За решёткой. Криминальный роман
– А что если он покажет видео? Признавать вину?
– В принципе можно и частично призвать вину. Ведь у тебя был незаряженный пистолет, скажи «пошутить хотел» или что-то вроде этого. Обычная практика, ты признаёшь вину, а на тебя пытаются «висяк» скинуть, мол всё равно тебе условно дадут, так что возьми пару эпизодиков, и в итоге за количество грабежей получаешь ты не условно, а реально столько, сколько и планировалось изначально.
– Кстати, я тоже думал сказать «пошутил». Ну а то, что с деньгами убежал, так что ж мне, отказываться от них что-ли?
При этих размышлениях в комнату вошёл следователь. Он закурил новую сигарету (видать, он не мог обойтись без курения), и начал разговор так:
– Ну что, Пахомов, ты готов? Зачем в «Макдоналдс» пошёл, проблемы с финансами? В «Сбербанке» мало платят?
– Я не грабил…
– Не грабил. А вот на видео присутствует грабитель, очень похожий на тебя. Показать?
– Покажите.
Следователь развернул ноутбук экраном к Боре и Виктору Фёдоровичу и нажал на кнопку «Play». На видеозаписи черты Бориного лица были видны отчётливо. Он угрожал пистолетом кассирам по очереди. Было видно, как они отдают ему деньги. Но не было чётко видно, есть ли обойма у пистолета. То есть при просмотре этого видео, можно смело утверждать, как то, что грабитель угрожал заряженным пистолетом, так и то, что пистолет был не заряжен.
Следователь прервал воспроизведение и сказал:
– Вот обойма от твоего пистолета. Её принесла твоя мама. С ней я тоже побеседовал, правда, ордер на свидание ещё пока не стал выдавать. Обещал выдать после того, как предъявлю обвинение. Ну что скажешь по поводу видеозаписи? Узнаёшь себя на ней?
Отпираться было бесполезно и Боря сделал кивок головой. Следователь усмехнулся, хотел было что-то сказать, как тут же его прервал Гусев:
– Алексей Сергеевич, давайте приступим к процедуре предъявления обвинений?
– Хорошо. – Он что-то набил на своём ноутбуке. И продолжил словами: – Пахомов Борислав Григорьевич, вам предъявлены обвинения в совершении преступления, предусмотренного частью первой статьи сто шестьдесят первой уголовного кодекса Российской Федерации, как то – грабёж, то есть открытое хищение чужого имущества в небольшом размере. Вы ограбили сеть быстрого питания «Макдоналдс», сумма награбленного составила менее ста двадцати тысяч рублей, стало быть, именно благодаря этому вы и обвиняетесь пока по первой части статьи. Чтобы перебить на вторую часть нам нужно доказать, что вы угрожали заряженным пистолетом, что является отягчающим обстоятельством. Но пока такого обстоятельства нет. При задержании у вас был обнаружен незаряженный пневматический пистолет, дульной мощностью менее семи джоулей. Да и вы утверждаете, что вышли из дома, взяв пистолет без обоймы. Ваша мать принесла обойму из дома. Наш эксперт её проверил, и подтвердил, что обойма родная, то есть не купленная в магазине похожая. Один вопрос только у меня: ты признаёшь свою вину?
– Частично. – Ответил Боря, заранее задуманную фразу.
– Почему не в полном объёме?
– Потому что я угрожал фактически игрушкой. Я мог также купить пистолет в детском магазине и попробовать пригрозить им. И раз мне отдали деньги, значит там, за кассой, стоят одни трусы.
– Хорошая формулировка. Тем не менее, деньги ты взял, а значит, преступление всё-таки совершил.
– Мой подзащитный имеет ввиду, – Вмешался адвокат, – что не считает своё деяние преступлением, поэтому раз деньги взял – значит – вина есть, а раз угрожал не оружием, а его, можно сказать, муляжом, значит – вина частичная.
