Кровавый круиз
Но Лу еще не пришла. Альбин с родителями начали ужин без нее.
Лу вообще не хотела с ними ехать!
Альбин, опустив глаза, смотрит на тарелку. Запеченный в сливках картофель, тефтельки, маленькие сосиски, слабосоленый лосось, фаршированные креветками яйца. Он голоден, но в то же время в животе нет места для еды. Как огромный ком цемента, там лежат его мысли. В последний раз он видел Лу прошлым летом. Мама с папой и Линда сняли домик в Грисслехамне. В ту неделю почти каждый день лил дождь, и они с Лу читали, лежа на двухэтажной кровати. Он спал наверху и иногда не мог удержаться, чтобы не посмотреть вниз на лицо читающей Лу. По ее непроизвольной мимике он понимал, о чем она читает в книге. Каждый вечер, несмотря на дождь, они ели на набережной мягкое мороженое с карамельной обсыпкой. Лу видела много фильмов ужасов и по ночам рассказывала Альбину самые жуткие моменты. Иногда они так боялись, что ему приходилось спать в ее кровати. Они лежали рядом и смотрели, как двигаются тени на потолке и как шевелятся за окном ветки деревьев. Как будто они приоткрывали воображаемый занавес и заглядывали в другой мир, существующий по другую сторону старого и привычного. Альбину было так страшно, что казалось, будто страх притягивает как магнит то самое ужасное, чего он так боялся. И все же именно эти минуты ему больше всего запомнились в те каникулы. Было очень здорово лежать в кровати рядом с Лу, дрожа от страха, смеяться до упаду, до истерики, словно смех никогда не иссякнет.
– Как тебе? Нравится учиться в шестом классе, Аббе? – спрашивает Линда и отправляет в рот блестящий кусок селедки.
– Да, нормально все, нравится, – отвечает Альбин.
– Ты по-прежнему хорошо учишься?
– Лучший в классе, – докладывает папа. – Ему даже дают дополнительные задания, чтобы не заскучал.
Альбин откладывает в сторону вилку и нож:
– Но не по математике, по математике многие лучше меня.
– Я в школе математику ненавидела, – смеется Линда. – Видимо, поэтому я все и забыла, я едва могу сейчас помочь Лу с уроками.
– Аббе достаточно всего один раз показать, как делать то или иное задание, – с гордостью говорит папа. – Он всегда учился с легкостью.
– Какой у тебя любимый предмет?
Альбин смотрит на Линду. Некоторое время молчит. Тетя очень добрая. Но она из тех, кто все время задает одни и те же скучные вопросы для поддержания беседы.
– Думаю, что английский и шведский, – наконец отвечает мальчик.
– Надо же… Да, тебе всегда нравилось читать и сочинять истории. Лу тоже такой была, но сейчас у нее в голове только косметика и мальчики.
Цемент в животе становится еще тяжелее.
– Ты уже решил, кем хочешь стать?
Альбин знал, что именно это тетя сейчас спросит.
Он видит, что папа смотрит на него с надеждой, но все же упрямо поджимает губы и молчит.
– Он хочет стать программистом. За этим будущее, – объявляет папа. – У него фантазия ничем не хуже, чем у создателей Майнкрафта[2] и Спотифай[3]. Правда, Аббе?
Сейчас Альбин его ненавидит. Это папина идея, но ему удалось убедить себя, что Альбин сам это придумал. На самом деле Альбин абсолютно не представляет, чем хочет заниматься, знает только то, что очень ждет возможности сменить школу после девятого класса.
– Как интересно, – радуется Линда. – Не забудь про нас, когда станешь мультимиллионером.
Альбин пытается улыбнуться.
– А что решила Лу? – спрашивает мама.
– Она хочет стать актрисой, – усмехается Линда. – Конечно, она ведь королева драмы, а этого более чем достаточно.
Звучит заученно, и Альбин понимает, что она уже не раз это говорила. Некрасиво по отношению к Лу, но мама с улыбкой кивает.
– Я удивляюсь, как ты позволяешь ей так одеваться, – вставляет папа.
– «Так» – это как? – удивляется Линда.
– Она выглядит очень взрослой с макияжем и всеми делами. Не уверен, что она транслирует правильные сигналы.
Мама начинает нервничать:
– Я считаю, что Лу очень красивая. Наверное, так сейчас одевается вся молодежь.
