Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель

– Если мы дождемся темноты, нам конец! Завтра уже не останется никаких сил.

Субукьюль взял Гарстанга под руку:

– Нужно идти, пока не стемнело.

Гарстанг в последний раз обернулся к Казмайру:

– Друг мой, товарищ мой! Соберись с силами! Мы вместе шли сюда из долины Фольгуса, спускались на плоту по Скамандеру, пересекли кошмарную пустыню! Неужели нам суждено расстаться прежде, чем мы найдем святилище?

– Пойдем – к святилищу! – прохрипел Кугель.

Но Казмайр отвернулся. Кугель и Субукьюль повели Гарстанга под руки по берегу – слезы катились по иссохшим, морщинистым щекам предводителя паломников. Пока они волочили ноги по песку, они все время старались не смотреть на зеркально-гладкое море.

Древнее Солнце зашло, развернув в небе веер сумрачной зари. Разбросанные хлопья перистых облаков горели безмятежно-желтым огнем на фоне странного коричнево-бронзового неба. Скоро появился призрачный город. Никогда еще он не казался столь величественным; шпили его минаретов лучились отражениями заката. По набережной прогуливались юноши и девушки, украсившие прически цветами, – иногда они задерживались, чтобы взглянуть на три фигуры, бредущие по пляжу. Закат померк; город осветился туманно-белыми огнями, по воде понеслись звуки музыки. Еще долго эти звуки сопровождали трех паломников, но становились все тише и наконец смолкли. На западе простиралось только гладкое море, отражавшее последние отсветы, янтарные и глухо-оранжевые.

Примерно в это время путникам повстречался ручей со свежей холодной водой; неподалеку росли ягоды и дикие сливы. Здесь они остановились на ночлег. Утром Кугелю удалось поймать рыбу и собрать на пляже нескольких крабов. Подкрепившись, трое снова пошли на юг, постоянно глядя вперед в поисках святилища; к этому времени Кугель уже почти ожидал, что оно появится – настолько напряженным было ожидание Гарстанга и Субукьюля. На самом деле, однако, по мере того как день проходил за днем, первым стал отчаиваться Субукьюль – он стал сомневаться в правдивости указаний Гильфига и, по существу, в добродетели Гильфига как такового:

– Ради чего мы совершили весь этот тяжкий путь? Разве Гильфиг сомневается в нашем благочестии? Безусловно, мы подтвердили бы его, совершив обряд очищения у Черного обелиска, – зачем было посылать нас так далеко?

– Пути Гильфига неисповедимы, – отозвался Гарстанг. – У нас за спиной – долгий путь, остается только идти дальше и дальше.

Субукьюль внезапно остановился, глядя назад, на цепочку следов, оставленную ими на песке.

– Вот что я предлагаю. Здесь, на этом месте, мы возведем алтарь из камней – это и будет наше святилище. Здесь мы совершим обряды. Выполнив таким образом требование Гильфига, мы вернемся на север, в деревню, где поселились наши спутники. Там, если повезет, мы поймаем сбежавших животных, пополним наши запасы и – опять же, если повезет – вернемся через пустыню в Эрзе-Дамат.

Гарстанг колебался:

– Твое предложение отличается несомненными достоинствами. Тем не менее…

– Лодка! – закричал Кугель. Он протянул руку к морю, где примерно в километре от берега плыла рыбацкая лодка под квадратным парусом на длинной гибкой рее. Лодка повернула и скрылась за мысом, темневшим не дальше, чем в получасе ходьбы от того места, где остановились паломники. И теперь Кугель заметил на мысу какие-то стены и крыши.

– Превосходно! – заявил Гарстанг. – Вполне может быть, что местные жители – гильфигиты и что именно в этом селении находится святилище! Пойдем!

Субукьюль сомневался:

– Могла ли благая весть священного писания распространиться так далеко?

– Необходима осторожность, – согласился с ним Кугель. – Прежде всего нужно произвести разведку.

Он повел спутников через заросли тамариска и лиственницы туда, где они могли бы взглянуть на деревню сверху. Обитатели хижин, кое-как сооруженных из черного камня, выглядели довольно-таки свирепо. Их круглые лица, глиняного оттенка, были окружены взъерошенными черными волосами; на их широких мускулистых плечах тоже росла, подобно эполетам, жесткая черная щетина. И у мужчин, и у женщин одинаково торчали изо рта клыки, причем туземцы скорее не разговаривали, а перекликались хриплыми рычащими возгласами. Кугель, Гарстанг и Субукьюль потихоньку отошли подальше, спрятались за деревьями и стали вполголоса советоваться.

