За решёткой. Криминальный роман
Боря находился в «стакане» и с интересом разглядывал происходящее в средней комнате. Внутри клетки кроме лавки ничего больше не было, поэтому в нём можно либо стоять, либо сидеть, а для ходьбы места было маловато. Решив, что в ногах правды нет, Боря присел и принялся молча наблюдать картину происходящего. Картина была безрадостная. Полицейские как будто специально оттягивали время для того, чтобы им заняться. Оформили двум проституткам административный протокол, за занятие древнейшей профессией, одному алкоголику за распитие спиртных напитков в общественном месте. Боря посмотрел на него так же, как когда-то на него смотрели уголовники из клетки, в те годы, когда самого его неоднократно штрафовали за распитие пива в общественном месте. «Что ж, вот тебе возможность посмотреть на это с другой стороны» – подумалось Боре, который на этот раз занял место уголовника.
Наконец пришёл тот полицейский, который обещал произвести изъятие. Пришёл он не один, второй сотрудник открыл ключом клетку, в которой находился Боря и пригласил присесть к столу. Заговорил первый, с тремя маленькими звёздочками на погонах, расположенных треугольником:
– Итак, вот твой телефон. Пишу в первой строке «Мобильный телефон Nokia, модель 5230». Выворачивай карманы.
Из переднего кармана Боря достал ключи, которые тут же были записаны во вторую строчку. В другом переднем кармане Боря хранил кошелёк. Кошелёк был изъят, попал на третью строку, а вот сумма в кошельке была полностью выложена на стол. Дежурный потребовал пересчитать деньги, и одна тысяча двести пятьдесят рублей были записаны в четвёртую строчку.
– Хорошо, что ты деньги из кассы в кошелёк не переложил, а то приписали бы тебе украденного на тысячу двести пятьдесят рублей больше.
В заднем кармане лежали мелкие деньги и проездной на метро. Сначала, «трёхзвёздочный» полицейский записал проездной в шестую строчку, а потом потребовал пересчитать мелочь. Мелочь была записана в следующую строку «мелочью тридцать восемь рублей, пятьдесят копеек». В карманах куртки лежал паспорт, который заранее забрал ППС-ник, и который находился сейчас в дежурной части в ожидании следователя. Ещё в карманах куртки лежали перчатки, но их изымать не стали.
– Так-с, с карманами покончено. А теперь самая интересная часть. Снимай ремень с брюк.
– А это для чего?
– А вдруг ты сейчас повесишься в обезьяннике? Все задают этот вопрос, и, тем не менее, ремень придётся снять. Если не в добровольном, так в принудительном порядке.
Боря подчинился. Без ремня джинсы начали спадать, что привело к появлению новой привычки придерживать их рукой.
– Это ещё не всё. В твоих ботинках, как я погляжу, шнурки имеются? Ты не поверишь, но есть такие экстрималы, которые умудряются, и повеситься на шнурках, и вскрыться ими.
– Что сделать? – До Бори не дошло значение слова «вскрыться».
– Ну, вены перерезать шнурками, чтобы отсюда их в госпиталь перевели. Не удивляйся, бывают такие умельцы. Снимай шнурки.
И на этот раз Боря подчинился, другого выбора у него не было. У полицейских было явное численное превосходство. Ремень и шнурки записали в одну строчку. А также ему вернули книжку.
– Всё находящееся в пакете является вещдоком, а вот книжка – к украденному не причисляется, это твоё личное имущество. Забирай! Будет чем в камере заняться. Сейчас тебя отведут в обезьянник, но ты пока не расслабляйся, через два часа тебя на освидетельствование повезём.
Борю повели в камеру под номером один. Но в коридоре он попросился в туалет, а то мало ли когда ещё представится такая возможность. Стучать в дверь по примеру других задержанных и этим нервировать полицейских Боре не хотелось. Справив малую нужду, Боря вошёл в камеру. Выглядела она ничуть не лучше туалета. На двух квадратных метрах помещался лишь деревянный настил, выполнявший и функцию скамейки, и функцию дивана, над которым было маленькое окошечко с решёткой. На стенах неровным слоем был положен цемент. В камере находилось двое задержанных, из разговора которых Боря сразу понял, что их доставили за административное правонарушение. Они не просто напились, а ещё и подрались на оживлённой улице, и теперь оба отдыхали в обезьяннике, надеясь к утру выйти на свободу. О точном времени своего выхода Боря даже не загадывал. Он помнил, что сегодня суббота, а в понедельник надо на работу. Но попадёт ли он туда? И что ему будет за прогул? Ответа на эти вопросы Боря не знал. Света в камере не было, читать в этих условиях оказалось невозможно. Он решил вздремнуть, так как разговаривать с двумя алкашами было не о чём, да и они его как будто не замечали. Но сон не шёл. Часов у Бори при себе не было, поэтому он не знал, два часа прошло или целая вечность, когда за ним пришли.