– Ладно. То есть на видео ты себя узнаёшь, и признаёшь, что это ты. Так?
– Так – уверенно ответил Боря.
– Пока посидите здесь, я пойду, распечатаю.
Следователь удалился, а адвокат предложил Боре:
– Кофиёчку хочешь? Здесь в аппарате неплохой кофе готовится.
– Нет, спасибо.
– Жаль. В принципе, мы с тобой неплохо сегодня ответили. Можно и дальше двигаться. Через неделю, точнее в следующую среду – касатка у нас, готовься. Может быть, арест отменят. Кстати, как тебе в хате?
– Дорожником сделали.
– На дороге стоишь? Не надо, Боря! За это могут и в карцер посадить. Дороги так-то запрещены в тюрьмах. Ты ведь, наверное, хочешь по У. Д. О. освободиться?
– Как?
– Условно-досрочно. А какой судья тебя освободит досрочно, если узнает, что ты на дороге стоял!?
Эти размышления были прерваны внезапно появившимся следователем, который пришёл с бумагами:
– Читайте!
В бумагах было следующее: «Пахомову Бориславу Григорьевичу предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.161 УК РФ, как то – грабёж, то есть открытое хищение чужого имущества в небольшом размере. Он ограбил сеть быстрого питания «Макдоналдс», сумма награбленного составила менее ста двадцати тысяч рублей, что не является крупным размером. Ограбление обвиняемый совершал предположительно с помощью незаряженного пневматического пистолета Аникс А-111, дульная мощность которого менее 7 Дж. Обвиняемому были заданы несколько вопросов.
Вы признаёте свою вину?
Частично. Я угрожал кассиром игрушкой, поэтому если они приняли её за боевой пистолет, значит, за кассой находились очень боязливые люди.
Вам была продемонстрирована видеозапись. Вы узнаёте себя на ней?
Да, узнаю. Но на ней не видно, каким пистолетом я угрожаю. Заряженным или нет.»
На этом показания были исчерпаны. Следователь спросил:
– Всё верно, граждане?
– Пожалуй, да – Согласился адвокат. – Ничего добавлять не будем. Когда материалы будут в суд переданы?
– Я думаю, сначала проведём опознание. Хотя поскольку частично Боря вину признал, оно не сильно уже так и необходимо. Но сперва будет кассационное заседание. После касатки, наверное, и проведём опознание. Ну а особый порядок, Боря, извини, я тебе предложить не могу. Ты ведь не признаёшь вину в полном объёме. Затягиваешь следствие. Так что придётся провести опознание.
– Продлять не будете? – Спросил адвокат, и сам пояснил свои слова: – В смысле содержание под стражей. За два месяца управитесь?
– А чёрт его знает? Психушку бы надо ещё провести.
– А это зачем, при преступлениях средней тяжести?
– А просто мне часто дела на «дослед» судьи возвращают. Поэтому я теперь всем эту экспертизу провожу. Так надёжнее.
– Но ведь Боря не косит под невменяемого?
– Ну, значит «пятиминутки» будет достаточно. Если окончим расследование до конца декабря, то в новом году уже будете с судьёй общаться, а моя работа будет окончена. Бывайте, граждане. И да, забыл сказать. Версию про твоего друга, Алексея, как его там? Тарханова, я проверять не буду. Итак не собирался этого делать. Мне видео достаточно, чтобы знать наверняка имя преступника.
Следователь собрал ноутбук, бумаги и удалился. Адвокат на прощание дал напутствие Боре:
– Ничего страшного! Условно дадут, скорее всего. Давай, до встречи! К касатке готовься.
И адвокат удалился. После чего пришли уфсиновцы и повели Борю в боксик. Но не в тот, в котором он дожидался, когда его к следователю выведут, а в другой. Он был чуток побольше прежнего, и в нём находился другой арестант.
– Здарово! Ты с какой хаты? – спросил зек у Бори.
– Привет! Я с девять-восемь. Брюс, дорожник.