Гарстанг наконец упал духом; он не знал, на что надеяться:

– Я истощен – не только физически, но и духовно. Может быть, мне суждено здесь умереть.

Субукьюль взглянул на север:

– Я рискну пойти обратно через Серебряную пустыню. Вернусь в Эрзе-Дамат и, может быть, даже в долину Фольгуса.

Гарстанг повернулся к Кугелю:

– А что сделаешь ты? Ведь святилища, очевидно, нигде нет!

Кугель указал на причал, где были пришвартованы несколько лодок:

– Надеюсь вернуться в Альмерию по Сонганскому морю. Попробую как-нибудь присвоить лодку и поплыву на запад.

– Тогда позволь с тобой попрощаться, – сказал Субукьюль. – Гарстанг, ты со мной?

Гарстанг покачал головой:

– Слишком далеко. Я не переживу еще один переход через пустыню. Поплыву лучше по морю с Кугелем и принесу благую весть Гильфига народам Альмерии.

– Значит, и с тобой я прощаюсь, Гарстанг. – Субукьюль быстро отвернулся, чтобы скрыть волнение, и поспешил на север.

Кугель и Гарстанг смотрели ему вслед, пока его коренастая фигура не исчезла вдали, после чего стали разглядывать причал и подходы к нему. Гарстанга обуревали сомнения:

– Лодки выглядят достаточно надежными, но «присвоение» в данном случае равносильно краже, а Гильфиг однозначно запрещает воровство.

– Не вижу в этом никаких проблем, – заявил Кугель. – Я оставлю на причале несколько золотых монет, возмещающих стоимость лодки.

Гарстанг неохотно согласился с таким решением:

– Но где мы возьмем провизию и воду?

– Заполучив лодку, поплывем вдоль берега, пока не удастся запастись едой и питьем, а потом уже направимся на запад.

Гарстанг не возражал, и они вернулись к изучению лодок, сравнивая одну с другой. В конце концов они выбрали крепко сколоченный ялик шагов десять или двенадцать в длину, довольно широкий, с небольшой кабинкой на корме.

В сумерках они украдкой спустились к причалу. Все было тихо – рыбаки давно вернулись в деревню. Гарстанг спрыгнул в лодку и сообщил, что она в хорошем состоянии. Кугель начал уже отвязывать швартовы, когда с набережной послышался яростный рев, и на причал выбежала дюжина плечистых местных удальцов.

– Мы погибли! – закричал Кугель. – Беги, прячься! Или спасайся вплавь!

– И не подумаю, – заявил Гарстанг. – Если мне суждено здесь умереть, я встречу смерть настолько достойно, насколько смогу!

Проповедник взобрался на причал.

Вскоре их окружили селяне всех возрастов, привлеченные необычным шумом. Один из них, местный старейшина, строго спросил:

– Что вы здесь делаете, у нас на причале – собрались украсть лодку?

– Наши побуждения просты, – ответил Кугель. – Нам нужно переплыть море.

– Что? – взревел старейшина. – В лодке нет ни воды, ни провизии, она даже не оснащена как следует. Почему вы к нам не обратились и не объяснили, что́ вам нужно?

Кугель моргнул и обменялся взглядами с Гарстангом. Пожав плечами, он сказал:

– Честно говоря, ваша внешность настолько нас испугала, что мы не посмели к вам обратиться.

Это замечание вызвало в толпе удивленные восклицания и насмешливое хихиканье. Представитель деревни почесал в затылке:

– Ничего не понимаю. Не могли бы вы объяснить подробнее, что́ именно вас так напугало?

– Хорошо! – Кугель вздохнул. – Могу ли я выражаться откровенно?

– Разумеется, пожалуйста!

– Некоторые свойства вашей внешности кажутся нам опасными и варварскими: например, выступающие изо рта клыки, торчащие на голове колючие гривы, рявкающие гортанные звуки вашей речи – не говоря уже о других признаках свирепости.

Селяне рассмеялись, не веря своим ушам. Послышались возгласы:

– Чепуха! У нас длинные зубы, потому что мы едим жесткую рыбу. А взъерошенные космы у нас потому, что они защищают башку от насекомых-кровососов. Кроме того, все мы от рождения – тугие на ухо и орем, чтобы слышать друг друга. При этом, в сущности, мы гостеприимные, добродушные люди.