– Пахомов, выходи!
Услышав свою фамилию, Боря поднялся с деревянного настила, на котором пытался заснуть, и вышел из камеры. На него опять надели наручники, снова два комплекта: одним сковали руки, а другим конвойный полицейский пристегнул Борю к себе. На улице стояла глубокая ночь, но определить точное время он не мог, поскольку не имел не только часов, но и связи с внешним миром. Задержанного усадили на заднее сиденье, и сняли один комплект наручников. В сопровождении трёх полицейских его повезли в медицинское учреждение для освидетельствования. Ближайшее из таковых, как Боря выяснил из разговора полицейских, оказалось в Новогиреево, окраинном районе на Востоке Москвы, почти рядом с МКАД. Однако, знаменитой кольцевой автодороги, Боря не разглядел. Так что точно определить, где территориально он находится, он не мог.
– Выходим, пошли. – Сказал конвойный, и повёл Борю за руки, – Поднимайся.
Вход в медицинское учреждение оказался на крыльце с дюжиной ступенек. Поскольку не отупеть мозгами для Бори сейчас было очень важно, он попытался сосчитать ступеньки, но сбился, когда ему сказали:
– Заходи. Вставай к стенке.
Пришла пожилая женщина в белом халате. В руках она держала какой-то пластиковый предмет. Перед тем как объяснить, что это такое, она бросила презрительную фразу в адрес Бори:
– Сразу признавайся, сколько выпил сегодня?
– Да, я сегодня вообще не пил! – Честно ответил Борис. – Вчера – да, посидел в «Япоше», а сегодня трезвый целый день.
– Вот и проверим. – Недоверчиво бросила старушка в белом халате. – Вот эту трубочку полностью в рот, и дыши ртом, ясно?
Боря подчинился. Выполнил всё, согласно указаниям медработницы. Она поглядела на препарат, и сказала:
– Нуль целых шесть десятых промилле. Лёгкая степень опьянения. Одно из двух: либо вчерашний алкоголь из тебя ещё не выветрился, либо сегодня полбутылки принял перед задержанием. Что скажешь?
– Первое. Так как сегодня я точно не пил, не опохмелялся.
– Пишите лёгкая степень опьянения. Тебе это отягчающим обстоятельством выйдет.
От несправедливости внутри у Бори всё кипело. Хотелось сказать, у вас прибор не точный, или образования не хватает. Ведь не несёт же от него алкоголем, в конце концов. Но Борис подавил в себе ярость и, подчинившись конвою, направился к машине. Привезли его обратно в «Тверское», в ту же самую камеру, в которой находились те же самые алкаши. Единственное на что обратил внимание Боря проходя по коридору, что в «стакане» находился новый задержанный, который громко буянил, и целая куча полицейских тщетно пыталась его усмирить.
Вот так в ночь с субботы на воскресенье, находясь в обезьяннике, под крики задержанного из клетки, Боря всё же попытался уснуть…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Предварительное расследование
Глава 1. Объяснение
«Что ты сказал, Лёша? Никакого риска!? Как никакого риска, если я сейчас ночую в обезьяннике, и куда дальше направлюсь – неизвестно!? Как-то всё быстро случилось. Только вот собирался в такси прыгнуть, а теперь камера в два квадратных метра. Кто вообще полицию вызвал? Неужели тот посетитель, что с мобильным телефоном был!? Или охранник был в том „Макдаке“? Если там был охранник, то почему тогда он не воспрепятствовал грабежу!? Значит, не было там охранника. Менеджер точно не вызывал…, у него в руках никакого телефона не было. Кассиры вызвать не могли, они на прицеле были. Кто тогда? Ведь когда его задерживали, сказали же вызов поступил из „Макдоналдса“. Значит либо персонал, либо посетители точно вызвали…»
Когда в голове вертится столько мыслей, уснуть невозможно. Боря ведь не знал, который сейчас час. Он, конечно, предполагал, что уже за полночь, но, сколько точно времени, ему было неизвестно. Ему показалось, что он уже два часа пытается уснуть, но мысли о происшедшем не давали ему это сделать. Впрочем, не только мысли. Дверь в камеру опять с грохотом открылась, и какой-то очередной мент (его, скорее всего Боря ещё не видел), с бумагами в руках пригласил его следовать за ним.
