S-T-I-K-S. Существование
Все это Трэш обдумывал уже на ходу. Наверху он и секунды не постоял, некогда время терять на любование необычными пейзажами. Мост – его шанс, ведь благодаря ему лезть в воду не придется. Как-нибудь в другой раз выяснит, хороший ли он пловец, а сегодня нет настроения экспериментировать.
Выжить получится лишь в одном случае – если Трэш доберется до леса и оторвется там от погони. Потом надо будет что-то сделать со своими ранами, катастрофическое ухудшение самочувствия тревожило куда больше, чем боль. Боль можно просто стерпеть, спасибо «добрым» людям, у него это уже начало входить в привычку, а вот отказывающие ноги с онемевшими ступнями, горящая огнем и негнущаяся спина, кровь и омерзительная пена, продолжавшие сочиться из ран, – пугали и наводили на мысли похоронной тематики.
Метров триста до моста, еще столько же по нему, а там шагов сто, ну, может, сто пятьдесят, и можно будет показать дельтаплану неприличный жест.
Ерундовое расстояние в сравнении с уже пройденным, но истерзанное тело очень некстати начало капризничать конкретно. Ноги заплетались так, что Трэш то падал, то на четвереньки припадал, то кубарем скатывался с крутых участков склона. Зрение меркло, по-настоящему оно работало отдельными проблесками, слух перестал выдавать информацию о машинах преследователей, к горлу подкатил тошнотворный ком, мешая дышать.
Пытаясь заставить работать легкие, Трэш начал надсадно кашлять кровью. В этот момент зрение в очередной раз прояснилось, он увидел, что дельтаплан обнаглел через край, приблизился. Похоже, наблюдатель решил, что добыча находится при смерти.
Получается, даже с воздуха заметно, что дела плохи.
Чтобы попытаться хотя бы себе доказать обратное, Трэш ухватил подвернувшийся под руку окатанный камень размером чуть побольше кирпича и метнул его в дельтаплан. Разумеется, промазал, но наблюдатель отлетел чуть подальше, струсил.
Вот то-то.
Последний участок склона Трэш преодолел кувырком, даже не пытаясь зацепиться за сминаемые его телом кусты. Ноги подвели, катился до самого подножия. Решил, что, так и быть, проще подчиниться гравитации, чем с ней бороться, ведь она каждый раз побеждает.
Остановился резко, приложившись плечом о стоящую на грунтовке машину. Удар вышел таким, что легковушка сдвинулась на пару метров, а Трэш зарылся головой в грязь. Подняв лицо, сплюнул попавшую в рот жижу, продрал глаз, увидел, что на него в упор таращится проломленный человеческий череп, окруженный россыпью на совесть изгрызенных костей.
Картина чужой смерти настроения Трэшу не испортила, ведь оно и так хуже некуда, а вот то, что ноги отказались поднимать тело, напрягло, заставило извиваться в грязи, стучать кулаками по коленям и бедрам в попытках заставить мускулатуру прийти в себя.
Ничего не получалось, и даже хуже того, чем больше Трэш суетился, тем хуже ему становилось. То и дело накатывало так, что он терялся в пространстве, заваливался, не в силах осознать, где находится земля, а где небо. Предательская слабость, навалившись так некстати, грозила сорвать столь простой и обнадеживающий план. Дошло до того, что голову начали покидать связные мысли, Трэш бездумно ворочался в грязи, урчал, стонал и жалко скулил.
Но нет, одна мысль все же зацепилась за угасающий мозг – отсюда надо сваливать. Как угодно, но надо. Или его кости останутся лежать здесь, вперемешку с человеческими.
Даже мертвый он не желает иметь ничего общего с этими омерзительными созданиями.
Натерпелся от них при жизни, с него хватит.
Трэш пополз.
На одних лишь руках, почти ничего не видя и не слыша, не обращая внимания на то, что мотодельтаплан опять обнаглел, летает, чуть не задевая голову. Трэш вонзал в грязь когти правой руки, подтягивал тело, помогая непослушными ногами, после чего повторял все заново.
И так раз за разом. Рыча, хрипя, кашляя кровью, но он упрямо продвигался к мосту, уже почти забыв, зачем ему это надо.
Грязь сменилась той самой полоской твердой земли, поросшей сочной травой, затем ползти стало тяжелее, потянулось покрытие моста. Слишком твердое, у Трэша не хватало сил вбивать в него кинжалы когтей, он лишь царапины наносил, да и рука тоже грозилась отняться, если ей немедленно не предоставят отдых.