– Вот именно! – подтвердил старейшина. – И для того чтобы продемонстрировать наше дружелюбие, завтра мы погрузим провизию в самую быстроходную лодку и отправим вас в плавание с наилучшими пожеланиями и напутствиями. А сегодня вечером устроим пир в вашу честь!

– Воистину, деревня святых! – воскликнул Гарстанг. – Вы, случайно, не поклоняетесь Гильфигу?

– Нет. Мы почитаем Богарыба – он ничем не хуже любого другого. Но пойдемте, поднимемся в деревню. Пора готовиться к пиршеству.

Они поднялись по ступеням, вырубленным в прибрежном утесе, и вышли на небольшую площадь, освещенную дюжиной пылающих факелов. Старейшина указал на хижину, выглядевшую покрупнее и поприличнее остальных:

– Ночуйте здесь. Я найду себе другое место.

Гарстанг снова счел нужным выразить благодарность щедрым рыбакам. Старейшина слегка поклонился в ответ:

– Мы стремимся к достижению духовного единства. По сути дела, этот идеал символизируется главным блюдом наших церемониальных трапез. – Повернувшись, он хлопнул в ладоши. – Приступим!

На треножник подвесили громадный котел; принесли деревянную колоду и мясницкий топор, после чего каждый из жителей деревни, проходя мимо колоды, отрубил себе палец и бросил его в котел.

Старейшина пояснил:

– Совершая этот простейший обряд – участие в котором, конечно же, ожидается и от вас, – мы демонстрируем нашу приверженность общему наследию и нашу взаимозависимость. Пойдемте, встанем в очередь.

Таким образом, Кугелю и Гарстангу не осталось ничего другого, как отрезать себе по мизинцу и бросить обрубки в котел.

Пиршество продолжалось до глубокой ночи. Наутро поклонники Богарыба сдержали свое слово. Гостям предоставили самую пригодную к плаванию по морю лодку и загрузили ее провизией – в том числе тем, что осталось от ночной общинной трапезы.

Селяне собрались на причале. Кугель и Гарстанг еще раз поблагодарили их, после чего Кугель поднял парус, а Гарстанг отдал швартовы. Парус наполнился ветром, и лодка поплыла по Сонганскому морю. Мало-помалу берег слился с туманным горизонтом, и два путешественника остались одни посреди бескрайних вод, отливающих черным металлическим блеском.

Наступил полдень – лодка по-прежнему двигалась в стихийной пустоте: снизу – вода, сверху – воздух, повсюду вокруг – полная тишина. Вечер казался слишком долгим, погружающим в оцепенение, нереальным, как сон; за величественно-меланхолическим закатом последовали сумерки оттенка разведенного вина.

Ветер, казалось, посвежел, и всю ночь они плыли на запад. На рассвете ветер затих; Кугель и Гарстанг спали под вяло хлопающими парусами.

Этот цикл повторялся на протяжении восьми суток. Утром девятого дня впереди показалась низкая береговая полоса. После полудня лодка, преодолев апатичный прибой, уткнулась носом в белый песок широкого пляжа.

– Значит, это и есть Альмерия? – спросил Гарстанг.

– Судя по всему, это и есть Альмерия, – ответил Кугель, – хотя я не уверен, в какой ее части мы оказались – в северной, западной или южной. Если лес вдали – тот, что покрывает бо́льшую часть Восточной Альмерии, лучше обойти его стороной, у него зловещая репутация.

Гарстанг указал на строения, темневшие поодаль на берегу:

– Смотри! Опять поселок. Если они настроены так же, как заморские рыбаки, нам помогут найти дорогу. Пойдем, посоветуемся с ними.

Кугель не торопился:

– Предварительная разведка и в этом случае не помешает.

– Зачем что-то разведывать? – отмахнулся Гарстанг. – В прошлый раз мы просчитались и попали в смешное положение.

Он направился по пляжу в поселок; Кугель последовал за ним. Приближаясь к селению, они видели, как по центральной площади прогуливались изящно одетые люди с золотистыми волосами, говорившие друг с другом приятными певучими голосами.

Гарстанг радостно поспешил к ним, ожидая приема еще более щедрого, чем на другом берегу моря, но местные жители тут же окружили путников и набросили на них сети.