На Борю опять надели наручники (на этот раз один комплект, чтобы сковать руки) и повели на второй этаж по лестнице. Его сопроводили в старый, обшарпанный кабинет, в котором пахло сыростью, у единственного окна в этом кабинете была приоткрыта сверху фрамуга. За столом с ноутбуком и небольшой кипой бумаг формата А4 сидел молодой парень в рубашке и свитере. Как показалось Боре, он страдал излишним весом. Этот парень пригласил Борю присесть на стул, велел конвойному снять с него наручники, и остаться за открытой дверью в коридоре. Начал он разговор так:
– Значит, Пахомов Борислав Григорьевич, да? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – двадцать пять полных лет тебе получается. Почти мой ровесник – здесь он позволил себе мило улыбнуться. – Мне двадцать семь. Ну, будем знакомы? Я сотрудник следственного комитета «Петровский», слыхал такой? Это по адресу Петровка, 19. Знаменитый дом на этой улице под номером тридцать восемь – это наш изолятор временного содержания, куда ты завтра направишься. Зовут меня Петренко Алексей Сергеевич, по чину я юрист третьего класса, по званию лейтенант юстиции, по должности следователь. Мне поручено вести уголовное дело по тебе. Вопросы есть?
– Есть. – Происходящее напомнило Боре ситуацию, которую он неоднократно видел в кинофильмах. Но в его случае чего-то не хватало… – А почему мы беседуем наедине, без адвоката?
– Потому что в отношении тебя ещё не возбуждено уголовное дело. Ты ещё не обвиняемый, а пока подозреваемый. И пока мы тебя подозреваем в совершении преступления, мы тебе не обязаны предоставлять адвоката. Я ведь тебя пока ещё не допрашиваю, а просто пригласил на беседу.
«Странно, – подумал Боря. – А чем отличается просто беседа от допроса? И что это вообще такое сейчас происходит. И как не возбуждено уголовное дело, раз его задержали на месте преступления!?». Боря не имел юридического образования, поэтому не знал что с ним происходит. Оно и логично, ведь не у всех же оно есть.
– Но ведь я же должен перед беседой с вами получить какую-нибудь юридическую консультацию. А то вдруг не то скажу, или признаюсь в том, чего не совершал. Или сделаю что-нибудь неправильное. А вдруг Вы меня бить начнёте? При адвокате-то такое невозможно.
– Юридическая консультация тебе значит нужна? Что ж, я могу дать тебе такую консультацию. С точки зрения следственного комитета, особенную, так сказать. – Выдержав недолгую паузу, следователь продолжил: – Ты подозреваешься в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьёй сто шестьдесят первой уголовного кодекса Российской Федерации. Это грабёж, то есть открытое хищение чужого имущества. Знаешь сколько предусмотрено за такое деяние? Четыре года лишения свободы. И если ты будешь мне тут пятьдесят первую включать…
– Чего включать? – запутался в цифрах Боря, хотя работа в финансовой сфере не предполагает путаться в них. Да и диск-жокей, как правило, с цифрами дело имеет, ведь все композиции на дискотеке, он должен выровнять в одном темпе, а не разбираясь в цифрах это сделать невозможно. Вобщем, обе профессии Бори, не предполагали, что он запутается в цифрах, тем не менее, сто шестьдесят первая статья или пятьдесят первая – сколько их статей-то? Боре даже на ум не пришло, что полицейские при задержании уже употребляли выражение «Пятьдесят первую включил!». Он об этом просто не помнил.
– Статья пятьдесят первая Конституции Российской Федерации. Согласно которой ты не обязан давать показания против себя и своих близких родственников.
Боря раньше слышал в кино фразу «Вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, может быть использовано против вас». Но он не знал, что в реальной жизни это длиннющее предложение следователи обычно не произносят, а сокращают до сленгового выражения «включать пятьдесят первую».
– Так вот то, что ты сделал, можно трактовать как грабёж. А можно и как разбой. Статья сто шестьдесят вторая, нападение с целью хищения. Лично я между грабежом и разбоем не вижу разницы. А вот уголовный кодекс видит. И знаешь, сколько за разбой предусмотрено, по первой, самой мягкой части этой статьи? Восемь лет лишения свободы. Выбирай: или ты и дальше отрабатываешь пятьдесят первую, и ничего не говоришь, а я тебя обвиняю по сто шестьдесят второй; или ты всё же сейчас дашь мне объяснения, но тогда уголовное дело заводим по сто шестьдесят первой.
