Глашатай говорил от лица Короля. Все верили. Было принято считать, что этот персонаж как бы отражение, и всё, что говорил Глас, было тем, что говорит Король. Но Шут знал правду. Он понимал её. Он тут самый новенький. Его не приняли. Его не воспринимали всерьёз, но это и было его даром – быть тенью. Он впитывал всё. Его слух был так чуток, что даже в оттенках звучания он слышал мотив. А слушал он внимательно. Как говорится, кто умеет слушать, тот будет говорить вечно. Даже Враг, считающий тоже себя Королем, не соглашающийся ни с кем, принципиально мыслящий в негативе, был понятен Тени.
Он был Тенью всего: Тенью Звёзд, Тенью Огня, даже Луны и самой Души. Но, прежде всего, он был Тенью Духа. Несовершенство было его стезёй. И если вы чуть шарите в цифрах и цветах, то его цифрой была тишина, шелест листьев ночью в лесу, промёрзшем, но не зимой, а одиночеством. Пепел был его стихией, а Дым был его сущностью. Он был Серый Миротворец – так его звали.
Его облик был непримечательный. Он был одет то ли в лохмотья, то ли в какое-то одеяние охотника. Он был хамелеоном. Копировать было его способностью, но он ни на кого не был похож. Так что никто и не замечал, что он прототип всего, что только его окружало. Шляпа. Он носил шляпу. И когда все снимали головные уборы пред Гласом, кроме Врага конечно, он никогда не действовал по плану. Его планом была импровизация.
Стратегия была ему скучна, но он не гнушался ею. Его чутьё было отточено, нюх – мощный инструмент для умеющего различать. Он чуял все изменения, и даже кожей он ощущал вибрацию. Малейшее событие не ускользает от него, но он не думает об этом. Он вообще не думает, и поэтому его считают дураком. Но дуракам Закон не писан.
Его не воспринимают как претендента, так он себя ведёт. Но он кое-что знает – что в этой борьбе нет победителя. Он и не нужен. Война ради войны. Побеждает не играющий нейтралитет. Он дипломат. Он понимает. Он проницателен.
Толерантность его пугала даже Врага, и тем более Глашатая. Ни тот, ни другой не переносили стихии друг друга. А он мог совмещать несовместимое, ибо не боялся почти ничего. Он не был бесстрашен как Змей Морской, Повелитель Зверей, не был силён как Пустынный Бетхемотх, не был так же дерзок как Огненный Лев. Но ему и не надо было. Он всё копировал, но не воспроизводил в точности. Он был химерой, сочетающей слабое и сильное. Не как контрастная Панда. Или да. Ему решать. Он станет тем, кем пожелает. А желал он одного – чтобы его кто-то понял, или наслаждался своей отделённостью. Он решал, Ад у него в голове или Рай. Но он не хотел решать – он хотел дарить.
Он находил красоту в Зле, и в Добре видел смысл. Он станет. Он стал. Он был. Он был чем-то новым, но ощущалось, что он нечто древнее – странный бог, дикий бог, новый бог, божественный зверь… Ему не нужна была характеристика и точно не нужна была война.
Он всегда проигрывает, когда дерётся. Но после драки оппонент более к нему не подходит, ибо чувство подставы не покидает всех, кто имеет с ним дело. Как будто он уж, но внутри гидра. Он не кусается, не умеет жалить, но это ощущение, что там целый клубок анаконд…
Никто не мог прочитать его мысли. Тут это дело вполне привычное. Но мыслей-то нет. Читать нечего. Он ни во что не верит. Ему открыты дороги в любые ковенанты. Ему нравится быть ассасином, ящером, рождённым под знаком… Ну вы поняли. Братство знало о нём, но не хотело иметь с ним дел.