– Что вы делаете? – возмущался Гарстанг. – Мы – чужеземцы, мы не сделали вам ничего плохого!

– Вот именно, чужеземцы! – откликнулся самый высокий из златокудрых туземцев. – Мы поклоняемся неумолимому Падлобогу. Все иностранцы по определению еретики, их надлежит отдавать на съедение священным обезьянам. – Кугеля и Гарстанга потащили в сетях по острым камням прибрежной полосы; по обеим сторонам процессии радостно плясали красивые дети.

Кугель сумел вынуть из сумки тюбик, унаследованный от Войнода, и облил селян синим концентратом. Ошарашенные, те повалились на землю, протирая глаза; тем временем Кугель выпутался из сети. Выхватив шпагу, он бросился к Гарстангу, чтобы разре́зать его путы, но селяне уже пришли в себя и накинулись на него. Кугель опять воспользовался магическим тюбиком, и снова поклонники Падлобога отступили с отчаянными воплями.

– Беги, Кугель! – говорил Гарстанг. – Я стар, во мне не осталось никаких сил. Беги, спасайся! Желаю тебе найти безопасное убежище и счастливо прожить многие годы!

– Инстинкт подсказывает мне последовать твоему совету, – отозвался Кугель. – Но эти мерзавцы-красавцы возбудили во мне безрассудную ненависть. Так что выбирайся из сетей, убежим вместе. – Он снова облил приближавшихся туземцев синим концентратом; тем временем Гарстанг выпутался, и они побежали прочь по пляжу.

Жители поселка погнались за ними с гарпунами в руках. Первый же брошенный гарпун угодил Гарстангу в спину и проткнул его насквозь. Гарстанг упал и умер, не издав ни звука. Развернувшись, Кугель направил на врагов магический тюбик, но его заряд истощился – тюбик испустил только несколько капель и шипение воздуха. Селяне снова замахнулись гарпунами. Кугель выругался и быстро пригнулся: гарпуны пролетели мимо и вонзились в песок.

Погрозив убийцам кулаком, Кугель пустился наутек и скрылся в лесу.

Глава VI

Пещера в лесу

Кугель крадучись пробирался по лесу шаг за шагом, часто останавливаясь и замирая, когда ему казалось, что он услышал треск сучка, тихую поступь или даже чей-то выдох. Несмотря на то что такая бдительность существенно замедляла передвижение, она носила в высшей степени практический, а не теоретический характер: не он один бродил по лесу, причем пристрастия и побуждения его обитателей никак не входили в расчеты Кугеля. Несколько ужасных часов Кугелю пришлось спасаться в сумрачных дебрях от пары деодандов – в конце концов ему удалось оставить их позади; в другом случае он успел остановиться в последний момент на самом краю поляны, где задумчиво стоял левкоморф. После этого скрытность и пугливость Кугеля возросли до предела: переходя от дерева к дереву, он прятался за стволами, выглядывая из-за них и прислушиваясь, а открытые пространства пересекал как можно быстрее экстравагантными бесшумными прыжками на цыпочках – так, как если бы каждое прикосновение к земле причиняло его ступням мучительную боль.

Ближе к вечеру Кугель вышел на небольшую, поросшую влажным мхом прогалину, окруженную высокими и зловещими черными мандуарами, напоминавшими монахов остроконечными кронами-капюшонами. Косые красные лучи Солнца, местами проникавшие сквозь лесную чащу, высветили одинокое айвовое деревце, на ветке которого висела полоска пергамента. Немедленно отступив в тень, Кугель долго и внимательно разглядывал прогалину, после чего сделал несколько шагов вперед и взял пергамент. Полоска содержала следующую надпись, сделанную корявыми, почти неразборчивыми буквами:

Кугель разглядывал пергамент в замешательстве. Немедленно возникал вопрос: почему бы Зараидес пожелал безвозмездно делиться мудростью с первым встречным? Все, что предлагается якобы бесплатно, редко бывает таковым; в той или иной форме, рано или поздно, неизменно торжествует закон эквивалентности. Если Зараидес предлагал консультации – не допуская, что тот целиком и полностью руководствовался альтруистическими мотивами, – значит, мудрец ожидал какого-то возмещения: как минимум дополнительного удовлетворения его самолюбия, оповещения о каких-либо давних или далеких событиях, согласия вежливо выслушать многословную поэтическую декламацию или какой-либо иной подобной услуги. Кугель перечитал объявление, и его скептицизм нисколько не поубавился. Он тут же выбросил бы эту полоску пергамента, если бы не испытывал неотложную и настоятельную потребность в информации – а именно в разъяснении кратчайшего безопасного пути к усадьбе Юкоуну, не говоря уже о рекомендациях, которые позволили бы ему возобладать над Смешливым Волшебником.