– А! Я, кажись, тебя знаю. Ты «Макдак» ограбил, да?
– Да. По сто шестьдесят первой сижу.
– Нормально. У меня первая ходка тоже по сто шестьдесят первой была. Телефон «отжал» у прохожего. А сейчас у меня сто пятая через тридцатую. Ты-то в общей хате сидишь, где народу полно, чифира, конфет много. Можно баланду не есть. А я вот на строгом корпусе сижу, у нас по восемь человек в хате. Мы, кстати, списывались с вашей девять-восемь по дороге.
– Ага! – согласился Боря. – У нас есть связь со строгим корпусом. Причём не только дорожная, но и по «тэшке».
Боря и сам удивился как быстро он научился разговаривать на тюремном языке. Ещё три дня назад он сказал бы «по телефону», ещё и добавил бы «мобильному». А теперь «тэха» или «тэшка».
– А тебя куда водили? – Спросил Боря у зека.
– К следаку, двести семнадцатую подписывать. – Отчеканил тот.
– Что подписывать? – Боря не понял, что означают снова какие-то незнакомые цифры.
– Ну, ты уголовно-процессуальный кодекс читал? – Боря мотнул головой. О таком кодексе о вообще впервые слышит. – Есть там такая статья номер двести семнадцать. Когда дело закрывают, и передают материалы в суд. Обычно после этого общение со следаком заканчивается, и начинаются суды. Там так часто возить начинают, что к автозеку привыкать начинаешь.
– Автозек, это что?
– А! Так ты ещё никуда не ездил? Ну КамАЗ такой здоровый. Одновременно сорок зеков может перевозить. Две хаты общих там, и два отдельных боксика для обиженных.
– А почему обиженных отдельно возят?
– Потому что нельзя пидоров к людям сажать. Не гигиенично это.
Под эти слова, открылись «тормоза», и старшой произнёс из продола:
– Карташов?
– Здесь. – ответил зек, который был в одном «боксике» с Борей.
– Какая хата?
– Один-пять семь.
– Выходи.
Тут Боря решил вмешаться в разговор.
– Старшой, а можно в туалет? А-то что-то на клапан сильно давит.
– Повремени пока. – Ответил уфсиновец. – Ты ведь в общей хате сидишь, а твой коллега сидит на строгом корпусе. Сейчас его отведём и тобой займёмся.
И «тормоза» закрылись. Трудно описать какие нестерпимые ощущения пришлось испытать Боре. Примерно два часа ни одного сотрудника не ходило даже около Бориного «боксика». А клапан меж тем, давил так сильно, что казалось, вот-вот и Боря сходит «под себя». Ни о чём думать в этот момент не было возможности. Боря вслушивался в тишину на продоле, стучал в «тормоза», и ничего никакого ответа. Отлить в боксике означало проявить неуважение к другим зекам, которые будут здесь после тебя. Об этом Боре перед выходом объясняли в хате Бур, Дэн и Черепаха. Наконец, он не выдержал и громко-громко закричал «Старшо-о-о-ой!», добавил к крику несколько мощнейших ударов по двери. Когда, наконец, на продоле появился сотрудник учреждения, у Бори уже не было сил ничего делать. Уфсиновец открыл глазок («штифт»), и спросил:
– Чего стучишь?
– Старшой, пожалуйста, отведи в туалет, я уже не могу.
Открылись «тормоза», и Борю отвели в ближайший санузел, в котором он смог, наконец, справить малую нужду. Потом старшой его стал с пристрастием расспрашивать:
– Ты как сюда попал?
На этот странный вопрос, Боря мог только и ответить злой шуткой:
– А как я ещё мог сюда попасть? Открыл, наверное, тормоза, вошёл и захлопнул их за собой!
Старшой, видимо, уже привык к подобному юмору, и поэтому ответил:
– А если серьёзно?
– К следаку меня вели, вот и закрыли в этот боксик. Можно в хату?