Это плохо, ведь левая ни на что не годится, ползти с ее помощью не получится.
Положение безвыходное, пришлось остановиться, уткнуться лицом в мостовое покрытие, уставиться вдаль, почти ничего не видя. Лишь синева небес и что-то зеленое под ними, вот и все, что смог разглядеть глаз.
Зеленое – именно туда Трэшу и надо. Там лес, там спасение.
Здравая мысль, рожденная после жалкой минутки отдыха, заставила Трэша встрепенуться, на миг стать если не таким, каким он вырвался из клетки, то хотя бы не совсем уж печальной развалиной.
Уши заработали. Заработали плохо, не сравнить с тем, что было, но этого хватило, чтобы расслышать главное.
Шум машин. Даже не шум, почти рев, они уже подъезжают. И подъезжают не торопясь, люди знают, что погоня окончена, израненная дичь выбилась из сил.
Глядишь, еще и на камеру убийство чудовища заснимут, наверстают упущенное в карьере.
– Хрен вам, а не кино! – сквозь зубы выдавил Трэш.
Разумеется, ничего, кроме урчания, из глотки не вырвалось, но важен сам принцип – он сказал то, что требовалось сказать, после чего, рыча, начал перекатываться с боку на бок, успев разглядеть, что с левой стороны до края моста немного ближе.
Уткнувшись в преграду, он вновь потерял способность видеть, начал шарить руками вслепую и пытаться хоть как-нибудь помочь одеревенелыми ногами. Это помогло, Трэш, сам себя удивив, ухитрился перевалиться через ограждение, зависнув на нем в неустойчивом равновесии – сейчас или назад упадет, или вперед. Силы иссякли до последней капли, ничего не может сделать.
Решение остается за гравитацией.
Однако нет, за нее решили люди – завидев, что дичь уходит, они открыли огонь. Тяжелая пуля ударила Трэша в плечо. От сильнейшего толчка тело дернулось вперед и, поймав еще одну пулю, уже в бедро, полетело навстречу речным водам.
Глава 6
Хотя слух после очередного кратковременного отдыха частично восстановился, Трэш не смог определить, сколько именно машин понаехало на мост. Складывалось впечатление, что он забит транспортом по всей его протяженности: и грузовым, и легковым, и вообще непонятным.
У Трэша не было возможности изначально следить за собиравшимися здесь людьми, потому что, рухнув в воду, он на некоторое время выпал из реальности и не слышал, как, кто и откуда приехал.
Придя в себя, обнаружил, что подвело его лишь сознание, а не тело. Оно, даже будучи неуправляемым, ухватилось за обрывок до предела ржавого тонкого троса, свисавшего с опоры моста, и поэтому Трэш не отправился на дно.
А ведь он и правда мог быстро утонуть, его туша отказывалась держаться на поверхности, ее упорно тянуло вниз. Не сказать чтобы сильно, но ощутимо. Если отпустит трос и не станет барахтаться, уйдет под воду с хорошей скоростью.
И как тогда отсюда выбираться? Трэш так и не выяснил, насколько он хороший или плохой пловец, но при этом, пока полз, ухитрился добраться чуть ли не до середины моста. То есть до суши далековато.
Но это так – теоретические рассуждения, ни о какой попытке добраться до одного из берегов пока что не может быть и речи. Мост плотно забит машинами и людьми, сомнительно, что они не обратят внимания на заплыв чудовища, который будет происходить под их ногами. Придется подождать, не вечно же они собрались его караулить.
Трэш болтался, вцепившись в трос и держа над водой лишь часть головы. На макушку он, для маскировки, набросал водорослей, которых много росло на опоре. Теперь, если не шевелиться, издали могут принять за мокрую корягу. Мелкие рыбки его совершенно не боялись, доверчиво лезли к многочисленным ранам, их привлекала сочащаяся кровь, окружившие его стайки усиливали сходство с безобидным объектом. К тому же он держался под центром широкого моста, чтобы разглядеть его сверху, придется опасно свеситься, похоже, никто до этого не додумался.
Почти не прилагая усилий к тому, чтобы не утонуть, Трэш потихоньку отдыхал. У него почти на всю мощность заработало зрение, вода приятно охлаждала раны, но и создавала проблемы – уж очень сильно охлаждала. Он начинает замерзать, со временем это грозит вылиться в новую проблему.