– Ты не боишься, что Лу слишком быстро повзрослеет? – Папа не спускает с Линды пристального взгляда. – У вас ведь дома нет сильной мужской руки.
За столом повисает тишина. То, что не высказано вслух, сгущается в воздухе и давит на Альбина так сильно, что он не может сидеть на стуле прямо. Он снова смотрит в окно. На улице уже почти стемнело.
– Я просто хочу сказать, что в мире полно негодяев, – оправдывается папа.
– Спасибо, – отвечает Линда. – Я в курсе.
Мама слегка откашливается:
– Как странно она стала разговаривать. Так говорят в Эскильстуне или…
– Нет, – закатывает глаза Линда, делаясь похожей на Лу, – так говорят она и ее друзья, с которыми она проводит время. Я просто бешусь от этого.
Папа встает, и Альбин провожает его взглядом. Он идет к бару и наливает себе из крана вина до краев бокала.
– Как он себя чувствует? – спрашивает Линда.
– Хорошо, – отвечает мама, косясь взглядом на Альбина.
Как будто можно хранить в секрете то, что знают все.
Линда вздыхает и смотрит на часы, когда папа садится на место.
– Я сейчас позвоню Лу, – говорит она. – Она должна поторопиться, если хочет успеть поесть.
– Пунктуальность она явно унаследовала от матери. – Лицо папы принимает особое выражение, которое всегда появляется, если он делает вид, что шутит, но на самом деле говорит всерьез.
– Я схожу за ней. – Альбин встает из-за стола, не давая никому времени на возражения.
Только бы уйти отсюда.
Дан
Он бежит вниз на седьмую палубу по окрашенной в белый цвет стальной лестнице, расположенной в отсеке для персонала. Проходит через мрачный, без окна офис старшего администратора. Стены конторы украшают старые морские карты, на полках стоит бесчисленное множество папок с документами. Сам старший администратор Андреас выглядит не менее мрачно. Он едва смотрит на проходящего мимо Дана. Как только Дан выходит из отсека для персонала в общее пространство, его сразу оглушают шум и музыка. Он пристально смотрит на ковровое покрытие под ногами, преодолевая последние ступеньки лестницы, ведущей к стойке информации. Одновременно он старается придать себе озабоченный и важный вид, словно повесил на себя табличку: Просьба: не беспокоить.
Кто-то трогает его за локоть:
– Неужели вы Дан Аппельгрен?
Он надевает на лицо широкую улыбку и оборачивается к женщине с короткой стрижкой. Она одета в полосатую кофточку под тельняшку. Интересно, эти тетки всегда одеты в тельняшки или это в честь круиза? Наверное, им хочется проникнуться морским духом.
– Виноват, – признается он, посмеиваясь.
– Я знала! – Женщина произносит это с таким выражением лица, словно ожидает продолжительной овации стоя.
Она примерно его возраста, но позволила себе потерять форму. Над верхней губой залегли морщины курильщицы. Седые волосы. Свитер облегает складки на боках.
– Мы с мужем обожали «Как лихорадка в сердце моем».
– Приятно слышать.
– Сейчас он, правда, мой бывший муж. Но песня мне до сих пор очень нравится.
Дан вежливо улыбается. Наверняка бывший супруг ни разу не пожалел о том, что сбежал.
– Жаль, что песня не победила на фестивале. Но вы, наверное, часто слышите эти слова.
– Слышать эти слова мне по-прежнему очень приятно. – Дан подмигивает собеседнице.
«Конечно, – думает он, – просто чудесно, когда напоминают о неудаче. И о том, что, даже оказавшись победителем, я все равно остался бы в проигрыше».
– Я только это хотела сказать.
Но женщина не уходит. Она явно чего-то ждет.
– Спасибо, – говорит Дан. – Ваша поддержка важна для меня.
Наконец она кивает на прощание и идет по направлению к магазину беспошлинной торговли. Дан подходит к стойке информации, и Мики без слов протягивает ему микрофон. На его лице, как всегда, страдание. Кажется, он единственный, кто ненавидит «Харизму» не меньше, чем Дан.
Дан откашливается и включает микрофон:
– Уважаемые пассажиры! С вами говорит Дан Аппельгрен, и я с удовольствием приглашаю всех желающих сегодня вечером в караоке-бар!
Некоторые останавливаются и смотрят с любопытством. Маленький мальчик азиатской внешности достает мобильный телефон. Дан выжимает из себя улыбку и держит ее на лице, пока не раздается щелчок камеры.