Множество цифр Боря, чтобы не запутаться, для себя трактовал так: чем меньше номер статьи, тем меньше лет по ней дадут, а значит надо соглашаться на условия Алексея …, как его там?
– Сергеевич – моё отчество. – Следователь как будто услышал его мысли. Может быть, некоторые из них Боря проговорил вслух? – Так что ты решил?
– Ладно, дам показания.
– Вот и отлично. Значит так, фамилию, имя, отчество, дату рождения, адрес прописки я переписал. Место работы?
– Сбербанк Российской Федерации. Улица Огарёва, дом 17.
– Адрес меня не интересует. Значит так. «По существу заданных мне вопросов могу показать следующее». Что я пишу? «В субботу я прибыл в „Макдональдс“ по адресу Москва, Малая Сухаревская площадь дом один», так?
– Ну, был я там в этот день.
– Что ты там делал?
Сразу отвечать на этот вопрос не получилось. Мысли разбежались в разные стороны. Основная мысль, что всё-таки это была плохая идея, грабить «Макдоналдс». Была и другая мысль: признаться во всём или отпираться до последнего? Признаться-то, может быть, и правильно, да только вдруг, он сейчас всё признает, а следователь запишет, что он отпирается, и никакой скидки ему за это не будет. Боря ни разу не разговаривал со следователем, однако был наслышан от друзей, как они путём избиения заставляют признаваться в том, чего не делал.
И тут он подумал, что ведь это Лёха подкинул идею о грабеже, вот пускай он и отвечает за это. Точно! Лучше не сознаваться, а всё произошёдшее свалить на Лёху. И на вопрос следователя тут же в голову пришёл ответ:
– Друга встретил, который был должен мне.
– И он тебе вручил мешок с деньгами и пистолет, так?
– Нет, пистолет у меня с собой был. Без обоймы.
– Это, кстати, неизвестно была ли у тебя с собой обойма. Может ты её после ограбления скинул. Мы её правда на месте преступления не нашли.
Боря мысленно возмутился. Оказывается придётся теперь не только доказывать, что ты не совершал преступления, но и, что у тебя обоймы не было. Красный от возмущения, Боря ответил, повысив голос:
– Дома у меня лежит обойма, на столе, на моём.
– Спокойно! – Осадил его следователь. – Не кипятись. К тебе домой предлагаешь пойти?
– Нет, зачем?
– Так ты отрицаешь, что направлял пистолет на кассиров с требованием денег?
К этому времени Боря уже окончательно решил идти в несознанку. Адвокат-то, конечно, может быть, посоветует и сознаться, но пока адвоката нет, лучше ничего не признавать.
– Да отрицаю, деньги получил от друга, который мне их привёз в этом пакете, ещё книга там зачем-то лежала.
– А как же видеонаблюдение, которое зафиксировало твоё деяние?
– Я же не видел эту запись.
– Понятно, что за друг?
– Тарханов Алексей…, отчества не знаю – Боря вдруг решил заложить неформала Лёшу, который посоветовал грабить «Макдоналдс», авось на него грабёж повесят, а Бориса отмажут. – Мы с ним учились в одном вузе. Только я на финансовом факультете, а он на юридическом.
– И где нам его искать?
– А я не знаю, он же не работает. И где живёт он, я не знаю, в телефонной книжке у меня его номер есть, и всё.
– Понятно. Свяжемся мы с твоим другом. Читай!
Следователь протянул Боре листок с его собственным объяснением. И он читал. "По существу заданных мне вопросов могу показать следующее: в субботу я прибыл в «Макдональдс» по адресу Москва, Малая Сухаревская площадь дом один на встречу с другом Тархановым Алексеем, отчества которого я не помню. Мы с ним знакомы со студенческих лет, учились в одном вузе, но на разных специальностях. Он мне был должен денег на сумму восемьдесят восемь тысяч шестьсот тридцать два рубля. Эту сумму он мне передал в чёрном пакете. У меня был при себе незаряженный пневматический пистолет с дульной энергией менее семи с половиной джоулей. Но я его не доставал и кассирам не угрожал, следовательно, ограбления ресторана не совершал, хотя и деньги получил. Вину отрицаю полностью.»
– Прочитал? Что-то добавить хочешь?
– Нет.
