– Девочка захотела не такой тяжелой работы, так ведь? Она ее имеет. Лежать с раздвинутыми ногами не так трудно, как если бы пришлось пахать в статусе служанки на кого-то. Графина Шанайра Рондэр, владелица заведения, всегда предлагает сразу лучшие условия самым красивым девушкам. Ваша подружка решила, что мыть полы-не достойное занятие для ее красоты. А вот ублажать мужчину – в самый раз, – презрительная улыбка не сходила с губ Вариса, пока он это говорил.
– Что вы такое несете! – вспылила я. – Ее обманула Румелия, а владелица кабаре воспользовалась ее наивностью и вы это знаете! Мало того, еще и пользуетесь этим! Как вам не стыдно, вы же взрослый мужчина, а пользуетесь беззащитными молоденькими девушками, – я вся кипела от возмущения, смотря на холеного аристократа-фэйри.
– Нет, подождите, мадмуазель, – погрозил он пальцем. – В кабаре дают выбор всем, так что не нужно лить грязь раньше времени. Я точно знаю, что графиня Рондэр всегда рассказывает сначала, кто чем там может заниматься, сколько за это платят и прочее. И если ваша подруга пошла по более легкой дорожке, желая носить красивые платья и благоухать дорогими духами, а не драить полы, то это исключительно ее выбор. И когда девственность она продавала вчера на аукционе, стоя перед десятком мужчин, это тоже исключительно ее выбор…
– Варис, прекрати! – строго оборвал речь друга граф, явно не желая, чтобы я все это слышала.
– Нет, пусть говорит, – с ненавистью глядя в глаза мужчины проговорила я.
– Ну так вот…В чем вина владелицы кабаре? Или в чем моя вина? В том, что я просто заплатил за то, что она продавала? Почему всегда вы вините того, кто берет, а не того, кто отдает? – продолжил мужчина, с насмешкой глядя на меня. – Да и, кроме того, каждая из ваших женщин – продажна, вопрос только в цене, – усмехнулся он. – Вот за какие деньги вы согласитесь лечь в постель Драгана?
– Что вы такое говорите? – воскликнула испуганно я.
– Просто спрашиваю, Селена, не более. За какие деньги вы готовы сменить статус служанки на статус любовницы мужчины такого уровня, как мой друг? Это он вас сейчас не видит, а видел бы, этот вопрос не я вам бы задавал, а он. Такие женщины всегда ему нравились. Глаза зеленые, как изумруды, волосы длинные русые, талия тонкая, грудь какая. Даже через ваше монашеское одеяние можно различить то, что тело у вас более чем соблазнительное. Ну так как? Какова у вас цена, мадмуазель?
– Господи, вы чудовище какое-то! Ваша светлость, можно мне уйти? Я не хочу слышать все это, – хриплым голосом спросила я, чувствуя, как пылают мои щеки от услышанного.
– Да, идите Селена, – спокойно проговорил мужчина. – На сегодня вы свободны.
– Благодарю! – сделав реверанс, я просто пулей вылетела из комнаты, услышав, как за моей спиной раздался смешок Вариса и строгий голос графа.
– Зачем девчонку обидел? – сказал он.
– Я обидел? Да бог с тобой, Драган! Не делай вид, что не считаешь так же, как и я. У каждой из них есть цена, они не фэйри. Да и, кроме того, девка невесть как хороша, как думаешь, долго она в девственницах ходить будет? Да ее скоро кто-то возьмет под свое крыло. Такая за кого зря замуж не пойдет, с таким-то гонором и взглядами на жизнь, а приданого нет, чтобы выйти замуж за кого-то достойного. Найдет кого-то из наших, кто на ноги поможет ей встать, и дело с концом. Поэтому я на твоем месте бы сам озвучил ей то, что я только что сказал. Сколько можно такой образ жизни вести, может пора уже хотя бы содержанку завести постоянную? Столько лет прошло, может нужно в себя уже приходить?
