– Эй! Кто тут прячется? А-ну выходи!
Никто не отозвался.
– Всё равно найду. Тогда хуже будет! – грозно предупредил охранник.
Хотя кровожадностью он никогда не отличался и ни за что бы не поднял руку на ребёнка, но – на всякий случай.
Из закутка с умывальниками метнулась едва различимая тень и скрылась за углом.
– Стой! – закричал дядя Паша с трудом удерживаясь от того, чтобы добавить: «Стрелять буду!»
Впервые за всю его мужественную школьную карьеру ночью в здание проник нарушитель.
Какое пятно на безупречной репутации!
Громко топая массивными ботинками сорок пятого размера, охранник кинулся в погоню. Бегал он неплохо, и маячившая далеко впереди призрачная фигура постепенно начала приближаться. Но, несмотря на это обстоятельство, как следует разглядеть преследуемого не удавалось. Тот метался из стороны в сторону, отчего силуэт его становился весьма расплывчатым и неопределённым.
Дядя Паша поднажал ещё немного. Он уже выставил вперёд руки, надеясь в любой момент схватить наглеца, но тот шмыгнул за очередной поворот. Охранник с разгона ринулся следом и едва не скатился по короткой, но крутой лестнице вниз, к дверям подвала.
Балансируя на верхней ступеньке, дядя Паша изумлённо вертел головой.
Нарушитель бесследно исчез. Взбежать по лестнице на второй этаж он просто не мог: были бы слышны шаги. Но школу окутывала гулкая тишина, нарушаемая лишь отрывистым громким дыханием запыхавшегося охранника.
Дядя Паша ещё немного постоял, прислушиваясь и приглядываясь, но ничего подозрительного больше не произошло. Школу до краёв наполнял сонный покой.
«Поменьше надо смотреть новостей и странных программ», – разумно решил охранник, вернулся на пост, устроился поудобнее на стуле, переключил телевизор на видеонаблюдение и вперился в экран.
Рассказывать о ночном происшествии он, конечно, никому не стал. А-то еще отправят в отпуск. Или на больничный. Зато следующего события скрыть не удалось. Уж слишком серьёзными и заметными оказались следы преступления.
Обнаружила их через два дня заведующая школьной столовой.
Она явилась на работу раньше своих подчинённых и была встречена гостеприимно распахнутыми дверями холодильников. Пол тоже оказался торжественно усыпанным – но не лепестками роз, а разодранными пластиковыми упаковками и разнообразными овощами, свежими и бывшезамороженными.
Ну надо же! Уж лучше бы они пропали! Дети всё равно овощи терпеть не могут. Всякие там брокколи, цветную капусту, стручковую фасоль. Но бесследно исчезли мясные продукты. Даже сосиски!
Заведующая столовой поёжилась – неужели нашествие свирепых хищников? – и побежала к дяде Паше.
Охранник тоже мысленно поёжился, но уже от воспоминаний, и честно признался, что прошедшей ночью сторожил он со всем усердием, глаз не смыкал, но никого не видел и ничего не слышал.
Тщательная проверка, проведённая по следам преступления, показала, что все двери надёжно заперты, окна плотно закрыты и нет ни одного разбитого стекла. Но нет и продуктов. А также никаких мыслей по поводу того, кто, как и зачем стащил из столовой всё мясо.
Ситуация немного прояснилась через пару дней, когда специально вызванная бригада сбрасывала снег с крыши. Поднявшиеся на верхотуру рабочие обнаружили следы недавнего ужасного пиршества: обглоданные кости, несколько зажёванных сосисок и одну надкусанную куриную ножку – и, конечно же, сразу сообщили школьному начальству.
Собравшаяся на крыше делегация, которая состояла из директора, всех завучей, заведующей столовой, вездесущего дяди Паши и молодого учителя физкультуры Алексея Вячеславовича, долго и напряжённо рассматривала улики, но к единому выводу не пришла. Да вообще ни к какому не пришла.
Разве можно тут было предположить что-то вразумительное и реалистичное?
Глава третья. И снова странные происшествия
Следующее событие тоже осталось тайной для широкой общественности. Потому что случилось оно с самой Ариадной Борисовной Толкодумовой, заместителем директора по учебной работе, а проще – завучем.
