Забористые же кактусы растут в прериях Техаса!
Связанная красавица затихла, словно смирилась со своей участью. На самом деле она, кажется, уснула – глаза сомкнулись, рот приоткрылся, обнажив мелкие зубы. На всякий случай я оттянул ее веко и нажал сбоку на глаз. Зрачок остался круглым. Значит, жива. Что ж, проспаться бывает нужно не только после виски.
Обитатели рощи возобновили концерт, прерванный стрельбой. Даже здесь, в поле, от воплей, стонов, воя и мяуканья по телу пробежала нервная дрожь. А ведь я не из робкого десятка!
Далеко в залитой солнцем прерии заклубилась серая пыль, из которой вырвались темные точки. Я поднял бинокль и вздохнул с огромным облегчением: полсотни всадников, терзая коней шпорами, мчались по мою душу. Или, вернее, по души недавно упокоенных мной индейцев.
Через несколько минут до меня донесся топот копыт и во главе отряда я разглядел Джоша Сансома.
– Ты?! – надсмотрщик едва не свалился с коня. Он спрыгнул на землю и бросился к лежащей на траве мексиканке. За ним, расстегивая на ходу сумку, спешил маленький человек с умным и одновременно хитрым лицом – военный врач из форта Индж.
Отряд окружил меня. Я оглядел пеструю толпу – грубые и аристократические лица, простая и вышитая золотом пропыленная одежда; наверное, Сансом собрал всех, кого смог найти – от плантаторов до охотников. С ружьями за плечами, с револьверами и ножами длиной в руку, эти головорезы любому злодею популярно объяснили бы его неправоту. И сейчас они сурово, но не враждебно смотрели на меня, иногда бросая взгляды то на своего предводителя, то на убитого мной коня, неподвижной тушей валяющегося чуть поодаль. Двое всадников поскакали ловить разбежавшихся по прерии лошадей.
– Жива! – заорал Сансом так, что дикие обитатели рощи разом умолкли. Даже мой «Гаранд» не мог бы произвести на них большее впечатление. Стало настолько тихо, что я услышал, как жужжит запутавшийся в траве шмель.
– Ну и тормоз, – вырвалось у меня. – Мог бы и спросить.
Сансом с сочувствием посмотрел на меня:
– Вам, Ральф, надо сменить форму. Воротник жмет. Кто вас так отделал?
Я указал на мексиканку, над которой колдовал доктор.
– Она кинулась на меня, как тигрица, защищающая котенка. Едва отбился. Думала, я – индеец. Это все кактусы.
Я подробно рассказал все, что здесь недавно произошло, и прибавил:
– Поздно, Джош, слишком поздно. Вы все равно бы догнали команчей только у вигвамов, если бы рискнули сунуться на их территорию.
Сансом схватил меня за руку:
– Знаешь, я назвал тебя трусом – там, в гасиенде. Беру свои слова назад. Если ты не принимаешь мои извинения, я готов драться с тобой любым оружием на твой выбор.
Так, незаметно друг для друга, мы перешли на «ты».
– Принято, – сказал я. – Давай лучше побережем патроны для… команчей. У тебя пить есть?
Сансом снял с пояса флягу и открутил пробку. Хорошо, что я вовремя уловил запах виски.
– Воды! Воды хочу! Родниковой, дождевой, речной! Да хоть ледниковой с гор, лишь бы просто воды! Мне назад лететь, а моя машина – это не лошадь. Сама дорогу не найдет!
Офицер в синей форме дал мне другую флягу. Пока я с наслаждением глотал теплую и сладковатую воду, Сансом сложил индейские ружья и томагавки в одну кучу и начал, что называется, «разбор полетов»:
– То, что ты отпустил Дикого Кота – это правильно. Если бы он погиб, у нас могли бы начаться крупные неприятности – армия отражает набеги семинолов у Сан-Антонио и стычки с команчами совсем ни к чему. Но как жаль, что ты отдал ему тела. За скальп мужчины можно выручить в поселке пятьдесят долларов. Неплохие деньги, Ральф!
Почему-то слова Сансома вывели меня из себя. Я вернул флягу хозяину и выпалил:
– Вот… буду я еще возиться с мертвечиной! Я – солдат, а не чучельник! И все это, – я пнул груду ружей, – можете забрать себе!
– Победитель команчей великодушный Ральф, – произнес кто-то из всадников. Но я не услышал даже тени насмешки – иначе заставил бы остряка пожалеть о сказанном.
Я не стал ждать, пока врач окончательно приведет в чувство прекрасную сеньориту и пошел к вертолету. Через час я, в очередной раз до смерти перепугав конюха, посадил машину во дворе гасиенды и пошел на кухню перекусить.
Глава 12. Невыносимая Льяма
Все-таки мне стоит запирать комнату изнутри. На ключ. А еще лучше – на амбарный замок. Потому что от недосыпа даже самый уравновешенный и добрый человек очень быстро станет злым и раздражительным. Сначала ко мне забрела хозяйка гасиенды – что ж, имеет право. В конце концов, плантация – ее собственность. Но на этом дело не закончилось! Прошлым утром меня разбудил Сансом, в этот раз меня за плечо схватила его прекрасная племянница. Слишком хорошо я помнил ее пальцы на своем горле, чтобы ошибиться.
– Чего надо? – грубо ответил я, даже не обернувшись.
– Сначала я хочу сказать спасибо, – мисс «железная рука» говорила по-английски вполне разборчиво, но с заметным испанским акцентом.
Ну, поблагодарила – уже хлеб. Извинений за то, что она сделала с моей шеей, я не ждал.
– И прошу прощения. Мне нужно с тобой поговорить. В прерии, с глазу на глаз, – без тени смущения сказала мексиканка.
– Разве это по правилам? Незнакомая девушка вламывается в комнату к одинокому мужчине и сама зовет его на прогулку при луне.
– Оставь этикет для гринго! Я жду ответа!
А курочка-то с характером. С такими нужно вести себя по-особому, иначе сам не заметишь, как окажешься у алтаря. Ха-ха, кажется, я начинаю себе льстить.
– По-моему, я кое на что намекнул. Расшифровать прямым текстом?
– Ах, да. Эстефания Изабелла Валенсиана Обрадор дель Рио, если ты это хотел услышать.
– Какое счастье, что не Исидора Коварубио де лос Льянос, – вот теперь я обернулся, натянув одеяло до самых глаз.
Эстефания, похоже, основательно приготовилась к поездке. Она надела узкие кожаные брюки, темную рубашку и длинную накидку, которая, как я узнал позже, называлась серапе. На плечо мексиканка повесила охотничью сумку, а к поясу прицепила внушительных размеров нож. Волосы же она убрала под расшитое золотом сомбреро.
– Что?! – она гневно сверкнула глазами. – Какая еще Исидора?
– Тебе не все равно? У нее такая же непроизносимая фамилия, как у тебя. Придумай что-нибудь попроще.
– А! – тут же успокоилась Иси… то есть, Эстефания. – Друзья зовут меня просто – Льяма.
– Пламя? Похоже на то, – я тут же пожалел о своей несдержанности.
– Ты знаешь испанский?
– Худо-бедно, – скромно сказал я. – За год жизни в Техасе можно и выучить. Но только никому об этом ни слова, ни полслова. Ты меня очень обяжешь.
Льяма только вздернула плечи.
– Я умею хранить тайны. Так мы идем?
– У меня вряд ли хватит отваги отказать такой воинственной красотке, как ты. Обещаю тебе прогулку на свежем воздухе. Чуть позже – мне надоело мотаться туда-сюда на голодный желудок.
Мексиканка не стала возражать.