Кугель посмотрел по сторонам в поисках «бугра», упомянутого в записке Зараидеса. В дальнем конце прогалины, по-видимому, начиналось какое-то возвышение – подняв глаза, Кугель заметил на фоне неба сучковатые ветви и клочья листвы. Возникало впечатление, что дальше, ближе к вершине холма, росли несколько даобадов.

С предельной осторожностью Кугель прокрался в этом направлении по краю прогалины и через некоторое время остановился перед неожиданно крутым обнажением серой скальной породы, увенчанным деревьями и обросшим вьющейся лозой, – несомненно, это и был так называемый бугор.

Кугель не двигался с места, поглаживая подбородок и слегка оскалив зубы в гримасе напряженной неуверенности. Он прислушался: царила глубокая, мертвая тишина. Продолжая держаться в тени, он стал обходить бугор и вскоре заметил вход в пещеру – арочный проход в скале, чуть выше человеческого роста и не шире размаха человеческих рук. Над проходом висела табличка с надписью, сделанной, опять же, корявыми неразборчивыми буквами:

Кугель взглянул направо и налево. В лесу ничто не шелохнулось. Осторожно сделав несколько шагов, он заглянул в пещеру, но не увидел ничего, кроме темноты.

Кугель отступил. Несмотря на благожелательный характер надписи на вывеске, он не ощущал ни малейшего желания заходить в темноту и, усевшись на корточки, продолжал напряженно разглядывать вход в пещеру.

Прошло минут пятнадцать. Кугель слегка изменил позу, чтобы расправить затекшие мышцы, и теперь заметил приближение человека – не менее осторожное, чем недавнее передвижение по лесу самого Кугеля. Новоприбывший, персонаж среднего роста, носил грубую крестьянскую одежду: серые штаны, куртку ржаво-коричневого оттенка и коричневую кепку с торчащим вперед козырьком. У него было круглое грубоватое лицо – мясистый нос пуговкой, маленькие, широко расставленные глаза и квадратный подбородок, обросший темноватой щетиной. Он сжимал в руке полоску пергамента, подобную той, которую нашел Ку-гель.

Кугель выпрямился во весь рост. Новоприбывший остановился, после чего подошел ближе:

– Вы – Зараидес? Если так, позвольте представиться: меня зовут Фабельн, я – собиратель трав. Я хотел бы найти обильную поросль дикого лука. Кроме того, моя дочь постоянно находится в состоянии мечтательной апатии и больше не желает носить корзины, в связи с чем…

Кугель поднял ладонь:

– Вы ошиблись – Зараидес не выходит из пещеры.

Фабельн опасливо прищурился:

– В таком случае кто вы такой?

– Меня зовут Кугель. Я стремлюсь к просвещению.

Фабельн понимающе кивнул:

– Вы уже консультировались с Зараидесом? Он знает, о чем говорит? Ему можно доверять? И он действительно не взимает плату за прорицания?

– Именно так! – подтвердил Кугель. – Зараидес, очевидно, всеведущ и дает советы потому, что ему доставляет удовольствие передавать сведения другим. Он избавил меня от всех затруднений.

Фабельн с подозрением прищурился:

– Почему же в таком случае вы сидите и ждете у входа?

– Потому что я тоже собиратель трав, и теперь я формулирую новые вопросы. В частности, меня интересует находящаяся неподалеку поляна, где обильно произрастает дикий лук.

– В самом деле! – воскликнул Фабельн, возбужденно прищелкнув пальцами. – Что ж, тщательно формулируйте ваши вопросы, а пока вы подыскиваете нужные слова, я загляну внутрь и расспрошу мудреца о том, какими методами лучше всего было бы стимулировать трудолюбие моей дочери.

– Как вам угодно! – отозвался Кугель. – Тем не менее, если вы можете подождать, я успею найти правильную постановку вопроса, это не займет слишком много времени.

Фабельн благодушно махнул рукой:

– За это время я успею зайти в пещеру и выйти – мне свойственна способность выражаться кратко, откровенно и по существу.