Он снова обращается к микрофону и с невероятным усилием проговаривает обычную скороговорку с восклицательной интонацией в конце каждого предложения:
– У нас есть всевозможные песни – от классики до лучших современных хитов! Каждый найдет что-нибудь любимое! И конечно же у нас низкие цены на пиво, вино и коктейли! Вечеринка в караоке-баре начинается в девять часов. Бар располагается на седьмой палубе! Ждем вас! До скорой встречи!
«Балтик Харизма»
Судно скользит между шхерами со скоростью пятнадцать узлов. В темной воде отражается свет прожекторов и многочисленных окон.
На капитанском мостике тихо. Командир корабля Берггрен ушел в свою каюту отдохнуть. Вахтенный матрос наблюдает за обстановкой в бинокль, высматривая малые суда, которые могли не попасть на радар, а дежурный штурман следит за тем, чтобы паром не превышал установленные ограничения.
На кухне на восьмой палубе сейчас самое оживленное время суток. Повара и официанты перекрикиваются. Плиты и фритюрницы кипят, шипят и шкворчат, посуда звенит в передвижных стойках для подносов и решетках посудомоечных машин. Ножи быстро шинкуют что-то на разделочных досках, издавая то пчелиное жужжание, то стук дятла.
В спа-центре в гидромассажной ванне сидит пожилая пара. Под водой они держатся за руки. Смотрят в огромные панорамные окна на улицу. Под ними располагается прогулочная палуба, где еще стоят некоторые пассажиры и провожают взглядами последние шхеры перед тем, как паром выйдет в открытое море. Солнце зашло, но небо еще не совсем потемнело.
Пия и Филип только что поставили ведерко со льдом и бутылкой шампанского на втором этаже двухэтажной каюты люкс, и теперь пытаются растянуть на стене у кровати огромный плакат.
Старший администратор Андреас сидит за рабочим столом и смотрит на снующего взад-вперед Дана Аппельгрена. Потом открывает одну из папок. В это время, когда он думает обо всех счетах, которые нужно оплатить, и о требовании паромной компании сократить количество персонала, его настигает чувство безнадежности.
Мальчик по имени Альбин стоит у лестницы на седьмой палубе и рассматривает схему расположения помещений на этажах. Находит красную точку, которая показывает, где он сейчас. Внимательно изучает номера кают. Их бесконечно много. В некоторых местах Альбин видит пустые белые пятна, они делают схему похожей на пазл, который не успели сложить до конца. «Интересно, – думает он, – что может находиться в этих белых промежутках?» Наконец находит коридор с номерами 6512 и 6510 в противоположном конце корабля. Бежит по левой стороне на другой конец судна. На схеме коридор казался длинным, на самом деле он бесконечный. Когда Альбин пробегает мимо двух пожилых дам, они ему ласково улыбаются.
В нескольких каютах распивают купленный без пошлины алкоголь. Страсти накаляются, музыка становится громче, ожидания – выше… В одной каюте празднуют мальчишник. У жениха на голове белая фата. Компания поет застольные песни.
Темноволосая женщина с сильно накрашенным лицом слышит эти песни. Она стоит в своей каюте перед зеркалом. Накладывает еще один толстый слой пудры на лицо. Ее грудь висит, как два пустых кожаных мешочка, она надевает поверх черного платья черную кофту, застегивает до самого верха. Она думает о том дне, когда начнет так выглядеть всегда. Станет одной из Старейшин. Мысль внушает ей ужас, но альтернатива не дожить да этого пугает еще сильнее. Она смотрит в окно. Растирает руки, чтобы они согрелись. Мышцы под кожей ведут себя странно, как будто между кожей и костями им не за что зацепиться. У нее не хватает двух пальцев на правой руке. Они отняты на уровне первого сустава.
– Скоро стемнеет, – говорит она, обращаясь к мальчику, уложенному на двуспальную кровать. Он не реагирует. – Я скоро, – добавляет она и мажет шею маслом с ароматом сирени.
