– Да какая это работа? ? поморщился Лео. ? Вполне бы мир обошелся без этой работы. Всё жизненно необходимое уже давно делают машины. А мы просто развлекаемся, заполняем свое время. И про воспитание ? вы уверены, что именно вы воспитываете своих детей? Чему конкретно вы их учите?
Линора задумалась и неуверенно сказала:
– Я даю моей дочери поддержку и любовь.
– Не сомневаюсь в этом. Думаю, что она вам тоже. А вот что вы делаете именно как мать? Учите ли ее тому, что такое хорошо и что такое плохо? Направляете в каких-то жизненных ситуациях? Помогаете сделать выбор?
– Но ведь для этого есть Система и менторы.
– Именно. Об этом я и говорю. А наша жизнь бессмысленна. В ней нет ничего, кроме того, что доставляет нам удовольствие. Нет боли, нет страданий. Но возможно ли без них развитие? Вы можете вспомнить последнее научное открытие или изобретение? Да пусть даже произведение искусства, которое потрясло бы мир?
Линора задумалась.
– Вот именно. Старые книги или изучение истории помогают это увидеть. А знаете, почему вообще Систему стали называть именно так?
– Ну как же… Потому что название «Система обеспечения человеческого счастья» ? это слишком длинно.
– Да ну нет же. Могла прижиться, например, аббревиатура СОИС или еще что-нибудь. Дело в том, что сто-двести лет назад в книгах и фильмах Системой часто называли некую высшую силу, которая управляет людьми, подавляет их волю. Абстрактную злую власть. Такие книги и фильмы назывались антиутопиями. Поэтому, когда был разработан мощный инструмент, позволяющий разложить личность на составляющие и определить, что ей нужно для счастья, всплыло это словечко. В ироничном ключе, конечно. Сейчас об этом благополучно забыли, осталось только слово. За которым прячется довольно жуткий подтекст. Так что, как видите, человечество добровольно загнало себя в антиутопию, и даже не заметило этого.
Линоре стало неуютно. Захотелось прервать разговор, ответить грубостью. В словах Леонардо было что-то раздражающее. Он заметил ее состояние.
– Вы удивлены и напуганы, вам лучше сейчас побыть одной. Если захотите продолжить разговор, мы всегда можем встретиться здесь. Пока меня никуда не перевели, конечно.
Не дав Линоре ответить, он отошел, на ходу поднимая руку. Рядом с ним тут же возник ментор и увел со двора.
На следующий день приглашения на прогулку Линора ждала с нетерпением. Разговор с Леонардо всё время крутился у нее в голове. Она восстанавливала свою жизнь год за годом и вспоминала его слова о вечном детстве. «Я всё время вела себя как капризный ребенок, который не может придумать, как себя еще развлечь. Каждая следующая игрушка надоедала мне всё быстрее. Но почему, ведь другие играют и радуются жизни? Разве не об этом всегда мечтали люди ? вечное детство, так что же в этом плохого?» ? размышляла она.
Когда довольный Борис проводил ее во двор, Линора сразу стала искать глазами Леонардо и обрадовалась, увидев его на скамейке, наполовину спрятанной за кустами. Он поднялся ей навстречу и неуверенно улыбнулся:
– Я рад, что вы не избегаете меня.
– Знаете, я много думала и уверена, что вы не правы! ? заявила Линора, вызывающе глядя прямо в грустные слова Леонардо.
– Отличное начало разговора, ? усмехнулся тот добродушно. ? Делитесь же своими соображениями скорее. Только давайте присядем. Эта скамейка меньше всего просматривается, я проверял.
– Вы думаете, они всё время следят за нами? ? понизив голос, спросила Линора.
– Ну, не то чтобы следят, скорее ? наблюдают. Мы же, все-таки, пациенты, так что это для нашего же блага. Думаю, если менторы сочтут, что я плохо на вас влияю, это может ускорить мой перевод. Но не будем о грустном! Рассказывайте, в чём вы увидели мою неправоту?
– Вот раньше люди были полностью свободны в принятии решений. Не было никакого менталскана, предписаний. Но разве это означает, что они были взрослыми? Они то и дело принимали такие решения, от которых хуже становилось и им самим, и другим. Мир был ужасен! Войны, убийства, насилие, хищения, суициды ? вот, к чему ведет эта ваша якобы взрослость и ответственность. Нет уж, люди всегда были детьми, только раньше они были злыми детьми, которые принимали плохие решения.
– Вижу, вы хорошо учились…
Линора хотела обидеться на снисходительное замечание собеседника, но не успела, поскольку тот продолжил.
– Думаю, дело в том, что люди в прошлом были ничуть не более свободны, чем мы. Пожалуй, даже менее. Тяжелые условия жизни не оставляли им не только выбора, но даже времени и сил, чтобы задуматься о том, чего бы они хотели.
Разговор захватил Линору полностью. Увлекшись спором, они незаметно перешли на «ты».
– Лео, а как получилось, что ты попал сюда? ? решилась спросить Линора и тут же испугалась, что вопрос может оказаться болезненным для нового приятеля. Впрочем, в том зазеркалье, где они все оказались, кажется, уже не могло быть ничего слишком личного. ? Неужели изучение истории так критически понизило уровень твоего счастья, что не нашлось другого выхода, кроме клиники?
