Кот давно прикорнул, свернувшись клубком на лавке. Похрапывал да изредка вкидывал лапы, словно гнал от себя кого-то.
– Ты бы ему снотворного влепила, – предложила Матрёша. – Чтобы до весны проспал.
– Не могу, неправильно это. Чувства у него. Переживает.
– Да какие чувства у нечисти! Блажь одна.
Бабка принялась возражать, а Ева приткнулась к стене, задремала следом за дворовым.
Резкий противный звук выдернул её из сна. Сквозь схваченное морозом стекло различила Ева вроде птицы кого-то – с человечий рост да в женском потрёпанном платье. Глазом без зрачка прильнула незваная близко-близко, уставилась пристально. А как моргнула редкими ресницами – разом все зубы свело у Евы! Да в ушах завело тоненько – то ли плачь, то ли непонятное причитание.
Кикуня заворчала и скрутилась в клубок, закатилась куда-то в угол.
Баба Оня быстро выключила свет, пояснила досадуя:
– Нечистый кумоху принёс! Не смотри в глаза-то! Зажмурься!
Задёрнув поплотнее занавеску, прихватила мисочку с водой, поставила у порога.
– Это чтобы кикуня её зов не услышала. Иначе не сможет противиться, отворит двери.
– Что ей сделается, кикуне твоей. В щёлочку забилась и сидит. – пробурчала Матрёша. – А я-то хороша! Совсем забылась, разгорелись глаза на пирожки. Как теперь к себе пойду через ту кумоху?
Кумоха всё не отставала, продолжала скрестись да жалостно постанывать – проситься в дом. Звуки шли отовсюду. Еве казалось, что кто-то топочет по крыше, простукивает стены, легонечко тарабанит в окно.
– Ишь, разошлась как! – вздохнула Оня. – Придётся потревожить суседушку, пойду-ка в кладовую, попрошу помочь.
– Из-за неё всё! – Матрёша погрозила Еве. – Жили себе спокойно. Так нет, принесла нелёгкая.
– Я же не специально! – сжалась на стуле Ева. – Не собиралась я в вашу деревню. Очень надо!
– Собиралась или нет, всё едино. Из-за тебя кумоха приковыляла. По следам нашла да по рассказу смутьи. Чует слабину твою, вот и лезет наудачу.
– Не нападай на девочку, Матрёш. Она и так испереживалась вся. – баба Оня вынесла из кладовой берёзовый веник. Обмахнула им окошко да проговорила разом. – Суседушко-дедушко, разберись с гостьей незваной, отвадь кумоху от нашего порога!
После распахнула оконную створку, вытолкнула веник на улицу.
И сразу затихла кумоха! Унялись все скрипы, смолкли звуки и шепотки. Только и проявились на нетронутом снегу следочки птичьи, спешащие прочь. Веник летал и кружил над ними. То опускаясь, то взмывая вверх, охаживал невидимую кумоху по спине.
– Свезло тебе с домовым, – Матрёша завистливо вздохнула.
– Я с добром к нему, а он ко мне – с пониманием, – улыбнулась бабка и захлопнула окно. – Ух, и напустили морозцу. Надо печку проверить, подкинуть дров.
Тут же выкатилась кикуня, принялась шерудить возле печи.
– Пойдем, деточка, – бабка приобняла затихшую Еву. – Я тебя спать уложу. На хороший сон наговор сделаю. Отдохнёшь, успокоишься. А утром думать станем – как дальше быть да что делать.
Глава 3
Всю дорогу до Ермолаево Маринка провела в напряжении.
Она успела пожалеть и о собственном спонтанном решении, и о попутчице, которая согласилась её подвезти.
Маринка добиралась на машине. Известный сервис предложил несколько вариантов, и она выбрала среди них единственный и наверняка безопасный – тот, где водителем была женщина.
Варвара, энергичная и резковатая дама, выехала гораздо позднее условленного срока и, навёрстывая упущенное время, лихо гнала автомобиль по леденеющей к ночи трассе. Перепутав в темноте поворот и изрядно поколесив по окрестностям, она неожиданно потребовала у Маринки:
– Вылезай, до Ермолаево немного осталось. Через поля быстро доберёшься.
И на прощание махнула рукой:
– Тебе туда…
Когда они только обсуждали детали поездки, Варвара радовалась, что им по пути и обещала подбросить до нужного места.
После, в машине, выяснилось, что едет она вовсе не в Ермолаево. А на безобидный вопрос Маринки – куда, отрезала недовольно:
–Не закудыкивай дорогу! Тебе не всё равно?
Сама же всё приставала с расспросами – зачем Маринке в Ермолаево? Что это за деревня? Какие люди в ней живут? К кому конкретно она едет?
Маринка почему-то не сказала правды – соврала Варваре про подружку.
– Подружка местная?
– Не-е-е. У неё там бабушка жила. А теперь родители сделали что-то вроде дачи.
– Ясно… – ответ явно разочаровал Варвару. Поправив над зеркальцем уродливый брелок в виде куриной лапы, она вдруг поинтересовалась:
– Ты про деревенских ведьм что знаешь?
– Про ведьм? – удивилась Маринка фальшиво. – Вы серьёзно?
Услышав вопрос, она тут же подумала про девчат, но рассказывать о них незнакомой тётке не стала.
– Не веришь в ведьм? – Варвара взглянула искоса, и сразу что-то сжалось в желудке, Маринке сделалось нехорошо.
– Никогда не думала о них, – как можно равнодушнее буркнула она и отвернулась к окну.
– Зря, зря… – то ли прошептала, то ли прошипела Варвара и до конца поездки больше ни о чём не спросила.
О своём прибытии Маринка никого не оповестила, до последнего момента и сама не знала, что соберётся в гости к бабе Оне. Родители повезли Лизу на море, и Маринка осталась дома одна. Она всегда скучала в подобных поездках – толкотня курортных городков утомляла, море не вызывало никаких чувств. Маринке хотелось в деревню, к полю и лесу. Тогда-то и пришла мысль рвануть к старым знакомым, встретить Новый год в Ермолаево.
Её не ждали. Маринка хотела сделать сюрприз. Но оставшись в одиночестве посреди бескрайнего поля, очень сильно пожалела об этом.
Теперь, зимой, она совсем не узнала местность. В какую сторону идти? Как добираться до деревни? Всё словно утратило очертания, смазалось в подступившей темноте, и Маринка больше угадывала, чем видела, что происходит вокруг.
Приметные местечки и ориентиры скрыл снег. Местные вытоптали лишь узкую тропочку среди сугробов. И мысленно возблагодарив их, Маринка зашагала по ней.