Как будто ему старых не хватает.
Слух восстанавливался не спеша, но верно, и вскоре настал момент, когда Трэш начал до последнего слова понимать, о чем говорят люди над его головой:
– …реально полтинник дают за такое?
– Реально. Можешь нырнуть и подцепить тушу, неплохо подогреешься.
– Да имел я в виду, в эту реку лезть.
– А что так?
– Крокодилы там.
– Брехня, откуда на таких кластерах крокодилы.
– А я откуда знаю? С зоопарка сбежали или из Африки приплыли. Мало ли. Годя сам их видел.
– И ты ему веришь?
– Да он же тупой, врать не умеет. Сам погляди, какая толпа, и никто нырять не торопится. Боятся.
– С этого моста «БелАЗ» черных навернулся, ушел под воду целиком, будто и не было его. Глубоко тут, водолазов ждать надо.
– И где же водолазов найдут?
– А это уже не твоя забота и не моя.
– Щегол как-то крутиться будет?
– Подготовка клиента на нем висела, а он почти все на Мазая спихнул. Вот ему теперь и крутиться по этой теме.
– Он вчера чуть ли не с утра до вечера под спеком проторчал. Вмазался, и вперед, глаза никакие, всякую ересь нес. Потом к Бобру пристал, мол, свари ему компот из арбуза и соленых огурцов. Все дела бросай и срочно вари. Хуже дурака, честное слово, мозги конкретно набекрень.
– А то я не знаю? Он каждый день на спеке, торчок конкретный. Как его на такой должности терпят, не понимаю.
– Он на фильтрации рулит, на нем, считай, все висит, тянет легко. Там никто долго не задерживался, собачья работа. Он первый такой.
– Ну так это ему Улей подарил, повезло просто. За одно везение, получается, и не трогают.
– Еще как трогают.
– Не помню я такого.
– Ты тут и полгода не просидел, не знаешь, что до тебя было. Ему за разные косяки Мичман яйца отрезал и в термосе отправил.
– Да ты что?!
– Так оно и было, любого из старичков спроси, если не веришь. И сказал, что будет резать их и дальше по мере роста, если косячить продолжит. Если сегодняшнее до Мичмана дойдет (а оно дойдет), опять Щеглу фальцетом петь придется.
– Нормальные такие у Мичмана порядки…
– Мичман – человек-скала, свой в доску. Не будет косяков, он тебя со всех сторон прикроет, живи как в танке. Так что на него бочку катить не надо, на нем все держится.
– Да я и не качу. Слушай, а кто вообще тему с водолазом замутил? Зачем нужна эта дохлятина, в ней же, говорят, ничего нет, пусто. Полтинник споранами за кучу мяса – как-то это не по-людски.
– А ты видал, как петухи заволновались? Дрон запустили, вниз по течению ищут, нашим у них доверия нет. Какая-то крутая шишка в обиженных оказалась.
– А чего так?
– Да еще одного жирного вывезли пульнуть из пушки по живой мишени, а мишень навешала всем и в степь подалась. Тот обделался небось по самые плечи, пока эта туша над его головой броню гнула. Для петухов теперь вопрос принципа. Я слышал, как их капитан отчитывал, орал, что, если еще раз кто-то дурака включит, лично маску сорвет. Им клиент для какой-то отчетности нужен.
– А что там за косяк был?
– Я не видел, но сам посуди, как почти дохлая туша покалечила им два броневика? Это реально косяк.
– И долго нам тут еще торчать? Что, и в натуре водолаза ждать будем? Прапор это серьезно сказал?
– Можешь сам понырять. Вперед, за это удовольствие еще и конкретное лавэ отсыпают: река большая, вода мутная, наплаваешься, почти как на Канарах. А это еще что за… Мент, это что там такое?!
– Твою же мать, не было печали… Похоже, Плотинный перезагрузился.
– Не понял?! Что за Плотинный?!
– Сейчас узнаешь…
Трэш, жадно подслушивая беседу стоявших на краю моста людей, был всецело поглощен горестными мыслями, связанными с осознанием крайне печального факта – никто не намеревается уезжать, все собравшиеся ждут водолаза, который займется обыском дна в поисках туши чудовища. Даже мертвому не собираются давать покоя, вот ведь пристали… Естественно, это грозит нешуточными неприятностями, и голова занята обдумыванием перспектив их избежать.
