаменитый лемурийский драматург Максенций Сластёна, первый придонный литератор мирового масштаба, создал бессмертную пьесу «На дне» посвящённую деградации и агонии тех кретинов-отщепенцев, которые, возомнив себя умниками, отказались сходить с ума и превращаться в лемуров. Будучи махровыми диссидентами, они мечтали тайком проскочить границу и эмигрировать в Атлантиду, чтобы уже там спокойно, в чистоте и удобстве с наслаждением сходить с ума – больше-то эти дегенераты всё равно ничего не умели. По их мнению, ничего нет ужаснее, чем сходить с ума в непролазной донной грязюке, вдали от заокеанского комфорта. На постылой родине смутьяны беспробудно пили, чтобы не видеть гнетущей окружающей действительности, а в далёкой райской Атлантиде они пили ещё более беспробудно, радуясь прекрасной действительности.
4. ЛЮБОВЬ МЕГАЛОДОНА И СУЕТА ВОКРУГ ТРИДАКНЫ
Эпос «Кретинаяма» обнаружили аквалангисты на дне океана близ Коморского архипелага, внутри гигантской раковины тридакны, рядом с хорошо сохранившимися скелетами плиоценовой русалки и акулы мегалодона. Предполагают, что акулы совокуплялись с русалками, когда не могли отхватить ничего более подходящего или, точнее говоря, подплывающего.
Возможно, русалки тоже не спешили подплывать к акулам: набивая себе цену, они изображали напускное равнодушие. Однако ничто, кроме тяжело провисших гениталий, не мешало акулам припустить за русалками, удиравшими медленнее, чем акулы догоняли. Русалки проигрывали в скорости, потому что их дебелые груди провисали в два раза тяжелее нежели то, что провисало у мегалодонов. Речь идёт о преследовавших самцах: уже в плиоцене они достигли такого эволюционного совершенства, что придумали супружескую измену. Жёны-мегалодонки не имели шансов догнать супругов и вправить неверным мозги, поскольку их гигантские тормозные бюсты исключали всякое ускорение. Самцы недолюбливали жён, которые в гневе могли запросто проломить череп грудями. Как правило, проломленный череп оставляет у мужей неприятный осадок… вместо мозгов – в заиленных, мутных водах эта проблема особенно актуальна.
Есть основания думать иначе: акулы и русалки могли испытывать взаимную симпатию и радостно мчаться на рандеву встречными курсами. Это не значит, что они легко находили общий язык, но для занятий любовью не обязательно искать общий язык. Отчего бы каждому не удовлетвориться собственным, отдельным языком и попридержать его, а не делиться с первым встречным, особенно если это акула? Ведь болтовня способствует взаимному узнаванию, а любовь после близкого узнавания быстро испаряется.
Есть другой фактор, не располагавший к разговорам: попробуйте как-нибудь совокупляться под водой. Не обязательно сбивать ласты в поисках акулы или русалки, можно привлечь кого попроще. Это целесообразно, ведь у тех, кто попроще, так редко происходят совокупления, что они готовы отдаться под водой; они рады изобразить хоть русалку, хоть акулу, хоть каракатицу – последнее удаётся им наиболее убедительно и чаще всего – помимо воли. Можно поручиться, что в ходе эксперимента вас быстро покинет охота болтать под водой или искать какие-то невразумительные общие языки. Обнаружить общий язык с каракатицей – сомнительная удача.
*****
По расположению скелетов и деталям их строения определили, что русалка и самец акулы скрещивались до последнего вздоха, а дышали они как взмыленные марафонцы на подводном финише. Мегалодон богатырскими вдохами растянул жабры себе и партнёрше, и сломал костистые половые органы. Вот это страсти! Кто из горячих, заводных мужиков, способен одним вздохом, без применения рук, зубов и ног, сломать свои гениталии, не говоря о чужих, которым плевать на наши вздохи? А ведь наши гениталии не упрочены костями или панцирем, как у мегалодона, даже лёгкой скорлупы нет.