Потом скользит указательным пальцем вдоль цепочки, на секунду задерживается на медальоне. Пытается улыбнуться, показывая пожелтевшие зубы. На некоторых видна треснувшая эмаль. Мальчик не отвечает, и улыбка женщины гаснет. Она опускает взгляд и выходит в коридор. Прячет руки в карманы кофты. С беспокойством смотрит на яркие лампы и ускоряет шаг. Ее туфли мягко шуршат по темно-красному ковру, пока она проходит одну за другой двери в каюты, все совершенно одинаковые. Из-за одной слышны голоса. Стайка парней скандирует что-то вроде футбольной речевки. Женский смех. Громкая музыка. Женщина нервничает. Она думает о том, что делать это на борту слишком рискованно, но иначе ей с сыном не добраться до Финляндии. Усталость камнем давит на нее и заставляет тело неметь. Проникает во все уголки плоти. Чувствуется даже в душе. Если у меня еще есть таковая. Дверь перед ней открывается, несколько парней лет двадцати вываливаются из каюты. Женщина быстро отворачивается к ближайшей к ней двери. Делает вид, что ищет в кармане кофты ключ. Когда они уходят достаточно далеко, она продолжает свой путь по коридору. Незаметно нюхает воздух. Запах парней все еще не улетучился. Дешевый одеколон. Теплая кожа только что из душа. Мокрые волосы. Пиво. Леденцы от кашля со вкусом смолы. Вычищенные зубы. Но самый сильный запах издают их тела – смесь ожидания и опьянения. Чувства заставляют кровь бежать быстрее, ближе к коже. Запахи так сильны, что женщина почти чувствует на языке вкус. Она старается сохранить самообладание. Сворачивает в боковой коридор, ведущий к лестнице. По ней поднимаются несколько человек. Женщина опускает глаза и, поднимаясь наверх, смотрит на ковер. Пытается сосредоточиться, отбросить множество синтетических запахов, которые атаковали ее обоняние. Под ними остались ароматы пота, крови, гормонов, мочи. Капля засохшей спермы с острыми краями. Перхоть с затылков. Ее голод становится сильнее с каждой минутой. Вытесняет сомнения.
Ребенок женщины встал с кровати и приоткрыл дверь. Яркие лампы освещают сухое и морщинистое, как гофрированная бумага, личико. Интересно, сколько у него времени до ее прихода?
Альбин
Он вздрогнул, когда за спиной резко открылась дверь. Обернулся. Из каюты выходит пара в возрасте мамы и папы. Женщина опирается на мужчину, пока тот закрывает дверь, и Альбин видит полоску пота на его рубашке между лопатками.
– Черт возьми, какой же вкусный здесь шведский стол, – говорит мужчина слишком громко, как будто женщина далеко, а не рядом. – Боже мой, я мечтал об этом целую неделю!
Женщина кивает. У нее тяжелые веки. Она напоминает Альбину одну из кукол Лу. Она должна была закрывать глаза, когда ее клали на спину, но веки застревали на полпути. Получалось, что кукла и не спит, и не бодрствует.
Пара не видит Альбина. Они направляются в сторону, откуда он только что пришел. Он идет дальше. Пытается представить, где находятся помещения, оказавшиеся белыми пятнами на схеме, но не находит разгадки. Еще одна дверь открывается в боковом коридоре. Оттуда выходят две женщины в блестящих платьях. У обеих очень узкие лица и ярко-красная помада на тонких губах, как будто лица рассекли внизу.
– Сегодня мы повеселимся, мама. Здорово повеселимся!
– Мужчины, берегитесь, девочки идут!
Их громкий смех отдается эхом.
Наконец Альбин подходит к двери 6510 в самом конце коридора и осторожно стучит. Ждет. Чувствует, как вибрирует пол. Слышит, как открываются и закрываются другие двери. Снова стучит.
– Я все время тороплюсь, но все равно всегда опаздываю! – кричит Лу и открывает дверь.
Она убрала волосы в хвост, и ее лицо снова изменилось. Кожа как пластмассовая и очень плотная. На губах блеск, на веках перламутровые тени. Она вздыхает с облегчением, когда видит, что это Альбин. Лу уходит обратно в каюту, он, секунду поколебавшись, заходит тоже.
– Я видел Дана Аппельгрена, – рассказывает он. – И даже сфотографировал.
– Какое счастье! – Лу не оборачивается. – Мой любимый артист, я о нем всю жизнь мечтала.
Альбин не отвечает. Только жалеет, что рассказал ей. Лу встает на четвереньки перед двуспальной кроватью. Аромат ее духов наполняет всю каюту. На кровати лежат одежда и розовая косметичка. На столике перед зеркалом разбросаны косметика и украшения. На полу валяются большая щетка для волос и фен, не выключенный из розетки. Как будто по каюте прошло цунами женственности и везде оставило руины.
– Они сильно разобиделись, что я опаздываю?
