– Вот мне более делать нечего, как о твоем брюхе радеть, – проворчал Дедко, глядя на лопающего всё подряд Мальца. – Сам не мог холопов позвать?
– Ну я…
Малец хотел сказать: «Да кто ж меня слушать станет?»
Но понял: стали бы.
– Поешь и со мной пойдешь, – буркнул Дедко. – Думал: брать тебя, не брать, но вижу – пора. Скоро тебе силу принимать. Пора тебе поглядеть, каково это: Морене служить. И каковы есть власти-правители, тебе поглядеть полезно. И как с ними управляться – тоже.
– Как будто земляной зверь выел, – пробормотал Малец, разглядывая лоснящиеся от влаги стены и вдавленные в почву круглые камешки.
– Не зверь, – отозвался Дедко. – Вода это. Река.
И верно. На дно похоже. Такое жарким летом бывает, когда речки превращаются в ручейки.
– А куда вода делась?
– Увели ее.
– Кто ж реку может увести, да еще подземную? – не утерпел старший из воев. Любопытный оказался.
– Ранешние могли, – снизошел до ответа Дедко. – Что тут допрежь жили. Были среди них… умельцы. Не нам чета.
– Ужель тебя посильней? – с уважением спросил гридень.
– Куда мне, – усмехнулся Дедко.
– Далеко еще? – недовольно проговорил князь.
«Вот нетерпеливый, – подумал Малец. – На руках несут, а он все равно ворчит».
Не нравился Мальцу князь изборский. Воняло от него. Болезнью, страхом, злобой. Как от больного старого зверя.
– Уже, – Дедко остановился, пропуская воев вперед. И Мальца придержал. – Здесь, княже.
Факелы высветили пещерку шагов полсотни длиной и чуть поменьше – поперек. Посреди – большой плоский камень. Вокруг – с дюжину поменьше.
Вои закрепили факелы, поглядели на князя.
Было их пятеро. Четверо – гридь, пятый – молодой совсем, безусый. Но странный. Старается глядеть гордо, будто сам князь, но уверенности в нем нет, и остальных вроде как побаивается.
– Бери! – коротко приказал князь.
И четверо матерых набросились на пятого, молодого. Скрутили вмиг, раздели догола, опрокинули на большой камень животом вниз.
– Это что ж они творить будут? – Малец попятился, но был остановлен цепкой хваткой Дедки.
– Не они, – проскрипел ведун. – Мы.
– Ты, ведун, помни: никому ни слова! – строго произнес князь.
– Я – ведун, – хмыкнул Дедко. – Твои б не проболтались.
На лицах у воев выразилось: была бы их воля – порвали бы Дедку на четыре части. А потом каждую – еще на четыре.
Только воля – не их.
– Руки, ноги, голову держать, не отпускать, – велел Дедко воям. – Упустите – пропал ваш князь. Душа его в Ирий не уйдет. Здесь навек останется. – Потом ухмыльнулся: – Угадайте: из кого он тогда силу тянуть станет?
Князь захихикал. Ему понравилось. Вои еще больше помрачнели. Видать, представили, какой из их князя дух получится. Ох и злющий. Нет, эти не отпустят.
Дедко присел на большой камень, похлопал молодого по голой спине:
– Больно будет, – пообещал он. – Душу вынуть – не занозу. Но ты кричи. Госпоже моей боль да крики – любы. Малой, зелье давай!
Окунул палец в горшочек и проложил коричневую дорожку вдоль хребта меж лопаток.
Молодой закричал.
Малец ему посочувствовал. Он знал, что это за кашица. Похожей ему Дедко когда-то глаза запекал. Только вот зачем он молодому спину мажет – непонятно. Зелье это душу из тела никак вывести не может. Наоборот, от него, если с приговором правильным и в правильное время, душа только крепче в тело прорастает и открывает в нем то, что прежде затворено было. Вот как, к примеру, Мальцово умение в темноте видеть.
Но жжется оно знатно. Будто железо раскаленное. А Дедко – хоть бы что. Пальцем берет – не поморщится даже.
Дедко рисовал, молодой орал, но биться не мог. Пристращенные ведуном вои держали его крепко.
Старый князь глядел и слушал с неподдельным интересом.
Молодой умолк, когда Дедко дорисовал последний знак.
– Сомлел? – осведомился князь.
– Ушел, – строго сказал Дедко. И воям: – Всё. Отпускайте. Бездушные не трепыхаются. – И уже князю: – К Морене ушел. В Ирий отправлять я не умею, я тебя предупреждал.
– Да хоть куда! – махнул князь искривленной кистью. – Давай уже скорей меня – в него!
И распахнул рубаху, обнажая белую грудь, покрытую редким седым волосом.
– Ну это просто.
Дедко достал нож. Свой, ведуний. Но, к удивлению Мальца, не тот, что душу вытягивает, а тот, который – жизнь.
Дедко воткнул ножик князю в грудь. Рот у того открылся, глаза стали какие-то удивленные… Но сразу потускнели.
Вои глядели настороженно. Предупрежденные видно, убить князя они не помешали. Но руки держали на мечах.
Дедко наклонился к груди убитого, пошептал чуток и медленно вытянул нож.
Крови не было, хотя попал нож точно в сердце.