Поэтому, Трэш не сразу понял, что насторожило говоривших. Даже на себя нагрешил, решил, что его маскировка не сработала, заметили каким-то образом. Несмотря на крайне скверное состояние, нашлись силы ощутить что-то, весьма бледно походившее на приступ ярости. Все, на что его хватило, – сорвал с себя комок мокрых водорослей, злобно отшвырнул в сторону, распугав резким движением сновавших вокруг рыбок. При этом крики наверху усилились, но их тональность и содержание слегка озадачивали, складывалось впечатление, что причина шума не в обнаруженном беглеце, людей переполошило что-то другое.
А нет, вот прокричали конкретно в адрес Трэша:
– Я засек! Засек его! Элита здесь! Под мостом! Клиент под мостом, живой!
Странно, но при этом ни с одной из сторон никто не выглядывал. Это как-то же его могли заметить, если не видят? И что за шум нарастает? Странный, рокочущий гул, угрожающий, усиливающийся синхронно с воплями людей на мосту. Похоже, он напрягает их гораздо больше, чем обнаружение Трэша.
Повернувшись в сторону источника непонятного звука, только и успел выдохнуть:
– Ну за что мне все это!
Естественно, изо рта вырвалось лишь невнятное урчание. Ну да какая разница, ведь за поднявшимся шумом все равно тяжело расслышать.
А через секунду тяжело превратилось в невозможно, – высоченная пенная волна, невесть откуда взявшаяся на спокойной реке, врезалась в Трэша всей своей массой. Он только и успел, что предположить катастрофическое разрушение высоченной дамбы, удерживавшей воды огромного водохранилища где-то выше по течению, а дальше связные мысли поспешно покинули голову, – удар вышел настолько мощным, что ржавый и тонкий трос не выдержал, лопнул, как лопается перетянутая гитарная струна.
Трэш и моргнуть не успел, пробкой вылетел из-под моста на гребне пенного потока, изо всех сил молотя в полторы руки, неуклюже барахтаясь, даже зубами пытаясь вцепиться в воду, не позволить затянуть себя на дно. То, что это не случилось сразу, можно объяснить лишь чудом, пловец из него и правда не ахти, если не сказать хуже.
Но уже через несколько секунд пришлось изменить свое мнение, пережив самое трудное – первый удар непонятно откуда взявшегося разлива. Дальше Трэш оседлал волну и держался на поверхности очень даже уверенно, несмотря на проблемы с физическим состоянием. По сути, одной рукой работал, остальные конечности скорее имитировали деятельность, чем помогали. Время от времени, правда, зарывался в воду с головой, но всякий раз выныривал без чрезмерных трудностей.
В одном из завихрений тело Трэша перевернуло на спину. Выгнувшись, он сумел разглядеть быстро удаляющийся мост и заметил вспышки выстрелов на нем – люди, стоявшие у перил, палили ему вслед безо всякого успеха, в этом буйстве стихии невозможно определить, куда прилетают пули.
Их слабое оружие не страшило, куда больше беспокоила техника. Но тут на стороне Трэша сыграли конструктивные особенности моста – машины не смогли приблизиться к краю, к тому же им мешало высокое заграждение, обзор заслоняло. Преследователи это понимали, по обеим сторонам просматривалось движение, транспорт поспешно выбирался на сушу, откуда и видимость хорошая, и погоню устроить можно.
Вновь перевернувшись, Трэш злорадно осклабился – река делала поворот, на таком течении он уже через четверть минуты окажется в безопасности. В спину ударило что-то увесистое, но не слишком опасное, броня пусть и отреагировала болезненно, но выдержала. Это оказалось первым и последним попаданием – тело едва не встряло в береговой обрыв, а затем его потащило вдвое быстрее, буквально выдергивая из-под обстрела.
Но, не успев обрадоваться, пошел ко дну. Конкретно пошел, угодив в водоворот, из которого вряд ли смог бы выскочить, даже работая четырьмя полноценно функционирующими конечностями. Неистово барахтаясь, он погружался все глубже и глубже. Легкие жгло огнем, в ушах нарастала режущая боль, титаническими усилиями сдерживал желание разинуть пасть и залиться по самые брови, захлебнуться, отдохнуть, наконец.
Ноги ударились о дно и безвольно подогнулись, Трэша куда-то продолжало тащить, причем быстро. С силой приложившись головой о корягу, он каким-то невероятным образом успел от нее оттолкнуться рукой, после чего случилось чудо – его понесло к светлеющей поверхности с прежней стремительностью.