– Ты не успеешь поесть, если не поторопишься.
– Какая жалость! – Лу садится на колени. – Я всю жизнь мечтала отравиться в этом ресторане.
Она достает миниатюрную бутылочку водки, эта марка знакома Альбину. Будь это бутылка нормальных размеров, Лу оказалась бы великаншей. Она откручивает крышку, подносит горлышко к сверкающим губам и пьет. Едва не поперхнувшись, со слезами на глазах, Лу смеется и протягивает бутылочку мальчику:
– Будешь? – Она ухмыляется и качает головой. – У меня есть еще две, если вдруг надумаешь.
– А что, если Линда найдет их?
– Тогда я скажу, что их не заметили уборщики. – Лу поднимается на ноги.
– Ты раньше говорила, что никогда не будешь пить.
Лу смотрит на мальчика с сочувствием:
– Нам было тогда лет по десять, правда? Тебе по-прежнему столько?
– Нет.
Голос Альбина звучит так по-детски. Надо было промолчать. Он не знает, как разговаривать с этой Лу. Он вообще ее не знает.
– Откуда ты их взяла? Эти бутылочки?
– Я опаздываю именно по этой причине. Магазин беспошлинной торговли только что открыли.
– Но детям алкоголь не продают.
В ту же минуту он понимает, что Лу их не покупала. Она их украла. Лу допивает содержимое бутылочки и отправляет ее под кровать.
– Спасибо за информацию. – Лу достает из кармана куртки жевательную резинку и начинает жевать. – Думаю, что нам пора.
Мадде
Тесная ванная комната наполнена влажным паром со сладким запахом фруктов. Мадде вымыла голову, намылила все тело, обработала скрабом лицо. Горячие струи воды греют плечи и спину, смывают с нее усталость и обыденность. Так называемую действительность. Она смотрит на воду под ногами и представляет, как она вытекает прямо в Балтийское море.
Мадде выпила в терминале именно в меру. Она собирается ужинать с лучшей подружкой в ресторане со шведским столом, а потом танцевать, а потом… кто знает, что будет потом? На паромах возможно все. И здесь она может быть кем угодно. Вернее, она будет просто собой.
Завтра у нее выходной. Когда ее коллеги будут ехать в метро на работу, они с Сандрой начнут завтрак с шампанского.
Скоро Мадде будет полностью свободна, и, возможно, надолго. Но об этом она не собирается думать сегодня вечером. Она не будет вспоминать своего начальника, который смотрел на нее с таким сожалением… Как будто она не знает, какую он получит премию из денег, сэкономленных на увольнении одного помощника бухгалтера.
Мадде рада, что не стала отменять поездку. Именно развеяться ей сейчас и нужно.
– Ты там жива? – кричит за дверью Сандра. – Тут уже как в парнике!
– Иду!
Мадде нехотя выключает горячую воду и отодвигает занавеску. Делает на голове тюрбан из полотенца. Протирает запотевшее зеркало, но едва успевает увидеть свое раскрасневшееся лицо, как зеркало запотевает.
Она берет еще одно махровое полотенце, замечательно мягкое, и вытирается досуха. Из каюты доносятся звуки «Livin' on a prayer»[4]. Мадде улыбается и сбрасывает полотенце. Сколько раз они слышали эту песню? Эту пластинку Мадде купила одной из первых. Тогда она еще жила на Солдатгатан в Будене. И только что пошла в четвертый класс. Они как раз только начали краситься. Сандра писала свое имя через «з», обе были влюблены в Джона Бон Джови и думали, что в песне поется о жизни в прериях. Сандра без стука открывает дверь и протягивает ей бутылку пива.
– Я снова видела этих итальянцев, – говорит она. – В магазине беспошлинной торговли. Блин, они такие симпатичные, хоть и невысокие.
– Если что-то маленькое, значит нужно два, – отвечает Мадде и делает глоток из бутылки.
После сладких клубничных коктейлей, выпитых в терминале, пиво кажется горьким и крепким.
– Только бы не очень маленький в нужном месте. – Сандра поднимает бутылку, как бокал. – За тебя, старая проститутка.
– За тебя, старая шлюха.
Они чокаются бутылками, и Мадде снова пьет.
– Я уже пьяная. – Сандра опирается на дверь.
– Тогда не пей много. Нам нужно продержаться всю ночь.
– Это запросто. Мы еще не настолько старые.