– Всё верно написано?
– Да.
– Пиши. Вот отсюда. «С моих слов записано верно мною прочитано». В конце фразы поставь подпись. Внизу листка поставь подпись с расшифровкой.
Боря выполнил все указания, и следователь попросил конвойного полицейского увести его. Борю в наручниках опять отвели в подвал, в обезьянник, в первую камеру, в которой он сделал последнюю попытку уснуть.
Глава 2. Возбуждение уголовного дела
– Слышь ты, волчара позорная? Отведи меня в туалет, а то я тебе весь стакан обоссу!
– Успокойся Климов. Сейчас к следователю пойдёшь, отведём заодно и в туалет.
– А как я со следаком разговаривать буду, если мне на клапан так давит?
– Так меньше бухать надо вообще-то.
– А вы не пьёте, да?
– Нет. Мы всем отделом тут трезвенники.
– Не лечи мне тут! Все мусора бухают, уж я то знаю.
– Так! Ну-ка! Мы сейчас тебе вторую статью пририсуем тут. Триста девятнадцатую за оскорбление представителя власти в количестве более чем одного лиц.
Вот интересно всё-таки построен любой язык. Скажем русский. Есть русский-литературный язык, на котором пишутся художественные книги. Есть русский-технический язык, которым пользуются на заводах начальство. Русский-матерный тоже языком отдельным можно назвать, поскольку любое литературное выражение можно переделать в матерщинное. Русских жаргонов, сленгов существует примерно столько же, сколько профессий в России. Русский юридический – вот ещё язык, о котором следует упомянуть. В литературной русской речи выражение, которое озвучил полицейский, звучит так «за оскорбление множества представителей власти». Нет же. Правила произношения в русской юридической речи диктуют следующие нормы «оскорбление представителя власти в количестве более чем одного лиц». А как, интересно, иностранцы изучают русский язык? Они-то наверняка учат русский литературный язык, а как столкнутся с нашим жаргоном, а то и не жаргоном даже. Юридический вариант русского-то официально принят. И ведь, наверное, в их языках тоже есть разновидности: литературный, жаргонный, юридический, технический!?
Эти мысли позволили, Боре отвлечься от его собственных проблем, и хотя бы на часок погрузиться в здоровый детский сон. Прерывались его сновидения выкриками из коридора, где сидел в клетке («стакане») очень буйный задержанный. То он просился в туалет. То требовал, чтобы его освободили, так как он ни в чём не виноват. Из высказываний в коридоре можно было догадаться, что задержанный сильно пьян, и, похоже, что он кого-то зарезал, но не на смерть. Кого конкретно он порешил, в чём его обвиняют, Боря даже не пытался гадать. Он уже три раза засыпал, как дверь опять открылась.
– Пахомов, хватит спать! К тебе пришли.
Боря вышел из камеры в коридор, и увидел там совсем незнакомого мужичка. Ему было на вид лет сорок. Он был спортивного телосложения (не чета ожиревшему следователю), одет в рубашку и пиджак, в руках держал какой-то портфель. Мужичок первым решил заговорить:
– Здравствуй, Боря! Меня зовут Гусев Виктор Фёдорович. Я твой адвокат, вот моя визитка. Сегодня утром ко мне пришла твоя мама, объяснила, что ей не дают с тобой видеться, и заключила со мной соглашение. Стоимость моих услуг 500 евро за ознакомление с делом. Эти деньги уже выплачены моей конторе, поэтому я принимаюсь за работу. И так, как я понял ты в сознанку не идёшь, так?
– Ну, я пока ещё не определился. Я ведь пришёл с разряженным пистолетом в «Макдоналдс», и на случай неудачи, планировал сказать, что прикололся, а грабить никого не хотел. А тут меня взяли на улице с деньгами. Получается лучше говорить, что вообще не грабил?
Вообще—то стоило Боре задуматься, прежде чем во всём признаваться адвокату. Вдруг подставной, специально нанятый следователем, чтобы вытянуть из Бори показания. Однако, ввиду того, что он впервые в жизни привлекался к уголовной ответственности, да и состояние шока, хоть и начало спадать, но ещё не окончательно, у Бори даже мыслей не возникло о том, что адвокат может быть подментованный. Поэтому он легко всё ему рассказывал.