Напомню, что он не делает всего, что хочет, хотя может. Ну да, он делает всё, чего желает его сердце, но именно за желаниями сердца и чистотой мотивов он так строго следит. Внутри концлагерь, тюрьма строгого режима для психов и маньяков. Для каждого из этих существ отдельная стеклянная камера. Это стекло очень легко разбить, но каждый, кто пробовал сбежать, терпел боль тысяч и тысяч осколков. Это и был секрет. В тюрьме был строжайший режим, но тут кормили качественно и было чем заняться. Никто не хотел уходить. Со временем заключение стало для них наслаждением, и они полюбили Бездну. Тартар не был так страшен. Этот шут научил их кайфовать от слабостей. Он был их кумиром. Он не был силён, но в его слабости была мощь божеств, божеств Несовершенства, божеств, которые что-то поняли.
Тишина и Пепел. Тут было тепло и сухо. Всё это было внутри. Никто не знал, хоть он не скрывал этого. So split. So splice. Solve. Coagula. Никто не слышал. Он привык. Время не пришло, а может и не нужно.
Рой был ему подотчётен. И хоть трон был пуст, его это забавляло. Никто из присутствующих так и не понял, зачем тут трон, и что за символами изрезан стол, о чём поют эти флейтисты. И вот однажды на очередной драке его толкнули в сторону трона. К слову, на этот трон никто не мог сесть. Ну то есть мог, но жуткий дискомфорт заставлять встать. Никто не сидел тут долго. Их это бесило, даже Логоса, хоть он вроде бы тут самый кроткий и смиренный, это разные вещи.
Так вот, нечаянно, во время очередной драки, он первый раз сел на трон. Не по своей воле. Судьба была против, магия хотела его уничтожить, удача давно покинула его, но дух… Все застыли в изумлении. Страх пронзил даже Левиафана, что по сути невозможно. Он был глубоко на дне Впадины и сторожил Врата Кракена. Они иногда общались, но не суть. Так вот, война прекратилась. Они вдруг осознали свою свободу, что трон не нужен, что они все короли и боги, если конечно ведут себя соответственно.
Глас упал на колени и выронил Золотую Корону, что держал в руках – Венец и Диадему. Они все склонились. Они не могли смотреть на то, что же сидело на троне. Огненный поток… Они уже и забыли, как он выглядит. Море из стекла. Вдруг гармония за миллиарды лет вернулась в разбитое сердце Врага. Он более не был врагом. Ему более не нужно было придумывать себе имена. Они не могли смотреть не потому что это было больно, не потому что боялись сидящего. Им было стыдно. При всём своем величии они осознавали свои недостатки. Каждый в нем видел себя, себя удачного и себя прекрасного. Они наконец увидели Святость. Они вспомнили кто они, и война прекратилась.
Они трепетали, и страх их был благороден. Принцы склонили головы и сложили мечи. Лорды вернулись из своих монструозных обличий в первоначальный вид, и им это впервые понравилось. Все они наконец почувствовали свободу рядом с ним. Они ощущали это… Бриз. Ветер. Дух Пустоты и отделенности. Они чувствуют себя чистыми, и им спокойно…
6. Осознание
Загрузка… Компьютеры в комнате заработали ровным гулом, попискивая, как стая мышек. Алекс понял, что он один, и всегда был один.
Комната была пепельного цвета. В серой штукатурке и необработанном бетоне. Провода кругом. Экраны, цифры, буквы, символы не похожие ни на что, повторяющиеся, но всё же разные. По деревянным полочкам, небрежно прибитым к рейкам, стояли разного рода идолы и божества.
Алекс не был верующим. Он не поклонялся этим существам, но он хотел помнить о них. Он на них охотился. Это была война – Война Бога и Человека.
Тут в рамках были отрывки из разного рода писаний: Коран арабик, Тора на иврите, Библия на латыни, книги по герметизму, гематрии и каббале. Как в той песне – на полке иконки и пентакли, на столе Кроули и открытка с котом. Нечто более древнее и опасное – Некрономикон. Конечно же, это был не он. В голове Алекса была каша. Всё спутанно, всё переплетено.
Он предпочитает не думать. Слушает музыку, постоянно занимает себя чужими мыслями и эмоциями. Его мысли его пугали. Они простирались очень далеко, дальше космоса. И то, что было снаружи, его страшило, но и притягивало. Он благоговел пред Пустотой. Она даже не серая – у неё нет цвета. Она беззащитна и неуязвима. Она смотрела прямо в его разум своими слепыми глазами, и всё же видела насквозь этого человека. Человек боялся её, но не Зверь. Зверь был бесстрашен. Он был чем-то настолько диким, что бросался на самое опасное: на богов, на чудовищ, на людей. И лишь Человек смог его приручить. Стадо баранов было им растерзано, и он становился тем, что пожирал.