– А где ты сидишь?
– В девять-восемь.
– А как фамилия твоя?
– Пахомов.
– Зайди пока сюда, я сейчас пойду и разберусь. По ходу забыли про тебя.
Боря сделал большие недоумённые глаза, и раскрыл рот, чтобы задать вопрос. Но его перебил старшой:
– Да не переживай так сильно. Чтобы тебя в хату отвезти нужно карточку твою достать. А она на вахте скорей всего.
На этот раз Боря остался в одиночестве действительно ненадолго. Старшой быстро вернулся и не один, а в сопровождении.
– Ну что, Пахомов. Выходи. Руки держи за спиной и иди по левому краю стены, а я тебя буду сопровождать сзади.
Уже знакомая Боре процедура ходьбы по тюремным коридорам, доставила ему куда большее удовольствие, чем пребывание в тесном «боксике» в ожидании неизвестности. Он уже десять дней находился под замком, и потихоньку приобретал типичные тюремные зековские привычки. Даже разговаривать стал по-другому.
Когда привели его в ставший «родным» блок, он увидел физиономию уже давно знакомого старшого, который забрал борину карточку. Положил её на место, и отвёл его к девяносто восьмой камере. Завидев Борю зеки стали громко кричать, «окать», после чего засыпали вопросами «Куда водили?», «Чего предъявили?», «Почему так долго?» и всё в этом духе.
Дав дежурные ответы, Боря присел за дубок, отведать ужина, который ему получили его семейники. После чего с ним заговорил смотрящий:
– Приятного апетита!
– Спасибо, Бур!
– Ты в первый раз куда-то выходил из хаты, поэтому я тебя предупрежу. У нас здесь действуют воровские законы. Да ты не отвлекайся, кушай. Так вот по воровским традициям, сон арестанта – дело святое. Если зек спит, никто из остальных зеков не в праве его будить. Мы должны дождаться пока откроются тормоза, чтобы администрация сама вошла в хату и тебя разбудила.
– Я знаю про священный арестантский сон. Мне сокамерник в ИВС рассказывал.
– Не говори, как мусора. Не сокамерник, а пассажир, хотя бы, ну или сосед на худой конец. Так вот, раз ты спал в такое послеобеденное время, у администрации возникнут насчёт тебя подозрения. А вдруг ты на дороге стоишь, и коней гоняешь? Тебя могут отвезти к куму.
– К кому? – Не понял нового словечка Боря.
– Ну, к оперу, который за наш продол отвечает. Так вот, если тебя к нему поведут, постарайся не выдать себя, что ты – дорожник. Во-первых: себя обезопасишь, на кичу меньше шансов угодить будет. А во-вторых: нашу хату без дорожника не оставишь. Мы, конечно, всё сами умеем делать и налаживать, и настраивать, и коней плести. Но лучше, когда есть дорожник, который это делает регулярно, то есть рука у него набита. Я не стремаюсь, могу и сам на дорогу встать, но всё-таки, иметь своего дорожника в хате лучше.
– Так что мне делать, когда поведут к куму?
– А ничего не делай. Скажи – да, в нашей хате дорога есть. Но кто на ней стоит не скажу, извини, Женя. Евгений Валентинович, кума зовут. Главное, сними с себя подозрения, чтобы он не думал, что ты – дорожник, понял? Тебе нельзя в карцер. Лучше я сам пойду на кичу отдыхать, чем дорожника в карцер отправлю.
Боря доел свой ужин и пошёл отдыхать на шконку. Надо было немного, хотя бы часок поспать перед ночными движухами.