Я не дослушала разговор и направилась к себе в комнату, где содрала с себя платье и приняв ванную укуталась в халат, затем залезла под одеяло, пребывая в некотором ступоре от всего услышанного. Меня не столько задели слова Вариса, сколько мучили мысли о Кристине и о том, как она могла пойти на такое. Нет, она конечно была достаточно свободных взглядов девушкой, хоть и воспитывалась в такой же строгости, что и все в пансионе. Она и правда всегда с умилением смотрела на разнаряженных женщин, которые приходили на службу в церковь, а потом могла часами обсуждать фасон платья и зонтика той или иной леди. Она всегда с восхищением смотрела на мужчин-фэйри и даже порой подмигивала кому-то из проходящих мимо в то время, когда мы направлялись в воскресный день в церковь. Даже мадам Дизар пару раз отчитала ее за столь неподобающее поведение. Но чтобы так, за деньги…Я не могла поверить, что она добровольно на это пошла. И еще не менее меня поразила фраза Вариса о леди Румелии, ведь получалось, что именно она пользовалась беззащитностью девушек, и, скорее всего, не просто так пришла управлять пансионом, ведь где, как не там, можно было найти такую легкую добычу, которую потом без проблем можно было сплавить в цепкие лапы владелицы заведения, которое только своим названием говорило о том, что оно отравляло нравственны принципы молоденьких барышень, попавших в непростую ситуацию. С такими нерадужными мыслями заснула я беспокойным сном.
Следующие несколько дней я практически машинально выполняла все, что от меня требовал граф – читала, писала какие-то письма, наводила порядок в его бумагах, убирала в кабинете, помогала во время застолья и прочее, и прочее, что входило в обязанности помощницы мужчины, который не мог видеть. Ближе к обеду одного из дней, когда я читала ему какую-то книгу, сидя в кабинете у камина, витая где-то в облаках и просто машинально озвучивая написанные строчки, он вдруг резко сказал:
– Семнадцатый век…
– Что простите? – я испуганно подняла на него глаза.
– Вы читаете и делаете ошибки, – строго проговорил он.
– Прошу прощения, это не повторится, – я снова опустила голову и начала читать.
– Что с вами такое? – снова остановил он меня.
– Со мной? Ничего, – пожала я плечами.
– Ничего? Вы за прошедшие несколько дней и слова не проронили. Ходите как тень здесь. Даже шагов ваших не слышно.
– Мадам Авитэль привезет новые туфли только завтра, а пока я надеваю носки и так хожу, дабы не раздражать вас стуком своих каблуков, – проговорила я дрогнувшим голосом, поскольку мне почему-то до жути не хотелось с ним разговаривать.
– Да я не о туфлях сейчас говорю, а спрашиваю, что с вами такое? Если вы расстроены словами Вариса, так не обращайте на него внимание. Нетактичность – его обычное поведение. Я более чем уверен, что знай он о том, что та девушка была вашей подругой, он бы ни за что не обмолвился о том, что провел с ней ночь. У каждого свой путь, Селена, и то, что она выбрала такой, вам брать это близко к сердцу не стоит, – строго проговорил он, откидываясь на спинку стула.
– Она моя подруга, понимаете? У нас кровати стояли рядом в спальне в пансионе. В холодное время года мы забирались в одну постель и прижимаясь грелись под одеялом, поскольку мадам Дизар вечно экономила на дровах и в особняке было очень и очень холодно. А по выходным, если кто вдруг из нас попадал в опалу перед ней и не получал сладости, то вторая всегда делилась ними с первой. И косы мы друг другу плели по утрам. А по вечерам, глядя в окно на звезды, мечтали о том, как откроем свою маленькую кофейню, где будем продавать вкусные ванильные кексы и душистый горячий шоколад. Она мне как сестра, а вы мне про то, что я не должна брать все близко к сердцу, – тихо закончила я, едва сумев сдержать набегающие на глаза слезы.
Мужчина молчал пару минут, затем спросил уже более мягким тоном:
– Вы бы хотели ее увидеть?
– Очень, – горько проговорила я. – Мне надо знать, как так могло произойти, что она…вот так, – я даже вслух произнести не могла то, во что вляпалась Кристина.