Алекс снова врубил музыку на полную. Его мысли… Это было слишком заманчиво. Обычно это помогало. Тьма была очень острой и быстрой. Алекс сразу понял, что это. Свет вырубился по всему городу. Тени выползли из своих убежищ. Клоуны смеялись над такими вещами, что слёзы текли ручьем.
Он подошёл к окну. Дождь барабанил. Небо было расчерчено трещинами. Огонь снисходил так тихо, так молниеносно… Грома не было. Ручьи несли бумагу и мусор по улицам, и чистили мир от всякой грязи. Огонь и вода. Огонь рождает пепел – пепел чист, но вода убирает и эту серость.
Алекс видит своё отражение. Прямо во лбу сияющая звёздочкой точка. Что это? Стоит только сконцентрироваться, как лицо снова человеческое. Но это не его лицо. Джаретт. Метро. Изменение. Это не его квартира. Это не он. Разве он хакер? Он курьер. Он болен и должен принимать лекарства.
Рита… Её не было, как и Джаретта. Память словно бензин расплывается. Части сознания плавают в этой луже кусками зеркал, в которых его память, память разных людей и не только людей. Он разбит. Его сердце расколото, но оно едино. Он держится, как и всегда. Изменение ждало. Оно держало его слабым, чтобы все думали, что он дурачок. Он никогда не дрался, но люди боялись его, ведь когда он говорил правду им в лицо, они видели себя.
Трон. Шут не отпускает колкую шутку. Он не клоун. Он не говорит от имени Короля. Он не Враг. Он Кривое Зеркало. Он тень. И он протягивает руку. Пальцы вроде как из дыма или серого пластилина. Алекс знает, что это существо – Прототип. Он может быть всем, чем захочет, но он не хочет.
Тень не отсюда. На самом деле Тень неоткуда. Он лишь посланец Баланса. Приходит, когда требуют обстоятельства. После он снова растворяется в Пустоте. Он пришёл давным-давно, и, вроде как, только что его не было. И он Древнее Звёзд. Алекс видит. Его очи чисты. Он видит пламя. Шут даёт ему что-то. Это не дружелюбный жест, не знак войны, просто так надо.
Где-то далеко внутри он и она пьют чай. Они рисуют картины. Их древо всё так же нетронуто. «Какого цвета невинность?» – спрашивает она. И он отвечает рисунком, графикой. Она смеётся. Черные линии света рассеиваются вновь. Объятое пламенем сердце снова в руке ассасина. Контрасты чётко расчерчены, и парадоксы складываются в единую спираль.
Time to consume… Время поглотить их, время сиять, время сжечь дотла этот город. Его волосы становятся медью. Он чует тепло. Его глаза испепеляют всю грязь в комнате. Она становится стерильной. Слёзы, текущие из чистых глаз, разъедают всё лишнее, оставляя лишь Святость.
Тень более не в тронном зале. Там более нет шутов. Там нет рыцарей. Нет и монстров. Они все внутри. Время охоты настало. Корона режет череп. Она сжимает мозг. Её шипы словно тернии, пропитанные борщевиком. Рой жужжит у него за спиной. Орда отбивает марши, а легионы крылатых и хироптеров поют гимны попеременно. Женская ария и читка самых брутальных голосов поют об одном разными словами.
Он слышит мелодии безумных флейтистов. Он спокоен. Они признали его власть. Квадратный Совет протягивает ему свой скипетр. Их лица серьёзны. Они понимают опасность. Всеми двадцатью глазами Зверь смотрит прямо на Ягнёнка, и он даже не скалится. Его рога украшены диадемами. Он не один. Ему более не холодно. Змеиный язык Лжепророка облизывает закруглённые выступы на голове. Его взгляд как у осьминога – прямоугольные зрачки стратега, безэмоционально наблюдающего и ждущего, когда же сказать одно единственное слово, которое перевернет историю.