Глава 8. Касатка на меру пресечения
Кабинет в оперативной части был отделан по последнему строительному слову. Здесь были на окнах пластиковые стеклопакеты. Стены окрашены свежей акриловой краской. На стенах висели плакаты известных людей, которые в разные годы были бутырскими арестантами: и Феликс Эдмундович Дзержинский, и Емельян Пугачёв. Какие-то памятки были распечатаны. Шкаф стоял из красного дерева. Невдалеке от шкафа, в стене на кронштейне крепилась плазма семидесятидюймовой диагонали. От неё шёл толстенный белый антенный кабель. За столом у опера Матвиенко Евгения Валентиновича стоял компьютер с ЖК-монитором, из системного блока которого шёл куда-то за пределы кабинета интернет-кабель. Борю усадили на комфортный железный стул с кожаной обивкой, и он стал дожидаться опера («кума»), который отвечал за продол, находящийся между хатами девять-семь, девять-восемь и девять-девять.
Вот и он собственной персоной. Приятного вида мужичок, лет примерно под сорок. Гладко выбрит, невысокого роста, но спортивного телосложения. Одет в такой же комбинезон, как и все уфсиновцы. На погонах одна громадная звезда. Увидев Борю, он первым делом решил поздороваться:
– Привет! Ты новенький из девять-восемь, да? Будем знакомы, майор Матвиенко Евгений Валентинович. Оперативник вашего продола. Я отвечаю за три общие хаты. Тебя уже научили правильно представляться сотрудникам тюрьмы?
– Да. Научили. Обвиняемый Пахомов Борислав Григорьевич, статья сто шестьдесят первая часть первая.
– Правильно. Я слышал тебе недавно предъявили обвинения. Странно, что они не делают это сразу, как возбуждают уголовное дело. Никто не запрещает им совместить эти два занятия. Подробности твоего преступления меня не интересуют. Мне наплевать на то, грабил ты «Макдоналдс» или не грабил. Меня интересует твоё поведение здесь. В следственном изоляторе. И по слухам ты спал в «тринадцать-нуль-нуль», когда тебя выводили из хаты, на разговор со следователем. Было дело?
– Было.
– Разбудить тебя не могли, пришлось в хату заходить, было?
– Было.
– Вот. Следовательно, спал ты крепко. Из чего я делаю вывод. Ты – активный участник, так называемых, ночных движух, так?
– Нет, я просто всю ночь книжку читал.
– Вот только врать не надо. Стивена Кинга читал, который у тебя с собой был?
– Нет, другую. Кинга я прочитал, когда ещё в карантине был.
– Я ведь знаю, что у вас Борисенко стоит на дороге.
– Кто!?
– Я не помню как вы его там зовёте. Но Дмитрий его по паспорту величать. Поскольку он хохол, то скорей всего Буровой дал ему прозвище Митяй. Так ведь?
– А откуда это вам известно?
– Ну так. На то я и оперативник, чтобы всё знать. Буровой Алексей Иванович, сорок пять полных лет. Ваш смотрящий, зовёте вы его Бур, так?
Осведомлённость кума не могла не поразить Борю. Откуда столько информации? Неужели кто-то регулярно ему её сливает?
– Ты не переживай. В вашей хате стукачей примерно половина. – Кум как будто услышал Борины мысли, – Если ты сам не признаешься, что ты – на дороге стоишь, тебя заложат они. А там, если попадёшься во время обрыва – угодишь в карцер на трое суток. Как тебя встретят уфсиновцы лагерные, если узнают, что ты на Централе в карцере сидел, а?
– Я не стою на дороге. Митяй один справляется.
– Ладно я не настаиваю. Но если тебя опять не смогут разбудить, когда поведут куда-нибудь, то запомни: ты у меня теперь под особым наблюдением, и рано или поздно я раскрою тебя. На вот возьми, выпей кофе и закуси печенкой – полегчает. Поди, в шоке от информации, которую я тебе дал? Я ещё нормальный кум. Я не бью своих зеков, пытаюсь мирно договориться. Да, дороги запрещены уголовно-исполнительным кодексом, но я не сильно настаиваю на соблюдении этого правила. Знай, что во время обрыва ваших коней, мы малявы читаем. И это ещё один способ, кое-что выведать. Иногда информация в малявах попадает к следаку, так что осторожнее отправляй их, понял?