Кугель поклонился:

– В таком случае прошу вас, проходите.

– Я вас не слишком задержу! – пообещал Фабельн, вступая в темный проход. – Зараидес? – позвал он. – Где мудрец Зараидес? Меня зовут Фабельн, я хотел бы задать несколько вопросов. Зараидес? Будьте добры, покажитесь!

Голос собирателя трав звучал уже приглушенно. Напряженно прислушиваясь, Кугель различил, что где-то внутри пещеры открылась и закрылась дверь, после чего наступила тишина. Задумчиво нахмурившись, Кугель приготовился ждать.

Тянулись минуты… прошел целый час. Перемещаясь по небу, красное Солнце зашло за бугор. Кугель начинал тревожиться. Что случилось с Фабельном? Кугель насторожился: снова послышались звуки открывающейся и закрывающейся двери. Действительно, в проходе показался Фабельн – все было в порядке!

Фабельн выглянул из пещеры:

– Где тут Кугель, собиратель трав? – Фабельн говорил настойчиво, почти грубо: – Зараидес не желает обсуждать за ужином места произрастания дикого лука, кроме как в самых общих чертах, пока вы не присоединитесь к трапезе.

– О какой трапезе вы говорите? – с любопытством спросил Кугель. – Мудрец настолько щедр, что приглашает нас на ужин?

– Разумеется! Разве вы не заметили зал, увешанный коврами, бокалы из резной кости, серебряную супницу? – Слова Фабельна отличались какой-то язвительной подчеркнутостью, озадачившей Кугеля. – Пойдемте же, я тороплюсь, мне некогда. Если вы недавно пообедали и не голодны, я так и скажу Зараидесу.

– Нет-нет, зачем же? – с достоинством ответил Кугель. – У меня и в мыслях не было нанести Зараидесу оскорбление своим отказом! Идите вперед, я за вами.

– Хорошо, следуйте за мной!

Фабельн повернулся, и Кугель прошел за ним в пещеру, где его ноздри сразу уловили тошнотворный запах. Кугель остановился:

– Здесь воняет, что не вызывает никакого аппетита.

– Я это тоже заметил поначалу, но пройдите внутрь, за дверью больше не пахнет.

– Надеюсь! – раздраженно заметил Кугель. – В такой атмосфере ужинать было бы невозможно. Где же тут…

Он не успел закончить вопрос – на него накинулась свора маленьких проворных тел, скользких и холодных, – от них исходил тот самый запах, который вызывал у Кугеля тошноту. Щебеча пискливыми голосами, они тут же отстегнули и унесли его шпагу и поясную сумку. Дверь открылась – Кугеля затолкнули в какую-то нору, где он мог стоять, только согнувшись. В свете мигающей желтой лампады он сумел разглядеть похитителей – бледных существ, едва доходивших ему до пояса, с заостренными мордами и торчащими на головах ушами. Они сутуло сновали туда-сюда маленькими шажками, слегка наклонившись вперед, их ноги были сочленены «коленками назад», а ступни, обутые в сандалии, выглядели очень мягкими и гибкими.

Кугель дико озирался. Рядом сидел на корточках Фабельн, смотревший на Кугеля с ненавистью и злорадным удовлетворением. Только теперь Кугель заметил на Фабельне металлический ошейник, соединенный с длинной металлической цепью. В дальнем конце норы сгорбился старик с длинными седыми волосами, тоже в ошейнике с цепью. Пока Кугель пытался сообразить, что́ происходит, крысоподобные твари защелкнули у него на шее металлический хомут.

– Эй, подождите-ка! – испуганно вскрикнул Кугель. – Что это значит? Как вы смеете со мной так обращаться?

Обитатели пещеры столкнули его на землю и убежали. При этом Кугель увидел длинные чешуйчатые хвосты, волочившиеся за их остроконечными задами, нелепо выпиравшими из прорезей в черных комбинезонах.

Дверь захлопнулась – три человека остались одни в подземелье.

Кугель гневно повернулся к Фабельну:

– Ты меня обманул! Заманил в западню! Это преступление! Тебе это даром не пройдет!

Фабельн горько рассмеялся:

– Ты меня обманул первый – и это не меньшее преступление! Меня схватили из-за твоей подлой уловки – само собой, я постарался сделать так, чтобы ты тоже попался.

– Бесчеловечное предательство! – бушевал Кугель. – Подожди, ты у меня получишь по заслугам!