Свирепый Железный Монстр молча сидит в углу. Кажется, он спит. Даже его рог перестал выкрикивать демоническим басом эти высокомерные богохульства. Он тоже спокоен. Охотник берёт ружьё. Ему не нужны когти. Да, они у него есть. У него есть клинок. У него есть секира, кастеты, вросшие в костяшки пальцев. Никто и не узнает о дарах Бетхемотха, пока не встретится лицом, и пока зубы не забьют глотку.
Он – Человек. Ему не нужно быть Богом, чтобы убивать Демонов. Ему не нужно быть Монстром, чтобы убивать зверей. Он – Охотник. Он то, чем захочет быть.
Звери послушно уходят по своим комнатам. Легионы смолкают. Рой возвращается единой армией. Орда возносит вибрирующие молитвы своим божествам, но вскоре тоже исчезает из вида. На руке у Охотника кольцо – это Корона. Он помнит, что трон должен быть пуст.
Свет снова работает. На улице встаёт солнце. Туман рассеивается, но, кажется, он живой. Он проверил все окна и двери, есть ли знак для Губителя. Работы полно и работник обучен. Алекс открывает окно. Он вспоминает линию света, что расчертила его жизнь. Он помнит, как прикоснулся к пористому камню, из которого текла матовая ртуть. Он помнит, как это существо поглотило его друзей, и смотрело прямо, но не посмело прикоснуться к нему.
«Джо!» – позвал его по имени Прототип. – «Ты – то что нужно, я знаю».
Серый Миротворец склоняется пред будущим королём.
– Ещё есть время. Спешить некуда. Ты должен знать, Грей. Наши цели разнятся, мы знаем, но в конце концов, мы делаем одну и ту же работу.
Жидкая сталь впитывается в кости человека. И он помнит всё. Всё, что когда-либо поглотил этот Пришелец.
– Ты – Хиро Некс. Ты несёшь смерть. Твои руки могут убивать. Но как ты распорядишься моим даром? Ты знаешь, как. Мы знаем, как.
Алекс понимает, больше тянуть нельзя. Он вспоминает Алису, чаепитие, тихие омуты с чертями… Он полон злобы, но он контролирует себя. Он помнит существо, что убивало его друзей одного за другим, оставляя их в планах Забвения. Ружьё заряжено. Он берёт рюкзак, из которого слегка поблескивает жало. Оно не ядовито, но ловкий и быстрый удар всегда достигает цели. Он оставляет окно открытым.
Статуэтки расправлены. Крест сияет серебром. Символ плодородия, символ конца, символ смерти Бога, что дарует жизнь людям. В его случае – это будет жизнь Человека, что ознаменует смерть богов. Его имя пылает четырьмя огнями.
Шелест листьев. Он чует запах первой добычи. Он знает, куда ему идти и что делать. Даже с закрытыми глазами Алекс её найдет. Чаепитие будет продолжаться. Серый Марш неминуем. Си†иС дал ему всю власть.
Кажется, союзники так и ждут сигнала. Как бы эти твари не прятались, он их найдет. Грядёт Буря. Грядёт Изменение. Сам воздух наэлектризован настолько, что можно увидеть искры, опаляющие его рыжие усы и бороду.
И вот, он надевает подарок Тени. Пепельного цвета, потёртую и потрескавшуюся, но при этом стильную и прекрасную в своей простоте, шляпу.
Часть III Отражение
1. Ночь и Желание
Ночь. Луна как никогда чётко прорисовывается в небе. Сегодня полнолуние. Её свет открывает невиданный пейзаж. Посреди леса поляна и прекрасное дерево, немного искривлённое, но полное совершенства и жизни. Краски сочной травы в таком освещении и ночное небо – тёмно-зелёные травинки и иссиня-чёрное небо. Свет звёзд даже напоминает о фиолетовых оттенках. При свете луны можно разглядеть мельчайшие детали. Под деревом двое лежат, взяв друг друга за руки.
– Такого мира ты хотел?
– Любой мир с тобой – рай