Высунувшись из воды, Трэш сделал столь рокочуще звучный вдох, что ласточки, испуганно мечущиеся перед своими затапливаемыми норками, начали верещать вдвое сильнее. Шумно прочищая легкие, обернулся, убедился, что обрыв, в омут под которым его только что затянуло, остался позади. Ни моста не видать, ни людей, ни машин, – оторвался. Но расслабляться рано, преследователи вряд ли сдадутся настолько легко, непременно попробуют догнать. Надо до последнего использовать эту непонятно откуда взявшуюся волну, пусть унесет как можно дальше.
Преследователи напомнили о себе тут же. Ласточки, продолжавшие в панике носиться во всех направлениях, вдруг дружно метнулись врассыпную. Трэш, задрав голову, увидел стремительный ажурный летательный аппарат, жужжащий парой хитроумно скомпонованных моторов. Похож на самолет странноватой конструкции и слишком мал, чтобы на него поместился хотя бы один пилот, даже если он будет совсем уж рекордным карликом.
А еще Трэш разглядел знакомую эмблему – ту самую птицу с длинной шеей и непомерно огромной головой. И разговор, подслушанный под мостом, вспомнил.
Очень может быть, что над головой кружит упомянутый невидимыми собеседниками дрон, а его хозяев из-за эмблемы принято называть петухами.
Разглядывая небеса, Трэш отвлекся от куда более важных вещей, и взбесившаяся река его тут же наказала – жестко приложила об коряжник. Тяжелое тело легко разметало завал, рука успела ухватить увесистое корневище, после чего злобно швырнула его в противно жужжащий самолетик. Промах, но, честно говоря, бросок вышел неплохой, чуть-чуть не достало.
Похоже, у Трэша открылся талант метко бросать предметы, в того автоматчика на выезде из карьера он тоже попал уверенно, несмотря на крайне скверное самочувствие в тот момент. Да и отсутствие одного глаза не могло не сказываться.
Воодушевившись открытием, Трэш начал сознательно отламывать палки от всех встречающихся по пути коряг, одну за другой отправляя их в направлении дрона. Поначалу очень даже метко получалось, как минимум пару раз почти попал, самую малость разминулись. Но чем дальше, тем хуже становились результаты, рука, и без того работавшая вполсилы, сдавалась все больше и больше, что сказывалось и на качестве заплыва – голова то и дело погружалась, приходилось постоянно глотать мутную воду при полном отсутствии жажды.
А еще Трэш замерз не на шутку, у него даже зубы начали постукивать. Похоже, его тело не приспособлено к подобным испытаниям, очень хотелось выбраться на берег и больше никогда не забираться в воду.
Нельзя, где-то позади по обоим берегам мчатся машины преследователей, и спасти Трэша может лишь скорость волны.
Которая, кстати, очень сильно сдала и вот-вот сойдет на нет. Фактически – уже почти сошла, но осталось чуть усилившееся течение, оно продолжает тащить беглеца.
Зрение вновь начало работать с перебоями. Тут и потеря крови с опасными ранениями, и ожоги по всему телу, и изнуряющий холод – все сразу навалилось.
А еще в голове настойчиво билась странная, будто навязанная извне мысль. Она требовала, уговаривала, настаивала немедленно насытиться, в противном случае угрожая самыми негативными последствиями.
И этой мысли Трэш почему-то верил абсолютно.
Глаз отказал в очередной раз, и это было очень серьезно. Пришлось вслепую барахтаться не меньше минуты. Ноги задели за твердое, а затем и руки. Трэш встал на колени, попытался на ощупь сориентироваться, но ничего не получилось, он не понял, куда попал, – отмель это или один из берегов. Но одно очевидно – надо сматываться отсюда как можно быстрее, покуда из гранатомета в спину не подтолкнули.
Ну почему же ему так плохо? Почему не возвращается зрение, почему желудок выворачивает наизнанку? Трэш обессиленно полз по мелководью, его живот то и дело скручивало, прямо на ходу приходилось извергать из себя выпитую перед этим речную воду.
Даже после того как его обстреляли из огнемета, он ощущал себя получше. Неужели и правда придется умереть непонятно где?
Зрение смилостивилось, когда дно ушло из-под рук и ног. Трэш вновь поплыл. Увидел, что его и правда занесло под самый берег, течение здесь слабое, надо бы чуть в сторону уйти, там быстрее понесет.