– Пока они видео не показали, лучше да. А вообще ты знаешь, как работает видеонаблюдение в магазинах, ресторанах, кафешках? Оно же там круглосуточное, если точное время события не знаешь, то приходится отматывать, чтобы найти его. Порой, даже не находят и плюют на это дело. А иногда и так бывает: камера фиксирует только сутки видеоматериала, а когда место свободное заканчивается, начинает стирать то, что было за сутки до того. В таком случае видеозапись вообще найти невозможно.
– Так что мне говорить-то? Меня ещё поведут к следователю, или того, что я сказал ночью, достаточно. – Всё-таки из разговора с адвокатом Боря догадался, что наступил уже следующий день.
– А ты ночью со следаком беседовал?
– Ну да, какие-то объяснения давал.
– По идее, ты не должен был этого делать. Адвоката он тебе предоставил?
– Нет.
– Тем более. Ты его должен был послать к чёртовой матери, пятьдесят первая статья Конституции. Имеешь право.
– Ну, он говорил, что тогда в более тяжкой статье будет обвинять.
– А он и сейчас тебе может «разбой» пришить. Но пока я так понял, тебе вменяют сто шестьдесят первую: грабёж. Значит так, визитку мою не потеряй. Когда тебя поведут на допрос к следователю, а он ещё не объявил тебе, что уголовное дело возбуждено, значит, ещё поведут. Твоё ночное объяснение вообще получено незаконным путём, поэтому его к делу вряд ли приложат. Так вот, если тебя к нему поведут, а он скажет: «вот тебе адвокат по назначению», упирайся. Скажи у меня уже есть адвокат, дай ему мою визитку, и скажи, что будешь молчать пока не вызовут Виктора Фёдоровича.
– Всё понял, спасибо.
После рукопожатия, адвокат произнёс:
– И да: на вот, возьми уголовный кодекс, пригодится. Хоть разберешься, что вообще с тобой происходит.
Боря принял уголовный кодекс из рук адвоката и направился в первую камеру. Где опять попробовал уснуть. Состояние было у него очень мутное, так как выспаться не удалось, а спать на деревяшке и в верхней одежде он не привык.
В мыслях он представлял себе, как посылает следователя к чёртовой матери, и отказывается вообще что-либо говорить. В общем, всё что, ему насоветовал адвокат, он себе сейчас и представлял. Его грёзы прервались, когда опять открылась дверь и очередной сотрудник ОВД «Тверское» назвал фамилии двух алкашей, которые всю ночь были Бориными соседями, и забрал их с собой.
Оставшись в камере один, Боря открыл уголовный кодекс. От непонятной юридической формы русского языка начались приступы моральной тошноты. И на большее, чем одну страницу, Бори не хватило. Но заняться было нечем, и он открыл согласно оглавлению свою сто шестьдесят первую статью. Итак, «Грабёж, то есть открытое хищение чужого имущества, – наказывается обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок от двух до четырех лет, либо принудительными работами на срок до четырех лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до четырех лет.»
«Как всё сложно, и это только первая часть» – подумал Боря.
Прочитать вторую часть Боре помешала громыхающая дверь. За дверью стоял следователь. Он задал один вопрос:
– Ты нашёл себе адвоката?
– Да. Вот визитка.
Не отрывая айфон от уха и со словами «Ясно, понятно» молодой следачок направился к выходу из дежурной части. Как всё просто оказалось, а Боря уже напредставлял себе…
Оставшись один, он принялся читать вторую часть сто шестьдесят первой статьи. Это занятие оказалось не настолько мутным, насколько чтение первых страниц кодекса. Что там? «То же деяние, совершённое: а) группой лиц по предварительному сговору; б) утратил силу;…» Что значит «утратил силу» Боре стало непонятно. И он подумал, что, наверное, Государственная Дума, внесла поправки в статью, а юридический вариант русского языка не позволял пункты переносить на освободившиеся строчки. Видать, утратившее силу обстоятельство, могло быть возвращено в уголовный кодекс следующим созывом Думы. Что дальше? «… в) с незаконным проникновением в жилище или иное хранилище; г) с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья, либо с угрозой применения такого насилия; д) в крупном размере…» Боря прервал чтение, чтобы сопоставить написанное с совершённым. Итак, грабил он один, значит группы лиц, у него нет. Вошёл в «Мак» через парадную дверь, стало быть, законное проникновение. С применением насилия, что-то невнятное написано. По идее он угрожал пистолетом, а значит, угроза применения насилия всё-таки была, но его пока обвиняют по первой части. А с крупным размером вообще непонятно. С какой суммы начинается крупный размер? А тут ещё третья часть, там «особо крупный размер». Вообще что-то непонятное.