– Да, спасибо, Евгений Валентинович.
– Женя. Зови меня просто Женя. Я люблю с арестантами поддерживать дружелюбные отношения.
Борю привели в хату. На этот раз без задержек в боксиках. Да и вопрос с малой нуждой Боря теперь стал решать заранее. Как только вывели из кабинета кума, так сразу попросил «Старшой, можно в туалет?» Да, чему только не научишься в тюряге. И вечные эти допросы. Только что допрашивал кум. Теперь привели в хату и начинает допрашивать Бур:
– Что тебе кум сказал?
– Он сказал, что знает, кто на дороге стоит. Но насчёт меня он только догадывается.
– Я же тебе говорил, что подозрение на тебя упадёт. Больше он тебе ничего не говорил?
– Сказал твоё полное фамилия-имя-отчество.
– Это ты и раньше мог узнать. По ходу он знает, что я смотрящий. Ещё что-нибудь говорил?
– Сказал, что в нашей хате половина – стукачи.
– Да, по любому кто-то один из наших пассажиров ссученный. Но насчёт половины это он загнул. Один скорей всего. Да и кто, мы пока не вычислили. Смотри, дело обстоит так. Митяй скоро едет по этапу. Он готовится уже. В нашей хате скоро будет новый дорожник. Поскольку он Митяя быстро вычислил, то хочет скорей всего так же быстро вычислить нового. И чем позже он узнает о новом дорожнике, тем лучше. Возьмите Снайпера к себе на дорогу. Во-первых: когда Митяй уедет на этап, ты один не справишься, а во-вторых: бодрее будешь в следующий раз, когда тебя куда-то поведут. А у тебя скоро касатка. То есть тебя поведут на телевизор.
– Какой ещё телевизор? – Удивился Боря.
– Ну, в Мосгорсуд на касатку не вывозят зеков. Там осуществляется связь по скайпу, и ты через камеру отвечаешь судье. Поэтому выводить тебя ещё будут.
Вот так закончились все допросы и можно было приготовиться к ночной движухе. Событий за день было много, так что сонливость сняло как рукой. Напившись чифира, который для дорожников был необходим, Боря подошёл к своему месту на решке, и стал готовить ружье. Сегодня ветра на улице нет, поэтому связываться с другой хатой придётся с помощью пули. Пуля делалась из хлеба, в неё вставлялась спичка, а из её конца велась длиннющая нить. Такие пули должны стрелять из двух соседних окон одновременно, и тот, кто спичкой зацепил чужую нить, должен был затянуть её в свою хату. Ружьё делалось из свёрнутой газеты, по краям обитая колечками из-под крышек от минеральной воды. За дубком художник Саша играл в шахматы с кольщиком Арой. Шахматы тоже были сделаны из хлеба, хорошо просушены. Белые фигуры были окрашены зубной пастой, а чёрные – фломастером, которые у Саши находились в избытке. Митяй настраивал свой конец дороги не один, сегодня он обучал этому искусству Снайпера. Про то, что сегодня выводили Брюса-дорожника к куму вскоре узнали все хаты. И теперь сложная задача стояла перед ним. Доказать, что он верен принципам А. У. Е., и так же как и прежде будет стоять на дороге, и не будет ломиться из хаты. Хотя его и не сильно подозревали. Точнее подозревали, но не в том, что он ссученный, а в том, что он слаб духом, отказывать ментам. Поэтому теперь Боре предстояло хотя бы раз «газануть» от какого-либо распоряжения уфсиновцев. Он уже знал, что слово «газовать» на тюремном сленге означает «отказываться выполнять волю администрации». И видел уже как «газуют» блатные авторитеты.
Прошла неделя. О разговоре Бори с «кумом» всё забыли. Распорядок дня для Бори оставался прежним. Снайпер каждую ночь то с Митяем, то с Борей стоял на решке и учился искусству дорожника. После очередной ночной движухи, Боря проснулся от голоса из «глазка»:
– Пахомов!