Метрах в трех впереди и левее в воду упало что-то стремительное, молниеносное, глаз успел заметить лишь длинный цилиндрический хвостовик с пластинами стабилизаторов, приделанный к чему-то основательному. Определенно – какой-то непростой снаряд, но почему-то лишь грандиозный всплеск устроил, не взорвался.
Обернувшись на увесистый звук выстрела, Трэш увидел, что на мысе, вдающемся в реку за странно черным обрывом, стоит приземистая бронемашина с кургузым орудием. На ее башне в этот миг расцвел огненный цветок – заработал спаренный с пушкой пулемет, от него потянулись трассеры.
Нырнув, Трэш, сколько смог, держался под водой, затем приподнялся всего лишь на несколько секунд, чуть отдышаться. Этого времени хватило, чтобы преследователи еще раз выстрелили из пушки, с тем же результатом – снаряд упал со зрелищным всплеском, но без взрыва.
Зато пулемет Трэша достал – стукнуло в спину, когда нырнул во второй раз. Ерунда, скорее пощекотало, чем всерьез ударило. Толща воды смягчила последствия или оружие не из опасных – неизвестно, но все равно держался под водой до последнего.
Еще четыре раза пришлось изображать из себя аквалангиста, а затем зрение вновь отказало, Трэша понесло вслепую. Одно хорошо – мыс, на котором устроилась бронемашина, к тому моменту остался позади и обстрел прекратился.
Холодно, тошно и больно, ничего не видно, да еще и правая рука отказывает. От левой и раньше толку не было, а сейчас, вообще, будто чужая стала. Только и получалось, что удерживаться на поверхности, благо тело не настолько уж свинцово-тяжелое, как казалось поначалу.
Течение в очередной раз вынесло на мель. Неуклюже по ней пробираясь, Трэш начал различать проблески света – зрение просыпалось. Складывалось впечатление, что оно категорически отказывается работать в воде, ведь стоит только ощутить твердь, почти мгновенно начинает подавать признаки жизни. Может, всего лишь совпадение, но лезть в реку хочется все меньше и меньше.
Перед глазами прилично прояснилось, Трэш разглядел, что его прибило к берегу. Обрыв остался позади, здесь вздымался песчаный подъем, над ним нависали кроны склонившихся к воде сосен.
Но не это бросалось в глаза. Первое, на что пришлось обратить внимание, – это на цвет. Коряги на берегу, редкие стебли тростника, песок и сосны наверху – все было угольно-черным, поблескивающим, неживым и ненастоящим. Антрацитовые копии реальных объектов, ничем иным это являться не могло. Единственное диссонирующее с фоном пятно виднелось метрах в пятидесяти правее – там на склоне лежал дрон, на вид неповрежденный, только один винт отсутствовал. Возможно, отломился при посадке.
Неужели Трэш сумел его сбить? Сомнительно, он ведь ни разу не попал. И почему бронетехника преследователей остановилась? Не может проехать через лес?
Воспоминание, за которое, как и за все прочие, не получилось ухватиться, подсказало, что техника в такое место не полезет. Пусть воспоминание выглядело неправдоподобным, однако Трэш ему поверил.
Как верил в другие подсказки, то и дело порождаемые его сознанием.
Итак, он жив, он оторвался от погони и забрался в неприятное место, где его непрерывно тошнит и откуда хочется умчаться сломя голову.
А еще ему надо поесть, причем срочно.
Пошатываясь, приподнялся, на нетвердых ногах просеменил до уреза воды, ухватился за метелку тростника и с удивлением увидел, как та рассыпалась в черную блестящую пыль, опавшую на того же цвета песок.
Тоскливо осмотревшись, Трэш угрюмо произнес:
– Перспективы обеда не радуют.
Из глотки, как обычно, не вырвалось ничего, кроме бессмысленного урчания. Ну да какая разница, все равно слушателей здесь нет.
Надо отсюда уходить. Быстрее уходить. Что-то подсказывает – задержавшись, рискуешь стать черным и блестящим.
И неживым.
Глава 7
Трэш, шагая по земле, захваченной блестящим углем, давно уже потерял счет времени. Иногда ему казалось, что он бредет сутки, а то и больше. В такие моменты он спохватывался, обессиленно поднимал голову, слезящимся глазом выискивал солнечный диск. Тот далеко не всегда проглядывал сквозь сплошную облачность, доходило до почти полной уверенности, что наступила ночь, а хорошую видимость можно легко объяснить окончательно взбесившимся зрением.