Восемь оборотов вокруг толстого чугунного стержня – и стопа моя с церковным звоном опустилась на металлический ажур то ли балкона, то ли корабельной палубы, плывущей над восхитительным пространством бушующего человеческими радостями и надеждами завода. Симпатичную площадку размером тридцать на пять метров ограничивали с одной стороны крепкие, чугунные, в готических листочках поручни, с другой – восемь "кают". Деревянные двери, искусно отделанные неведомыми, но, сразу понятно, опытными плотниками лаково блестели восемью цветами. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Именно в таком порядке слева направо они располагались: Красная, Оранжевая, Желтая, Зеленая, Голубая, Синяя и Фиолетовая. Из гармонического ряда выбивалась левая дверь, чёрная, как космическая дыра в скоплении Феникса, что несколько разрушало образ традиционной радуги.
Я подошёл к фиолетовой, постучался и, услышав раздражённое:
– Кто это ещё там?!
Вошёл.
В кабинете обнаружились два менеджера.
Один за большим, буквой «Т», столом, второй за крохотным столиком у входа.
– Я по поводу звонка. Меня пригласил на работу Феофан Альбертович Кукушкин. Поднимать российский автопром.
Квадратный человечек за большим столом пристально посмотрел на худого высокого с длинными усами брюнета и сказал:
– Феофан Альбертович, вы у нас уже, как бы, на работу приглашаете?
– Ну… Юрий Кириллович… Звонок… Помните? Директор!
Квадратный уставился на меня растерянно.
– Горохов?
– Да, – улыбнулся я. – Лудислав Святозарович.
– Что же вы сразу не сказали! Конечно же, помню. Скажите, а вы случайно нашему, скажем прямо, министру, не родственник, в некоторой степени?
Я не понял, какой министр и пожал плечами.
– Понимаю! Конфиденциальность! Поддерживаю, в определённом, так сказать, смысле. Присаживайтесь вот сюда, да не на стул! Что же вы, право! Вот кресло. Да. Удобно?
– Я хотел бы работать!
– Это успеете. Скажите, как вы относитесь к… гомофобам?
Странный вопрос! Ко всяким гомо у меня отношение конкретное! И я ответил:
– Не люблю!
– В каком смысле?
– Все эти западные веяния нам, российским людям, чужды! Я бы всех этих гомофобов!..
– Прекрасно, прекрасно. К гомофобам – отрицательно, – он что-то черкнул в бумагах. – Паспорт, диплом принесли?
– Да, вот, пожалуйста.
– Пока Феофан Альбертович всё оформит, в рамках компетенций… Возьми бумаги, Феофан… Ага, давайте чаю или кофейку?
– Кофе вредно. По телевизору объясняли. Для сердца опасно.
– Согласен. Тогда чаю?
– Да.
– Отлично.
Пока вода в сером чайнике набирала градус кипения, Феофан Альбертович всё оформил и вернул мне документы.
– С завтрашнего дня, – сказал он, – выходите на работу в магазин.
Я не понял, почему магазин, ведь меня пригласили на завод, и спросил:
– А почему в магазин, меня же пригласили на завод?
– Не переживайте! – вступился квадратный Юрий Кириллович, он тоже пил чай за компанию со мной из кружки с бело-синим, в технике гжель, Чебурашкой. – Это испытательный срок, в каком-то смысле. А вы, вероятно, хотели бы, допустим, в службу безопасности?
– Нет! – я почувствовал недопонимание. – Я хочу в цех! На завод! Я хочу сделать российский автопром лучшим в мире!
Кадровики переглянулись, и добродушный Юрий Кириллович похлопал меня по плечу.
– Молодец Лудислав Святозарович! Вот это, я понимаю, так сказать, порыв! Таких бы работников нам, например, десяток и всё – заткнули бы за пояс, фигурально выражаясь, и немцев, и корейцев. Да, Феофан Альбертович?
– Сто процентов! Заткнули и переткнули!
Глаза у обоих загорелись, сразу видно, как и я, одержимы идеей революции в автопроме, только вот не могут. Отдел кадров – не то место.
Я допил чай.
– Спасибо. Было очень вкусно. Во сколько мне быть на рабочем месте?
– Завтра в восемь ноль-ноль! – улыбнулся Юрий Кириллович.
– В восемь ноль-ноль, – подтвердил Феофан Альбертович.
Глава четвёртая. Территория продаж
Я подошёл к дремлющему заводу за тридцать три минуты до открытия. Солнце уже оторвалось от горизонта, заливая заводские корпуса жёлто-фиолетовыми лучами. Длинные таинственные тени вытянулись в сторону мелкого Азовского моря.
На всякий случай постучал в двери. Эхо запрыгало внутри по колоннам и перегородкам. Затихло. Никого.
Первый работник, мужчина в чёрном балахоне, появился без пяти восемь. Торжественно щёлкнул ключом, приоткрыл дверь и пристально посмотрел на меня.
– Вы к кому, молодой человек?
– Я на работу. Лудислав Горохов моя фамилия.
– Не помню. Возможно. Зайдите внутрь, подождите начальство.