Не таким человеком являлась Ариадна Борисовна, чтобы рассказывать кому бы то ни было о нелепом положении, в котором однажды оказалась. Всякие глупые истории просто не могли с ней происходить. Должность не позволяла.
Обычно, если не было каких-нибудь совещаний или других ответственных мероприятий, Ариадна Борисовна приходила в школу самой первой, а уходила последней. Шла рано утром по улице и удовлетворённо смотрела на темное школьное здание. Ни единого светящегося окна. Только на первом этаже, возле центрального входа, слабые проблески – там, где пост охранника.
Толкодумова любила первой зажигать свет в здании. Включать путеводный маяк, как пафосно говорила она сама себе, помогающий тем, кто плутает в тумане невежества и непросвещённости, найти верную дорогу к знаниям и совершенству души.
Ну и совершенство внешнего вида, считала Ариадна Борисовна, играет тут ничуть не меньшую роль. Поэтому она с радостью и энтузиазмом встретила приказ о введении единой школьной формы.
Конечно, всё должно быть по правилам. А как великолепно и организованно смотрятся дети в строгих однотипных костюмчиках!
Тёмные пиджаки, тёмные брюки, белые рубашки и обязательные галстуки на мальчиках. Аккуратные юбочки на девочках, ни в коем случае ни выше колена, прибранные волосы – никаких распущенных русалочьих косм, вплоть до девятого класса! – и, конечно, никакой яркой бижутерии, а также изображений черепов на школьных сумках.
И правда красота! Ради неё Ариадна Борисовна даже шла на жертвы. Тратя драгоценные минуты, она время от времени совершала внезапные налёты на классы с целью проверки внешнего вида присутствующих и сурово отсчитывала провинившихся. И учеников, и учителей.
Так вот, как всегда рано утром Ариадна Борисовна, твёрдо печатая шаг, шла по заснеженной улице, раскрашенной насыщенно-синим в тени и золотистым в свете электрических фонарей, и по-хозяйски любовалась тёмным зданием школы. Оно, досконально изученное, хорошо знакомое и в какой-то мере даже родное, словно бы выплывало навстречу из февральского сумрака, пока ещё мирно спящее, тихое, спокойное.
Толкодумова торопилась разбудить самого большого своего питомца. Она чувствовала себя факелоносцем на олимпийских играх, несущим заветный огонь. Сейчас она щёлкнет выключателями, и радостный свет заструится по помещениям: коридорам, рекреациям, лестничным пролётам. Свет знания.
Парам-парам-папапапапарам!
Но что это?
Как прореха в крепкой надёжной стене, ярко сияет одно окно.
Ариадна Борисовна споткнулась.
Кто посмел?
И прибавила шаг.
Дядя Паша с нарочито бодрым видом открыл начальству дверь и сразу шустро отскочил, отброшенный сердитым вопросом:
– Павел Петрович! Что тут у вас происходит?
– У нас? – растерялся охранник и, мгновенно вспомнив происшествия недавней странной ночи, покрылся липким потом. – Ничего не происходит. Всё как обычно, – со всей возможной убеждённостью в голосе решительно заверил он.
– Почему горит свет в кабинете на втором этаже? – неподкупным следователем глянула на подозреваемого Аридна Борисовна.
– Свет? – изумлённо уточнил дядя Паша и слегка пришёл в себя (всё-таки был он крепким мужчиной, закалённым невзгодами профессионалом своего дела, да и тщательно оберегаемая тайна его осталась нераскрытой). – Я проверял. Везде – полный мрак. Где это вы свет видели в кабинете? В каком конкретно?
Конкретно Толкодумова ничего не знала. Поэтому смерила охранника снисходительным взглядом, безнадёжно махнула рукой и двинулась к лестнице.
Лучше всё выяснить самой, выявить нарушение, разобраться. Тут специалиста более подходящего, чем Ариадна Борисовна, во всем мире не найти.
Толкодумова пробиралась на цыпочках по второму этажу и внимательно приглядывалась: не пробивается ли из-под какой-нибудь двери лучик света?
Ага! Вот оно! Яркая полоска на уровне пола.