Взгляд Леонардо остановился на дальней точке где-то за плечом Линоры, а на лицо легли резкие тени.
– Меня предала жена.
– Что? ? Линора опешила. ? Как это ? предала?
– О, ну она, конечно, так не считает. Думаю, у нее ни на секунду не возникло сомнений в том, что она поступила единственно правильным образом.
– Вы давно женаты?
– Около тридцати лет. Двое детей: Макс и Диана. Они уже совсем взрослые, живут отдельно. Как-то они пришли к нам в гости, на мой день рожденья. Мы сидели за столом, разговаривали… И вдруг я задумался: а что есть в моих детях от меня? Ну, кроме генов, конечно. Какие взгляды я в них вложил, чему научил?
– И чему же?
– Да ничему, конечно, ? Леонардо слегка дернул плечом. ? Более того, я вдруг понял, что вообще плохо представляю, что за люди мои дети. Нет, у нас, конечно, нормальные отношения. Но, пожалуй, отношения с Вайбергами, с которыми мы играем в гольф раз в месяц, у меня не хуже. Во всяком случае, об их взглядах и образе мыслей я знаю примерно столько же.
С этого момента я всерьез заинтересовался историей семейных отношений. Стал много читать о том, как люди жили раньше. Я понял, что, с одной стороны, в семьях было много конфликтов, драмы и даже насилия, с другой стороны ? отношения были куда более близкими, чем сейчас.
– Не понимаю. Звучит как парадокс.
– Так и есть, ты верно подметила! Настоящий парадокс, ? оживился Леонардо. ? Человеческие отношения очень парадоксальны. Я предположил, что близость и познание другого человека невозможны без конфликта. И я решил проверить это.
– Ты начал ссориться с детьми? ? удивилась Линора. Сама идея показалась ей абсурдной.
– Не с детьми. Ссориться со взрослыми детьми по меньшей мере странно ? они живут своей жизнью. Нет, я взялся за Эмму.
– Эмма ? это твоя жена? ? уточнила Линора.
– Что? А, да, конечно, ? казалось, Лео забыл, что он рассказывает свою историю Линоре. Взгляд его стал отсутствующим. ? Мы жили с ней вместе столько лет ? уж ее-то я знал по-настоящему хорошо, я был уверен в этом! И вот, я начал провоцировать ее на конфликт. Это оказалось непросто! Сначала я начал оспаривать ее мысли и идеи, подвергать сомнению всё, что она говорила. Она удивлялась, недоумевала, объясняла свою точку зрения. Часто просто соглашалась со мной. Кажется, она ни разу не вышла из себя. Тогда я углубился в теорию, перечитал фрагменты досистемных книг о конфликтах. В общем, я перешел к нападкам на ее внешность.
– И что же Эмма?
– Да ничего. Пошла и изменила внешность. Глупая была идея, мне следовало раньше это понять.
– Но ты не остановился на этом?
– К тому моменту это стало моей идеей фикс ? устроить настоящую ссору, классический скандал, как в книгах. Вывести наши отношения через кризис на новый уровень близости. Понимаю, это звучит неадекватно, но я немного увлекся. В общем, я сказал ей, что она плохая мать. Что она не знает наших детей, никогда по-настоящему не интересовалась ими. Она даже не знает, что такое настоящая материнская любовь, ведь тот, кого не заставлял страдать другой человек, не может испытывать настоящее чувство.
– Великая гармония… ? прошептала Линора.
– Да уж… ? Леонардо усмехнулся. ? Сейчас ты, наверное, думаешь, что связалась с по-настоящему больным человеком, и прикидываешь, как бы аккуратно свернуть общение. Я и сам порой был бы рад… свернуть с собой контакты до минимума. Так вот, на этот раз мне удалось вывести ее из себя. Она зарыдала. Я никогда такого не видел. Она будто обмякла и сидела на полу такая маленькая, жалкая, и рыдала, как девочка, которой больно, ? горько и безутешно. Я испугался, кинулся к ней, попытался обнять. Думал, сейчас мы выплеснем эмоции, выговоримся, потом простим друг друга, и вот оно ? то самое особое понимание, которое возникает после ссоры. Когда души людей обнажаются…
– И что же?
– Мой план провалился. Она быстро успокоилась, взяла себя в руки. Никакого бурного примирения не получилось. Я начал просить прощения, она тоже извинилась, что вышла из себя, и ушла спать, а я остался один, опустошенный и обескураженный.
На следующее утро первое, что она сделала, ? это поехала к ментору и рассказала обо всём. Мы так и не поговорили по-настоящему. Она не пыталась выяснить, что со мной происходит. Сразу сдала меня. Да, я понимаю, что зашел слишком далеко и, верно, действительно вел себя как безумный. Но все-таки… Разве это правильно, что ни одну проблему, даже с самыми близкими людьми, мы не пытаемся решить сами? Сразу бежим к взрослым, чтобы наябедничать. В общем, дальше всё понятно. Я тут же получил вызов на внеочередное обследование, и вот результат. ? Леонардо обвел глазами больничный дворик. ? Мое поведение и образ мыслей были признаны деструктивными и опасными для окружающих.
