прости
Она присела на корточки, пёс подошёл и лёг на землю у её ног.
Сегодня Доктор Сон выполнит работу Доктора Смерти.
Сегодня Доктор Сон проводит на тот свет не человека, но собаку.
***
Она нашла Данте в объятиях Дэвида.
– Мы боялись за тебя, – спокойно объяснил Дэвид, прижимая Данте к себе ещё сильнее.
– Вы всё видели.
– Я знал, что ты бежишь, – подал хриплый от плача голос Данте.
– А я знал, что за тобой гонится сама Смерть, – добавил Дэвид.
– Завтра всё закончится, – прошептал Данте, и она почувствовала холод где-то в животе. Завтра она работает вечер и ночь.
***
Утро выдалось тёплым, светило солнце, и ей никак не верилось, что это могут быть последние сутки в её жизни. Почему последний день всегда должен быть настолько красивым, чтобы было жалко покидать этот мир?
***
Мистер Кинг был на пару дней отпущен домой.
сегодня всё закончится
Марии угрожала смертельная опасность. Теперь уже непосредственно ей. Ему плохо писалось, хоть он и понимал, что его время на исходе, а роман закончить надо обязательно. Мыслями он всё возвращался и возвращался к ней. На его часах было полвосьмого, значит, она скоро приедет на работу ко второй смене.
Он встал с кресла и пересел на кровать. Лёг, а Молли Воплощение Зла запрыгнула к нему в ноги. Мистер Кинг закрыл глаза и постарался перенестись к Марии. Пусть хоть его сияние будет с ней.
На работе её ждёт неприятный сюрприз.
***
– У нас тяжёлая пациентка, – с порога услышала она голос Антоныча.
– Что случилось? – спросила Мария, забрасывая свои вещи на полку шкафа.
– СКВ, с сердечной недостаточностью.
– Беременная?
– Уже нет, но пока и нетранспортабельная. Вернее, её заберут, но не сегодня. Ждут, пока можно будет не забирать. Поэтому… шеф остаётся дежурить с нами, устроен индивидуальный пост в двухместной на физиологии, а ты побудь анестезиологом, пожалуйста.
Антоныч пил кофе большими глотками, чего Мария за ним обычно не замечала. Их ждали весёлые
вернее ужасные
шестнадцать с половиной часов.
К восьми вечера телевизор им надоел, а кофе практически кончился. Антоныч бесцельно щёлкал пультом, переключаясь с канала на канал.
– Ты пробовала что-то сделать? – внезапно спросил он, будто продолжил начатый разговор.
– С куклой?
– С какой ещё куклой?– он удивлённо поднял брови, и Мария поняла, что не рассказала ему.
– Все неприятности в отделении начались, когда Алина купила шарнирную куклу.
– А, вампира этого? – Антоныч покачал головой – опять Алина учудила!
– Да. Я думаю, что сущность, или смерть, или что-то там, вселилась в эту куклу. Алина не может унести его домой раз и навсегда, он вечно возвращается, – Мария помолчала, потом припомнила первый вопрос коллеги. – Я провела все обряды, которые нашла, но ничего не помогло. Если мы правы и в куклу вселилась смерть, то я не знаю, как её оттуда выгнать.
Они оба задумались.
***
Утром того дня в приёмном покое гинекологического корпуса Центра происходила интересная сцена. Странная девушка, худоватая, бледноватая, с длинными чёрными волосами, заплетёнными в африканские косички, с абсолютно неправильными чертами лица, заламывала руки. Её тонкие, словно паучьи лапки, пальцы переплетались под какими-то немыслимыми углами. Она вся сжалась в комок и дрожала от холода, хотя батареи ещё хорошо грели, а она была тепло одета. Её муж (тоже худоватый) колоритный длинноволосый блондин с козлиной бородкой наблюдал за ней с напряжённым интересом. Наконец, он не выдержал и взял её трясущиеся руки в свои:
– Надя. Надя, перестань.
– Мне страшно, – пискнула она высоким голосом и подняла на него маленькие подслеповатые янтарно-зелёные глаза. Было в этом взгляде что-то такое, что любой, встретивший его, понимал – она видит больше, чем позволяют её глаза.
– Солнышко, мы ведь всё обсудили заранее. Ты ведь уже не боялась операции, правда?– он разговаривал с ней, как с ребёнком, уговаривал, и в этот момент всем присутствующим стало ясно, что Надя не в себе. «Не в себе» – интересное выражение для душевной болезни. Владимир, её муж, никогда не говорил ни его, ни слов вроде «сумасшедшая»,
дауннннннадя чокнутая долбанутая у неё крыша набекрень дура совсем с катушек съехала как ещё её в школе называли?
«больная», «странная». Научившись старательно подбирать слова за годы их совместной жизни, он говорил про Надю «у неё некоторые психологические особенности», и то только по необходимости. Как правило, когда отдавал её на попечение других людей. Например, врачей.
– Я не боюсь операции, – захныкала Надя, согнувшись, пытаясь отобрать руки у мужа и спрятать в них лицо. Тяжёлые африканские косички заскользили по плечам, загородили её от сторонних наблюдателей.
– А чего же?
– Здесь смерть, – сказала она чётко и ясно, и в коридоре повисла мёртвая тишина. Владимир нервно оглянулся на окружающих их пациенток и их мужей, которые теперь все буравили взглядом необычную пару. Во взглядах было осуждение, неприязнь, сочувствие к нему – мужу такой сумасшедшей.
– Надя, что ты такое говоришь? – прошептал он.
– Если я останусь здесь, я умру. Давай уйдём, нам надо уйти.
– Но у тебя ведь завтра операция!
– Мы вернёмся через месяц, пожалуйста, давай уйдём…