– Но мы знаем, как это бывает. – Мадде брызгает подмышки дезодорантом. – Мы не должны напиться слишком рано.
– Да, мама, – ухмыляется Сандра.
– Сегодня я должна повеселиться по полной. Иначе я сойду с ума.
– Обязательно будет весело. У нас всегда так.
Мадде втирает в тело крем. В его состав входят крошечные блестки, и ее кожа начинает светиться.
Сандра исчезает из дверного проема, и Мадде поворачивается к зеркалу. Ее отражение уже понемногу появляется, как привидение из тумана. Она делает еще несколько глотков. Пиво в бутылке приятно булькает. Жужжание фена заглушает музыку, но Мадде все равно подпевает, в то время как маленькое помещение ванной комнаты наполняют запахи бальзама и мокрых волос. Она укладывает лаком свои светлые локоны. Завершает укладку новым спреем, тоже с блестками, теперь ее волосы выглядят как золотые нити. Она довольно быстро красится. Допивает пиво в бутылке, накладывая тени. Она снова начала потеть.
– Я хочу курить, – кричит Сандра.
– Я тоже, – отвечает Мадде. – Я сейчас.
– Давай быстрее. Я уже офигела от того, что сижу здесь и пялюсь на стены.
Мадде воздерживается от того, чтобы напомнить Сандре, что именно она выбрала каюту без окна. Она находится во внутреннем коридоре на девятой палубе. Маленькая, как обувная коробка, зажатая среди других таких же коробок. Но Сандра сказала, что они не будут сидеть в каюте, только спать, да и то неизвестно, будут ли. А Мадде напомнила себе, что ей бы следовало не тратить все деньги, а немного откладывать на черный день, который уже настал, но она не собирается думать об этом сегодня вечером.
– Можешь идти, раз тебе так трудно подождать, – кричит Мадде, тщательно изучая результат колдовства в зеркале.
Все вокруг Мадде блестит и сверкает. Куда пропала помощница бухгалтера, которой предстоит увольнение?
Выйдя из ванной, она начинает смеяться. Сандра развесила гирлянду из искусственных цветов вокруг зеркала у письменного стола. В каждом цветке горит лампочка.
– Боже мой, какая красота!
Сандра включает телевизор. Несколько раз переключает каналы, находит трансляцию с танцпола ночного клуба «Харизмы». Пока он пуст. Но ненадолго. В Мадде загорается нетерпение.
– На. – Сандра протягивает мятную конфету.
Запах ментола освежает Мадде нос.
– За сегодняшний вечер, и пусть он кончится как угодно.
– Именно как угодно. – Мадде допивает пиво.
Теперь можно считать, что круиз начался.
Мадде наклоняется над чемоданом и ворошит одежду. Достает маленькое черное платье, настолько прозрачное, что его почти нет.
Одевшись, она вдевает в уши большие золотые кольца, брызгает облако духов и крутится в нем, чтобы аромат лег на кожу равномерно. Сандра театрально кашляет.
– Как я выгляжу?
– Толстая и красивая. – Сандра отсоединяет телефон от колонок. – В точности как я. Пойдем.
Мадде кладет самые важные предметы косметики в сумку. Сандра снова накидывает на шею боа из лебяжьего пуха, поправляет лифчик. Они выходят в коридор. Дверь не сразу закрылась, пришлось приложить усилие, чтобы ее захлопнуть. Одновременно закрывает дверь соседней каюты пожилой мужчина. На его губах плотоядная улыбка. Взгляд скользит по ним вверх и вниз.
– Девочки, вы одеться не забыли? – спрашивает он сальным голосом.
– Нет, – отвечает Мадде. – Мы забыли раздеться.
Сандра фыркает, и они, взявшись за руки, идут по коридору.
Марианна
Марианна поднимается на восьмую палубу. Идет по широкому коридору с панорамными окнами от пола до потолка. Приглушенное мягкое освещение щадит чувства пассажиров, все они кажутся молодыми и красивыми. Мимо проходит, держась за руки, молодая пара, они выглядят очень влюбленными. Следом идет компания женщин ее возраста, они громко смеются. Марианна идет дальше. Проходит мимо ресторана «Посейдон» с белыми льняными скатертями на столах. Проходит мимо кафе и бара. Оборачивается и видит то, что искала в конце галереи у самой лестницы, по которой спустилась. Двери из дымчатого стекла в ресторан «Буфет „Харизма"» открыты. Но Йорана нет. Разве они не договорились встретиться у входа?