Он уже приучил свой организм к чуткому сну. Чтобы просыпаться от малейшего звука. Сказалось изначальное имя данное родителями. Всё-таки, первые четырнадцать лет своей жизни он был Бодрослав. А теперь он Борислав, и теперь он откликается на голос:
– Да, старшой.
– Слегка.
– Понял.
Боря поднялся. Почувствовал сильную сонливость, и попросил кофе у соседней семейки. Ему отсыпали чутка, он приготовил себе и, взбодрившись, переодел брюки, накинул куртку, переобулся, и стал ожидать, когда откроются «тормоза», и его поведут старшие.
Тормоза открылись, и уфсиновцы повели его на продол вместе с другими зеками. Один из них Борю знал. Это был Мишель из «девять-семь», дорожник.
– Вот так встреча. Каждую ночь перестукиваемся, а тут на продоле пересеклись.
– Здарово, Мишель. Я чё-то не выспался после вчерашнего.
– Так ты, наверное, чифир пьёшь перед движухой?
– Ну а как ещё?
– Не надо. Надо поспать перед движухой, проснуться, начать настраиваться, а уже с утра – чифир. Так бодрее себя будешь чувствовать. И засыпать надо не сразу с утра после дорог-шмарог, а часика в три-четыре. Когда уже точно никуда не поведут, и все проверки кончатся. Я ещё на прогулки не хожу. Какой смысл, если в прогулочном дворике на крыше воздух хуже, чем у нас на решке?
Боря выслушал советы дорожника из соседней хаты, которые отличались от советов Митяя, и решил, что сегодня точно попробует перенастроить свой организм, по советам Мишеля. Впрочем, разговор на продоле уже перетёк в другое русло.
– Тебя куда ведут-то? – Спросил Боря.
– К адвокату, Брюс. У меня делюга что-то затянулась. Не могут никак доказать, что я развёл людей на бабки.
– А я даже не знаю, что-то не сказали куда ведут.
На одном из продолов половина зеков, в том числе и Мишель была размещена в боксик, а Боря и с ним ещё двое пошли дальше. Их завели в просторный кабинет, в котором находился стол с телевизором, к которому был подключен системный блок. Какой-то хозотрядовец пытался настроить скайп на связь с Мосгорсудом. Напротив телевизора стоял так называемый «стакан», со скамьёй внутри, и окошечком, на которое была направлена веб-камера от телевизора. Пространство в «стакане» позволяло как раз подняться с места, подойти к окошечку и показаться в камеру, чтобы тебя увидели на противоположном конце связи.
Первым на связь выходил Касатонов Михаил, по тюремному прозвищу «Кастет» из хаты девять-девять. Пока вели по продолу Боря уже с ним успел переговорить о своих тюремных делах. «Кастет» был «цирюльником» в хате, и Митяй очень часто оттуда затягивал подстригальную машинку, которая считалась общей на всём продоле. Кастета обвиняли в краже мобильного телефона. Его уже осудили, дали срок: один год лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Его адвокат написал касатку, чтобы снизили срок.
– Прикинь, – рассказывал Кастет Боре. – Ехал в метро. Смотрю телефон лежит. Ну я и подобрал. Только прикоснулся, как двое в штатском подходят, корочки свои показывают, и забирают в отделение. В итоге, сто пятьдесят восьмая, часть первая.
– Народная статья. – Прокомментировал Боря.
Несмотря на все доводы адвоката, и возражения осужденного Кастета, ему оставили срок без изменений. Примерно такая же картина была и у другого зека, который подавал апелляцию на продление срока содержания под стражей. Того обвиняли в избиении сотрудника полиции. «Смотри, – говорил он. – Две сломанные руки, как ими можно избить мента!?». Однако и его суд решил оставить под замком в Бутырке. Настала Борина очередь. В телевизоре он увидел своего адвоката, троих судей в мантиях.