– Хорошо, составьте тогда мне компанию во время прогулки. Мне правда нужно показаться в обществе, чтобы пресечь те разговоры вокруг моей выдуманной гибели. Сначала съездим в «Яд», потом прогуляемся в парке, – сказал он, вставая из-за стола.
– Можно? Правда? – осторожно спросила я, окинув взглядом мужчину.
– Правда, идите, переоденьтесь во что-то более подходящее для прогулки, – кивнул он.
– Спасибо, – взвизгнула радостно я и, швырнув книгу на стол, помчалась к двери, но уже в дверном проеме повернулась к нему и спросила, – вам тоже нужно приготовить другой костюм?
– Нет, я пойду в этом. Идите, Селена, – усмехнулся он и спустя мгновение меня и след простыл.
Быстро забежав в комнату, я едва не застонала, поняв, что переодеваться во что-то подходящее было для меня громко сказано, поскольку из такого рода одежды у меня было только простое белое платье, которое нам шили еще в пансионе для выхода на праздничные мессы в церкви. Но потом, махнув рукой, я быстро стянула с себя форменное платье и надела сие чудо чопорности гимназисток, которое, несмотря на довольно-таки грубую ткань, красиво облегало мою фигуру. Соорудив на голове незатейливую прическу, я окинула взглядом свое отражение в зеркале, отметив про себя, что хорошо, что граф не мог видеть, поскольку такого уровня аристократ ни за что бы не пошел гулять в парк под руку с девушкой, так просто одетой, пусть даже эта девушка и была его служанкой.
Спустившись вприпрыжку по ступеням, я выскочила на улицу, где меня уже ждал граф, стоя у экипажа и разговаривая с извозчиком.
– Я готова, – весело прощебетала я, подойдя к нему.
– Хорошо, садитесь в экипаж, – проговорил мужчина и спустя какое-то время мы уже не спеша ехали по мощеной дороге города под размеренный цокот копыт лошадей.
Граф молчал, а я с изумлением рассматривала улицы города, которые никогда не видела, поскольку жила здесь одна аристократия и мадам Дизар не разрешала нам сюда ходить, считая, что молоденьким девушкам не стоит смотреть на тот уровень роскоши, которым окружали себя те, кто мог себе это позволить.
– Это кофейня? – внезапно спросил мужчина в тот момент, когда мы проезжали мимо симпатичного здания, всего утопающего в цветах, с милыми столиками около него, за которыми сидели мужчины и женщины, одетые в красивые платья и попивающие шоколад из маленьких белоснежных чашек.
– Да, откуда вы узнали? – удивленно спросила я.
– Когда перестаешь видеть, другие органы чувств пытаются компенсировать отсутствие зрения. Я просто учуял запах ванильных кексов, – усмехнулся он. – Давайте остановимся и съедим чего-то.
Он постучал тростью о дверцу экипажа и когда тот остановился, вышел из него и подал мне руку.
– У вас не только нос хорошо работает, но и ориентируетесь вы очень хорошо, – улыбнувшись заметила я. – Вы так ходите, что я бы никогда не подумала, что вы не видите.
– Мы все ощущаем намного лучше, чем вы, люди. Поэтому я и передвигаюсь так. И, кроме того, нас, темных охотников, с детства приучают двигаться в темноте, специально завязывая глаза, благодаря чему мы каким-то шестым чувством ощущаем, где заканчиваются ступени, или же где нужно пригнуться, ну или еще что. Мелочи, конечно, напрягают сейчас, а так, передвигаться, мне привычно, – спокойно ответил он, помогая сесть за стол.
Спустя мгновение к нам подошла пухленькая, невысокого роста девушка в симпатичном платье с белым передником и в накрахмаленном чепце.
– Что желаете отведать? – улыбнулась она и на ее щеках появились симпатичные ямочки.
– Можно мне ванильные кексы и горячий шоколад с лавандовым вареньем? – я неуверенно посмотрела на графа.
– Да, кексы, варенье и шоколад для леди, – усмехнулся он. – Мне ничего не надо.
– Почему? – удивилась я.
– Я не ем вне дома, – ответил он, ставя трость в сторону.
